Дочь звёздного палача 2

Глава 10

Проснулась резко – от звука.

Металлический лязг замка, громкий в ночной тишине.

Я открыла глаза, сердце ёкнуло – один пропущенный удар, затем заколотилось быстрее, адреналин хлынул в кровь холодной волной.

Темнота в комнате плотная – только слабый свет из коридора просочился, когда дверь приоткрылась.

Силуэт в проёме.

Мужчина.

Невысокий – метр семьдесят, не больше. Худощавый, но не изящный – угловатый, с острыми локтями и коленями, что выпирали даже сквозь одежду. Двигался суетливо, нервно – как крыса, пробирающаяся по тёмному переулку в поисках объедков.

Но одет чисто – костюм тёмный, отглаженный, рубашка белая, манжеты аккуратно застёгнуты. Волосы причёсаны гладко, блестели от геля.

Внешний лоск, что не скрывал сути.

Лицо было… мерзким. Не уродливым – черты правильные, нос прямой, подбородок острый. Но что-то в выражении, в том, как он смотрел, в том, как губы растянулись в улыбке – делало его отвратительным на уровне инстинкта.

Маленькие глаза блестели жадно – как у крысы, увидевшей мясо.

Я не двигалась. Притворялась спящей. Дышала ровно, не открывая глаз полностью – только щель, чтобы видеть.

Мужчина вошёл, закрыл дверь тихо – не до конца, оставил приоткрытой.

Свет из коридора падал полосой на пол, отбрасывал его тень – длинную, искажённую, похожую на лапу хищника.

Он остановился, оглядел комнату – медленно, методично.

Взгляд скользнул по мне.

Задержался на секунду – оценивающе, голодно.

Затем перешёл на Вайлет.

Ещё секунда.

И наконец остановился на девушке на третьей койке.

Губы растянулись шире – в улыбке, что заставила желудок сжаться.

– Вот она, – пробормотал он тихо, почти нежно, как говорят о драгоценности. – Красавица. Господин выбрал хорошо.

Подошёл к её койке – шаги лёгкие, почти бесшумные, но торопливые, нервные.

Я лежала неподвижно, сжав кулаки под одеялом так сильно, что ногти впились в ладони до боли.

Не двигайся. Не подавай вида.

Мужчина наклонился над девушкой, схватил её за плечо – резко, грубо:

– Эй. Просыпайся.

Она дёрнулась, проснулась с тихим вскриком – глаза распахнулись, полные ужаса.

– Т-тихо, тихо, – он зажал ей рот ладонью, наклонился ближе. – Не ори. Разбудишь остальных. Да и кому кричать? Охрана за дверью – мои люди. Не помогут.

Голос был тихим, вкрадчивым – почти ласковым, но под ним сквозила издёвка, наслаждение её страхом.

Девушка застыла, дыхание участилось – грудь вздымалась и опускалась быстро, панически.

– Вот так, умница, – он убрал руку медленно, провёл пальцами по её щеке – почти нежно, но от прикосновения её передёрнуло. – Господин Хаг ждёт тебя. Очень ждёт.

Он усмехнулся – звук был влажным, хлюпающим:

– Знаешь, он всегда так. Когда привозят новеньких – не может ждать до официального приёма. Нужно попробовать сразу. Проверить качество.

Наклонился ближе, так что его лицо было в сантиметрах от её:

– Как с вином, понимаешь? Откупоришь бутылку, глотнёшь… если хорошее – поделишься на празднике. Если так себе… ну, допьёшь сам в подвале. В одиночестве.

Губы растянулись шире:

– Ты понимаешь, о чём я, красавица?

Девушка попыталась отстраниться, прижалась спиной к стене:

– Я… я не…

– Тише, тише, – он положил палец на её губы, заставляя замолчать. – Не говори глупостей. Ты же понимаешь, что выбора нет? Господин приказал. А когда господин приказывает… ну, ты знаешь, что бывает с теми, кто не слушается.

Наклонился ещё ближе:

– Так что будь умницей. Вставай. Пойдём тихо, спокойно. Сделаешь, что велят – может, даже понравится господину. Тогда жизнь твоя станет… терпимой. Может, даже получишь привилегии. Лучшую еду. Мягкую постель. Кто знает?

Усмехнулся снова – звук был мерзким:

– А если не понравишься… ну, тогда тебя отдадут нам. Слугам. Мы не такие привередливые, как господин. Нам сойдёт и… бракованный товар.

Девушка медленно встала – ноги дрожали так сильно, что едва держали. Лицо бледное, как мел. Руки сжаты в кулаки, прижаты к груди.

– Вот так, умница, – он взял её за запястье – крепко, пальцы впились до белых костяшек. – Пошли. Не заставляй господина ждать. Он не любит ждать.

Потащил к двери.

Она спотыкалась, пыталась замедлить шаг, но он дёргал сильнее, не давая остановиться.

У двери он обернулся.

Взгляд скользнул по комнате – по мне, по Вайлет.

Задержался.

Улыбка стала шире – жадной, предвкушающей.

– А вы, красавицы, не скучайте, – голос стал ещё более вкрадчивым, мерзким. – Вы – десерт. На завтра. Господин любит растягивать удовольствие. Сначала простенькое, – кивнул на девушку, что тащил, – а потом… главное блюдо.

Он посмотрел прямо на меня – и я поняла, что он знает. Знает, что я не сплю. Видит, как я притворяюсь.

И наслаждается этим.

– Особенно ты, красотка, – он облизнул губы – медленно, демонстративно. – Господин долго смотрел на тебя вечером. Очень долго. Сказал, что лицо знакомое. Интригующее. Хочет… изучить поближе. Очень, очень поближе.

Засмеялся – тихо, но звук был таким мерзким, таким полным садистского наслаждения, что кожу передёрнуло.

– Спи спокойно. Набирайся сил. Завтра будет… долгий вечер.

Вывел девушку в коридор.

Дверь закрылась тихо.

Замок не щёлкнул.

Забыл запереть. Или не счёл нужным.

Тишина обрушилась – плотная, звенящая, давящая на барабанные перепонки.

Я лежала, не двигаясь, не дыша.

Сердце колотилось где-то в горле – быстро, глухо, так громко, что казалось, весь дом слышит.

Желудок скрутило узлом – тугим, болезненным, желчь поднялась к горлу.

Руки дрожали под одеялом – мелко, непрерывно, адреналин и ярость смешались в кровеносной системе, требовали выхода.

Вайлет рядом зашевелилась, прошептала дрожащим голосом:

– Эйра? Что… что он сказал? Куда он её…

– Тише, – я обняла её крепче, прижала к себе, прикрывая своим телом. – Не слушай. Закрой глаза. Спи.

– Но…

– Спи, – повторила я жёстче, и голос сорвался. – Пожалуйста. Просто спи.

Она уткнулась лицом мне в плечо, всхлипнула тихо.

Через несколько минут дыхание её выровнялось – уснула. Или притворялась, как я раньше.

Я лежала, глядя в темноту потолка, и слушала.

Тишину особняка. Скрип половиц где-то далеко. Шаги – удаляющиеся, затихающие.

Минуты тянулись – каждая как час.

Я начала считать удары собственного сердца – пытаясь успокоиться, замедлить дыхание, взять контроль.

Не получалось.

Кровь Веги кипела под кожей – горячая, требующая действия, мести за слова этого мерзавца, за то, что он посмел прийти, посмел смотреть так, посмел прикоснуться к той девушке.

Магия рвалась наружу – требовала выхода, требовала крови, требовала справедливости.

Я сжала запястье второй рукой, давя силу вглубь.

Не сейчас. Ещё не время. Нужно ждать. Нужно…

Крик разорвал тишину.

Высокий. Пронзительный. Полный абсолютного, первобытного ужаса.

Я вздрогнула всем телом – мышцы сжались инстинктивно, сердце пропустило удар.

Вайлет проснулась мгновенно, схватилась за меня обеими руками:

– ЧТО ЭТО?!

– Тише! – я прижала её лицо к своей груди, закрывая уши ладонями. – Не слушай. Не слушай!

Но звуки не останавливались.

Крик оборвался резко – будто его зажали, заткнули силой.

Затем снова – короче, задушенней, словно из горла вырывали последний воздух.

Плач поднялся – надрывный, отчаянный, животный. Звук, что не должен исходить из человеческого горла.

Где-то внизу. В подвалах. Далеко, но слышно – звук поднимался по вентиляционным шахтам, просачивался сквозь стены, проникал в кости.

Девушка.

Та девушка, что увели несколько минут назад.

Желудок скрутило так сильно, что желчь обожгла горло. Я сглотнула, заставляя себя не согнуться пополам, не вырвать.

Вайлет тряслась в моих руках – всем маленьким телом, конвульсивно, как в лихорадке:

– Эйра… что с ней делают? Почему она так кричит? ПОЧЕМУ?!

Я не ответила.

Что я могла сказать?

Как объяснить ребёнку то, что сама с трудом выносила?

Хлопок. Удар плоти о плоть – громкий, резкий.

Ещё один.

– Пожалуйста… – голос долетел обрывками, искажённый расстоянием и стенами, но слишком ясный. – Пожалуйста… прошу… нет… ПОЖАЛУЙСТА…

Мольбы. Отчаянные. Беспомощные.

Никому не нужные.

Руны под браслетом горели огнём – я чувствовала, как магия рвётся наружу с такой силой, что кожа трещала, готовая разорваться.

Кровь Веги пела в венах – древняя песня мести, что не знала милосердия, не знала границ.

Я сжала кулаки так сильно, что ногти прорвали кожу ладоней – глубоко, до крови.

Боль вспыхнула – острая, физическая, реальная.

Кровь выступила – тёплая, липкая, стекала между пальцев, пропитывала одеяло.

Якорь. Единственное, что удерживало от того, чтобы сорваться, вырваться из комнаты, найти подвал, найти того мерзавца и Хага и…

Крик поднялся снова – долгий, протяжный, обрывающийся на захлебывающемся всхлипе.

Затем смех.

Мужской. Довольный. Наслаждающийся.

Хаг.

Он смеялся.

Низко, бархатно, с той особой интонацией человека, получающего именно то, что хотел.

– Прекрасно, – голос донёсся сквозь стены, приглушённый, но различимый. – Именно так. Продолжай кричать, дорогая. Мне нравится, как ты кричишь.

Желудок вывернулся наизнанку.

Я согнулась пополам, зажимая рот рукой, заставляя себя не вырвать прямо здесь.

Дышала – короткими, прерывистыми вдохами через нос, борясь с тошнотой.

Вайлет рыдала в моих руках – беззвучно, содрогаясь всем телом, зарылась лицом мне в живот, пытаясь спрятаться от звуков, что не останавливались.

Плач продолжался – тише теперь, надломленный, безнадёжный. Как плачут те, кто больше не верит, что кто-то поможет, что это когда-нибудь закончится.

Я закрыла глаза, прижала Вайлет к груди крепче – так крепко, что, наверное, делала ей больно, но не могла отпустить.

Нужен был якорь. Что-то реальное. Что-то живое.

Иначе я сорвусь. Окончательно.

– Эйра, – прошептала Вайлет в мою тунику, голос дрожал, ломался, – мы же поможем ей? Скажи, что поможем… пожалуйста…

Я молчала.

Секунда тянулась.

Две.

Десять.

– Не могу, – выдавила я наконец, и голос сорвался, треснул на последнем слове. – Прости. Прости, но не могу помочь ей сейчас.

– Почему?!

– Потому что если попытаюсь – погибнем все, – слова вырывались с болью, каждое царапало горло изнутри. – Ты. Я. Она. И те, кого мы ещё можем спасти. Всё рухнет. Всё будет напрасно.

– Но она…

– Знаю! – голос сорвался на крик, который я еле сдержала, превратив в хриплый шёпот. – Знаю. Слышу. Чувствую каждый её крик, как будто это со мной. Но если пойду туда сейчас – всё закончится. Для всех нас.

Я прижала её голову к своей груди, говорила быстро, отчаянно:

– Завтра. Завтра придёт помощь. Орион. Вейлан. Мы всех вытащим отсюда. Её тоже. Я найду её. Спасу. Обещаю. Но сейчас… сейчас мы должны ждать. Молчать. Терпеть.

Слова были правильными.

Логичными.

Единственно возможными.

Но от них тошнило так, что желудок выворачивался наизнанку.

Плач внизу продолжался – монотонный теперь, как заевшая пластинка, бесконечный.

Я лежала, обнимая Вайлет, и чувствовала – как что-то внутри меня ломается.

Не трещина. Не изгиб.

Перелом. Чистый, окончательный.

Что-то, что было цельным ещё час назад, раскололось на части, что никогда не срастутся обратно.

Бессилие.

Абсолютное. Чудовищное. Бессилие перед злом, что творится в нескольких десятках метров – так близко, что слышно каждый крик, каждую мольбу.

Но так же недосягаемо, как если бы это происходило на другом конце галактики.

Руны под браслетом пульсировали – теплее обычного, настойчивее.

Орион чувствовал через узы. Моё беспокойство. Страх. Напряжение.

Не детали – связь не передавала слова, звуки. Только эмоции, ощущения, общий фон.

Но он чувствовал, что что-то не так.

Вопрос прошёл через связь – обеспокоенный, настойчивый.

Что случилось? Ты в опасности?

Я замерла.

Сердце колотилось – быстро, неровно.

Если отвечу честно… если покажу ему, что чувствую сейчас…

Он сорвётся.

Немедленно.

Прилетит сюда золотым метеором, разнесёт особняк, всех убьёт.

И всё рухнет.

План. Миссия. Лиана.

Всё.

Плач внизу поднялся снова – протяжный, надломленный.

Я сжала зубы так сильно, что они заскрипели.

Закрыла глаза.

Сфокусировалась на рунах под браслетом.

И начала строить стену.

Медленно. Методично. Кирпич за кирпичом.

Ярость – загнала вглубь, заперла, спрятала под слоями контроля.

Отчаяние – сжала в комок, закопала так глубоко, что не достать.

Ужас – заморозила, превратила в лёд, что не тает.

Бессилие – задавила, раздавила, стёрла.

Оставила только поверхность – спокойствие. Контроль. Усталость, но не панику.

Стена росла – толстая, плотная, непроницаемая.

Между мной и узами. Между мной и Орионом.

Отрезая его от того, что я чувствую на самом деле.

Это было… больно.

Физически больно – как будто разрывала что-то внутри себя, отсекала часть собственной души.

Узы сопротивлялись – связь хотела быть открытой, честной, полной.

Но я давила. Сильнее. Жёстче.

Заставляла стену держаться.

Через несколько секунд – или минут, не знаю, время потеряло смысл – стена встала.

Крепкая. Непробиваемая.

Я послала через узы – спокойствие. Усталость. Лёгкое беспокойство, но не панику.

Всё хорошо. Просто не спится. Слишком много мыслей. Завтра важный день. Волнуюсь.

Ложь. Полная, абсолютная ложь.

Но он не узнает. Не почувствует правду за стеной.

Пауза затянулась.

Орион изучал ощущения, что я послала – проверял, искал несоответствия.

Затем ответ пришёл – облегчение. Успокоение.

Хорошо. Отдыхай. Набирайся сил. Завтра я приду. Обещаю.

Тепло прошло через связь – поддержка, уверенность.

Я послала в ответ – благодарность. Любовь, что не называла вслух.

Связь потеплела.

Затем он отстранился – дал мне пространство отдохнуть.

Стена держалась.

Он не почувствовал.

Не узнал, что творится на самом деле.

Я выдохнула – дрожаще.

Открыла глаза.

Плач внизу наконец начал стихать – голос охрип, сломался, превратился в хриплое бормотание.

Затем оборвался резко.

Тишина.

Не полная. Где-то далеко слышались шаги – удаляющиеся, тяжёлые. Смех – довольный, сытый.

Хаг возвращался в свои покои.

Удовлетворённый. Наигравшийся.

Дверь где-то внизу хлопнула.

Тишина вернулась окончательно.

Но она была другой – тяжёлой, густой, пропитанной ужасом, что случился и больше не смоется никогда.

Я лежала, обнимая Вайлет, и смотрела в темноту потолка.

Стена внутри держалась – отрезала Ориона от правды.

Но за стеной…

За стеной кипело всё, что я загнала вглубь.

Ярость. Отчаяние. Вина. Бессилие.

Копилось. Сжималось. Ждало выхода.

Завтра.

Завтра стена рухнет.

И тогда…

Тогда все узнают, что бывает, когда ломается последняя из рода Вега.

Я коснулась рун под браслетом – они были тёплыми, спокойными.

Орион не знал.

Хорошо.

Пусть не знает до утра.

Пусть спит спокойно.

А я…

Я закрыла глаза и заставила себя дышать.

Ждать.

Терпеть.

За стеной, что возвела изо всех сил.

Ещё несколько часов.

До рассвета.

До того момента, когда можно будет сбросить маску.

И дать ярости выход.