Физрук: на своей волне

Глава 22

— Дима, — позвала Алевтина охранника.

Подошёл тот самый молодой, с миловидным лицом, больше похожий на студента, чем на секьюрити.

— Ну что там, по камерам посмотреть?

— Ща уточню… — паренёк отошёл чуть в сторону, переговорил по рации.

Я видел, что Алевтина чуть напряжена — переживает, но то, что я сразу дал ей деньги, всё-таки сняло последние возражения.

Переговорив, охранник вернулся, замялся на секунду, явно млея перед управляющей, потом сказал:

— Алевтина, ребята из технички зовут вас посмотреть запись с камер. Всё готово.

— Чудненько! — ответила она и на секунду бросила взгляд на меня. — Пойдёмте, Владимир.

Она развернулась, идя вслед за охранником. Я пошёл следом: хотелось самому увидеть, что там наснимали камеры. Потому что для разборок с ментами у меня должна быть точная картинка. Всё-таки Кирилл нож поднимал… и этот момент, если его вырвать из контекста, легко перекрутить.

— Погоди, — раздалось сбоку. Один из автоматчиков шагнул ближе и положил тяжёлую ладонь мне на плечо. — Полиция тебя не отпускала.

Я резко повернул голову и посмотрел ему в глаза.

— Во-первых, я из торгового центра не ухожу, — отрезал я. — А во-вторых… руку с плеча убери.

Я прекрасно понимал, что наличие автомата не делает его начальником моей жизни. А вот понимал ли он — посмотрим.

Автоматчик секунду постоял, потом убрал руку. Лицо у него осталось каменным, но мужик, судя по всему, оказался понятливым.

— Бридов, ты отпускаешь? — автоматчик повернулся к оперку.

Тот, снова залипнув в телефон, поднял голову и посмотрел сначала на автоматчика, а затем на меня.

— Ты куда?

Администраторша раскрыла было рот, собираясь что-то сказать, но я незаметно коснулся её локтя. Она замерла на долю секунды, но замолчала.

— Отлить хочу, — ответил я, и добавил уже шутливо. — Алевтина любезно согласилась показать, где туалет. Или я задержан?

Мент на секунду задумался.

— Пока нет, — ответил он.

— Выдыхай, никуда я не убегу, — подмигнул я автоматчику. — Или тоже хочешь?

Мужик чуть напрягся, но не стал отвечать. Когда мы уже собрались уходить, опер вдруг проснулся.

— Алевтина, вы, пожалуйста, подготовьте камеры, мы будем изымать записи.

Охранник, который, естественно, не понимал всего происходящего, за малым не выдал нас смущением:

— Так уже…

Он не договорил, слова застряли в горле. Я заметил боковым зрением, как Алевтина незаметно наступила ему на ногу, и паренёк внезапно замолчал.

— Уже что? — опер вскинул бровь. — Уже готово?

— Нет, в смысле уже пойдём это делать, — нашёлся охранник.

Мент, ничего не заподозрив, вернул взгляд на экран телефона и махнул рукой:

— Ладно, идите.

Мы с Алевтиной и охранником двинулись по коридору, воняющему дешёвым моющим средством, к технической подсобке.

— Спасибо, — сказал я директорше.

Она повернула голову, взглянула на меня.

— А почему вы не сказали, что идёте видео смотреть?

— Потому что тогда они его прямо сейчас изымут, — пояснил я. — И потом уже не докажешь, на чьей стороне правда.

— Думаете, уничтожат или там сотрут? — в её голосе слышалось сомнение, но и интерес тоже.

— Опыт разный есть, — улыбнулся я, не вдаваясь в подробности, сейчас это ни к чему.

Мы подошли к тяжёлой железной двери с табличкой «посторонним вход воспрещён». Внутри царил полумрак, и была целая стена экранов, на которых мелькали кадры с разных камер торгового центра.

За пультом сидел паренёк-техник, худой, в очках. Он щёлкал мышкой и что-то настраивал на ноутбуке.

— Готово, Алевтина Михайловна, — сказал он, едва мы зашли. — Всё как вы просили! Вот запись с камеры магазина.

— А звук есть? — спросила управляющая.

— Ну, без него, — пожал плечами техник. — Но тут и так всё видно.

Он поставил ноутбук так, чтобы мы могли рассмотреть, и включил воспроизведение. На видео мы увидели зал: как всё началось, первые толчки, падение коробок, удары. Картинка была ясной, пусть и без звука.

Я достал телефон и начал снимать происходящее с экрана.

— Вообще нельзя снимать, — нахмурился техник, протянув руку, будто собирался прикрыть камеру ладонью.

— Пусть снимает, — бросила Алевтина, не сводя глаз с экрана.

Техник коротко пожал плечами и убрал руку.

Я поймал себя на мысли, что во время драки думал, что всё действо заняло часа полтора как минимум, но нет. Судя по индикатору времени на видео, на всю разборку ушло не больше десяти минут.

Алевтина посмотрела запись дважды — один раз на обычной скорости, а во второй раз попросила включить техник ускоренную перемотку.

— Ну как-то так… — резюмировал техник, когда перемотка завершилась.

— Вань, а ты можешь сохранить копию где-нибудь на облаке, чтобы была? — уточнила Алевтина, положив руку на плечо паренька. — Так чтобы никто не знал, что она есть.

Слово «никто» управляющая выделила особо.

— Не вопрос, сделаем, — подтвердил тот.

Мы поблагодарили техника и вышли из подсобки. Алевтина остановилась напротив меня; даже несмотря на то, что на ней были высокие каблуки, она всё равно смотрела снизу вверх.

— Спасибо, что заступились за наших девочек, — поблагодарила она. — Нормальный мужчина в такой ситуации мимо не пройдёт. А вы не прошли. Если бы я там была… вы бы тоже защитили?

— Конечно, — ответил я, глядя ей в глаза.

Она задумалась, словно что-то впервые стало для неё очевидным.

— И что же это получается… Они полиции всё иначе рассказывают. Совсем наоборот. Как так можно? — задумчиво спросила она, хлопая ресницами.

— Поможете, Алевтина? — спросил я.

— Да, — сказала она уже другим голосом, в котором появилась решимость. — Надо наказать этих хулиганов! Да и таким благородным и честным людям, как вы, надо помогать. А что нужно делать, Владимир…

Я начал объяснять. Она слушала очень внимательно, кивала и даже делала пометки в своём телефоне, чтобы ничего не упустить и не забыть.

— Понятно, Владимир, я вам помогу, — сказала она, когда я закончил говорить.

Мы вернулись в торговый зал. Алевтина, не откладывая дело в долгий ящик, подошла к менту.

— Можно ещё одно заявление? — попросила она.

Опер посмотрел на неё недовольно.

— Зачем? — вяло поинтересовался он.

— Ошиблась, — улыбнулась она, слегка виновато. — Всё перечеркнула, хочу заново написать. Раньше никогда не писала, надо было у вас сразу два бланка взять.

Мент вздохнул и дал ей чистый бланк.

В это время хулиган тоже подошёл к менту и с наглой самоуверенностью вручил своё заявление ему в руки. Вручив, смерил меня взглядом, полным презрения.

Я сделал резкий шаг вперёд и внезапно поднял руку, будто собирался стукнуть его по башке. Но вместо того чтобы ударить, я почесал затылок, как бы поправляя волосы. Хулиган вздрогнул, попятился, а я улыбнулся ему в ответ.

Мерзавец.

Изначально я вовсе не хотел усугублять конфликт и тем более не хотел втягивать ментов. Думал дать по рукам и разойтись. Как известно, после драки кулаками не машут. Но эти кобели настолько уверены в своём влиянии — в «дяде», в связях, в том, что закон работает на них, — что играть по честным правилам бесполезно.

— У вас всё нормально? — хмыкнул мент, подходя ко мне.

— Голова чешется, нервное, наверное? — я пожал плечами.

Мент держал в руках заявление хулигана.

— Сочувствую, но вам похоже придётся ещё понервничать, молодой человек. Не рекомендую больше так дёргаться, а то я ведь могу и как угрозу расценить.

— Я не сомневаюсь, что вы можете.

— В общем, смотри… заявление на тебя написано. — Он кашлянул и перешёл на официальный тон, начав зачитывать заяву. — «Я, Козлов Ратмир Игоревич…»

Я с трудом сдержал смешок. Блин, фамилия какая говорящая — Козлов. Тут и комментировать нечего. А вот имя… Ратмир. Имя-то достойное, редкое, сильное. Такой недостойный человек носить его права не имеет. Для него больше подошло бы другое имя, попроще… Мудозвон, например.

Мент тем продолжил читать: — «Будучи на территории мага… маго…» — он запнулся: — Пфу ты, мать его…

Я молча наблюдал. Видно, что Козлов был, похоже, не только туп, но и безграмотен. Ему бы смайлики рассылать в телефоне, а не заявления строчить.

Мент, недовольно дёрнув плечом, продолжил чтение. Текст был ожидаемо кривой: много пафоса, мало смысла. Но я заранее приготовился к тому, что услышу, и не удивился ни слову. Всё шло именно по тому сценарию, который я и предвидел: они валят всё на меня и пацанов.

Наконец мент сложил бумагу, посмотрел прямо на меня и холодно сказал:

— Ну что… у меня есть основания подозревать вас в совершении преступления по статье 162.2 УК РФ — Разбой, совершённый группой лиц по предварительному сговору, а равно с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, вешаешь? — усмехнулся я; состав статьи у меня отлетал от зубов.

Нет, сам я по такой статье не привлекался, но у пацанов в девяностых разные ситуации бывали. Вот и приходилось побегать и по ментовкам, и по местам не столь отдалённым. По сути, состав УК я на зубок знал.

Оперок посмотрел на меня с заинтересованностью, мелькнувшей в глазах.

— Наказывается лишением свободы на срок до десяти лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей или в размере заработной платы или иного дохода осуждённого за период до пяти лет либо без такового и с ограничением свободы на срок до двух лет либо без такового, — закончил он зачитывать статью, которую мне вменяли.

Кстати, всё это он зачитывал с экрана телефона.

— 162.2 у нас арестная статья, так что прошу вас последовать. Вы задержаны, — заключил оперок.

— Погоди, мент, — отрезал я так, чтобы он понял, что разговор ещё не закончен. — Ты сначала все стороны выслушай.

Он вскинул брови, смотря на меня как на человека, который не знает о чём говорит:

— Ты о чём? Какие ещё стороны?

И в этот момент к нему подошли продавщицы и Алевтина. Каждая держала в руках заявление.

— Вот, например, эти, — кивнул я в их сторону.

Администраторша первой протянула заявление оперу.

— Вот, пожалуйста, мы написали. Прошу принять.

За ней подтянулась курносая продавщица и вручила свой лист менту.

— Да. Мы не дадим в обиду нашего Владимира. Он настоящий мужчина! — выпалила она.

Мент заскользил глазами по строчкам. На лице его промелькнуло раздражение, смешанное с замешательством.

Я кивком дал понять продавщицам, чтобы отошли в сторону — пусть постоят, посмотрят, но не мешают. Когда рядом красивые бабы и молодой мент, это всегда лишний раздражитель. Такому важно выглядеть круто.

Так что пусть постоят в сторонке — я с этим понторезом поговорю по-взрослому один на один.

— Лейтенант, — начал я. — Тебе, похоже, надо по закону напомнить, что тут происходит? Раз ты сам не врубаешься.

Мент покосился на камеру, видимо прикидывая, пишется ли звук. В глазах мелькнуло недоумение, потом раздражение.

— Ты как разговариваешь с представителем власти? — процедил он, стараясь голос поднять, чтобы вернуть инициативу.

Я улыбнулся, наблюдая за его попытками.

— Не старайся, дружочек. Здесь звук не записывается.

Я внимательно наблюдал за его реакцией. Этот экземпляр в погонах явно мнил о себе, как о вершителе судеб.

— Слушай, ты, похоже, думал, что если на себя погоны повесил, то тебе всё позволено? — продолжил я, переходя в более жёсткий тон. — Что все перед тобой на цыпочках будут скакать? Ни хрена. Погоны — это не только власть. Это и ответственность, и обязанности. Ты это слышал вообще когда-нибудь?

В уголках глаз мента промелькнуло что-то похожее на страх — не передо мной как человеком, а перед ситуацией.

— Ты как говоришь… — выдавил он.

— А ты прочитай заяву этого охломона, по которой ты мне статью шьёшь. Самому не стыдно такими вещами заниматься?

Девчонки, застывшие чуть в стороне, смотрели на нас настороженно.

Мент открыл рот, потом прикрыл его снова. Его пальцы вцепились в папку.

— Разбой — это открытое хищение имущества общественно-опасным способом с применением насилия или угрозой насилия, опасного для жизни или здоровья, — проговорил я. — Тут тебе телефон не врёт. Вот умысла похитить имущество тут не было. Ножик я забрал в рамках пресечения хулиганских действий, понятно изъясняюсь?

Я кивнул в сторону продавщиц и Алевтины.

— У меня свидетели, а у тебя — их заявления на руках. И, главное, есть запись с камер.

Мент резко повернулся к Алевтине.

— Изымаем все записи камер для проверки…

— Дружище, — перебил я. — Зря стараешься. Запись с камеры уже снята на мой телефон.

Лицо мента мгновенно изменилось, и уверенность сдулась.

— А то что ты делаешь сейчас, тебя как служителя порядка не красит. Ты думал, что за пацана меня надо держать?

В ответ я лишь услышал скрип его зубов.

— Если ты так за охломонов переживаешь, то пойди и расскажи им, какие перспективы им откроются по уголовке, — я кивнул в сторону хулиганов. — Я как человек порядочный заявление писать не буду. Во-первых, я людям даю шанс. Во-вторых, вопросы решаю по-другому. Единственное моё требование сейчас — чтобы эти козлы компенсировали причинённый ущерб и чтобы моим пацанам проставили поляну в нормальной харчевне.

Мент напрягся, снова оглянулся на камеру. Спросил у Алевтины, пишет ли у них звук. Директор уверенно заверила, что нет — только изображение.

Тогда опер повернулся ко мне и, чуть ли не давясь слюной, продолжил:

— Послушай ты, жирный, — процедил он презрительно. — Раз уж камеры тут не пишут, я скажу тебе как есть. Я тебя прямо сейчас здесь, в пол, лицом воткну, и в рапорте напишу, что ты оскорблял представителя власти. А если вздумаешь сопротивляться — я ещё по статье 19 часть 2 проведу за неповиновение…

Ясно… мент возомнил себя шерифом. Я вздохнул.

— Слушай, я тебе сейчас хороший вариант проговариваю.

— Ты че в себя поверил, — зацедил тот.

— Ладно, если ты не врубаешься, что происходит, то могу отработать и по-другому.