Хозяин антимагии

Глава 6

В кабинете отца я почувствовал себя чужим, но теперь это мой кабинет, и нужно осваиваться.

Раньше тут всем командовал дед, и его влияние всё ещё чувствовалось. Массивный стол, выполненный из железного дуба, казалось, хранил в себе отголоски его решений и приказов. Десять лет тому назад дед полностью отошёл от производственных дел и перебрался в центральную колонию, где преподавал алхимию в магическом университете. Его дух словно витал в воздухе, смешиваясь с запахом старого дерева и пыли.

Влияние же отца в кабинете ощущалось в мелочах: небольшие портреты матери, мои и сестёр, стоящие в рамках на столе, дорогие письменные принадлежности, которые он бережно хранил, и толстая амбарная книга, которую папа всегда возил с собой. Эта книга с потрёпанными углами, но всё ещё крепкая, лежала передо мной, напоминая о привычке отца записывать каждую деталь, каждую сделку.

Кабинет был в запустении. Пыль покрывала полки, уставленные книгами по алхимии и минералогии, а на полу валялись бумаги, словно их бросили в спешке. Массивный стол, заваленный документами, казался островом порядка в этом хаосе. Я сидел за ним, разглядывая десять мешочков с золотыми, которые Гурьевы положили передо мной.

Взял один из мешочков, ощутил его вес. Чуть меньше килограмма, значит, стандартная фасовка по тридцать монет. Итого триста золотых монет. Получается, передо мной лежало чуть больше девяти килограммов золота. В десять раз меньше, чем должно быть.

— Это всё? — спросил я, подняв глаза на Ивана Гурьева.

Он стоял напротив, его брат Осип чуть позади. Оба выглядели напряжёнными, но старались не показывать этого.

— Ваше благородие, — начал Иван, слегка наклонив голову, — времена тяжёлые. Сырьё дорожает, поставки задерживаются, а спрос на зелья упал из-за князя Евдокимова. Он завалил своими второсортными зельями весь рынок. Мы сделали всё, что могли.

— Князь Евдокимов? — переспросил я, откидываясь на спинку стула. — Расскажите подробнее.

Иван обменялся взглядом с братом.

— Этот род перебрался сюда с «большой земли» больше пятидесяти лет назад, но у них есть влиятельные покровители, — Иван показал указательным пальцем в потолок. — Сначала они были никем, а теперь постепенно захватывают власть. Ставят своих людей на ключевые посты, а те пропихивают их продукцию, алхимию, сукно — всё что угодно.

— А что с нашими лавками? — спросил я, листая амбарную книгу.

Иван замялся и тяжело вздохнул, словно готовясь выдать мне очередную плохую новость.

— Где Павлов? — спросил я, вспомнив о третьем вассале, который курировал закупки и наши магазины в городе.

— Николай Константинович уехал на фронтир, — ответил Осип, — чтобы провести переговоры с гильдией охотников о более выгодных закупочных ценах на ингредиенты из монстров.

— Походу, хоть кто-то из вассалов деятельным оказался, — пробормотал я, продолжая пролистывать отчёты.

— Он временно закрыл все наши лавки в городе, кроме одной, — добавил Иван. — Видя, что прибыли они больше не приносят, решил действовать.

— Его отправил ещё ваш отец перед экспедицией, — сказал Осип. — Он уже тогда понимал, что назревают проблемы с производством.

Я кивнул, продолжая изучать бумаги. Ситуация была плачевной уже больше года. Отец, судя по всему, пытался справиться, но ему не хватало опыта. Он был учёным, а не торговцем. Его записи полны попыток найти решение, но все они заходили в тупик.

Я из другого мира, и мне эти проблемы не кажутся настолько серьёзными. Походу, я знаю, как их решить.

— Лечебные зелья Евдокимова лучше наших? — спросил я, хотя уже знал ответ.

— Нет, как, впрочем, и другая продукция, — резко ответил Осип. — Их зелья просто подделка. Они в два раза слабее наших, но стоят дешевле. Князь Евдокимов уже подкупил снабженцев в армии, и теперь наш основной покупатель ушёл к нему.

— Алхимики? — спросил я, продолжая листать амбарную книгу.

— Лавки алхимии тоже отказываются брать нашу продукцию, — вздохнул Иван. — Говорят, что наши зелья слишком дорогие. Мы снизили цену до одной золотой монеты за флакон, но у Евдокимова — семьдесят пять серебряных. Мы не можем опускаться ниже себестоимости.

Я закрыл книгу и посмотрел на них.

— Вы не можете или не хотите?

— Ваше благородие, — начал Иван, но я резко поднял руку, прерывая его.

— Слушайте внимательно, — сказал я, чувствуя, как в голове созревает план. — Мы не будем гоняться за ценой. И не будем больше снижать её.

— Но как тогда конкурировать? — спросил Осип. Его голос звучал скептически.

— Вы же сами сказали, что наша продукция лучше. Значит, она и стоит дороже. Если лавки не хотят работать с нами, не будем поставлять им зелья. И не только зелья — вообще ничего. Пусть Евдокимов заваливает их своим второсортным товаром.

— А кому мы будем продавать? — спросил Иван, а в его глазах мелькнул интерес.

— На фронтир, — ответил я. — Там люди рискуют собой. Они не станут покупать дешёвую подделку, когда на кону жизнь.

Осип задумался, а Иван кивнул, словно начинал понимать.

— Это может сработать на фронтире, зелья всегда в цене. Но как убедим их выбрать нас?

— Мы не будем убеждать, а покажем, что наша продукция стоит своих денег. Организуйте демонстрацию. Поставьте небольшие пробные партии фронтовым лекарям, пусть охотники и маги сами увидят, что наши зелья спасают жизни, а зелья Евдокимова — цветная водичка.

— А что насчёт сырья? Вдруг у Николая Павлова не получится договориться? — спросил Осип, но теперь его голос звучал уже не так скептически.

— Сырьё найдём, — уверенно ответил я. — Если поставщики задерживают, будем искать новых. Если дорожает, будем искать альтернативы. Но не станем опускаться до уровня Евдокимова.

Гурьевы переглянулись. Иван кивнул, а Осип, кажется, наконец расслабился.

— Ваше благородие, — сказал Иван, и в его голосе впервые за весь разговор прозвучало уважение, — сделаем, как вы сказали.

— Хорошо, и помните: мы не просто выживаем, а возвращаем то, что принадлежит нам по праву. Теперь о вас, господа. Если у вас проблемы, вы приходите ко мне, и мы решаем их вместе. Но если ещё раз увижу, что пытаетесь скрыть что-то, пожалеете об этом.

— Мы признаём свои ошибки, — наконец сказал Иван, его голос звучал спокойнее. — Просто не надеялись, что у нас будет шанс на выживание с молодым баронетом.

— Теперь у вас есть шанс, но только если впредь будете честны со мной.

Они молчали, но я видел, как они задумались. Возможно, поняли, что я не просто молодой баронет, а человек, который готов бороться за своё наследство.

— Есть ещё кое-что, — вдруг сказал Иван, обменявшись взглядом с братом. — Пойдёмте.

— Куда? — спросил я, настороженно глядя на него.

— К нашему дому. Вы должны это увидеть.

Братья повели меня в один из пяти крепких каменных особняков, расположенных в дальнем углу огороженного забором участка. Когда я приблизился к дому, детские крики и другие звуки, доносившиеся изнутри, внезапно стихли. Всё словно замерло. Мои спутники шли уверенно, и такое поведение домочадцев явно не было для них новостью. Я заметил, как из окон за мной наблюдали дети разного возраста. «Это дети Ивана и Осипа», — подсказала память Кирилла. Они с любопытством уставились на меня, но спрятались, как только повернул голову в их сторону.

Внутри дома стояла массивная мебель из тёмного дерева, лежали ковры с замысловатыми узорами, висели портреты предков. Но атмосфера была далека от уюта, в воздухе витала неуверенность в завтрашнем дне. Мы прошли через несколько комнат, пока не остановились у двери.

— Входите, — сказал Иван, открывая дверь.

Комната была полумрачной, занавески плотно закрыты. На кровати лежал мужчина лет пятидесяти — Пётр Арсеньевич Бадаев. Его лицо было бледным, а тело покрыто ножевыми ранами, которые, несмотря на все усилия, не заживали. Рядом с кроватью стояли пустые флаконы от зелий и перевязочные материалы, но всё это выглядело бесполезным.

— Что за чертовщина? — вырвалось у меня, и я резко повернулся к Гурьевым. — Почему он до сих пор не вылечен?

Иван и Осип переглянулись, явно не зная, что ответить.

— Ваше благородие, — начал Иван, но я не дал ему закончить.

— Вы что, не понимаете, что от вас хотят? — я подошёл к нему вплотную. — Почему не сделали всё, чтобы спасти его?

— Мы сделали всё, что могли, — раздражённо ответил Осип. — Но зелья не работают, а медики, которых мы могли себе позволить, оказались бесполезны.

— И что, вы просто сдались? — я едва сдерживал себя, чтобы не схватить его за воротник.

— А что мы могли сделать? — вдруг взорвался Иван. — Вы думаете, мы не пытались? Может, это вы наслали наёмников, чтобы убрать Бадаева?

Комната на мгновение замерла. Я почувствовал, как кровь приливает к лицу.

— Если бы я хотел убить своего вассала, — сказал я, медленно и чётко чеканя каждое слово, — я бы сделал это лично. А не вот так, исподтишка.

— Тогда объясните, почему он здесь, а не в вашем имении? — бросил Осип.

— Потому что вы, видимо, решили сыграть в героев, — я смерил их взглядом. — Но вместо этого только усугубили ситуацию.

Иван от злости весь побледнел.

— Что у него за ранения? — спросил я, стараясь взять себя в руки.

— Они оставлены ножом, который обмочили в яде казуара, — мрачно ответил Осип.

— С чего вы так решили?

— Маг жизни шестого ранга, максимального, что мы могли позволить, сказал, что видел нечто подобное. Казуар — редкий монстр. Чтобы добыть из него ядовитый токсин, надо хорошо постараться.

— И что, нет противоядия?

— Нет. Токсин не даёт ранам зажить, а вывести его из организма может только маг выше восьмого ранга.

— Восьмого? — переспросил я, чуть не присвистнув. Я знал, что их не так много: не больше тысячи на всю большую страну вместе с колониями.

Иван кивнул.

— Знаете, где можно найти хоть одного такого?

— Да, в военно-морской академии. Руководит лечебным отделением.

Мир тесен. Ведь именно там я буду учиться, вот только на общем отделении.

— Так в чём проблема? Зовите его.

— Мы связались с его ассистентом, и тот сказал, что маг не возьмётся за больного меньше чем за четыреста золотых. У нас таких денег нет.

— Возьмите те триста, что вы принесли, — сказал я. — Остальное постараюсь достать.

— Ваше благородие, — вмешался Потап, который до этого молча стоял у двери, — подумайте. У семьи сейчас не так много денег. И, возможно, Пётр Арсеньевич действительно предал вас.

— Возможно, — согласился я. — Но я ещё не знаю этого наверняка. И пока он мой вассал, я обязан ему помогать.

Гурьевы недоверчиво переглянулись.

— Хорошо, — наконец сказал Иван. — Мы сделаем, как вы говорите.

Он сразу ушёл договариваться с помощником лекаря, а я ещё немного посмотрел на тяжело раненого Бадаева. Попытался понять, что думал о нем Кирилл. Он считал Петра Арсеньевича строгим и преданным.

Я быстрым шагом направился из дома братьев в здание лаборатории за амбарной книгой. Может, вечером перед сном почитаю.

Сев в бричку, сразу почувствовал, как начинает накатывать усталость. Повозка медленно ехала по дороге, ведущей к имению. Только стук колёс по мостовой нарушал тишину. Потап с задумчивым лицом сидел рядом.

— Что думаешь о Гурьевых? — спросил я, глядя по сторонам.

Потап вздохнул, словно взвешивая слова.

— Иван и Осип хорошие управляющие, но слишком осторожные. Боятся рисковать, а без этого в нашем деле никуда. Что до Павлова… — он сделал паузу, — он, кажется, единственный, кто действительно пытается что-то изменить.

Я кивнул, соглашаясь. Николай Константинович, судя по всему, был единственным, кто не сидел сложа руки. Его поездка на фронтир говорила о том, что он готов действовать, а не ждать, пока проблемы решатся сами собой.

— А ты веришь, что Бадаев предал нас? — спросил я, поворачиваясь к пожилому слуге.

— Не знаю, ваше благородие, — ответил он, пожимая плечами. — Но если это так, то он получил по заслугам.

Я не стал комментировать. Всё же ещё слишком рано делать выводы.

Когда мы подъехали к имению, я сразу заметил незнакомую карету у входа. На крыльце стоял мужчина в дорогом и строгом костюме. Его лицо было холодным, а взгляд оценивающим.

— Кто это? — спросил я у Потапа, выходя из брички.

— Наверняка кто-то из кредиторов, — тихо ответил он.

Я подошёл к мужчине, стараясь сохранять спокойствие.

— Чем могу быть полезен? — спросил я, глядя ему прямо в глаза.

— Барон Пестов, — произнёс он, слегка наклонив голову, но в его голосе не было ни капли уважения.

— Не барон, а пока ещё баронет, но я вас слушаю.

— Это не важно. Я здесь по делу. Ваш отец оставил долги, и теперь мы требуем их погашения.

Он протянул мне расписку. Я взял её и быстро пробежал глазами. Отец заложил литейное производство почти за бесценок. Мои пальцы сжали бумагу, но я не подал виду.

— И что вы хотите? — спросил я, стараясь звучать спокойно.

— Записи разработок сплавов, — ответил он, это звучало как ультиматум. — Ваш род работал над ними годами, и теперь они принадлежат нам.

Он что, дурак? Или всё же притворяется.

— Сударь, может, вы представитесь хотя бы? — я посмотрел на него, невольно прищурившись.

— Моё имя не важно, я здесь представляю интересы рода Скрабелей.

— Так вот, многоуважаемый «моё имя не важно», — сказал я, широко улыбнувшись и возвращая расписку отца, — в документах ничего не сказано о формулах сплавов, а даже если бы было, я бы не отдал их вам.

— Вы понимаете, что это нарушение договора? — его голос стал резче.

— Договор был заключён с моим отцом, а не со мной, — ответил я абсолютно холодно.

— Вы отказываетесь платить по долгам?

— Повторюсь: в расписке нет ни слова о том, что мой отец помимо производства за столь смешные деньги заложил семейные записи о разработке сплавов. Так что, дорогой мой друг, катитесь куда подальше.

Мужчина нахмурился, его лицо покраснело.

— Не тужьтесь так сильно, а то сердечко не выдержит, езжайте, езжайте.

— Это оскорбление? Вы хотите, чтобы я вызвал вас на дуэль? — угрожающе спросил он.

— Я пока несовершеннолетний и не прошёл инициацию, — ответил я, улыбаясь. — Но как только пройду, милости просим.

Он бормотал что-то невнятное, угрозы и проклятия, но в конце концов развернулся и ушёл. Его карета тронулась с места, оставив за собой облако пыли.

— Ваше благородие, — тихо сказал бесшумно подошедший Потап, — это может быть опасно.

— Пусть угрожает, — ответил я, глядя на удаляющуюся повозку. — У меня есть дела поважнее. И будь так добр, поговори с охраной, чтоб впредь никого без разрешения моего или маменьки на территорию усадьбы не пускали.

Вошёл в дом: гостиная была заставлена коробками и мебелью, мама с сестрой хлопотали над ними, указывая слугам, что куда надо передвинуть и разместить. Мама заметила меня, улыбнулась. Она была усталая, но довольная, что наконец ей нашлось дело по душе.

— С кем ты разговаривал перед домом? — спросила она, откладывая в сторону свёрток с тканью.

— Прохожий заблудился, пришлось помочь и указать дорогу, — криво улыбнулся я, посмотрев на Потапа и дав ему сигнал, что о визитёре маме с сестрой знать необязательно.

— Хорошо, — бросив на меня оценивающий взгляд, сказала мама. А ведь она наверняка все поняла, но вида не подала. — Кирилл, как дела на производстве?

— Разбираюсь, мама, пока однозначно судить сложно, но думаю, у нас теперь есть шансы всё исправить. А у вас как? — решил перевести разговор в другое русло.

— Справляемся, — мама вздохнула, поправляя волосы. — Машка помогает, даже не знаю, что бы я делала с местными нерасторопными слугами, если бы ты не настоял взять её.

В этот момент в комнату вошла Мария, держа в руках конверт. Она подошла к Потапу, который стоял в углу, наблюдая за происходящим.

— Это для барина, — сказала она, передавая письмо.

Потап принял конверт и подошёл ко мне.

— Ваше благородие, письмо из морской академии.

Я взял конверт, быстро вскрыл его и пробежался по тексту.

— Что там? — спросила мама, с любопытством глядя на меня.

— Похоже, у меня осталось не так много времени на обустройство и решение проблем, — ответил я, складывая письмо. — С понедельника меня ждут в училище.

— Послезавтра! — кивнул Потап.

Мама на мгновение замерла, затем кивнула, стараясь скрыть тревогу.

— Ты уверен, что это правильное решение? — мягко спросила она.

— Это мой выбор, мама. Там я буду на полном пансионе. Это поможет быстрее развить магический источник и добраться до третьего уровня магии. А это необходимо, чтобы взять на себя роль патриарха рода и получить доступ к сокровищнице в имперском банке.

— Но как же текущие дела? — тревожно спросила она. — Кредиторы, производство…

— Придётся решать их удалённо или успевать за один выходной в неделю, — ответил я, стараясь звучать уверенно. — Но ничего, справлюсь.

Мама посмотрела на меня с гордостью, выражая это взглядом больше, чем словами.

— Через час будет подан ужин, — сказала она, возвращаясь к своим делам.

— Спасибо, мама, но я, пожалуй, пойду спать. Устал, — ответил я, чувствуя, как тяжесть дня начинает давить на плечи.

Она кивнула, и я направился в свою комнату.

Как и в сгоревшем имении в центральной колонии, моя комната находилась на втором этаже особняка. Она больше напоминала кабинет, чем комнату подростка. Книжный шкаф, заполненный трудами по магии, занимал одну из стен. Большой письменный стол стоял у окна, а рядом с ним — удобное кресло для чтения. На полках небольшой тумбы были аккуратно расставлены коллекции камней, которые я собирал с детства.

Под столом заметил серую коробку с потёртой ручкой, явно потрёпанную временем.

Минута — и я молча наблюдал, как мои руки привычно достали из неё старенький, повидавший не одну папину экспедицию, магический микроскоп. Осторожно установив оптические линзы, я подзарядил устройство от магического кристалла, за которым пришлось послать Потапа. Теперь зарядки хватит как минимум на месяц.

Взял магический кристалл. Это был небольшой продолговатый камень, добываемый из монстров и служащий для подзарядки магов и артефактов. Положил его под линзы и наклонился, чтобы посмотреть.

И тут на меня нахлынули воспоминания.

Маленький я сидел за этим же столом, а отец стоял рядом, объясняя, как пользоваться микроскопом.

— Смотри, сын, — говорил он. — Магия — это не только заклинания и зелья. Это ещё и понимание мира вокруг нас.

Он показал, как настроить линзы, чтобы увидеть мельчайшие детали. Я смотрел в окуляр, затаив дыхание.

— Видишь? — спросил отец. — Это кристалл маны. Он выглядит как кристалл лазулита, но внутри целая вселенная.

Я кивнул, не отрывая глаз от микроскопа.

— Когда-нибудь ты поймёшь, что магия — это не просто сила. Это знание. И чем больше ты знаешь, тем сильнее становишься.

Вздохнул, возвращаясь в реальность. Микроскоп всё ещё стоял на столе, я касался его. Он был холодный и тяжёлый. Положил его обратно в коробку, чувствуя в груди что-то тёплое и одновременно болезненное.

— Знание — это сила, — прошептал я, ставя коробку под стол.

Надо хорошенько отдохнуть. Завтра насыщенный день.

Рано утром меня разбудил Потап.

— Ваше благородие, просыпайтесь, надо срочно ехать в лабораторию, — тревожно сказал он.

Присел на кровать и уставился на настенные часы, циферблат которых светился тусклым люминесцентным светом. Половина четвёртого утра. Интересно, во сколько я лег? Ну да ладно.

— Что случилось? — я посмотрел на мнущегося у двери слугу.

— Больной очнулся! Братья Гурьевы прислали посыльного из лаборатории. Они просят приехать как можно скорее.

— Хорошо, в чём спешка-то?

— Пётр Арсеньевич говорить начал. И там что-то важное.

Я мгновенно вскочил и принялся одеваться.

— Потап, готовь бричку, — приказал я, натягивая камзол.