Дочь звёздного палача 2

Глава 12

Мастера пришли через минут тридцать.

Четверо.

Первым вошёл художник – мужчина средних лет, худощавый, с длинными пальцами, испачканными красками. Одет богемно – бархатный жилет поверх льняной рубашки, волосы собраны в небрежный хвост. Глаза тёмные, оценивающие, смотрел на меня как на холст, что предстоит расписать.

За ним – парикмахер. Женщина лет сорока, полная, с ярко-рыжими волосами, уложенными в сложную причёску. Руки в кольцах, ногти длинные, покрашенные золотом. Двигалась быстро, суетливо, несла кейс с инструментами.

Затем – костюмер. Молодая девушка, может двадцати пяти, изящная, в строгом чёрном платье. Волосы убраны под платок. Лицо серьёзное, профессиональное. За ней слуги тащили стойки с тканями – лёгкими, струящимися, почти прозрачными. Белыми и золотыми.

И последним – ювелир. Старик с седой бородой, в очках на цепочке. Нёс деревянный ларец, что позвякивал при каждом шаге – металл о металл.

Никто не поздоровался.

Никто не спросил моё имя.

Я была проектом. Материалом. Вещью, что нужно обработать.

Художник обошёл меня медленно – изучал со всех сторон, прищурившись. Остановился, достал планшет, начал листать что-то – изображения, референсы.

– Первая Вега, – пробормотал он, больше себе, чем кому-то. – Из времён до Падения. Господин хочет аутентичность. Экзотику. Мистику.

Я отшатнулась – резко, инстинктивно.

Спина ударилась о край стола позади.

Сердце рвануло галопом – громко, глухо, отдаваясь в ушах.

– Какая… – голос вырвался хрипло, слишком громко. – Какая Вега?

Все четверо обернулись.

Смотрели на меня – удивлённо, непонимающе.

Художник поднял бровь:

– О чём ты?

– Вы сказали… – я сглотнула, горло пересохло. – Вы сказали "Вега". Зачем… о чём вы?

Пальцы вцепились в край стола позади – так сильно, что костяшки побелели.

Дыхание сбилось – короткие, частые вдохи.

Он знает.

Они все знают.

Иначе почему…

Художник закатил глаза – театрально, раздражённо.

– Боги… – пробормотал он, доставая из внутреннего кармана лист бумаги. – Забыл, что с новенькими всегда так.

Протянул мне:

– Твоя РОЛЬ. Господин Хаг велел выучить. До представления целый день – успеешь.

Я смотрела на протянутый листок – не двигаясь, не беря.

Руки всё ещё вцеплены в стол.

Художник вздохнул, сделал шаг ближе, положил лист на стол рядом со мной:

– "Первая Вега" – это персонаж. В спектакле. Который ты будешь играть. Понимаешь?

Слова доходили медленно – как сквозь воду.

Роль.

Персонаж.

Не… не меня.

Я медленно разжала пальцы – суставы ныли от напряжения.

Взяла лист дрожащими руками.

Развернула.

СЦЕНАРИЙ: "ПАДЕНИЕ ВЕГА"

Действующие лица:

– Терион Великий (Дориан Хаг)

– Первая Вега (рабыня, новая)

– Заточённые боги (актёры труппы)

– Древние Вега (актёры труппы)

Буквы прыгали перед глазами.

Я заставила себя читать дальше – медленно, вчитываясь в каждое слово.

Реплики Первой Вега:

Акт 1, сцена 2:

"Мы были первыми… и думали – будем вечными."

Пальцы сжали лист – так сильно, что он зашуршал.

– Я… – голос сорвался. – Я не актриса. Не смогу…

Художник пожал плечами:

– Не важно. Господин Хаг выбрал тебя. Значит, сможешь. У тебя правильное лицо. Правильные черты. Аристократические. Царственные.

Он взял мой подбородок, повернул к свету:

– Кости хорошие. Структура идеальная. Будешь выглядеть как настоящая древняя Вега. Это главное.

Отпустил, начал раскладывать краски на столе – баночки с густой золотой краской, кисти разных размеров:

– Глаза подведу чёрным и золотым, широко, драматично. Губы тёмно-красные. Скулы, лоб, подбородок – всё в узорах. Когда закончу, будешь выглядеть как существо из другого мира.

Парикмахер подошла, взяла прядь моих волос:

– А волосы?

– Распущенные, – художник кивнул. – Но вплети золотые нити, цепочки, амулеты. Дикие, но украшенные. Как у Вега на древних фресках.

Костюмер начала разворачивать ткани – несколько вариантов, все белые или кремовые, но разной степени прозрачности и покроя.

– Господин велел подготовить несколько вариантов, – объявила она деловито. – Выберем наиболее подходящий для образа.

Она развесила три платья перед зеркалом.

Первое – простое, длинное, с длинными рукавами, высоким воротом. Плотная ткань, закрывает всё от шеи до щиколоток. Скромное. Безопасное.

Второе – более лёгкое, но всё ещё относительно закрытое. Открытые плечи, рукава до локтей, длина до пола. Талия подчёркнута поясом.

Третье…

Я замерла, глядя на него.

Лёгкое. Почти невесомое. Полупрозрачная ткань, сквозь которую просвечивало всё. Верх – обтягивающий корсет из мягкой кожи, останавливался чуть ниже груди, оставлял живот полностью открытым. Юбка из двух слоёв – нижний плотный, но короткий, до колен. Верхний прозрачный, длинный, с глубокими разрезами по бокам до бёдер.

От одного взгляда на него кожа покрылась мурашками.

– Первое, – вырвалось быстро, почти отчаянно. – Я хочу первое. Пожалуйста.

Костюмер посмотрела на меня – удивлённо, затем с лёгкой усмешкой:

– Это не твой выбор, дорогая. Я выбираю. Исходя из концепции образа.

Она подошла к платьям, оценивающе изучила каждое.

– Первое слишком закрытое. Не подходит для божественного существа. Вега были близки к природе, к космосу, к первозданному. Они не прятались под слоями ткани.

Убрала первое в сторону.

– Второе… лучше, но всё ещё недостаточно. Не передаёт сути.

Взяла третье, поднесла к свету:

– А вот это. Это правильно. Лёгкость. Женственность. Сексуальность, но не вульгарность. Мистика. Именно то, что нужно для образа Первой.

– Нет, – я шагнула назад инстинктивно. – Это… это слишком открыто. Я не могу…

– Можешь, – костюмер оборвала жёстко. – И будешь. Господин Хаг платит за мою работу, за моё видение. Я создаю образ, который он заказал. Аутентичная Вега времён творения. Вот такими они были на древних изображениях.

Она протянула платье:

– Раздевайся. Полностью. Сейчас.

Я не двигалась.

Стояла, сжав кулаки, глядя на это платье – на прозрачную ткань, разрезы, открытость.

– Я сказала – раздевайся, – голос костюмера стал холоднее. – Или хочешь, чтобы я позвала охрану? Они раздевают силой. Не так аккуратно.

Руки медленно потянулись к краю серого платья.

Я стянула его через голову – медленно, каждое движение требовало усилия.

Осталась в нижнем белье.

Руки инстинктивно потянулись прикрыть грудь.

– И это тоже, – костюмер указала на бельё. – Корсет надевается на голое тело. Так задумано.

Я сняла последнее – с трудом, заставляя пальцы слушаться.

Стояла голая перед зеркалами, что отражали меня со всех сторон.

Десятки отражений. Десятки беззащитных, уязвимых версий меня самой.

Товар на витрине.

Костюмер подошла, даже не глядя на меня как на человека – только оценивающим взглядом профессионала, что работает с материалом.

Взяла корсет – мягкий, из тёмно-коричневой кожи, с золотыми заклёпками. Не жёсткий, гибкий, обтягивающий, больше похожий на широкую ленту.

– Руки вверх.

Обернула вокруг торса, начала затягивать шнуровку сзади – туго, но не до удушья.

Корсет облегал тело как вторая кожа – сжимал талию, поднимал и подчёркивал грудь. Останавливался чуть ниже рёбер, оставляя живот полностью открытым.

– Дыши, – костюмер проверила натяжение. – Неудобно?

– Терпимо, – выдавила я сквозь сжатое горло.

Она кивнула, взяла нижнюю юбку – непрозрачную, белую.

Обернула вокруг бёдер, закрепила на талии. Затем верхнюю юбку – лёгкую, почти невесомую, прозрачную. Золотая вышивка по краям тонкой каймой. Разрезы по бокам – глубокие.

Закрепила поверх нижней.

– Вот так, – она отступила, оценивая. – Посмотри.

Я медленно повернулась к зеркалу.

И желудок упал.

Корсет обтягивал торс, подчёркивал каждый изгиб груди, талии. Останавливался под рёбрами – весь живот открыт. Плечи, руки, спина – голые.

Юбка… юбка давала иллюзию прикрытия. Нижний слой закрывал до колен. Но верхний прозрачный слой развевался при малейшем движении, а разрезы открывали ноги до бёдер – почти до самого верха.

Я шагнула – разрез разошёлся, показал ногу полностью.

Ещё шаг – второй разрез.

При движении я была практически обнажена.

Хуже, чем если бы стояла без одежды вообще.

Потому что это была иллюзия. Ткань была, но не защищала. Не скрывала.

Выставляла напоказ под видом прикрытия.

– Идеально, – костюмер кивнула с удовлетворением. – Именно то, что нужно. Женственность, сексуальность, но в рамках древнего образа. Не вульгарно – мистично.

Она присела, достала из коробки тонкие золотые браслеты с крошечными колокольчиками:

– Босиком. Вега не носили обуви – были едины с первозданной материей вселенной.

Надела браслеты на лодыжки – они плотно обхватили кожу.

Я шагнула – тихий звон разлился по комнате.

Каждый шаг будет слышен.

Каждое движение объявлено.

– Отлично, – костюмер отступила. – Основа готова.

Парикмахер подошла, начала работать с волосами – расчёсывала, делила на пряди. Оставила большую часть распущенной – волосы упали на спину, плечи, грудь, прикрыв хоть немного.

Вплела золотые нити – тонкие, блестящие. Добавила цепочки, что звенели тихо. Закрепила маленькие амулеты, что позвякивали при движении головы.

Дикие, украшенные волосы божественного существа.

Художник подошёл последним – с кистями, красками, планшетом с изображениями древних узоров:

– Теперь самое важное. Раскраска. Сиди неподвижно. Это займёт несколько часов.

***

Они работали до вечера.

Без перерыва. Методично. Профессионально.

Художник покрывал моё тело золотыми узорами – лицо, шею, плечи, грудь, живот, руки, спину. Каждая линия точная. Каждый завиток выверен.

Я сидела неподвижно. И учила текст.

Лист лежал на коленях. Повторяла реплики снова и снова – шёпотом, когда мастера отходили. Про себя, когда работали слишком близко.

"Мы были первыми… и думали – будем вечными."

"Не наше дело. Таков порядок вещей."

"Почему ОН правит? Власть должна быть НАШЕЙ!"

Каждое слово жгло. Но я повторяла. Запоминала.

Режиссёр приходил дважды.

Часы тянулись. Утро сменилось днём. День – вечером.

Солнце клонилось к закату, когда художник наконец отступил, вытер руки:

– Готово. Посмотри.

Я не спеша подошла к зеркалу.

И замерла.

Лицо покрыто золотом – лоб, щёки, подбородок, шея. Сложные ритуальные узоры. Глаза огромные, удлинённые, подведённые чёрным и золотым – не человеческие. Хищные. Губы тёмно-красные – цвет крови.

Тело – грудь, живот, руки, спина – сплошь покрыто золотыми узорами.

Волосы распущены, украшены золотыми нитями, цепочками, амулетами.

Корсет обтягивал, оставлял живот, спину, плечи открытыми. Юбка давала иллюзию покрытия, но разрезы открывали ноги при малейшем движении.

Я выглядела как существо из другого времени. Из эпохи, когда боги ходили среди людей. Экзотичная. Мистическая. Опасная.

И абсолютно чужая.

Астра Вега исчезла. Осталась только Первая – образ того, чем мой род был в начале времён.

– Совершенство, – выдохнул художник. – Господин будет в восторге.

Ювелир подошёл с ларцом украшений. Надел на запястья широкие золотые браслеты – тяжёлые, с гравировкой. Полностью прикрыли кожаный браслет, что скрывал руны.

На шею – массивное ожерелье из золотых монет, амулетов. На пальцы – кольца. В уши – длинные серьги из цепочек.

– Теперь всё, – ювелир отступил. – Настоящая Первая Вега.

Дверь открылась. Старшая служанка вошла. Остановилась на пороге, глядя на меня. Глаза расширились на секунду.

– Впечатляюще, – произнесла ровно. – Господин велел передать: через час начало представления. До того времени она остаётся здесь. Накормить. Дать воды.

Повернулась к мастерам:

– Ваша работа завершена. Идёмте.

Мастера собрали инструменты, кейсы – быстро, молча. Выходили один за другим. Ни один не посмотрел напоследок.

Служанка задержалась у двери:

– Еда будет через полчаса. Не пытайся сбежать. Окна заперты. Дверь охраняется. Любая попытка – девочка заплатит.

Вышла. Замок щёлкнул снаружи.

***

Я осталась одна в комнате, полной зеркал.

Прошлась осторожно. Юбка шуршала. Браслеты звенели.

Подошла к окну. Посмотрела на сад внизу – слуги готовили, расставляли столы, украшали гирляндами.

Руны под золотыми браслетами пульсировали теплом. Не моим. Его.

Через узы я чувствовала Ориона – смутно, но явственно. Близко. Он двигался к особняку.

Скоро.

Чудовищная ирония судьбы.

Последняя настоящая Вега. Одетая как древняя богиня моего рода. Готовая играть роль в спектакле о том, как мой род предал галактику и был уничтожен.

Я буду стоять на сцене перед сотней гостей. Говорить слова, что опорочат память тех, кто отдал жизни за мир.

А они будут аплодировать.

Потому что не знают.

Никто не знает, что перед ними – настоящая Вега. Последняя. Та самая, за чью голову Терион обещал исполнить любое желание.

Я посмотрела на своё отражение в окне.

Золотое существо смотрело в ответ.

Усмехнулась – горько, без радости.

– Хорошая маскировка, – прошептала я. – Лучшая из возможных. Прячешься на виду. В самом центре внимания. Где никто не ищет.

***

Служанка вернулась через полчаса с подносом – лёгкая еда, фрукты, вода.

– Ешь, – приказала. – Немного. Чтобы не упасть в обморок на сцене.

Я ела медленно. Желудок сжимался, но я заставляла себя глотать. Нужны силы.

– Готова? – служанка забрала поднос. – Пора. Гости собираются.

Достала длинную вуаль – тонкую, золотистую. Накинула мне на голову. Ткань окутала с головы до пят – скрыла узоры, костюм.

– Гости не должны видеть тебя до начала, – объяснила. – Господин хочет эффект. Сюрприз.

Взяла меня за локоть крепко.

– Идём. Тихо. Быстро.

Мы вышли в коридор. За нами – двое охранников. Тяжёлые шаги, лязг оружия. Неотступно.

Спустились по лестнице. Я держалась за перила под вуалью, шла осторожно. Браслеты на лодыжках звенели тихо – приглушённо сквозь ткань.

Прошли по коридору к боковому выходу.

Дверь открылась. Ночной воздух хлынул внутрь – прохладный, пахнущий цветами и дымом факелов.

САД.

Преображённый.

Справа – массивная деревянная сцена. Декорации профессиональные: расписной задник с космическими мотивами, колонны по бокам, возвышение в центре. По краям – факелы.

Перед сценой – ряды стульев, полные гостей. Сотня, может больше. Одеты роскошно. Разговаривали, смеялись, пили вино.

Справа от сцены – длинная зона, скрытая чёрными занавесами. За кулисами.

Служанка повела меня туда – в обход, через тень, вдоль стены. Подальше от взглядов гостей. Охранники шли следом.

Вошли за кулисы с боковой стороны.

Здесь суетились десятки людей. Актёры в костюмах поправляли маски, шептались. Технические работники проверяли проекции. Слуги с реквизитом – цепи, мечи, свитки.

Служанка сняла с меня вуаль одним движением.

Ткань соскользнула.

И все вокруг замерли.

Молодой актёр в белой тунике обернулся. Маска выпала из рук – звякнула. Рот приоткрылся. Глаза широкие, потрясённые.

Женщина-костюмер замерла на полуслове. Пальцы разжались. Ткань упала.

– Боже… – выдохнула едва слышно.

Пожилой режиссёр медленно опустил планшет. Смотрел долго. Затем кивнул с благоговением:

– Господин Хаг превзошёл себя. Это не актриса. Это живая богиня.

Шёпот пробежал по актёрам – тихий, восхищённый.

Я стояла неподвижно под десятками взглядов. Чувствовала каждый. Восхищение. Трепет. Страх. Желание.

Хотелось прикрыться. Спрятаться. Но некуда.

Стою почти голая, расписанная золотом, под взглядами чужих. Товар. Экспонат. Живая декорация.

– Хватит пялиться, – служанка рявкнула. – По местам! Скоро начало!

Актёры встрепенулись, вернулись к делам. Но взгляды всё равно скользили украдкой.

Служанка подвела меня к краю сцены – там, за занавесом.

– Стоять здесь. Твой выход в первом акте. Когда услышишь сигнал – музыку меняют – выходи. Медленно. В центр, на возвышение. Помнишь?

Я кивнула.

Она ушла.

Я осталась стоять в тени, скрытая от гостей занавесом. Слышала их голоса за тканью. Смех. Разговоры. Звон бокалов.

Вокруг суета продолжалась. Актёры занимали позиции, проверяли костюмы. Но старались не смотреть прямо. Бросали взгляды искоса – быстрые, украдкой.

– Красиво, – голос сбоку.

Молодая актриса лет двадцати пяти в белом платье.

Смотрела с восхищением и грустью:

– Я тоже играю Вегу. В четвёртом акте. Но рядом с тобой я выгляжу бледной копией.

Вздохнула:

– Господин Хаг нашёл сокровище. Ты действительно похожа на древних. Как будто они вернулись.

Я не ответила. Смотрела сквозь щель в занавесе – на гостей, что рассаживались. Сотни лиц незнакомых. Аристократы. Богачи. Те, кто верит лжи Империи.

– Волнуешься? – актриса коснулась моего плеча легко. – Не бойся. Просто говори слова, двигайся, как показали. Всё пройдёт быстро.

Улыбнулась ободряюще.

Но я не чувствовала утешения.

Шаги за спиной – тяжёлые, размеренные.

Я обернулась.

ХАГ.

Шёл к краю сцены. Мантия шуршала, корона сияла. Он выглядел как живое воплощение власти.

Остановился передо мной в полуметре.

Смотрел. Долго. Не отрываясь.

Глаза скользили по золотым узорам на лице, шее, груди. По обнажённым плечам, животу.

Затем медленно, почти благоговейно протянул руку.

Я застыла. Не дышала.

Пальцы коснулись моей щеки легко, почти невесомо. Провели по золотому узору.

Прикосновение нежное. Как будто он касался священного артефакта.

– Совершенство, – прошептал он. – Абсолютное совершенство.

Палец скользнул ниже – по шее, по ключице. Остановился у края корсета.

Глаза встретились с моими. В них бушевал водоворот эмоций. Восхищение. Жадность. Желание. Триумф. Что-то тёмное, хищное.

Я стояла неподвижно. Каждый мускул напряжён. Хотелось отшатнуться. Ударить. Сбежать.

Но охранники позади. Вайлет где-то здесь.

Терпеть. Держаться.

Хаг отстранился медленно, неохотно.

Взгляд упал на мои руки. Скользнул по золотым браслетам на запястьях.

Остановился.

Он взял мою руку, поднял, рассматривая ближе.

Под краем золотого украшения виднелся кожаный браслет. Тот самый. Простой. Потрёпанный. Что я не сняла. Что скрывает руны.

Хаг усмехнулся тихо, с какой-то странной, знающей интонацией.

Провёл пальцем по краю кожи.

– Ты так его и не сняла, – голос мягкий, почти нежный. – Ослушалась.

Большой палец надавил на кожаный браслет легко, тестируя.

Усмешка стала шире. В глазах мелькнуло что-то понимающее.

Словно он знал. Не догадывался. Знал. Что под этим браслетом. Какой секрет.

Сердце пропустило удар – резко, болезненно.

Но Хаг отпустил мою руку небрежно, словно это неважно. Отступил на шаг. Усмешка не сошла с лица.

– Неважно, – сказал легко. – Под золотом всё равно не видно. Гости не заметят.

Пауза. Взгляд стал острее:

– А может, это даже к лучшему. Что ты его не сняла.

Наклонил голову, изучающе:

– Иногда самые ценные вещи прячутся под слоями обыденного. Не так ли?

Что-то в его взгляде, усмешке, словах – всё говорило: я вижу больше, чем ты думаешь.

Но он не сказал прямо. Не обвинил. Просто намекнул. И отпустил.

Играет. Как кошка с мышью перед убийством.

Хаг оглядел меня ещё раз с ног до головы. Кивнул довольно:

– Ты готова покорить моих зрителей, моя золотая богиня?

Голос вышел ровнее, чем ожидала:

– Готова сыграть роль, которую вы написали.

– Именно это мне и нужно, – усмехнулся он.

Затем шагнул ближе вплотную. Поднял мою руку снова медленно, словно церемониально. Поднёс к губам. Поцеловал костяшки пальцев – лёгкий, холодный поцелуй через золотые узоры.

– Буквально через несколько минут начнётся представление, – прошептал, не отпуская руку. – Мне самому интересно посмотреть, что из этого получится.

Глаза встретились с моими. В них плясали огоньки предвкушения. Не просто триумфа. Чего-то большего.

– Не подведи меня, – отпустил руку, отступил.

Я осталась стоять, глядя ему вслед.

Рука, что он поцеловал, всё ещё поднята. Пальцы дрожали едва заметно.

Там, где губы коснулись кожи, жгло – холодным, мерзким ощущением.

Я опустила руку, вытерла о юбку инстинктивно, стирая след.

Но ощущение не уходило.

Он знает. Что-то знает. И наслаждается тем, что я не понимаю – что именно.

Руны под браслетами пульсировали тёплой волной. Орион. Ближе. Чувствую через узы яснее.

Скоро.

За занавесом музыка смолкла. Гул голосов стих.

Режиссёр выглянул из-за кулис, махнул рукой актёрам:

– Все по местам! Начинаем!

Актёры заметались – последние приготовления. Кто-то шептал молитву. Кто-то повторял реплики.

Я стояла у края сцены в тени, скрытая занавесом.

Слышала, как за тканью Хаг выходит на сцену. Тяжёлые шаги. Шуршание мантии.

Затем тишина абсолютная. Гости затаили дыхание

Голос Хага прорезал ночь – громкий, торжественный:

– Друзья! Дорогие гости! Сегодня – особенный день! Мой юбилей! Пятьдесят лет!

Аплодисменты – вежливые, ритмичные.

– И я решил подарить вам нечто уникальное! Не просто банкет. Не просто танцы. А представление! Историю нашей галактики! Историю того, как мир обрёл мир!

Пауза для эффекта.

– Позвольте представить: "Падение Вега"!

Музыка ударила – мощно, величественно.

Режиссёр махнул рукой актёрам:

– Первый акт! По местам!

Актёры ринулись на сцену бесшумно, быстро. Занимали позиции за закрытым занавесом.

Служанка толкнула меня в спину:

– Твоя очередь. Иди. Центр. Возвышение.

Я шагнула вперёд сквозь занавес, на сцену.

Под ногами деревянные доски – тёплые от факелов. Браслеты зазвенели тихо.

Актёры уже стояли вокруг возвышения в центре – замерли в позах.

Я поднялась на возвышение. Встала в центре. Руки медленно подняла к небу – как показывали. Замерла.

За занавесом музыка набирала мощь.

Хаг говорил что-то ещё – голос гремел, восторженный.

Затем:

– И ныне… начало!

Занавес поднялся.

Свет ударил в лицо – яркий, ослепляющий.

Я стояла неподвижно. Руки подняты, голова откинута назад. Золотые узоры на теле сияли в свете факелов.

Гости ахнули. Хором. Одновременно. Звук прокатился по рядам – восхищённый, потрясённый.

Я не двигалась. Не смотрела на них. Смотрела в небо – на звёзды над головой. Настоящие. Далёкие. Холодные. Свидетели.

Музыка играла – мягкая, мистическая.

Актёры вокруг меня начали двигаться – плавно, ритуально. Древний танец творения.

А я стояла в центре.

Первая Вега.

Живая ложь.

И единственная правда на этой сцене.