Дроны над Сталинградом

Глава XXIV. Снайперская угроза

В последние недели 1942 года напряжённые стрелковые дуэли на передовой стали куда более частыми. Появление хорошо обученных немецких снайперов, вооружённых Gewehr 41 с оптическими прицелами ZF-4, внесло ощутимый дисбаланс в городских боях за Сталинград. Эти полуавтоматические винтовки, отличавшиеся быстрой перезарядкой и точностью, позволяли противнику действовать уверенно, устраняя наводчиков, младших командиров, радистов, а иногда даже санитаров, спасающих раненых с поля боя.

Менее распространённые, но всё ещё опасные, Kar98k с прицелами Zeiss использовались для выстрелов на дальние дистанции. Особое мастерство и умение менять позиции после каждого выстрела делали этих стрелков почти невидимыми. Советские солдаты, едва заслышав хлёсткий звук немецкого выстрела, падали на землю, стараясь не поднимать головы. Некоторые командиры, не успевшие укрыться, получали пулю ещё до того, как осознавали, что были на прицеле.

В ответ Красная армия задействовала свои лучшие снайперские подразделения, многие из которых уже приобрели опыт на других участках фронта. Советские стрелки, вооружённые проверенными временем винтовками Мосина с прицелами ПУ и ПЕ, проявляли высочайшее мастерство и умение работать в самых сложных условиях. Снайпера демонстрировали железное самообладание, выбирали идеальные позиции для маскировки и с хладнокровной точностью поражали цели даже в условиях плотной застройки и развалин. Они умело создавали ложные позиции, вводили противника в заблуждение, использовали естественные укрытия и минимальные движения, чтобы оставаться невидимыми. В итоге многие немецкие снайперы, пытаясь закрепиться на удачно выбранных точках, становились мишенями для советских стрелков, которые, несмотря на все сложности, постепенно брали верх в этих дуэлях.

Все же стал момент, когда немецкие снайперы стали угрожать командным и связным линиям, нарушая оперативное управление войсками.Обеспокоенные офицеры доложили об этом командованию дивизии, и в один из зимних вечеров полковник Пичугин собрал в своём полуподвальном штабе всех ключевых командиров.

— Товарищи, — начал он, слегка постукивая карандашом по разложенной на столе карте, — противник перешёл к планомерному уничтожению наших специалистов. Вы сами знаете, что эти «чёртовы призраки» убирают не только наших лучших снайперов, но и наводчиков, связистов, младших командиров. Мы теряем тех, кто должен вести бой и поддерживать войска.

Он посмотрел на инженер-капитана Алексея Громова, который молча сидел в углу, держа перед собой папку с чертежами своих беспилотников.

— Алексей Андреевич, — продолжил полковник. — Нам нужно новое решение. Что ваши «Комары» могут сделать в этой ситуации?

Громов, отложив папку, встал и подошёл к карте.

— Товарищ полковник, — начал он уверенно, — наши дроны способны обнаружить маскировочные позиции, выявить характерные контуры замаскированных стрелков. Более того, я уверен, что мы можем определить расположение немецких снайперских пар, передать координаты на землю, и наши стрелки смогут их быстро нейтрализовать.

Пичугин молча выслушал и кивнул.

— Хорошо. Готовьте дроны. Как только будет готово, сообщите.

Совещание длилось ещё несколько минут, но главным его итогом стало решение: задействовать разведывательные беспилотники Громова, чтобы нанести контрудар по немецким снайперам. В штабах понимали, что это не панацея, но каждая новая возможность борьбы с «невидимыми убийцами» давала надежду на перелом ситуации.*****

Немецкая снайперская группа занимала верхние этажи полуразрушенного здания. Развалины предоставляли достаточно укрытий, чтобы оставаться незамеченными даже при активной разведке с земли. Высота и развороченные стены позволяли контролировать как близлежащие улицы, так и дальние подходы к советским позициям.

Старший снайпер обер-ефрейтор Вильгельм Райнер, мужчина сорока с лишним лет, с резкими чертами лица и выжженными солнцем глазами, тщательно осматривал очередную огневую позицию. Райнер был старожилом на Восточном фронте и знал, что одна ошибка в расположении или укрытии может стоить всей группе жизни. После каждого выстрела они меняли место, чтобы не дать советским снайперам определить их позиции.

— Ханс, — Райнер подозвал к себе второго снайпера, молодого унтер-офицера с лёгкой улыбкой на лице и глазами, которые ещё не видели всех ужасов войны. — Помни: выстрел — и тут же уходишь. Пусть у тебя остаётся время только на один выстрел, но этот выстрел должен быть точным. Понял?

— Так точно, господин обер-ефрейтор, — кивнул Ханс, прижимая к плечу свою Kar98k с прицелом Zeiss. — И что дальше?

— Дальше мы ждём следующего рапорта, — Райнер указал на радиста, сидящего в укрытии, окружённого радиопередатчиками и аккумуляторами. — Как только появятся цели, ты первый стреляешь, я прикрываю. Затем оба меняем позиции.

Радист унтер-офицер Карл, тихий и сосредоточенный, настроил частоту и начал передавать сообщение:

— Рота «Вольф», приём. Докладывайте об активности противника в секторе 21-Б. Как слышите?

Радист держал наушники, прислушиваясь к глухому треску эфира, пока не услышал ответ. Через минуту он обернулся:

— Говорят, в секторе появилась группа русских наводчиков. Их там не больше трёх-четырёх человек, но они слишком близко к нашей линии снабжения. Приказ: уничтожить.

Райнер откинулся назад и взглянул на Ханса.

— Значит, русские решили выйти из своей норы. Хорошо. Мы покажем им, что они сделали ошибку. Ханс, ты займёшь позицию за аркой. У тебя будет прямой обзор на этот участок.

Ханс кивнул и направился к указанному месту. Райнер тем временем подвинул мешки с песком, чтобы укрепить свою позицию, и приготовился прикрывать напарника.

— Если что-то пойдёт не так, не жди приказа. Сразу уходи, — тихо сказал Райнер, когда Ханс проходил мимо.

Молодой унтер-офицер улыбнулся:

— Не беспокойтесь, обер-ефрейтор. Я не герой.

Когда Ханс занял свою позицию, Райнер встал на пост. Они знали, что времени у них мало. Советские снайперы действовали быстро и хитроумно, и даже сейчас они, возможно, уже целились в это здание. Но у них была задача: дезорганизовать противника, убрать командиров и наводчиков, чтобы советские войска остались без четких указаний и связи.

Наблюдательный пункт, находящийся в здании через улицу, сообщил по радио о новых целях. Радист Карл передал информацию Райнеру:

— Командирская фигура на втором этаже разрушенного дома напротив. Примерное расстояние 300 метров.

Райнер взглянул в оптический прицел. Его дыхание стало ровным, сердце билось спокойно. Он выждал нужный момент, когда цель чуть подалась вперёд, и произвёл выстрел. Секунда — и офицер на другом конце улицы рухнул.

— Хороший выстрел, обер-ефрейтор, — раздался голос Карла по радио.

Но Райнер уже готовил новую позицию. У немцев было одно железное правило: никогда не оставаться на месте. Они знали, что советские снайперы не спят, и один ответный выстрел может закончить их жизнь.

Они действовали как хорошо отлаженная машина: радист сообщал о новых целях, Райнер и Ханс быстро занимали позиции, открывали огонь, а затем исчезали, прежде чем противник успевал ответить. Это было опасное ремесло, но они знали, что каждая ликвидированная цель ослабляет советское контрнаступление, дезорганизует командование и сокращает их шансы на назревающий перелом в этой войне.

*****

Солдат в телогрейке наклонился к инженеру. Дрон только что вернулся, и его оператор предоставил данные с фотоаппаратуры на стол. Громов внимательно осматривал кадры, пока рядом стоял командир снайперской группы, младший лейтенант Трофимов, с серьёзным выражением лица.

— Алексей Андреевич, — заговорил Трофимов, — у вас там что-то видно?

— Немцы хитро спрятались, — отозвался Громов, не отрывая взгляда от снимков. — Но вот тут… — он указал пальцем на тёмный уголок на фото, где в полуразрушенном здании угадывался контур винтовки. — Вроде бы это маскировочная сеть. А за ней — снайпер. Должен быть.

Трофимов нахмурился. Он привык полагаться на собственный опыт и свои глаза, но данные с дронов Громова оказались точными уже несколько раз. Командование поставило задачу: найти и ликвидировать вражеских стрелков, которые держали под прицелом линию связи. И хотя с воздуха маскировку было трудно разглядеть, фотографии выдавали детали, которые нельзя было увидеть с земли.

— Хорошо, — сказал Трофимов. — Сколько таких точек?

— Две точно, — Громов наклонился к следующей фотографии. — И ещё одна позиция, которую я бы проверил. Вот здесь, за складом.

Трофимов повернулся к своим снайперам. Эти люди знали дело: воевавший еще в первую мировую старший сержант Баранов, которого прозвали "Дед", мог попасть в монету с двухсот метров. Рядовой Степаненко — молчаливый парень из деревни, чья точность была легендарной. И самый молодой — Алексей Гришин, почти мальчишка, но уже успевший доказать, что его рука не дрогнет.

— Слышали? — спросил Трофимов. — Расходимся по точкам. Баранов, бери правую. Степаненко — левую. Гришин, ты со мной — склад. Работать аккуратно. Как только засечёте цель, докладывайте.

— Ясно, товарищ младший лейтенант, — отозвался Баранов, поднимая свою Мосинку с прицелом ПУ. Гришин молча кивнул, поправив телогрейку.

Вскоре группа рассредоточилась. Трофимов с Гришиным пробирались вдоль узкой улицы, пока не дошли до разрушенного склада. Ветры завывали в развалинах, снег начинал сыпать сильнее. Трофимов прикрыл глаза, пытаясь разглядеть сквозь снежную завесу то место, на которое указывал Громов. Он заметил неестественно ровную линию в куче мусора. Это было замаскированное укрытие.

— Вот там, — сказал он Гришину. — Готовься. Как только увижу движение, стреляй по моей команде.

Гришин улёгся на снег, прикрывшись брезентовой накидкой. Он прижался к прицелу, выравнивая дыхание. Трофимов тоже устроился рядом, держа винтовку в руках. Они молчали, слушая только вой ветра и далёкий гул артиллерии.

— Движение, — прошептал Трофимов. — Левее. Видишь?

Гришин отозвался негромким: «Вижу». Трофимов прицелился, наблюдая, как из укрытия выскользнула винтовка. Он выждал ещё секунду. Когда плечо немецкого стрелка стало видно, он шепнул: «Сейчас».

Гришин выстрелил первым. Немецкий снайпер дернулся и исчез за стеной. Секунда — и Трофимов добавил второй выстрел, накрыв позицию. После чего они тут же сместились, чтобы не остаться под прицелом.

Тем временем Баранов и Степаненко на своих участках также работали. Баранов выстрелил, как только засёк блеск оптики за мешками с песком. Он быстро сменил укрытие, перезарядил винтовку и стал искать следующую цель. Степаненко действовал ещё осторожнее: он засёк едва заметное движение в руинах, прицелился и нажал спуск. Потом молча отступил.

Вернувшись к Громову, Трофимов коротко доложил:

— Две позиции ликвидированы. Третья молчит. Мы их спугнули и немчура на этой позиции уже не засядет.

Громов, всё ещё сидя за рабочим столом, бросил взгляд на младшего лейтенанта.

— Тогда надо будет проверить эту третью, — сказал он. — Возможно, они сместились и снова засели.

Трофимов вытер снег с винтовки, покачал головой:

— Проверим. Но пока похоже, что у нас появилась серьёзная помощь с вашими «птичками», товарищ инженер.

*****

На третьем этаже полуразрушенного дома, среди развалин мебели и обугленных балок, расположилась немецкая снайперская пара. Обер-ефрейтор Вильгельм Райнер держал в руках Kar98k с мощным прицелом Zeiss, а рядом с ним унтер-офицер Ханс Либерт нервно вертел в руках полевой бинокль. Ветер завывал через разбитые окна, хлопал остатками штор. Отсюда, из этой сквозной дыры, можно было видеть разрушенные улицы.

— Вильгельм, — тихо сказал Либерт, не отрывая взгляда от улицы, — ты не заметил, что русские снайпера изменили тактику? Раньше мы спокойно стреляли и уходили, а теперь нас постреливают как куропаток.

Райнер, всё это время сосредоточенно осматривающий через прицел участок с руинами напротив, медленно опустил винтовку.

— Да, — ответил он негромко. — Они явно что-то изменили. Либо перебросили сюда лучших асов, либо научились засекать наши позиции. Да, Восточный фронт это не Париж и не Африка. Здесь день за три идет.

Либерт кивнул, задумчиво проведя рукой по прицелу своего Gewehr 43. Это оружие не раз спасало ему жизнь, но сейчас, когда их позиции стали так легко вычислять, даже самое точное оружие не могло дать уверенности.

— Может быть, они получили новую технику? — предположил Либерт, слегка приглушив голос. — Помнишь, на прошлой неделе их снайперы буквально накрыли нас за считанные минуты. Они знали, где мы будем, ещё до того, как мы выстрелили.

— Техника или нет, — прервал его Райнер, — наша задача не меняется. Мы должны убрать их командиров, их радистов и их наводчиков. Это остается нашей главной задачей. А пока нам стоит быть осторожнее.

Они замолчали. Райнер снова поднял винтовку, глядя в прицел. Либерт встал на колено, поправляя маскировочную сеть, натянутую на разрушенный угол стены. Их позиция была не идеальной, но в условиях городской застройки даже такие укрытия могли прослужить несколько выстрелов.

Их молчание прервал резкий хлопок: кто-то выстрелил вдалеке, пуля ударила в кирпичную кладку, заставив сыпаться мелкие камни. Райнер выругался, бросившись к другому окну.

— Они знают, где мы, — процедил он, пытаясь рассмотреть, откуда стреляли. — Быстро меняем позицию.

Но Либерт остался на месте. Он поднял винтовку, пытаясь засечь стрелка. Его глаза впились в прицел, и через несколько секунд он увидел, как тень метнулась за грудой обломков.

— Вижу каску… — пробормотал Либерт, но в этот момент раздался второй выстрел. В воздухе что-то коротко свистнуло. Либерт пошатнулся, его винтовка с глухим стуком упала на деревянный пол. Райнер обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как его товарищ медленно опускается на колени.

— Ханс! — прошипел Райнер, бросаясь к нему. Он успел поймать его, когда тот начал заваливаться набок.

На сером лице унтер-офицера читалась боль. Его левая рука судорожно прижимала бок, где через ткань бушлата уже проступала темно-бурая кровь.

— Это… — Либерт попытался что-то сказать, но его голос сорвался.

— Не говори, не двигайся, — резко произнёс Райнер, вытаскивая из кармана бинт.

Но он понимал: времени нет. Противник знает, где они, и следующий выстрел может быть последним и для него. Райнер быстро перебросил тело Либерта за груду кирпичей, сам прижался к стене, всматриваясь в сторону русских позиций. Тревожное молчание длилось несколько мгновений, а потом он услышал ещё один выстрел. Пуля пронеслась мимо, врезавшись в стену.

Райнер выругался про себя, прижимая Либерта ближе. Тот с трудом дышал. Его глаза стали стеклянными, движения — редкими и слабее с каждой секундой.

— Ханс, держись! — прошептал Райнер, но в глубине души знал, что это конец.

Ещё один выстрел. Райнер уже не стал ждать. Он быстро поднял винтовку, наугад выстрелил в направлении противника и тут же бросился назад, под прикрытие ближайших обломков. Уйти с этой позиции в светлое время суток было нельзя, но оставаться тоже не представлялось возможным.

В глубине здания, среди развалин, Райнер наконец остановился, прислонившись к холодной стене. Его сердце гулко стучало в груди, но он заставил себя успокоиться. Глубокий вдох, затем другой. Внутри всё кипело, но его лицо оставалось холодным.

*****

Работа снайперов под прикрытием дронов Громова начала давать ощутимые результаты. После нескольких успешных операций вражеская снайперская активность заметно снизилась. Немецкие стрелки, привыкшие доминировать, оказались в непривычной ситуации: их позиции вскрывались раньше, чем они успевали закрепиться. Точные удары советских стрелков по вражеским позициям выявленным согласно координатам, полученными с воздуха, вынудили немцев оставить несколько ключевых точек в секторе, которые до этого полностью контролировались ими.

На фоне этой положительной динамики Алексей Громов и техник Дурнев посвятили несколько ночей детальному анализу собранных данных. Снимки, сделанные дронами, позволяли понять, как именно немцы маскируют свои позиции, какие элементы выдают их местоположение и как лучше оптимизировать маршруты беспилотников. Громов сделал вывод, что его аппараты должны не только фиксировать контуры укрытий, но и анализировать изменения в ландшафте, особенно после выстрелов. Это могло бы ускорить процесс поиска стрелков и снизить риск для бойцов на земле.

— Мы должны быть на шаг впереди, — объяснял он Дурневу, показывая на карту с отмеченными точками немецких укрытий. — Если наши дроны смогут в реальном времени распознавать даже небольшие изменения — скажем, сдвинутую часть стены или изменившийся угол тени — мы будем находить их ещё до того, как они сделают второй выстрел.

Дурнев задумчиво кивнул. Он уже видел, как это работает на практике. Теперь оставалось усовершенствовать аппаратуру: улучшить стабилизацию камер, доработать алгоритмы съёмки и наводки, чтобы беспилотники могли действовать быстрее и точнее.

На уровне командования дивизии также не осталось сомнений в эффективности нового метода. На утреннем совещании полковник Пичугин отметил успехи:

— Товарищи, работа снайперов под прикрытием инженерных аппаратов доказала свою эффективность. Это не только позволило нам избавиться от нескольких ключевых стрелков противника, но и лишило немцев их уверенности. Они больше не могут спокойно сидеть на своих местах. Каждый выстрел для них теперь — риск.

Слова полковника были восприняты с одобрением. Командиры подразделений, чьи бойцы непосредственно участвовали в этих операциях, не скрывали радости. Кто-то даже пошутил, что скоро разведывательная рота станет самой спокойной в дивизии — ведь все снайперы будут уничтожены заранее. На этот комментарий Пичугин ответил строго:

— Даже не думайте расслабляться. Немец противник серьезный.

Вечером того же дня в штабе устроили небольшое собрание, где Громов рассказывал о планируемых изменениях в конструкции беспилотников. Молодые операторы внимательно слушали, стараясь запомнить все нюансы.

К концу недели советские снайперы уже действовали с ещё большей уверенностью. Они знали, что дроны Громова укажут им цели, а их собственная подготовка сделает остальное. На некоторых участках фронта немцы вообще отказались от попыток занять высокие точки. Подразделения докладывали о чистых периметрах, а бойцы начали с большей уверенностью двигаться в местах, где ещё недавно господствовали немецкие стрелки.

Всё это вдохновляло не только солдат, но и самих инженеров. Инженер и его команда видели, что их усилия не прошли даром. Теперь они готовились к следующему этапу работы: усовершенствование связи с дронами, модернизация навигационных систем и, возможно, разработка небольших модификаций для работы в ночное время. Их цель оставалась прежней — обеспечить Красную армию таким преимуществом, которое поможет не только защищаться, но и решительно наступать.