Хозяин антимагии

Глава 28

Я сидел за столом в комнате, разворачивая очередное письмо от братьев Гурьевых. За последнюю неделю это уже третья корреспонденция, доставленная курьерами Мити.

Вся эта переписка в последние дни напоминала мне тот кошмарный период из прошлой жизни, когда всё рухнуло из-за пандемии. Только тогда я был университетским профессором, а не владельцем алхимического производства.

Воспоминания нахлынули внезапно.

В марте двадцатого года мир перевернулся. Лаборатория, где я проводил исследования по квантовой химии, закрылась на карантин. Студенты разъехались по домам. А наш главный эксперимент с синтезом новых катализаторов завис на самой интересной стадии.

Помню, как пытался объяснять сложные химические процессы через Zoom. Мои студенты сидели по домам в пижамах, а я показывал формулы на доске.

Ужас.

Особенно когда вспоминаю мой самый эпичный провал, который случился на второй месяц удалёнки. Я решил, что, раз нельзя работать в лаборатории, буду ставить опыты дома. Благо квартира позволяла, и я её постепенно превратил в филиал кафедры.

В несколько ходок на машине привёз: колбы, реактивы, даже небольшой спектрофотометр. Всё бы ничего, но я не учёл одного — своего кота Барсика.

Тот злополучный день начался с онлайн-лекции. Я объяснял студентам методику синтеза, когда заметил, что Барсик проявляет нездоровый интерес к колбе с голубым раствором.

«Профессор, у вас за спиной. Осторожно!» — начали писать в чате студенты.

Я обернулся как раз в тот момент, когда Барсик, забыв про всё на свете, встал на задние лапы и сунул морду прямо в колбу.

Последовала мгновенная реакция.

Кот фыркнул.

Раствор забурлил.

Из колбы повалил фиолетовый дым.

Я бросился выключать камеру, но было поздно: полсотни студентов уже наблюдали, как их профессор в домашних тапочках пытается вытащить фиолетового кота из облака едкого дыма.

Самое обидное?

Когда я наконец поймал Барсика и помыл его, оказалось, что раствор временно окрасил его шерсть в ярко-синий цвет. Три недели потом ходил на онлайн-занятия, стараясь держать спину прямо, чтобы студенты не увидели разгуливающего по квартире «Смурфика».

А ещё через пару месяцев мы с коллегами опубликовали статью о неожиданных каталитических свойствах кошачьей слюны. Барсик стал соавтором, первым в истории нашей кафедры котом-учёным.

Я откинулся на спинку стула, разглаживая пальцами помятый пергамент с отчётами Гурьевых.

Как же далеко я ушёл от своей прежней жизни. В тот мире, до прихода войны, самым страшным были просроченные гранты и студенты, забывающие выключать спектрометр. Теперь же каждый мой шаг отслеживали конкуренты, готовые убить.

Хорошо, что хотя бы братья Гурьевы не подводили. Осип, с его дотошностью бухгалтера, и Иван с золотыми руками технолога держали производство на плаву. Но их осторожность порой раздражала.

Вчерашний отказ от закупки редких грибов из-за слишком высокой цены мог принести большие убытки в будущем. Уж лучше бы они не писали мне об этом.

Я мысленно услышал голос своего бывшего лаборанта Максима: «Профессор, вам факс из деканата!»

Невольно улыбнулся.

Здесь не было ни факсов, ни деканатов. Зато был Митя с его таинственными курьерами.

Сегодня утром на проходной я видел, как его посыльный — тощий юноша лет двадцати с мёртвенно-бледной кожей — буквально растворился в воздухе у меня на глазах. Если бы мои коллеги по университету увидели такое, то потребовали бы немедленно повторить «эксперимент» в контролируемых условиях.

Я уже заканчивал писать ответ братьям Гурьевым, когда раздался резкий стук. Времени спрятать письмо не было. Амат, не дожидаясь приглашения, ввалился в комнату, с ходу швырнув на кровать связку потрёпанных учебников.

— Держи, по монстроведению, — бросил он, снимая мокрый от дождя плащ. — Петрович звереет, говорит, завтра очередной обход будет делать. И чтобы окно на ночь закрывали! — добавил он, кивнув в сторону нашего «нового приобретения».

Я невольно скривился, бросая взгляд на заменённое после обыска окно. Оно не открывалось и превратило комнату в душную каменную ловушку.

Пришлось магией земли проделывать в стене над шкафом десятисантиметровое отверстие. Слава стихиям, Петрович, с его вечными обходами, так и не заметил эту вентиляцию, аккуратно замаскированную стопкой учебников по магии.

— Спасибо, — пробормотал я, откладывая письмо. — Завтра с утра разберусь.

Амат лишь фыркнул и выскользнул обратно в коридор, оставив после себя лужу дождевой воды. Я дописал последние строки управляющим, запечатал конверт сургучной печатью и потянулся за книгами. Но мысли то ли от духоты, то ли от осознания, что Краснов явно что-то затевает, упрямо возвращались к тревожным новостям из письма.

Решил сменить обстановку и пойти в столовую, там было просторнее.

Я засиделся, разбирая конспекты по монстроведению, и вдруг заметил, что к столу кто-то подошёл. Подняв голову, увидел Сергея Качалова, стоящего с подносом в руках. Это было неожиданно: обычно он обедал со своими дружками.

— Место свободно? — спросил он, хотя вокруг хватало пустых столов.

Кивнул и отодвинул бумаги с края, чтобы тот сел. Сергей опустился на скамью напротив, его движения были странно скованными для человека, обычно излучающего уверенность.

Несколько минут он ел молча. Потом резко отодвинул тарелку.

— Пестов, ты же разбираешься в магической теории?

— В какой именно?

— Влияние лунных фаз на магию воды, — он произнёс это быстро, будто зачитывал с листа. — Нужно к завтрашнему дню. Эссе.

— Любопытная тема. Тебя интересует приливная магия или, может быть, изменение структуры заклинаний в разные фазы?

Сергей замер. Его пальцы сжали край стола.

— Эм… общие принципы.

— Понятно, — я склонил голову. — Какие источники ты уже посмотрел? «Лунные течения» мастера Элрика? Или, может, последние исследования академика Седых о водяных узлах?

Заметил, как у Сергея задёргался левый глаз.

— Не успел, — выпалил он. — Просто скажи, сможешь помочь или нет?

Я откинулся на спинку скамьи. Картина прояснилась. Качалов плавал в теории водной магии и отчаянно пытался это скрыть.

— Смогу, — наконец сказал я. — Но мне нужно знать требования. Нужен анализ конкретных заклинаний или обзор теорий?

Сергей нервно провёл рукой по коротко остриженным волосам.

— Не знаю. Сделай, как считаешь нужным.

Я наблюдал, как он изо всех сил старается сохранить обычную уверенную маску. Забавно. В зале для тренировок он двигался как хищник, а сейчас поплыл на элементарном теоретическом задании.

— Ладно, — я собрал свои бумаги. — Завтра перед первым занятием заходи. Будут тезисы и структура.

Он резко поднял голову.

— Никому не говори, что я просил.

Я усмехнулся, вставая.

— Серёжа, если бы я разглашал все просьбы о помощи, у меня не осталось бы времени ни на что, — я хлопнул его по плечу, — не переживай. Это всего лишь эссе.

На следующее утро я передал Качалову аккуратно составленный конспект — краткий, но содержащий всё необходимое. Он лишь кивнул, сунул бумаги в сумку и удалился, не сказав ни слова. Наверное, спешил, чтобы успеть переписать его и сдать преподавателю до начала занятия по магической защите.

Преподаватель, Владимир Задумин, на прошлой лекции обещал устроить практику, и, судя по шуму из зала, сегодня был как раз тот самый день.

Однокурсники объединялись в группы по четыре человека и отрабатывали командные щиты. Из-за ремонта в северном корпусе пришлось объединить четыре потока, и теперь здесь царил непривычный хаос.

Я опоздал на пять минут. Задумин, суровый мужчина с вечно нахмуренным лицом, уже начал вводный инструктаж. Его низкий голос гремел под сводами:

— Одна четвёрка сражается против другой! — объявил он, поправляя очки. — Воздушники ставят щиты, остальные атакуют. Кто уронит защиту соперников первым — побеждает.

Быстро оглядев зал, я заметил свободное место лишь в дальнем углу, где стояли трое студентов. К моему удивлению, среди них оказалась Надежда Кирова — дочь ректора, непринуждённо болтавшая с двумя смущёнными однокурсниками.

— О, четвёртый! — весело воскликнула она, когда я подошёл. — Надя.

— Кирилл, — представился я, отметив про себя, какие у неё красивые глаза — тёмные, с золотистыми искорками.

Наша команда состояла из меня — мага земли, Надежды — воздух, высокого Глеба — вода и рыжей Кати — дар ещё не открылся. Против нас был Сергей Качалов и его дружки, итого: воздушник, два огневика и маг воды.

— Ну что, Кирова, — я повернулся к Наде, — ты наш щит. Держишь оборону, мы бьём. Готовы?

Она нервно сжала губы, выставила руки в стороны, раскрыла ладони и кивнула.

Бой.

Свисток — и зал взорвался хаосом.

Сергей атаковал первым.

Его огненный шар, сжатый до плотного ядра, ударил в наш щит с такой силой, что Надя едва удержала равновесие. Защита треснула, но выстояла.

— Теперь наша очередь!

Я сконцентрировался, ощущая, как магия земли пульсирует у меня под ногами. Почва под противником вздыбилась, один из огневиков пошатнулся, теряя баланс. Глеб тут же ударил ледяными осколками, но их воздушник был хорош: щит дрожал, но держался.

— Надя, сильнее! — крикнул я.

Она стиснула зубы, и вдруг её щит вспыхнул ярче, отразив очередной залп.

Я почувствовал прилив адреналина. Земля отвечала мне, будто живая. Каждый удар противников я пропускал через себя, словно сам становился частью пола под их ногами. Когда Сергей выпустил очередную огненную волну, я усилил щит Нади, вплетая в него каменную структуру.

— Победа! — Катя захлопала в ладоши, когда защита соперников наконец рухнула под комбинированным ударом.

Надя тяжело дышала, её руки дрожали от напряжения.

— Получилось! — выдохнула она, сияя.

Я подошёл к ней, слегка наклонившись.

— Ты справилась. Но щит ещё хлипковат.

Она надула губки:

— Ну спасибо, критик!

— Не критик, — я ухмыльнулся, — а человек, который предлагает помочь. Если хочешь, конечно. Я не маг воздуха, но теорию знаю досконально. И не переживай: это не только индивидуально, но и бесплатно.

Она замерла, её карие глаза расширились.

— Ты… это… серьёзно⁈

— Абсолютно, — я выдержал её раздражённый взгляд, не отводя глаз. — Библиотека, в понедельник после шестой пары. У меня есть окно перед тренировкой — всего час. Если, конечно, не боишься, что я окажусь строже Задумина.

Щёки девушки вспыхнули, но она тут же фыркнула, стараясь скрыть смущение:

— Ой, да я тебя сама научу!

— Отлично. Значит, до понедельника. Не опаздывай.

Я повернулся и пошёл, но успел заметить, как подруга толкает Надю в бок, шепча что-то на ухо. А та только краснела ещё сильнее.

Кирова оказалась интереснее, чем я предполагал. Возможно, в библиотеке удастся не только подтянуть её теорию, но и разузнать что-то полезное о ректоре.

Но планы пришлось поменять.

Вечером в комнату без стука ворвался Митя.

— Твой вассал прошёл телепорт! — выпалил он, едва переведя дух. — Только что прибыл в Новоархангельск. Завтра утром жди письма от Гурьевых.

Я резко поднялся с кровати. Павлов вернулся.

— Ты уверен?

— Мои источники не врут, — Митя усмехнулся. — Кстати, твои «дружки», следившие за производством, сегодня болтались у телепорта. Совпадение?

Я стиснул зубы. Совпадений не бывает.

Утром я едва успел продрать глаза, как в дверь снова постучал Митя. В руках он держал толстый конверт с сургучной печатью лаборатории Пестовых.

— Получай, алхимик. Похоже, у тебя праздник.

Я разорвал печать. Бумага была необычная, она пахла дымом, будто само письмо проделало долгий путь с фронтира.

Экспедиция удалась. Павлов вернулся с редчайшими ингредиентами.

Клыки пустынных скорпионов — для эликсиров нечувствительности к жару.

Корень чёрного мха — ключевой компонент для зелий регенерации.

Жилы мирацинона — усиливают любые боевые составы.

Договоры с артелями. Павлов заключил контракты с охотниками из огненного и земляного секторов — теперь у нас эксклюзив на поставки.

Проблемы. В последнем абзаце почерк Осипа стал нервным:

«Кирилл Павлович, вокруг складов крутятся подозрительные личности. Один из грузчиков сказал, что их нанял человек в плаще с гербом Евдокимовых. Лёня видел, как вчера к своим складам приехал из центральной колонии князь Евдокимов».

Я медленно поднял глаза. Они знали.

— Ну что? — Митя склонил голову набок. — Хорошие новости?

— И плохие, — я сложил письмо вдвое. — Евдокимов и Краснов уже в курсе, что Павлов вернулся. Значит, ждут, пока груз окажется на складе. Ведь в дороге Павлова охраняли самые надёжные люди из артели. Да и на трактах народу много нынче.

Вечером Митя снова огорошил меня новостями.

Он влетел в комнату, как ураган.

— Кирилл, это серьёзно! — Жданов швырнул на стол смятый листок. — Только что пришло. По тракту из центральной колонии движется личная дружина Евдокимова. Конные, в полном вооружении. Через день-два будут здесь.

Я почувствовал, как холодная волна прокатилась по спине.

— Точно?

— Мои источники не ошибаются, — Митя стиснул зубы. — Князь явно решил разобраться раз и навсегда.

Время ещё было. Но его оставалось катастрофически мало.

Я схватил перо и написал два письма.

Гурьевым:

«Осип, Иван. Груз Павлова — под тройную охрану. Никаких перемещений без моего приказа. Если увидите подозрительных личностей, сразу огонь. Готовьте цех к обороне».

Потапу:

«Усилить охрану имения. Никого не впускать. Маменьку и Тасю не выпускать за ворота. Если что-то пойдёт не так, немедленно в подземное хранилище».

Митя наблюдал, как я запечатываю сургучом оба конверта.

— Завтра суббота. Ты пойдёшь к ректору?

— Обязательно. И если он не отпустит, то учёбу придётся бросить, я не могу так рисковать семьёй.

Я сидел в приёмной ректора ещё до начала рабочего дня. Каждая минута ожидания казалась вечностью. Киров не подкачал: он пришёл раньше. Его тяжёлые шаги гулко звучали в пустом коридоре. Он вошёл в кабинет, даже не взглянув на меня.

Вскочил и шагнул за ним, не дожидаясь приглашения.

— Анатолий Степанович, мне срочно нужно поговорить.

Ректор медленно обернулся. Его ледяные глаза оценили мой взъерошенный вид, сжатые губы, готовность к бою.

— Пестов, — он так произнёс мою фамилию, как будто это было обвинение. — Кабинет открывается через час.

— У меня нет часа.

Тишина.

Киров нахмурился, затем резко махнул рукой, разрешая войти.

Он сел за массивный дубовый стол, откинулся в кресле и достал свои карманные часы, посмотрев на них.

— Говорите.

Не стал церемониться.

— Мне нужно уехать. Семья в опасности.

— Всегда в опасности, — Киров усмехнулся. — Вы курсант, Пестов. Ваша дело — служить империи. Личные дела подождут.

— Не могут ждать, — мои пальцы впились в край стола. — Князь Евдокимов ведёт дружину к Новоархангельску. Они нападут на имение, на производство. Если меня там не будет, родных убьют.

Ректор медленно поднял бровь.

— Это дело полиции.

— Полиция подкуплена! — мой голос прозвучал резче, чем я планировал. — Евдокимов давно держит их на крючке. Они просто разведут руками и скажут: «Очень жаль, несчастный случай».

Анатолий Степанович наклонился вперёд. Его голос стал тише, но опаснее.

— Вы что, предлагаете мне отпустить курсанта разбираться с личными врагами? Это академия, Пестов, а не бандитское логово.

— Я предлагаю вам не заставлять меня выбирать между долгом и семьёй.

— Выбора нет! — он ударил кулаком по столу. — Вы присягали империи. Академия — ваша служба. Всё остальное — слабость.

Я замер. Горячая волна ярости подкатила к горлу.

— Присяга у нас будет только на пятом курсе.

— Это ничего не меняет.

— Тогда я ухожу.

Тишина. Ректор медленно выпрямился.

— Что⁈

— Я покидаю академию, — чётко прочеканил каждое слово. — Если служба требует, чтобы я позволил своей семье погибнуть, то такая служба мне не нужна.

Глаза Кирова вспыхнули.

— Вы бросаете учёбу?

— Да.

Он резко встал, откинув кресло.

— Тогда идите к секретарю. Пишите рапорт. Я подпишу, — его голос звенел холодной сталью. — Но знайте, Пестов: вас не примет ни один вуз империи. Дорога на государственную службу для вас закрыта. Навсегда.

Я не дрогнул.

— Лучше быть живым изгоем, чем героем без семьи.

Ректор впервые за весь разговор выглядел потрясённым.

— ВОН! — провопил он.

Я развернулся и вышел, не попрощавшись.

Бумага хрустела под моим пером. Заявление об отчислении. Каждая буква давалась с трудом не из-за сомнений, а из-за ехидного взгляда, который секретарь даже не пытался скрыть.

Он сидел напротив, подперев щёку рукой, плотоядно наблюдая, как я дописываю последнюю строку.

— Всё? — я швырнул перо на стол.

— О, нет-нет, господин Пестов, — он сладко потянул слова, будто смакуя момент. — Ещё несколько формальностей.

Он взял моё заявление, медленно прочитал его вслух, словно проверяя, не передумал ли я. Потом кивнул и указал на соседнюю дверь.

— Присядьте в той комнате. Я принесу остальные документы.

Комната оказалась крошечной — голый стол, два стула, никаких окон. Две двери: одна, через которую я вошёл, и вторая — глухая, без ручки с этой стороны.

Я сел, стиснув зубы. Секунды тянулись, как часы.

— Эй! — я ударил кулаком по столу. — Где бумаги⁈

Тишина.

Тогда я вскочил и подошёл к двери, через которую вошёл — заперта.

— Откройте! — постучал кулаком.

Щелчок.

Вторая дверь распахнулась.

В проёме стояли двое: высокий мужчина с каменным лицом в форме охраны и худой, болезненно бледный тип в зелёном мундире. Маг жизни.

— Что за… — не успел закончить я.

Маг жизни вскинул руку и моё тело застыло, словно погружённое в лёд. Мускулы одеревенели, веки не слушались.

Второй охранник быстро надел на меня магические наручники. Холодный металл сжал запястья, блокируя дар.

— Вы арестованы за попытку дезертирства, — пробормотал охранник, хватая меня под руку.

За что? — хотел сказать я, но не смог издать и звука.

Охранники провели меня через внутренний двор академии, где среди ухоженных дорожек и аккуратных кустов зловеще зиял круглый каменный колодец.

Конвоиры столкнули меня вниз, перед этим сняв наручники. Я рухнул на сырое дно, едва успев сгруппироваться.

Глубина.

Темнота.

Холод.

Сверху скрипнула массивная решётка, её медленно задвигали, оставляя лишь кружок серого неба над головой.

— Приятного отдыха, Пестов, — секретарь усмехнулся, глядя сверху. — Здесь магия не работает. Попробуй позвать на помощь, если сможешь.

Вскинул руку, пытаясь вызвать хоть искру магии — ничего.

Пустота.

Тишина.

Я в ловушке.