Дроны над Сталинградом

Глава XXVII. Радиоигра на выживание

Лейтенант Курт Хаузер не любил бросать слова на ветер. Когда он утром вошел в бункер штаба и без предисловий заявил: «У русских появилась новая техника. Она меняет правила игры», — присутствующие поняли, что это не пустая тревога. Хаузер был опытным офицером радиоразведки, уже третий год работающим на Восточном фронте. Его аналитические способности заслужили уважение. Он не выдвигал гипотез без серьезных оснований.

В бункере пахло озоном — рядом работали радиостанции. Столы были заставлены шифровальными машинами, стопками донесений и картами, испещренными пометками. Несколько офицеров подняли головы, ожидая объяснений. Хаузер подошел к доске, взял мел и принялся чертить.

— За последнюю неделю мы засекли ряд радиосигналов, которые явно не соответствуют стандартным советским частотам. Более того, их характеристики нестабильны. Это не их обычные передатчики — это что-то новое. С другой стороны, в те же самые дни наша артиллерия начала терять батареи с такой точностью, будто русские знают, где мы стреляем, еще до того, как мы наводим стволы.

Капитан Вильгельм Штормфогель, заведующий картографической частью, нахмурился:

— Ты хочешь сказать, что они ведут какую-то сверхточную разведку? У них появились сверхпрофессиональные специалисты?

— Не совсем. Речь идет не о людях. Сигналы фиксируются в небе, на высоте. Это не самолеты. Слишком маленькие, слишком слабые следы. Что-то вроде разведывательных зондов, которые запускают с земли. И, похоже, они не просто передают данные. Эти устройства направляют артиллерию, наводят авиацию.

Штормфогель скептически откинулся на стуле.

— Курт, ты слишком доверяешь этим скрипящим аппаратам. Может, это просто атмосферные помехи? Или русские играют в шифровальщиков, посылая ложные сигналы, чтобы сбить нас с толку?

Хаузер покачал головой:

— Атмосферные помехи не бывают настолько регулярными. И если бы это были ложные сигналы, то они не приводили бы к потерям наших батарей. Здесь что-то серьезное. Мне нужны ресурсы, чтобы разобраться.

Штормфогель посмотрел на коменданта, пожилого оберштурмбаннфюрера Герхарда Ланге. Тот сидел за массивным деревянным столом с массивной фарфоровой кружкой. Ланге неторопливо отпил кофе, затем негромко сказал:

— Хаузер, вы хотите сказать, что у нас появился новый противник в воздухе? И мы пока не знаем, что это за аппарат?

— Именно, — кивнул Хаузер. — Мы фиксируем непонятные радиосигналы. Мы теряем батареи. Мы видим, как русские изменили маневры. Это не просто разведка — это нечто большее.

Ланге задумчиво постучал пальцами по столу. На лице у него не было ни тени паники, только внимательность человека, привыкшего решать проблемы. Он повернулся к Штормфогелю.

— Вызывайте специалистов из Абвера. Пусть подключат свои контрразведывательные службы. Нам нужно знать, откуда идут эти сигналы, кто управляет этими… аппаратами. Если Хаузер прав, мы должны узнать это раньше, чем они уничтожат половину нашей артиллерии.

Штормфогель кивнул и потянулся к телефону. Ланге снова обратился к Хаузеру:

— Курт, если это действительно нечто новое, я дам вам все, что нужно. У вас есть три дня, чтобы найти место запуска этих чертовых аппаратов, если так можно их назвать. Сможете?

Хаузер кивнул:

— Если получу оборудование, которое я запрашивал, смогу. Мы должны разработать стратегию подавления сигнала. Возможно, у нас есть шанс лишить их связи и сделать эти аппараты бесполезными.

Ланге задумался, а затем произнес:

— Тогда действуйте. И будьте осторожны. Если русские действительно разработали нечто такое, что меняет правила, нам придется выработать новые контрмеры. И сделать это быстро.

Хаузер молча кивнул, забрал свои записи и вышел из бункера. За ним захлопнулась тяжелая железная дверь. В бункере снова загудели радиоприемники. Ланге посмотрел на Штормфогеля:

— Если русские нашли способ стрелять, не показываясь из-за линии фронта, это ставит нас в невыгодное положение. Надо это прекратить.

Штормфогель поднял телефонную трубку:

— Немедленно свяжите меня с Абвером.

*****

Совещание проходило в помещении, где потолок, покрытый толстым слоем маскировочной сетки, едва пропускал свет. На длинном столе, устланном потрёпанными картами, офицеры контрразведки и радиотехнической службы обсуждали, как пресечь работу загадочных аппаратов противника. Лейтенант Курт Хаузер молчал, позволив коллегам высказать свои идеи, но его взгляд скользил по схеме фронта. Он уже знал, что предложит, но для начала нужно было понять, насколько готовы его сослуживцы к новой реальности.

— Мы должны установить наблюдательные пункты вдоль фронтовой линии, — заговорил капитан Штек, один из младших офицеров в штабе. — Если мы не можем понять, откуда идут сигналы, значит, надо увидеть, кто их передаёт. Эти «птички», как их называют бойцы, не появляются из ниоткуда.

— Обычные наблюдательные пункты нам не помогут, — отрезал полковник Френке, начальник радиотехнической службы. — Вы сами говорили: они слишком малы, чтобы их заметить. Нам нужно не просто смотреть в небо, а фиксировать сами сигналы. — Он посмотрел на Хаузера. — Что вы думаете, лейтенант?

Хаузер кивнул, словно только этого ждал.

— Если мы хотим найти их источник, мы должны играть на опережение. Установить устройства, которые создадут помехи их радиосвязи. Если они полагаются на передачу данных, то без связи они бесполезны.

Полковник нахмурился.

— Вы предлагаете что-то вроде радиопомех?

— Именно, — подтвердил Хаузер. — Мы можем замаскировать наши передатчики, чтобы русские не сразу поняли, что их сигнал заглушается. Это даст нам время на идентификацию их маршрутов. Чем больше помех в эфире, тем выше вероятность, что они совершат ошибку. И тогда мы их поймаем.

Генерал-майор Вайс, наблюдавший за дискуссией из-за стола, взял слово:

— Это звучит разумно. Но что делать, если они найдут способ обойти помехи? Русские довольно изобретательны. Нам нужно ещё что-то, кроме радиопомех.

Хаузер обернулся к карте.

— Если помехи не сработают, мы используем комбинированный подход. Вдоль маршрутов предполагаемых полётов установим передовые наблюдательные группы. Эти группы будут фиксировать любые подозрительные объекты, чтобы мы могли понять, где именно они появляются. — Он замолчал на секунду, затем добавил: — И, наконец, мы усилим зенитные позиции. Всё, что летает, должно быть уничтожено.

Слова вызвали одобрительный ропот. Полковник Френке склонился к генералу и тихо проговорил:

— Это лучше, чем сидеть сложа руки. Мы начнём устанавливать помехи уже сегодня.

Вайс одобрительно кивнул.

— Хорошо. У нас есть три дня. Три дня на то, чтобы вычислить эти «птички». Пусть Хаузер координирует работу. Штек, вы займётесь наблюдательными группами. Френке, вашей задачей будет синхронизация помех с текущими артиллерийскими позициями.

Совещание завершилось. Офицеры разошлись выполнять приказы, а Хаузер задержался на несколько минут, обдумывая, как именно организовать систему радиопомех. Он знал, что времени у них немного. Если русские и дальше будут продолжать свои точные удары, их позиции могут рассыпаться быстрее, чем они успеют понять, откуда идут эти таинственные сигналы.

*****

После того как немецкая контрразведка начала глушить радиосигналы, стало ясно, что прежние методы разведки через дроны больше не дают точных результатов. Алексей Громов в своей мастерской анализировал отчёты операторов и находил, что связь постоянно прерывается. Его инженеры заметили, что сигналы не только заглушаются, но и начинают подаваться обратно с искажениями. Это создавало иллюзию неисправности дронов, но Громов понял: дело не в аппаратуре. Противник перешёл на активные меры.

Однажды, во время утреннего совещания, Громов обратился к генералу Шумилову:

— Товарищ генерал, наши аппараты больше не могут вести разведку в привычном режиме. Немцы начали использовать радиоэлектронные помехи. Нам нужно менять тактику.

Шумилов нахмурился, проводя пальцем по карте:

— Алексей Андреевич, что вы предлагаете? Такие сюрпризы накануне нашего наступления не очень-то приятны.

Громов поднялся с места и подошёл к Карте, на котором были нанесены новые маршруты дронов.

— Мы не можем просто отправлять дроны в тот же район. Нам нужно вводить хаотичные маршруты, менять частоты, чтобы их помехи не успевали нас отследить. Кроме того, я предлагаю использовать дублирующие передатчики на земле. Если они смогут уловить подменный сигнал, это даст нам время для развёртывания основной группы беспилотников.

Один из офицеров штаба, майор Порфирьев, покачал головой:

— А если немцы догадаются, что мы используем дублирующие передатчики? Они просто увеличат мощность своих глушителей.

Громов улыбнулся:

— В этом-то и суть. Если они увеличат мощность, они обнажат свои позиции. Мы сможем вычислить, откуда идут их помехи, и передать координаты вашим артиллеристам.

Шумилов поднял взгляд на инженера, задумчиво постучав карандашом по столу:

— Хорошо. Начинайте подготовку. Делайте все, что считаете нужным. Главное, не сорвать контрнаступательную операцию.

В мастерской Громова работа закипела. Инженеры и операторы разрабатывали новую систему защиты сигнала. Они использовали старые радиостанции, усилили передатчики, ввели дополнительные кодировки. Каждый дрон получил новый набор частот, которые могли меняться в полёте. Дурнев, главный инструктор, спал не больше четырех часов, обучая новичков новым методикам управления.

Тем временем немцы продолжали усиливать помехи. Лейтенант Хаузер, довольный первыми успехами, уже строил планы на полное подавление советских беспилотников. Но немецкие передовые посты начали замечать, что некоторые сигналы пропадают раньше, чем их успевают заглушить. Хаузер насторожился. Он понимал, что противник начал контрмеры.

Советская тактика дала первые плоды. Дублирующие передатчики на земле, умело замаскированные под обычные радиостанции, начали отвлекать немецкие силы. Основные группы дронов получали время на разведку и возвращались с новыми снимками. Один из таких снимков показал скопление немецкой техники в лесополосе. Громов передал данные в штаб. Шумилов немедленно отправил туда артиллерийскую батарею, и через несколько часов лесополоса стала пылающим адом.

Однако и со стороны противника противодействие продолжалось. Немцы перенесли свои радиопередатчики в глубокий тыл и начали работать на более высоких частотах. Громов вместе с подразделением радиоразведчиков снова искали решения. Введение ложных сигналов, новых маршрутов, перемещение передатчиков — всё это было частью их ежедневной работы.

Генерал Шумилов по-прежнему требовал результатов. Каждый новый снимок, зафиксированные координаты немецких позиций становились жизненно важными. Громов знал, что немцы не остановятся. Но он также знал, что и у Красной армии есть свои преимущества. Это была не просто война на земле — это было противостояние умов и технологий. И Громов не собирался уступать.

*****

Ситуация на фронте накалялась с каждым часом. Немцы усилили свои меры противодействия. Казалось, что каждый новый вылет дрона превращается в сложнейшую партию в шахматы. Инженер Громов и его команда сталкивались с новыми помехами, с увеличением мощности немецких глушителей, с частыми попытками засечь маршрут аппаратов. Но самое тревожное — они начали терять беспилотники. Только за три дня было потеряно более десяти аппаратов. Это было ударом не только по техническим возможностям, но и по самолюбию операторов.

В штабе 64-й армии генерал-лейтенант Шумилов, глядя на последние отчёты и количество потерь, побагровел:

— Алексей Андреевич, я понимаю, что на войне без потерь не бывает! Но каждый сбитый беспилотник — это утраченные разведданные, это упущенные возможности. И количество потерь говорит уже о системности. Немец, похоже, приспособился выводить наши беспилотники из строя.

Громов вздохнул, приглаживая рукой волосы. Тишина в комнате была тяжёлой, словно перед бурей.

— Товарищ генерал, — начал он, поднимаясь. — Я считаю, что нам нужно снова изменить подход. Немцы бьют по известным маршрутам, по предсказуемым частотам. Они приспосабливаются к нашим действиям. Но что, если мы изменим игру? Если мы направим их внимание туда, где они меньше всего этого ожидают?

Шумилов с интересом посмотрел на инженера:

— Продолжайте.

Громов подошёл к карте, провёл пальцем вдоль линии фронта:

— Мы создадим ложные цели. Направим часть дронов не на реальные задачи, а на отвлекающие манёвры. Мы заставим немцев гнаться за фантомами. И пока они будут сосредотачивать свои помехи и огневые средства на ложных маршрутах, основные аппараты будут собирать данные по настоящим целям. Немцы просто не успеют перестроиться.

Генерал задумчиво кивнул:

— Это рискованно. Если они поймут, что мы играем с ними, последствия будут…

— Если они поймут, — перебил Громов, — это значит, что мы уже получим нужные данные. Главное — успеть. Время работает против нас, товарищ генерал. Если мы сможем использовать их же тактику против них, это даст нам шанс выйти из-под давления.

Шумилов поднялся, прошёлся по комнате, остановился у карты:

— Хорошо. Попробуем. Что вам нужно?

— Сутки на заготовку ложных целей — ответил Громов. — Несколько передатчиков, чтобы усилить помехи в ключевых точках. И я бы попросил выделить трех профессиональных радистов для координации.

— Сутки у вас есть. Радистов получите. Главное, выполните те задачи, которые руководство армии ставит перед вами.

Громов уверенно кивнул:

— Мы справимся, товарищ генерал.

Вернувшись в мастерскую, инженер собрал свою команду. Операторы слушали его внимательно, стараясь уловить все нюансы нового плана. Дурнев, главный оператор, взял слово:

— Алексей Андреевич, а что, если они поймут нашу задумку раньше? Нам тогда и секунды не дадут на разведку.

Громов положил руку на плечо оператора:

— Сержант, именно поэтому мы готовим несколько этапов. Первый этап — ложные маршруты. Второй — подменные сигналы. Третий — основная группа дронов. Они не смогут сразу понять, что происходит, потому что всё будет происходить одновременно. Наша задача — быть быстрее и хитрее их.

У всей команды заблестели глаза. В мастерской снова закипела работа. Передатчики усиливали, беспилотники настраивали на сложные маршруты, радисты отрабатывали новые диапазоны рабочих волн. С каждым часом всё больше людей верило, что этот план может сработать.

Настал момент запуска. Операторы были сосредоточены, команды отдавались чётко. Дроны, направленные на ложные цели, вылетели первыми, их сигналы привлекли внимание вражеских наблюдателей. Те отреагировали с немецкой точностью: приведя в боевую готовность зенитные подразделения и усилив помехи. А в это время основные аппараты пролетали совсем по другим маршрутам.

Генерал Шумилов следил за происходящим из штаба. Карты, радиопереговоры, первые доклады — всё это складывалось в одну цельную картину. Немцы начали перебрасывать силы в ложные точки, а основные цели постепенно становились уязвимыми. Через несколько часов на стол генерала легли первые снимки с ключевых позиций противника. Всё получилось.

Шумилов обернулся к Громову, который в этот момент входил в штаб.

— Алексей Андреевич, вижу, что получилось. Немцы попались на нашу уловку. Теперь мы знаем, где они находятся.

— Это только начало, товарищ генерал, — спокойно сказал Громов. — Работаем дальше.

Шумилов коротко кивнул, не теряя серьёзного выражения. Он понимал, что любое преимущество нужно закреплять, особенно в условиях таких тяжелых боёв.