Девять жизней

Жизнь третья: Гремя огнем

Нельзя сказать, что за прошедший год я вообще ничего «по хозяйству» не делал. Все же желал, и довольно много всякого, например, следил за постройкой нового дома – просто делал я все это практически «не приходя в сознание». Потому что «основная работа» занимала все мои мысли – но она все же не мешала мне и всем прочим заниматься. Тому же Васе я не просто сказал, что мне черепица нужна, а сделал для него деревянные формы, в которых он эту черепицу и лепил, еще сам сделал «формы», по которым в доме выкладывали окна и внимательно следил (наученный «опытом прошлой жизни»), чтобы парни строили именно то, что я запланировал.

Но получалось (в смысле, из «побочных работ») далеко не все: те же перепелки как-то не «взлетели». Причем самым бестолковым образом не взлетели: два перепела сдохли, и никто не понял, почему. А одни перепелки… яйца-то они несли, но исключительно «диетические», да и сезон яичный был у этих птичек коротковат, их через год уже нужно было в суп отправлять.

Но я и на подобные неприятности особого внимания не обращал, потому что с каждым днем все ближе подбирался к своей цели – и достиг ее уже в самом начале января: у меня заработала паровая машина. Слабенькая и, скорее всего, не очень даже и хорошая – но она, силушку продемонстрировавшая аж в четыре с чем-то лошадки, «экономическое положение» всей Державы изменила коренным образом. В прошлой жизни такая же (почти такая же) машинка обеспечивала водой мой дом, но в этой я подумал, что воды и тетки с реки наносят сколько потребуется, так что задачу для машины я придумал принципиально другую.

Машина у меня получилась примерно такой же, какую я и в прошлой жизни сделал: то есть такой же вонючей (так как смазывалась она топленым свиным жиром) и, наверное, такой же бестолковой, так как огнетрубный котел и пароперегреватель, сделанный из двух трубок, давление обеспечивали не больше восьми с половиной атмосфер – а до этих «атмосфер» котел требовалось еще и разогревать почти час. А чтобы машина все же силушку свою молодецкую могла какое-то отличное от нуля время демонстрировать, в нее требовалось подливать водички (лучше всего дистиллированной, в крайнем случае дождевой) литров по пятьдесят-шестьдесят в час, и дров тоже чуть меньше полуцентнера в топку подбрасывать. Ну с дровами я точно ничего сделать не мог, в смысле, автоматизировать процесс запихивания их в топку – а вот с водой все же кое-что придумал. У меня изначально в котел полтораста литров воды влезало, но я в процессе дальнейшей работы добавил еще один котелок (точнее, просто бак, в который воду можно было в любое время подливать) и из него в котел воду можно было перекачать ручным насосом. Так что конечная конструкция, которую мне удалось собрать в самом конце апреля, выглядела страшновато – но испытания показали, что она все же работала!

Машина работала, то есть трактор паровой. И проработала она почти два полных дня, успев вспахать за это время около десяти гектаров полей – а потом она сломалась. То есть она и в рабочее время трижды ломалась, у нее ремни, из кожи зубра сделанные, лопались, но ремни заменялись довольно быстро – а вот когда у нее сломалась ось кривошипа, быстро починить ее было уже невозможно: я эту ось сам почти два месяца делал, однако и то, что машина успела наделать, на народ впечатление произвело ошеломляющее. И мне обломился «ценный подарок»…

А еще мне обломилось сразу два десятка срочно назначенных «помощников»: все кузнецы Державы примчались в деревню, и каждый еще по несколько подмастерьев с собой захватил – и они буквально лучились энтузиазмом и желанием понаделать новых машин. И народ считал просто: если один я машину строил два года, то двадцать человек смогут за месяц такую же сделать. Но я даже им рассказывать про девять женщин не стал: они просто не поймут. Как не поймут и того, что даже если лучшие кузнецы научатся хотя бы трубу для котла делать быстрее, чем за полгода, то это уже будет чудом. Однако меня заинтересовало совсем другое: мне было очень интересно, где люди взяли пуговицы для моего горностаевого халата?

Пуговицы были… это были довольно тоненькие медные пластинки, миллиметра по полтора в толщину и диаметром… они в форме бабочки были (галстука-бабочки, причем который собаки неделю грызли), с размахом «крыльев» от двух до двух с половиной сантиметров. И было их всего три штуки – но они ведь были медные!

Однако выяснить первоисточник пуговиц мне не удалось: все, что я узнал, так это то, что их взяли у каких-то людей «из-за большой реки» где-то на востоке, но я даже не выяснил, о какой реке шла речь. Думаю, что из-за Волги (или ее предшественницы), но уверенности в этом у меня не было ни малейшей. Да и внимательное разглядывание целых металлических изделий натолкнуло меня на мысль, что делали их из кусочков меди самородной…

Ну и плевать на пуговицы: мне бы с железом разобраться. Потому что ось сломалась именно из-за того, что она была железной: металл-то довольно мягкий, при больших нагрузках (и от грязи, попадающей на него) быстро истирается – а вот сделать то же самое, но из стали, я пока не мог. И никто не мог просто потому, что стали вообще почти не было. Однако наличие толпы кузнецов-энтузиастов позволило мне сделать кое-что другое, в результате чего этот энтузиазм лишь вырос: я все же выстроил «другую большую печь» и чугунный оковалок все же расплавил. И из расплавленного чугуна смог отлить с дюжину котелков-чугунов. Кривых, с толстыми стенками – но чугунных, прочных – и народ новшество оценил очень положительно. Вообще-то чугунки у меня были лишь «попутным отходом отработки технологии, но они обеспечили результат уже совсем позитивный: начался буквально взрывной рост населения в Державе. Причем не столько даже от происходящего «демографического взрыва» (а детей тоже стало гораздо больше рождаться и даже выживать), а потому, что откуда-то очень издалека стали новые семьи и целые племена приходить «под покровительство котиков». И не только в соседнюю деревню (которую я снова обозвал Столицей), но и в бурно растущий поселок «западного племени», который я назвал для простоты Тулой. То, что он точно был не на месте будущего города, я уже выяснил, но на какие-то полсотни километров «отклонения координат» я тоже решил не отвлекаться, тем более, что другого относительно крупного населенного пункта там вообще не было – а вот металлургическое производство уже было. Небольшое, но для нужд нынешнего населения пока вроде достаточное: там и топоры делались, и наконечники для стрел, и гвозди… А еще там начали делать железные швейные иголки и рыболовные крючки.

И уже Тула стала «самым большим городом» державы, так что им пришлось отдать двух мелких котиков (двух котят из третьей принесенной Таффи пятерки) – и меня восхитило то, что для них в Туле выстроили отдельный, полностью кирпичный дом, причем там и двор был огорожен кирпичной стеной. Производством кирпича в Туле всерьез озаботились – но, думаю, просто потому, что им дрова особо некуда девать стало. Туляки насчет выращивания зерна и мяса идею весьма серьезно подхватили, но даже для обеспечения сеном и силосом хрюшек нужны были нормальные луга – и тамошний народ приступил к массовой вырубке окружающего поселок леса. Причем работу они проводили, я бы сказал, очень «экологично»: летом с участка убирали всю хвою, выгребали мелкую поросль (и все собранное складывали в большие компостные кучи, обильно «удобряемые естественной органикой», потом зимой рубили большие деревья, следующей весной корчевали большие пни, ямки засыпали землей и все засевали травой. А через пару лет уже получившуюся лужайку перепахивали (выгребая из земли не перегнившие корни) – и засевали уже «культурными растениями», предварительно «вернув» на поле весь уже перегнивший компост. Правда, эффективность такого «экологичного земледелия» была невысока, за сезон у них получалось расчистить всего пару гектаров – но они и другие «техники» использовали. В частности, свои «главные поля» они создали, просто вырубив два десятка гектаров леса, где пни просто сожгли. Но в последнее время они от такой практики стали быстро отходить: сами выяснили, что лучший уголь для металлургии (если использовать все же именно сосну, которой было на порядки больше, чем, скажем, березы) получается как раз из пней.

А как раз массовое пополнение поселков (кроме собственно Тулы там организовалось и с десяток небольших поселков, как правило возле «полезных месторождений») взрослыми пришельцами сильно помогало в деле раскорчевки угодий: два мужика с топорами и лопатами за день пень вековой сосны доставали из земли практически гарантированно. А так как прокормить корчевателей стало теперь куда как проще…

Проще в том числе и потому, что все пригодные полянки в лесу народ тоже максимально задействовал в сельском хозяйстве, да и заливные луга, на которых все же деревьев росло очень немного, а кусты вырубить оказалось несложно, тоже в дело пошли. Да и количество сельхозкультур изрядно прибавилось: экспедиция, отправленная за новыми перепелами, вернулась еще и с луком (луковицы были довольно мелкими, но уже для использования вполне годными), в отправленная два года спустя экспедиция за солью приволокла и долгожданную репу. И горох (хотя нынешний был каким-то мелким – но рацион и он прилично разнообразил).

А еще рацион разнообразили разные травы, названия которых я вообще не знал. Зато с удовольствием поглощал в огромных количествах: все же трава разная росла быстро и было ее много, так что в летнее время именно трава и была основой нынешних рационов. А после того, как экспедиция привезла довольно много соли и я показал, как квасить толстые сочные листья каких-то «капустоидов», то и в зимнее время ее активно употребляли. Все же железные обручи для бочек – это гигантский шаг в деле прокормления народа: тут тебе и квашеная капуста (ну, я так эту траву зазывал), и грибы соленые. А Дон – он по прежнему впадал в море скорее Черное, Азовского пока еще не получилось, и добраться до соляных озер было довольно просто.

Вообще-то ниже по Дону тоже разные племена проживали, но «соляные экспедиции» с ними в войны не вступали. То есть несколько попыток тамошних аборигенов «отнять и поделить» имели место быть, однако «монгольский» лук и стрелы с железными наконечниками очень быстро тамошним гражданам объяснили неуместность агрессивного поведения. И оттуда тоже пошел небольшой поток переселенцев, но не в Столицу и не в Тулу: небольшой поселок на слиянии Дона с какой-то другой довольно большой рекой (по мне, так она весной даже куда как шире Дона разливалась) в полутора сотнях километров от Столицы к югу тоже начал бурно расти. Там просто места были довольно неплохие именно для развития сельского хозяйства: практически безлесая долина реки шириной километра в полтора позволяла очень просто поля организовывать. Конечно, в половодье там было с полями несколько не очень, но злаки всякие на заливных лугах росли замечательно, и лучше всего там именно овес рос. А полтораста километров – расстояние все же не особо большое…

Опять же, в тех краях и руды болотной было даже побольше, чем возле Столицы, так что народ там начал неплохо на собственных ресурсах развиваться – однако по-прежнему на учебу молодежь отправлялась отовсюду именно ко мне. Тем более, что потом домой они возвращались в грузом очень полезных знаний, и груз этот был действительно весом: я все же придумал, как бумагу делать. Плохонькую, довольно толстую и желтую – но на ней всяко можно было записать важную информацию для последующего прочтения, а что книги с набором знаний выходили тяжелыми – так уж лучше такие, чем вообще никакие. Потому что кое-что «на местах» именно по книгам и изучали, хотя многое без демонстрации в работе изучить было и невозможно. Например, сколько бы я не рассказывал нашим кузнецам о том, как делать паровые машины, слова пользы приносили крайне немного: мой первый трактор им починить удалось только через два с половиной года. Просто потому, что сам я участия в работе вообще не принимал, так как заранее решил, что ремонтировать его просто смысла нет: чтобы трактор проработал долго, нужно использовать совсем другие материалы, и пока у меня не будет массового производства стали, тратить время на все это вообще смысла не было.

А чтобы производить сталь в товарных количествах, нужно было сначала сделать дофига всякого, например, при отсутствии избытка безработных мужиков очень нужны были для этого паровые машины для того, чтобы насосы воздушные в действие приводить. Да, я знаю, что в древности как-то и без паровых машин перебивались, но как именно, я и понятия не имел, так что выкручивался как мог. И выкручивался в целом неплохо, только очень уж медленно – а народ бросился мне активно помогать уже после того, как трактор снова сломался, проработав на этот раз уже почти четыре дня. Ну да, ось кривошипа они все же из какой-то паршивенькой стали смогли сделать, но ось маховика для них оказалась уже изделием совершенно неподъемным. Да и деревянные подшипники оси оказались, ко всеобщему удивлению, совершенно недолговечными – а меди, как и раньше, у нас не было, и я вообще не знал, где ее взять. То есть знал, что она где-то на Урале должна водиться, но вот где именно и как туда сейчас добраться…

А чтобы сделать нормальный трактор без меди, нудна была разнообразная сталь, а чтобы сделать сталь… ну да, я уже говорил. И поэтому поначалу сделал упор на чугунное литье, причем вовсе не для того, чтобы в каждом доме были чугунки. Хотя чугунки да, появились, и даже по несколько штук появились, а еще появились чугунные сковородки. Но мне требовались станки, хотя бы простенькие токарные. То есть простенький у меня был, один, деревянный – я на нем как раз делали своей первой здесь паровой машины и обтачивал – но когда обтачивать металл модно только кусками песчаника, производительность получается совершенно удручающей. Что, собственно, кузнецы и на своей шкуре прочувствовали – а потому мне в новой работе усердно и помогали. Ведь «котики сказали, что нужно делать», а вот что все сделать получится быстро, они не говорили.

И, как зверики и «обещали», сделать задуманное получилось, на что ушло целых десять лет. Почти десять, я себя порадовал «работающей машиной» как раз на собственное тридцатилетие. Машина получилось совсем небольшой, да и мощность у нее была «демонстрационной» – но она уже могла крутить вал токарного станка. Небольшого, почти игрушечного – но на нем я сделал уже детали для станка побольше, а на большом станке смог сделать и детали «большого» мотора, на что потребовалось еще почти три года…

Моторы я сделал уже не паровые: я решил, что с паровозами у меня как-то не особо кузяво все вышло. А так как уже стало довольно много масла всякого образовываться (и конопляного, и льняного, и какого-то – особенно вкусного – из разных «родственников капусты»), я решил, что наш выбор – мотор калоризаторный. А пока я делал еще первый, для нужд металлургии я по ходу дела изготовил несколько реторт для выжигания угля – и оказалось, что при этом получается довольно много всякого другого, причем вполне горючего. Особенно много получалось скипидара из пней сосновых, но там кроме скипилара еще много чего конленсировалось. Например, уксус (нафиг мне не нужный) – но если конденсат пропустить через известковую крошку, то полученная жидкость прекрасно горела. А если ее еще и перегнать разок, то горела (одна их фракций) очень даже интересно: фитиль, ей пропитанный, прекрасно загорался от искр, выбиваемых из пирита. «Так в Державе появились зажигалки ©»…

Зажигалки появились, а вот женой в этой жизни я так и не обзавелся: вероятно, мне в прошлой их с избытком хватило. Вета меня, правда, одно время пыталась на замужество подбить – но, увидев полную бесперспективность такого занятия, лет в пятнадцать выбрала себе более сговорчивого парня. А Васа рядом с моим выстроил еще три дома поменьше, в которых и Вета с мужем поселилась, и сам он с двумя женами, и Важа – пока вроде бы только с одной. Так что я остался жить совсем уже один… с Таффи и Тимкой, которые по-прежнему предпочитали мое общество любому другому. И зверики, что меня очень радовало, были все еще бодры и веселы, и каждую весну в доме появлялось несколько котят, на которых уже выстроилась огромная очередь. В принципе, котят в Державе уже очень много каждый год рождалось, но вот котята от «патриархов» ценились особенно высоко (хотя и все прочие всегда были обласканы, ухожены и накормлены).

Но и я не голодал: Вета по-прежнему заботилась о том, чтобы у меня всегда был изобильный и вкусный стол, причем к этому делу она и жен своих братьев подключила. Так что у меня мясо даже летом всегда на столе имелось (хотя я все же был уверен, что мне доставались «объедки» от кошачьего корма), и рыба. А зимой основой моего рациона были пельмени: их девчонки готовили и с мясом, и с рыбой, и с грибами. Причем начинку для грибных они всегда (даже в зимой) готовили только из свежесорванных грибов: их они у меня в подвале разводили. Шампиньоны, конечно – но ведь и это вполне себе грибы.

Однако окончательной цели своей работы я достиг еще только через пять лет, когда у меня уже четыре мотора работали. И один из них качал воздух в небольшую домну, а второй…

Я долго выбирал наиболее подходящий уголь и в конце концов остановился на осиновом. Причем я искренне считал, что липовый будет еще лучше – но липы вокруг почему-то не росли, так что пришлось брать то, что было доступно. И, как выяснилось, я не особо и ошибся в выборе сырья: когда в мой тридцать пятый день рождения я с довольной мордой сыпанул заранее отмерянную порцию осинового угля в ковш, в который через несколько секунд мужики вылили расплавленное железо, то результат вдохновил вообще всех: я, скорее всего, слегка переборщил с углеродом, но сталь получилась очень твердая, и из нее резцы (по крайней мере для железа) вышли прекрасные. А следующая плавка дала сталь, из которой уже топоры вышли, о дерево вообще не тупящиеся. То есть за обозримое время не тупящиеся, а изготовленные их нее лопаты уже при копании целины не переламывались (как лопаты, сделанные из первой плавки).

Ну что, долгожданного результата я достиг и теперь можно было немного отдохнуть и расслабиться. Теперь новая цивилизация очень неплохо «сверкала блеском стали», и нынешние металлурги, прослушав от меня «краткий инструктаж по сталеварению» (относительно того, сколько угля в расплавленное в конвертере железо пихать) занялись обеспечением народного хозяйства стальными изделиями уже всерьез (и о собственно экспериментах с составами металла не забывая). Получалось у них забавно: почему-то сталь из болотной руды получалась большей частью «инструментальная», с очень высокой твердостью – но хрупкая, а вот их «подземной» – не такая твердая, но куда как более гибкая. Но народ-то головой думать уже научился – и «на рынок» массово пошли «комбинированные» трехслойные ножи, топоры тоже стали коваться с прокладкой и очень твердой стали на лезвии, и даже поверхность плугов стали оковывать пластинами стали с высокой твердостью. Но все это уже вообще без моего участия делалось, а я знался отдыхом. В смысле, отправился в круиз, для начала в речной. Потому что четвертый «большой калоризаторный мотор» был установлен на корабле.

Половодье здесь начиналось примерно через пару недель после ледохода, в конце апреля, и Дон полноводным оставался еще месяца полтора, и в это время кораблик (на самом деле, конечно, большая лодка) без проблем проходил над порогами. Я выпендриваться не стал, кораблик у меня был колесным – но все же плавал довольно шустро и я прокатился до самого синего Черного моря и обратно. И с обго==ромным удовольствем смотрел на стоящшие вдоль всего берега Дона (вплоть до этого самого Черного моря) тотемные столбы с вырезанными на них двумя котиками. Да, народ в низовьях мне (и котикам) пока не подчинялся, но цивилизацию впитывал ускоренными темпами: когда ближайшие соседи вдруг начинают жить гораздо сытнее и счастливее, то очень хочется узнать, как у них такое получилось и к процветанию все же приобщиться. А поскольку пока что «правильным инструментом» без особых проблем модно было разжиться лишь в одном месте… По крайней мере, даже в племени, встреченное мною на дне будущего Азовского моря, несколько человек уже довольно прилично читали и разговаривали на русском языке. Пока лишь читали, но, как я узнал, они уже отправили два десятка детей и письму обучиться, и ремеслам некоторым…

Но я не только радовался: как раз «на дне Азова» я вспомнил, как мы тут с Бых бродили в поисках древней пшеницы и как она на местную животину охотилась. Сейчас травоядных тут было даже, пожалуй, побольше, чем в то далекое время, настолько побольше, что даже я умудрился подстрелить мелкую местную коровку. Не тура, а именно какую-то корову, но на самом деле мелкую и какую-то всю из себя кривую. Но и с рогами все же скромного размера – и договорился с местным племенем о том, что они для нас несколько таких телят отловят. Хотел сам это проделать, но мне сказали, что телята ближе в июню только пойдут, а мне тут просто так сидеть и ждать не хотелось. Но «сопровождающие меня лица» сказали, что если местные пообещали, то они обещание выполнят, а телят они с собой захватят когда в следующий рейс, уже именно за солью, летом пойдут. Летнее путешествие было, конечно, посложнее, но тогда и корбль к верховьям Дона просто не будет подниматься, а скотинку на полтораста километров и сухим путем переправят.

Так что домой я вернулся без телят – но о них я вообще забыл как только мне сообщили одну печальную новость: Таффи не пережила очередные роды. А Тимка после этого из дому убежал и его уже почти две недели найти не могут. У меня относительно Тимки были некоторые соображения, так что я, взяв с собой рюкзачок, переноску и пустой лоток, пошел его искать. И очень надеялся, что я в своих предположениях не ошибся. Вот только надежды мои оправдались не очень, однако с Тимкой я все же встретился. И с Таффи тоже…

Вот только, как часто говорилось в моей исходной жизни, это была уже совсем другая история. Совсем-совсем другая…