Хозяин антимагии

Глава 26

Я протянул руку.

Зверёк настороженно понюхал палец, и крошечный влажный нос задёргался, а огромные уши, почти с него самого размером, развернулись как локаторы. Один поворот в сторону конюшни, где фыркнула лошадь. Другой — к дальнему углу, где скрипнула флюгерная мачта.

Интересно.

Обычные скрежезубы так не умеют. Их уши реагируют только на реальную опасность, а не на каждый шорох. Этот же будто прислушивается ко всему и сразу.

Потом — прыжок!

Тушканчики способны подпрыгивать до полутора метров. Вот и этот, недолго думая, оказался сначала у меня на рукаве, потом на коленях, оставив на мундире пару мокрых следов от лапок.

Значит, через открытое окно запрыгнул. Но почему именно сюда, ко мне?

Он встал на задние лапки, упираясь крошечными передними в мой живот, и принялся обнюхивать карманы пиджака. Его шёрстка была не обычного серого цвета, а серебристой, с перламутровыми переливами, будто припорошённая инеем.

Странно.

В бестиарии описаны только серые и песочные. И уж точно не пишут, что их шкурка отражает свет, как полированный металл.

Говорят, даже обычные тушканчики устойчивы к жаре и огню, их густой подшёрсток отражает пламя, заставляя его, словно капли воды, скатываться с масляной поверхности. Магия просто соскальзывает, не оставляя следов.

— Ладно, малыш, не бойся, — вздохнул я.

Медленно, чтобы не спугнуть, достал из кармана слегка помятый пряник, который прихватил из столовой с мыслью схомячить по дороге домой.

Нос тушканчика дёрнулся. Уши встали торчком, развернувшись в мою сторону. Глаза-бусинки расширились.

Ещё и умён, чёрт возьми. Понимает, что я ему угощение предлагаю. Обычные тушканчики так не делают: они или пугаются, или сразу хватают. Этот же изучает.

— Ну что, хочешь?

Я отломил кусочек.

Зверёк схватил лакомство передними лапками и принялся грызть с таким энтузиазмом, что крошки посыпались мне на колени. Его щёки надувались, уши подрагивали от удовольствия, а длинный хвост с кисточкой на конце нервно подёргивался в такт жевательным движениям.

И аппетит хороший.

Не похоже, чтобы он был заразен.

Да и в бестиарии чётко сказано: песчаная лихорадка делает их агрессивными.

Этот же обычный прожорливый зверёк. Только вот…

Я присмотрелся. На внутренней стороне его ушей, куда редко заглядывают, виднелись едва заметные голубоватые прожилки.

Магические капилляры?

Но у скрежезубов их не бывает!

— А так и не скажешь, что ты опасен, — пробормотал я, протягивая ему ещё кусочек.

Тушканчик, не отрываясь от трапезы, лишь прижал уши, будто обиделся.

Если он действительно чувствует магию, то, возможно, и сам ею обладает. Но тогда что это за вид?

Вопросы, вопросы, их было больше, чем ответов. Но одно я знал точно: этого зверька нельзя просто так отдать Волкову. Даже за «отлично» по стрельбе.

Когда нежданный гость наелся, я протянул к нему руку.

Тушканчик замер, поджав свои огромные уши, но не убежал.

Осторожно провёл пальцами по его спинке: шёрстка оказалась неожиданно мягкой, словно шёлк, перемешанный с пухом. Под пальцами она слегка пружинила, а при каждом движении отливала серебром.

Странно.

В бестиарии ничего не сказано про такую текстуру шерсти. И уж точно не упоминалось, что заражённые особи позволяют себя гладить. Может, он уже не заразен?

Или…

Мысль прервал резкий стук в окно.

Тушканчик вздрогнул и в следующее мгновение его острые зубки впились мне в ладонь. Я ахнул от неожиданности, но зверька уже и след простыл.

— Чёрт!

На руке остались два аккуратных отверстия, из которых сочилась кровь.

Песчаная лихорадка. Инкубационный период от двух до четырёх часов.

Я мысленно пролистал учебник по магическим болезням. Первые симптомы: чесотка, озноб, покалывание в пальцах. Затем блокировка магических каналов. Полное подавление способностей у слабых магов наступает через шесть часов.

Ещё один стук, уже раздражённый.

Я вздрогнул и приоткрыл окно.

— Тут нельзя стоять! — охранник хмуро указал, что я перегородил выезд с конюшен.

— Сейчас.

Закрыл окно и медленно подъехал к парковке, прикидывая: если повезёт, у меня есть три часа.

Мне нужны: базовый очищающий эликсир, стимулятор кровообращения и…

Чёрт, кажется, мне не хватает компонентов.

Идти в медицинский корпус?

Ну уж нет. Наверняка смогу тут найти что-то из запасов.

Осмотрел салон, нигде не было и намёка на серебристую шёрстку.

— Эй, пушистый! — прошептал я, доставая из кармана крошку пряника.

Из-под сиденья показался нос, потом пара настороженных глаз.

Работает.

— Ты зачем меня укусил? Испугался? — спокойным тоном поинтересовался у гостя.

Зверёк позволил взять его, даже не сопротивлялся, когда я обтёр платком.

Странно.

Заражённые особи обычно агрессивны до конца болезни. Значит, либо он уже чист… либо у этой зверюшки особый иммунитет.

Аккуратно посадил его в левый карман пиджака. Он легко поддался, потом ещё секунд тридцать пытался там устроиться.

У меня в комнате есть исцеляющий эликсир и энергетический, но без ускоряющего и универсального противоядия лекарство точно не сработает.

Откинул крышку багажника и замер.

Господи, да я же гений!

Там лежал демонстрационный набор: двенадцать миниатюрных склянок в бархатном футляре, которые мы бесплатно раздавали медикам, отправляющимся на фронтир.

Исцеляющий… Энергетический… Даже стабилизаторы есть!

Пальцы сами потянулись к флакону с тёмно-фиолетовой жидкостью — универсальному противоядию.

Отлично, всё есть.

Закрыв багажник, я двинулся к общежитию, одной рукой придерживая карман с моей зверюшкой.

Сейчас приду и быстренько всё сделаю.

Тушканчик шевельнулся у меня под пальцами, будто чувствуя мои мысли.

Дождь почти закончился. Я ускорил шаг, когда у третьего корпуса заметил под навесом знакомые фигуры.

— Кирилл! — Митя замахал руками, брызгая водой во все стороны. — Идёшь с нами?

— Передумал, — я покачал головой, чувствуя, как под пиджаком начинает назойливо чесаться запястье. Чёрт, неужели реакция пошла так быстро? В учебниках писали про два часа минимум…

— Да ладно! — Митя чуть не подпрыгнул, наступив в лужу. — Мы уже маршрут продумали!

— Не сегодня.

Сергей прищурился. Его взгляд скользнул по моему пиджаку и уставился на тот самый карман, в котором ворочался мохнатый малыш.

— Понятно, — только и сказал он, но в глазах мелькнуло понимание.

Лиза открыла рот, чтобы что-то добавить, но я уже шагал к своему корпусу, прикрывая карман ладонью.

В дверях здания, словно страж, стоял Петрович. Его грубоватое лицо с короткой щетиной было мрачнее тучи за окном.

— Пестов, — буркнул он, перекладывая связку ключей в повреждённую левую руку, — ты чего по лужам шлёпаешь? Всю грязь в коридор занесёшь.

— Постараюсь не занести, Григорий Петрович, — я сделал шаг в сторону, но комендант неожиданно чихнул, и в воздухе запахло мятной настойкой.

— У тебя в общежитии никакой живности не было? — он пристально посмотрел на меня. — А то мой друг из третьего корпуса жаловался. Говорит, если хоть один студент пострадает, его уволят.

В этот момент по спине пробежал холодок не от слов коменданта, а самый настоящий озноб — следующий симптом песчаной лихорадки. Значит, начинается.

— Всё уже решилось. Я был в медицинском корпусе, студенты все живы и здоровы, — поспешно сказал я. — К вечеру, думаю, выпустят.

Лицо Петровича неожиданно просветлело.

— Правда? Ну слава стихиям. Пойду обрадую Федьку, а то он там уже прошение на увольнение пишет.

Он сделал шаг в сторону, но вдруг обернулся.

— И запомни, Пестов: ни кошек, ни собак, а уж тем более… — он многозначительно посмотрел словно сквозь меня, — всяких экзотических тварей. И соседа своего предупреди.

— Обязательно, — я кивнул, чувствуя, как тушканчик в кармане замер, будто понял угрозу.

Петрович, довольно хмыкнув, зашаркал в сторону своего кабинета, а я поспешил в комнату, сжимая в потной ладони ключ.

Два часа… Но с такими симптомами, похоже, у меня есть от силы час.

Дверь щёлкнула, и я ввалился внутрь, тут же запершись на засов.

— Ну что, дружок, — прошептал я, доставая из кармана тушканчика, — тут только ты и я.

Тушканчик, теперь уже сухой и пушистый, носился по столу, словно серебристый вихрь.

— Ну что, Мотя, — пробормотал я, наблюдая, как зверёк в панике мечется между склянками, — успокойся уже.

Мотя?

Ну да ладно, вроде такое имя ему идёт.

Высохшая шёрстка торчала во все стороны, став вдвое больше, чем в мокром состоянии. Зверёк прыгал с чернильницы на стопку книг, с книг — на подоконник, оставляя за собой след из перевёрнутых склянок и смятых бумаг. Его длинные уши хлопали, как паруса, а хвост с пушистой кисточкой на конце выписывал в воздухе замысловатые завитки.

Ну хоть не кусается больше.

Я вздохнул и полез на стол, чтобы открыть узкое окно под самым потолком. Ботинки скользили по деревянной поверхности, а в горле стоял ком, дышать становилось всё тяжелее.

— Мотя, если перевернёшь колбу с кислотой, — процедил ему сквозь зубы, — я тебя лично на шарфик для Тасиных кукол пущу.

Зверёк на мгновение замер, будто понял угрозу, но тут же рванул к следующей стопке бумаг.

Так, симптомы явно проявляются всё быстрее.

Кожа горела, будто меня облили кипятком. Каждый мускул ныл, а под манжетами рубашки уже высыпали красные волдыри: мелкие, но противные, как крапивные ожоги.

— Чёрт, Мотя, мы оба подохнем, если я сейчас не…

С трудом спустившись, разложил на столе всё необходимое. Мотя тут же примчался, уселся перед колбами и уставился на них, будто понимая важность момента.

— Вот видишь, даже ты, — я прервался, чувствуя, как голос садится.

Пришлось готовить противоядие одной дрожащей рукой, держась второй за стол, чтобы не рухнуть.

Исцеляющий… энергетический… ускорение…

Когда я поднёс готовую смесь к губам, Мотя вдруг вскочил мне на плечо и тревожно запищал.

— Всё в порядке, малыш, — хрипло рассмеялся я. — Хотя, кто из нас сейчас больше похож на подопытного?

Горло сразу же сжалось: вкус был отвратительный, я будто глотнул раскалённого песка. Глаза сами собой зажмурились, а в висках застучало. Сознание поплыло.

Последнее, что я увидел перед тем, как сознание уплыло в темноту: зверёк с моего плеча прыгнул на стол.

— Мм… Мотя?

Тёплая пушистая мордочка тыкалась мне в щёку. Я открыл глаза: зверёк сидел рядом, его глаза-бусинки полны беспокойства.

Присел на стул. Меня, похоже, вырубило.

— Всё хорошо, зверёныш, — прошептал я, гладя его по голове. — Теперь твоя очередь.

Когда я поднёс склянку к мордочке, Мотя доверчиво лизнул жидкость.

То, что произошло дальше, заставило меня замереть.

Шёрстка вспыхнула мягким золотистым светом, а глаза засияли, как два маленьких солнца. Он потянулся, встряхнулся и вдруг запрыгнул мне на плечо, тычась носом в щёку.

— Ну вот, — рассмеялся я. — Теперь у меня есть ручной светящийся скрежезуб по имени Мотя.

В дверь постучали.

Мотя мгновенно юркнул мне за воротник, оставив на плече тёплый дрожащий хвост.

— Кто там? — спросил я, чувствуя, как зверёк замер.

— Кирилл, открывай! — раздался в ответ знакомый голос.

Открыл дверь и пригласил зайти в комнату Сергея Качалова и Елизавету Минскую.

Парень тут же закрыл дверь на засов, а Лиза озиралась по сторонам с любопытством.

— Ну и где он? — спросил Сергей, скрестив руки на груди.

Я сделал самое невинное лицо, какое только мог.

— Кто?

— Пестов, не валяй дурака.

— О чём ты вообще?

Сергей закатил глаза и указал на моё левое плечо, где торчал кончик пушистого хвостика.

— Во-первых, ты весь чешешься, как будто обжёгся крапивой. Во-вторых, — он ткнул пальцем в стол, где лежали пустые склянки от противоядия, — алхимик не станет просто так смешивать зелья, забыв позакрывать все крышки. А в-третьих…

Он достал из кармана крошечный серебристый клочок шерсти.

— Это я нашёл на сиденье твоего автомобиля.

— Что ты забыл у меня в машине?

— Кирилл, это сейчас неважно. Где он?

Чёрт!

Я вздохнул и достал из кармана кусочек пряника.

— Мотя, вылезай.

Тушканчик осторожно высунул мордочку, потом вылез весь. Огромные уши нервно подрагивали, а глаза-бусинки изучали новых гостей.

— Ой! — Лиза ахнула, сложив руки на груди. — Он как плюшевый! Можно потрогать?

Сергей резко отдёрнул её за рукав.

— Ты с ума сошла? Он же заразный!

— Теперь нет, — успокоил я, наблюдая, как Мотя настороженно шевелит носом.

Елизавета медленно протянула руку. Тушканчик понюхал её пальцы, потом — раз! Одним прыжком оказался у неё на плече и тут же юркнул за воротник.

— Щекотно! — рассмеялась Лиза.

Её смех оказался заразительным, я не удержался и фыркнул.

Сергей ухмыльнулся.

— Ладно, и что теперь? Сдадим его и получим «отлично» у Волкова?

— Нет.

— Пестов⁈

— Я сказал нет.

Лиза тем временем достала тушканчика из-за ворота и посадила себе на ладонь. Зверёк сидел с важным видом, пока она пальцами гладила его по голове.

— А как его зовут?

— Мотя.

— Мотя, — девушка улыбнулась. — Он такой милый!

Сергей вздохнул, но в этот момент Мотя внезапно прыгнул ему прямо на голову и принялся копошиться в его растрёпанных волосах.

— Эй! — Качалов замахал руками, но тушканчик лишь подпрыгнул выше и продолжил свои исследования, цепляясь крошечными лапками за пряди.

— Сдаёшься? — усмехнулся я.

Сергей скривился, но вдруг, к моему удивлению, громко рассмеялся.

— Ладно, чёрт с тобой, Пестов! — он попытался стряхнуть Мотю, но тот уже устроился у него на макушке, как корона.

Лиза смеялась так, что на глазах выступили слёзы.

— Вот так картина, князь Пожарский с тушканчиком на голове, — выпалила девушка и тут же закрыла рот ладонями, будто выдала страшную тайну.

Сергей бросил острый взгляд на неё, потом на меня. Но я лишь невинно поднял брови, делая вид, что не расслышал, и продолжил хихикать. Качалов расслабился и снова засмеялся, на этот раз уже искренне.

Веселье прервал резкий стук в дверь.

— Пестов! — раздался грубый голос Петровича. — Открывай!

Мгновенная тишина.

Я оглянулся на тушканчика, сидевшего на голове Сергея, но его там уже не было. Будто испарился.

— Комендант, немедленно откройте! — завопил Петрович, и дверь затряслась от ударов.

Я распахнул её, и в комнату ворвались двое охранников, за ними ввалился Петрович. На его правой руке пульсировал водяной кулак — сжатая до предела магия воды, способная размозжить череп с одного удара.

Следом неспешно вошёл мужчина в белом халате, маг жизни. Его пальцы уже светились зелёным.

— Пестов! Я тебя предупреждал: никакой живности!

— Так нету же! — я демонстративно озирался по сторонам.

— В помещении есть какое-то животное, — маг жизни щёлкнул пальцами, и в воздухе вспыхнули зелёные огоньки. — Просьба покинуть комнату.

— Ну, Пестов! — Петрович пригрозил мне кулаком.

Маг жизни провёл рукой по воздуху, и зелёные огоньки вытянулись в линию, указывая в угол комнаты.

— Там!

Петрович взмахнул рукой, и в воздухе распылилась ледяная изморозь, оседая на все поверхности.

Охранники бросились в указанный угол.

— Вот он!

Но в тот момент, когда один из них протянул руку, Мотя прыгнул и исчез в воздухе.

— Блин!

Повторялось это трижды.

— На подоконнике! — крикнул охранник, по всей видимости, слабый маг-огневик не выше второго ранга. Наверняка он бывший простолюдин, так и не раскачавший свои магические умения, чтобы им мог заинтересоваться какой-нибудь дворянский род.

Охраник щёлкнул пальцами, и маленький огненный шар рванул к окну.

— Ты идиот⁈ — взревел Петрович, когда взрыв сотряс комнату. — Ты что, спалить общежитие решил⁈

Дым рассеялся. На подоконнике не было ни шерстинки. Впрочем, как и рамы со стеклом.

Петрович угрюмо посмотрел на повреждения в зоне его ответственности и поморщился.

Маг жизни в белом халате ещё какое-то время повыпускал свои поисковые светлячки, но, ничего не обнаружив, довольно улыбнулся.

— Ладно. Видимо, разобрались, — пробормотал он, оглядывая пепельное пятно на подоконнике.

Маги ушли, оставив после себя запах гари и раздражённое ворчание Петровича, который, перед тем как закрыть дверь, демонстративно пригрозил мне пальцем.

— Мотя выжил? — шёпотом спросила Лиза, когда они ушли.

— Конечно, — я уверенно кивнул. — Ты же видела, как он от Сергея уворачивался. Какой-то огонёк ему не страшен.

Качалов и Минская ушли, а я остался в тишине. Рассматривал то, что осталось от окна. Чувствую, спать сегодня будет зябко.

Огляделся по сторонам, но Мотю не заметил.

Интересно, как он это делает?

Тушканчик, который умеет исчезать.

Которого не берёт огонь.

Который…

На подоконнике раздался писк, и я буквально на мгновение увидел там зверька, а потом услышал, как уже за моей спиной зашуршали страницы книги.

Обернулся.

На полке книжного шкафа, развалившись прямо на раскрытом учебнике по магической зоологии, сидел Мотя. Он деловито грыз карандаш, как будто ничего не произошло несколько минут назад.