Хозяин антимагии

Глава 20

Амат.

Влансендур стоял на вершине башни, его длинные серебристые волосы развевались на ветру, словно знамя перед битвой. Лицо, изрезанное морщинами веков, было спокойно, но в глазах горел огонь решимости. На маге был поношенный плащ с вышитыми рунами, которые когда-то светились магической силой, а теперь лишь тускло поблёскивали, как воспоминания о былой мощи. В руках он сжимал посох, украшенный кристаллом, который едва теплился, словно последний уголёк в угасающем костре.

У подножия башни, окружённый отрядом солдат в чёрных доспехах, стоял главный инквизитор. Его фигура была внушительной: широкие плечи, тяжёлая антимагическая кираса, начищенная до блеска, и длинный плащ, подбитый мехом.

Лицо инквизитора скрыто под шлемом с узкой прорезью для глаз, взгляд холодный и безжалостный. Голос, за счёт специального усилителя, звучал как металл, скрежещущий по камню.

— Влансендур! Сдавайся, ты окружён! Открывай ворота и выходи! — слова эхом разнеслись по пустоши, где когда-то цвели сады и текли реки.

Маг усмехнулся, его голос, хоть и тихий, донёсся до инквизитора с невероятной чёткостью.

— Даже не подумаю! Иди ты в жопу, Семёнов!

— О, да ты меня запомнил, я погляжу, — саркастически ответил тот, слегка наклонив голову.

— Ну, если за тобой десяток лет носится один умалишённый инквизитор, хочешь не хочешь, а узнаешь, как его зовут, — парировал маг, в голосе которого звучала лёгкая издёвка.

— Спасибо, очень мило с твоей стороны. Так что насчёт сдачи? — Семёнов сделал шаг вперёд, его рука сжимала рукоять антимагического меча.

— И-ди в жо-пу! — по слогам ответил Влансендур, его глаза сверкнули.

— Ну, ты сам напросился, — холодно произнёс инквизитор. Он повернулся к своим солдатам. — Всё, ребята, добиваем его. Сровняем это логово с землёй. Огонь по готовности!

Влансендур закрыл глаза. В его памяти всплыли картины прошлого, словно страницы древней книги, которые он перелистывал в последний раз. Он видел совет магов — величественный и гордый, восседающий в своих мраморных залах. Они были могущественны, мудры, но слишком самоуверенны. Когда первые признаки антимагии появились на окраинах мира, маги лишь отмахнулись, считая это временным явлением, пустяком, который исчезнет сам собой. Но антимагия не исчезла. Она расползалась, как яд проникая в землю, воду, воздух. Она была подобна чёрной плесени, которая пожирала всё на своём пути.

Сначала исчезли магические источники. Родники, которые давали воду, способную исцелять, превратились в обычные лужи. Деревья, чьи листья светились в темноте, увяли, став просто деревьями. Потом антимагия добралась до существ, чья жизнь была связана с магией. Единороги, драконы, духи лесов — они исчезали, оставляя после себя лишь пустоту. Люди, которые веками жили под защитой магов, начали бояться. Страх порождал ненависть, а ненависть — насилие.

Влансендур помнил, как мир начал катиться в пропасть. Города, которые когда-то сияли под защитой магических барьеров, теперь горели. Королевства, которые процветали благодаря магии, погрузились в хаос. Люди, лишённые страха перед магами, начали сражаться друг с другом за власть, ресурсы и выживание. Антимагия стала их оружием. Они создавали доспехи, которые блокировали заклинания, и оружие, которое могло убить мага одним ударом. Маги, которые когда-то правили миром, стали изгоями. Их преследовали, убивали, сжигали на кострах.

Совет магов, бывший когда-то символом могущества, уничтожен. Фанатики, называвшие себя инквизицией, ворвались в их святилища и вырезали всех, кто не успел бежать. Влансендур видел, как его учителя, друзья и ученики падали один за другим. Он видел, как мир, который он любил, превращался в пустыню, где правили страх и смерть.

Он пытался бороться. Собрал вокруг себя тех, кто ещё верил в магию и был готов сражаться до конца. Шестьдесят лет они держали оборону в одном из последних королевств, где ещё теплилась магия. Там, под защитой древних заклятий, люди жили в мире и благополучии. Но даже это не могло длиться вечно. Предательство изнутри разрушило их последний оплот. Его ученик, тот, кому он доверял, продал их врагам за обещание власти. Влансендур сам казнил его, но это уже ничего не могло изменить.

Теперь он стоял на вершине своей башни, последний из магов, последний, кто помнил, каким мир был раньше. Он знал, что его время пришло. Но он также знал, что его жертва не будет напрасной. Заклинание, которое маг готовил десятилетиями, станет искрой для нового огня.

Магия вернётся.

Она прорастёт, как семя из почвы, пропитанной кровью и слезами. И когда-нибудь, через годы, века, новые маги поднимутся из пепла этого мира. Они будут сильнее, мудрее, и, возможно, не повторят ошибок прошлого.

— Прощайте, — прошептал Влансендур, поднимая посох над головой. Кристалл на наконечнике вспыхнул ярким светом, как звезда, готовая взорваться.

В это время снаряды из шестнадцати артиллерийских орудий обрушились на башню. Камни падали, пыль поднялась к небу, но в последний момент Влансендур произнёс слова заветного заклинания. Его голос был громом, а слова словно молнии пронзили ткань реальности.

— Да вернётся магия!

Взрыв света озарил всё вокруг.

Башня исчезла, но не от разрушения, а от силы, которая вырвалась наружу. Антимагия, как тьма перед рассветом, начала рассеиваться.

Мир содрогнулся, и в этот момент каждый, кто ещё помнил, что такое магия, почувствовал её возвращение.

Семёнов упал на колени, его доспехи, лишённые силы антимагии, стали просто кусками металла. Он смотрел на место, где стояла башня, но уже не был настолько уверен в себе, он ощущал давно забытое чувство — страх.

В этот момент в глубинах мира начало прорастать семя магии.

Я чувствовал, как лучи солнца припекают руку.

Лежал на мягкой постели, пытался открыть глаза, но что-то мешало.

Повязка? Захотел проверить всё вокруг магическим зрением, но… ничего. Магии в моём теле не было. Совсем. Ни грамма.

Попытался поднять руки, чтобы ощупать глаза, но они оказались привязаны к кровати. Я дёрнулся, пытаясь освободиться, но мягкие ремни не поддавались.

— Тише, тише, — услышал я приятный голос девушки.

— Ты кто? — спросил я, стараясь звучать спокойно, хотя внутри всё кипело.

— Людмила, я медсестра. Мне сказали следить за тобой, пока не придёшь в сознание после операции.

Что за чушь?

— Где я? Какая операция? Что с моими глазами? Что с магией? — выпалил я, не в силах сдержать поток вопросов.

— Ты в медицинском корпусе академии. Погоди, сейчас позову лекаря, он всё объяснит, — ответила она, и я услышал, как голос девушки слегка дрогнул.

— Так чего ждёшь? Зови быстрей! — возмутился я, привыкший, что поручения выполняются мгновенно.

Раздался скрежет отодвигаемого стула, лёгкие шаги, которые удалялись. Я остался в тишине, если не считать тиканье часов где-то вдалеке.

В голове крутились вопросы.

Я успел?

У меня получилось?

Услышал шаги. Ещё немного, и они раздались у постели.

— Амат, приподними голову, сейчас сниму повязку, — услышал спокойный мужской голос.

Память подсказала мне, что это декан лечебного факультета. Я его хорошо знал, так как регулярно оказывался тут на лечении после соревнований. В основном по мелочи: то пару выбитых зубов отрастить, то перелом срастить. Ерунда. Я сам такое одной левой лечил.

Так-так, постойте…

Какой такой Амат? Я — Влансендур.

Может, что-то пошло не так в последнем заклинании? Нет, всё верно. Я не мог напутать. Я же Влансендур Великолепный!

Где я тогда? Точнее, в ком? Хотя тут всё понятно: памятью этого юноши я могу пользоваться без труда. Но как я оказался в нём? Вот это уже загадка, которую предстоит разгадать.

Что же делать сейчас? Магии в теле нет, но задатки её точно имеются. Я чувствовал, что скоро откроется источник, и придётся хорошо постараться, чтобы раскачать его.

Всё же инициация в восемнадцать лет это как-то поздно. В моём мире она происходила при рождении. И пока ребёнок рос, он развивал источник. Это как учиться ходить: все учатся по-разному, в разном возрасте, но чем раньше начнёшь, тем быстрее освоишься.

А тут… восемнадцать лет. Поздно. Очень поздно.

Но что поделать? Пока побуду Аматом.

А там верну своё могущество.

Судя по знаниям парня, мир не сильно магически развит. С моими знаниями я достигну тут многого.

Может быть, это всего лишь сон? Всё возможно. Сон после смерти. Так пусть он длится. А там будет видно.

А пока… подыграем и немного войдём в роль этого парня.

— Здравствуйте, Вениамин Олегович, — поздоровался я, даже не удивившись, что узнал голос этого человека.

Чьи-то руки приподняли мою голову и начали разматывать повязку. Почувствовал, как ткань скользит по коже, слегка щекоча её.

— Молодой человек, вы меня, право, сильно озадачили, — раздался спокойный, слегка усталый голос. — Может, поведаете, как это вы умудрились потерять глаз и половину челюсти на лабораторной работе?

— Неудачно упал, — решил пошутить я, хотя в голове крутились обрывки воспоминаний: тропа, грузовики, Кирилл… Что-то пошло не так.

— Упал, говорите? — наиграно удивлённо воскликнул он.

Повязка была снята. Я открыл правый глаз, левый не подчинялся. Передо мной стоял мужчина в белом халате, с аккуратной бородкой и в круглом пенсне, стёкла которого слегка блестели от солнечного света. Светлые волосы мужчины были идеально уложены, а кожа настолько белоснежна, что казалось, он никогда не видел солнца.

— Упал, говорите, — повторил доктор, слегка улыбаясь.

Вениамин Олегович отвязал мои руки от кровати. Два других медика молча наблюдали, что-то помечая в своих журналах.

— Вы так ворочались, что пришлось вас немного привязать, а то все мои усилия пошли бы насмарку, — объяснил доктор, его голос звучал мягко.

Граф протянул мне зеркало, которое ему подал один из ассистентов.

— Вот, полюбуйтесь. Я, право, был приятно озадачен вашим случаем. Давно мне не приходилось практиковаться в глазной и челюстно-лицевой хирургии.

Взял зеркало. На меня смотрел исподлобья зелёный глаз, второй был закрыт и опух. Вся левая сторона лица напоминала один сплошной синяк. Я пошевелил языком: с левой стороны не хватало части зубов, но они уже проклёвывались сквозь десну.

А тут становится всё интереснее и интереснее. Мне это нравится. Так тонко и умело провести лечение при таком уровне магической медицины дорогого стоит.

— С глазом ты меня знатно заставил повозиться, — продолжил граф, его голос звучал почти отечески. — Не волнуйся, всё будет хорошо. Думаю, ещё недельки две, и ты не отличишь, какой из них ненастоящий. По остальным повреждениям сам знаешь: пара дней, и всё будет как новенькое. Ты иногда после соревнований и в худшем состоянии тут лежал. Так что, думаю, ещё денёк или два, и я тебя отпущу на все четыре стороны.

— Спасибо, Вениамин Олегович, — решил проявить уважение я. — Это воистину филигранная работа.

— Осмотр окончен. Все вон из палаты, — поторопил он на выход своих коллег и медсестру.

Убедившись, что они вышли и никто не подслушает, он наклонился ко мне и тихо прошептал:

— Амат, что-то всё-таки с тобой не так. Не понимаю, что именно. Но аура поменялась сильно.

— Взрослею, — опять отшутился я, хотя внутри всё сжалось.

— Возможно, — задумчиво проговорил мужчина. — Но всё же хочу это понаблюдать. У меня такое впервые в практике. Так что будь так добр, показывайся мне на глаза как минимум раз в два-три дня.

— Хорошо, будет сделано, — бодро и с улыбкой проговорил я, хотя внутри уже начал прокручивать, как буду избегать лишних встреч.

— А ещё тут вот какое дело, — продолжил он, слегка нахмурившись. — Амат, ты меня, конечно, извини, но отцу твоему я весточку вчера отправил.

Почему-то это вызвало у меня чувство стыда, досады и лёгкой тревоги где-то в груди. Во дела, оказывается, я боюсь своего отца. Притом это реальное чувство страха, которое я не испытывал уже лет двести пятьдесят, наверное.

— Я один так пострадал? — спросил это, стараясь звучать спокойно.

— Нет, нет, не вмешивай меня в ваши разборки, — махнул он рукой. — Я, конечно, с твоим батей вместе служил. Всё, что я мог сделать, я сделал. Зубы на месте, глаз регенерировал, видеть будешь. Считай, что лечение как в лучших клиниках столицы прошёл. Но вот в твои игры с родом Красновых вступать не собираюсь.

— Ещё раз спасибо, дядя Вениамин. Вы лучший, — выдавил я как-то машинально.

— Кстати, чуть не забыл сказать, — добавил он, уже направляясь к двери. — Я в твоей крови обнаружил остатки снотворного. Не знаю, зачем оно тебе, но с таким ритмом жизни это лишнее. Притом такое сильное. Как ты его умудрился достать-то? Хотя ладно… Но в следующий раз лучше проконсультируйся со мной. Мои двери всегда открыты для сына друга.

— Спасибо, — пробормотал я, чувствуя, как внутри всё сжимается.

Лекарь улыбнулся, направил на меня руки, которые сразу покрылись зелёным свечением. Мне мгновенно стало лучше, ноющая боль от зарастающей раны на лице исчезла, энергия переполняла.

— Отдыхай, — сказал он уже на пороге. — И не забудь показываться мне каждые два-три дня.

Дверь закрылась, и я остался один.

Что за снотворное? Кто подсыпал? И главное: почему я боюсь своего отца?

Но ответов в голове пока не было.

Хорошего военного лекаря во внешнем кольце можно было найти только в местах активных боевых действий с тварями. В Морской академии граф Дубин возглавлял целую кафедру судовой медицины. Работы по обучению ему тут хватало.

После пробуждения дара кому-то не везло с открытием боевой стихийной магии, и доставался слабый дар магии жизни. Таких ребят было довольно много, но они редко становились сильными целителями. Однако даже слабый лекарь пользовался уважением и авторитетом не только у простых людей, но и у дворян с боевым даром. Ведь магия жизни, пусть и слабая, могла передаться следующему поколению, усиливаясь с каждым разом. Благодаря этой особенности передачи магии в империи не было недостатка в лекарях.

Сильные же маги жизни из таких людей получались крайне редко. Исключение составляли те, кому магия передалась по наследству от обоих родителей, да ещё и из древних родов с мощными предками. Такие лекари были способны на чудеса: могли вернуть утерянную конечность, исцелить почти смертельные раны. Именно таким сильным лекарем и был граф Дубин.

Как рассказывали некоторые осведомлённые, граф сделал превосходную военную карьеру в колониальных войнах. Однако после триумфального возвращения ко двору закрутил любовную интрижку с одной из вдовствующих графинь. Однако она, как оказалось, вдовствующей не была. Но после дуэли Дубина с её мужем всё же стала.

Вот так Вениамин Олегович развлекался, пока не убил на дуэли кого-то из родственников рода Красновых. Патриарх рода подсуетился, состряпав назначение Дубина в самую глушь империи в качестве декана лечебного факультета академии.

Количество знаний, которыми фонтанировал молодой мозг, начало меня утомлять. Захотелось освежиться.

С лёгкостью встал с кровати. После процедур доктора энергия била ключом. Заглянул в ванную комнату, дверь в которую была в палате.

Там мне удалось рассмотреть себя в зеркале в полный рост. По виду можно было сказать, что парню приблизительно лет девятнадцать-двадцать, но что-то внутри меня подсказывало, что мне только неделю назад исполнилось восемнадцать. А это значит, что скоро пройду инициацию, и у меня откроется источник.

Из зеркала на меня смотрел здоровенный парень, настоящий богатырь метра под два с хорошими копейками. Плечистый, сильный, судя по мышцам, плотным бугром покрывающим тело. Всё было в тонусе, ни одна группа мышц не запущена. Руки здоровенные, с огромными кулачищами, способными, судя по виду, крушить камни.

Короткая стрижка, тёмные волосы, слегка вьющиеся спереди. Оттопыренные уши, массивная, ещё слегка опухшая челюсть, неровный нос, но не из-за травм, а генетически. Монументальная шея идеально завершала образ.

На меня смотрел воин, борец тяжёлого веса. Это тело было великолепно.

— Красавчик, — усмехнулся я, глядя на себя.

Имея в своём мире силу магии, я мог бы вырастить такое тело за полдня. Но зачем? На него требовалось больше энергии, магии для защиты. Для мага уровня выше магистра это было излишним.

Но всё же это тело намного лучше, чем тело дряхлого старика.

Я повертел головой, размял плечи. Тело отзывалось на каждое движение, будто было создано для боя. Да, это совсем не то, к чему я привык, и мне это нравилось.

Освежился. Хорошо.

Голым вошёл в палату, а рядом с моей кроватью сидит молоденькая девушка в медицинском халате. Она вскочила, заметив моё появление.

— Здравствуйте, Амат Романович, я ваша сиделка, — представилась она, покраснев от смущения.

— Ну, здравствуй ещё раз, Людмила-красавица, — выдал я, галантно поклонившись, как здесь было принято, вгоняя этим девушку в ещё большую краску.

— Я не дворянка, что вы, — растерялась она, опустив глаза.

Девушка была просто милашка, лет двадцати, наверное. Среднего роста, что для меня делало её почти малышкой: дышала мне в пупок, если не ниже.

Личико у неё милое: курносый носик с веснушками, приятная улыбка, карие глаза, в которых виднелись игривые бесята. Русая коса спадала ниже поясницы, украшенная маленьким алым бантиком, за который взгляд то и дело цеплялся, оказываясь в итоге на округлых ягодицах.

А этот разрез и не полностью застёгнутый халат приманивали меня, так и хотелось уткнуться в него, зажавшись между двумя сочными дыньками.

Девушка просто огонь, а запах её тела вкружил мне голову.

Я был приятно очарован её неизбалованостью. Несколько уместных комплиментов в её адрес, и вот опять румянец стеснения заливает щёчки.

Ещё немного, и она не сможет устоять перед напором.

Тело было молодое, гормоны бурлили. Хоть я и мог остановиться в любой момент, но зачем?

Юность. Что тут поделаешь.

Ничего удивительного, что с таким количеством сил я забыл обо всём. А энергия из меня то и дело лилась рекой, заставляя девушку прогибаться и кричать от удовольствия. Сначала в палате, потом в душе, потом опять на кровати.

Всё повторялось вновь и вновь.

После я откинулся на кровать и ожидал, когда же проснусь.

Не может сон длиться так долго.

Что-то с этим сном всё же не так.

Может, я не сплю?

Может, я вправду погиб там, в своём мире, а сейчас начал жить тут, в другом? И я, судя по всему, явно не рядовой житель, а кто-то из знатных. Хотя какое мне до этого дело?

Это хорошо, наверное.

Это точно хорошо.

Лучше так, чем исчезнуть в пустоте безвременья.

Моя новая память работала как-то частично: что-то помнил, что-то нет.

Моё полное имя Амат Романович Жимин. Я молодой граф из служивого рода Жиминых, которым потомственное дворянство за отличную службу даровал Император. Отец служит на флоте, командует эскадрой кораблей. Мать занимается хозяйством и воспитанием детей. Есть три старших брата, которые учатся в столице на капитанов кораблей, и две младшие сестрёнки.

Я учусь в Военно-морской академии для аристократов. Тут всего пять курсов, я сейчас на четвёртом. После окончания академии планирую оказаться в одном из магических университетов столицы. Шансы поступить у меня хорошие: во-первых, могу пройти по спортивным квотам, так как являюсь чемпионом академии по борьбе, во-вторых, род у меня служивый, значит, есть привилегии для поступления в военные вузы.

Это пока всё, что я могу наковырять в своей памяти, но, думаю, вспомню что-то ещё.

По поводу общей обстановки у меня небольшая амнезия, но есть под рукой Люда, которую сейчас аккуратно расспрашивал.

Она оказалась очень ценным источником информации. Притом что рот у неё после наших утех больше не закрывался. Она стреляла словами, словно очередями из пулемёта, иногда из них складывались вполне сносные предложения.

Российской империей правил Михаил Романов. Тут, как и в моём мире, была в основном монархия, хотя кое-где появлялись и парламентские республики. Ну, у нас через это тоже прошли.

Совета магов не было. Но тут все монархи были сильными магами, в отличие от моего мира, где они решили отстраниться от власти, наблюдая со стороны и изредка помогая. Здесь же каждый монарх сопереживал и ценил человеческие ресурсы, не бросая войска друг на друга.

Им в этом помогал общий враг, который сплачивал империи и королевства. Это твари, которые то и дело проникали на «большую землю». Каким-то странам, как, например, Российской империи, удалось перенести поле битвы на территорию врага. Где-то это не получилось. К примеру, весь Африканский континент почти полностью был отдан на откуп монстрам.

С приятным человеком время летит быстро. Вот так с Людочкой я только сейчас заметил, что приблизился вечер.

В палату зашла староста, Маша Дьякова. За ней следом ввалились мои друзья по тренировкам: Глеб, здоровяк с руками, как стволы деревьев, и Николай, вечно улыбающийся парень с хитринкой в глазах. А замыкал новенький Митя, тот самый, который, казалось, везде совал свой нос.

— Амат, живой! — радостно выкрикнул Глеб, едва не сбив с ног Люду, которая спешно поправила халат и покраснела ещё сильнее.

— Ну конечно живой, — усмехнулся Коля, усевшись на край кровати. — Ты же знаешь, наш Амат крепкий орешек.

— А что случилось? — тут же влез Митя, с любопытством посматривающий на меня.

Я хотел ответить, но мой взгляд упёрся в дверь. Там, словно тени из кошмара, стояли трое старшекурсников, а впереди Иван Краснов. Его глаза пылали, как раскалённые угли, и было видно, что он едва сдерживает злость. Каждая мышца его лица напряжена, словно он готов в любой момент взорваться, как вулкан, извергая ярость и ненависть.

Прежний владелец тела, должно быть, испытывал бы сейчас целую гамму чувств к этому подонку: ярость за предательство, стыд за свою слабость, страх за семью, которую Иван держал на крючке. Но это был прошлый Амат. Тот, кто когда-то дрожал перед угрозами Краснова, кто позволял себе быть марионеткой в его грязных играх. Тот Амат уже исчез, растворился в глубинах сознания, оставив после себя лишь пустоту.

Я же чувствовал только холодное любопытство.

Как будто наблюдал за спектаклем, где Иван играл главную роль, а я был зрителем, сидящим в первом ряду. Мне было интересно, на что он способен, как далеко зайдёт в своей ненависти. Но больше всего хотелось увидеть, как он сломается, когда поймёт, что больше не может мной управлять.