Девять жизней

Жизнь вторая: бег на месте

Лично я считал, что урожай получился неплохой: одних льняных семян получилось собрать килограммов двадцать. Тратить я их в этом году вообще не собирался, а вот с «зерновыми» я потихоньку порезвиться попробовал – и результат, который все понравился, получил – вот только очень не сразу. Потому что тесто из ржаной муки всходить с дрожжами категорически не желало, и я почти месяц потратил в попытках как-то получить какую-то «закваску», которая позволяла изо ржи хлеб испечь – но только испортил несколько килограммов муки, пока не догадался в ржаную подсыпать муку из мятлика. И тогда тесто взошло, а потом из него и хлеб испечь у меня получилось. И мы все даже этот хлеб ели (примерно две недели ели, пока все запасы муки не закончились) – но для меня главным было то, что почти все взрослые жители племени поняли, что сельское хозяйство – это хорошо и сытно. А еще все поняли, что и больших зверей откармливать крайне выгодно – но это уже после нового года случилось, когда из-за сильных морозов у охотников неделю добычи никакой не было и мы просто забили одну из лошадок (прилично отъевшуюся за время отдыха в стойле). На самом деле ее забили даже не от голода, мясо в леднике лежало с приличным запасом – но она начала буянить, стойло разломала…

Но меня больше радовало даже не то, что «народ проникся», а то, что в племени решили, что я «лучше знаю, что делать надо». Ведь если просто со стороны посмотреть, то я вообще чудеса творил: набрал камней каких-то – и опа! У всего племени и ножи стальные появились, и луки с «бронебойными» наконечниками – и еду добывать стало много проще. А то, что все это появлялось не сразу – так все видели, что я с разными вещами действительно вожусь долго – но результат-то получаю!

Одним из результатов стало появление в племени обычных санок, на которых можно было очень многое перевезти, особо не напрягаясь. Мясо с охоты, например – а еще более например некоторые другие вещи. Тот же уголек с карьера, опять же собранные и сложенные в кучи у реки «красные камни». И все прочее, что мне нужно было чтобы сделать жизнь людей покомфортнее. Так что когда я выдвинул новую идею, среди населения она сразу же получила полную поддержку.

А идея была проста, как три копейки: зимой всякая дикая скотина все равно по степи шастала и ела высохшую траву. Ела – а затем обильно гадила – и я предложил народу таскать навоз на будущие поля (естественно, рассказав, что от этого урожаи всякого вкусного заметно вырастут). Ну знаю, рассказы мои подействовали или все просто привыкли уже, что мои просьбы стоит просто молча выполнять – но народ замерзший в степи навоз начал на санках очень активно на будущие поля подтаскивать. И особенно мне понравилось то, что периодически в округе бродили мамонты: этот зверь кучи ценнейшего удобрения наваливал сразу более чем заметные, пара центнеров в одной куче редкостью тут точно не считалась. А искать их было просто: все же трава-то под снегом пригибалась, так что мамонтовы кучи издалека видно было. Ну а на санках такую кучу можно было вообще за раз перевезти. Ну раз можно, то народ и возил, хотя, конечно, не пренебрегал и конским навозом, и тем, что туры и зубры тутошние производили. А я на лето наметил засеять всяким уже гектаров десять, так что сколько бы навоза народ не привез, он лишним точно не окажется. Жалко, конечно, что мне не удалось найти какие-то другие, более привычные для меня злаки: ни пшеницы, ни овса… хотя вроде как пшеница родом вообще из Крыма, а до Крыма отсюда добраться…

До Крыма добраться не просто, а очень просто – если речка, возле которой мы устроились, является, как я считал, «первобытным Доном». И вообще туда добраться даже нужно: там же рядом море, а море – это соль (которая как-то слишком уж быстро заканчиваться начала). И всех-то и делов: выстроить кораблик, даже можно большую лодку, сесть в нее и, поплевывая и пялясь на проплывающие в небе облачка, до этого самого моря доплыть. В смысле, до Азовского, Дон ведь в него впадает…

Но для имплементации такого простого решения было одно небольшое препятствие: даже небольшую лодку – и ту выстроить было не из чего. Потому что самое толстое дерево из растущих в нашем лесу было сантиметров пятнадцать в диаметре, и вдобавок это была лиственница, которую хрен разделаешь, да и тяжелая она как камень. А из ольхи лодку точно не выстроить – но в лесу, кроме ольхи, лиственницы и черемухи росла еще рябина и всякие разные кусты. И дерево, которое я вообще идентифицировать не мог – но оно тоже для постройки лодок не годилось: невысокое, оно (они) все были с удивительно корявыми стволами и годились только на дрова. А вот что в лесу вообще не было берез, меня расстраивало: черемуху жечь было жалко (так как луки только из нее и получались относительно приличные), лиственницу рубить было сущим мучением – а вот из ольхи уголек получался так себе. Но все же для выделки железа и такой годился, так что я горевал «про себя».

Но горевал совершенно абстрактно – а вот конкретно я трудился, не покладая… всего не покладая. Ближе к весне мне удалось изготовить относительно неплохую пилу (типа «ножовка», садово-огородного размера, с лезвием сантиметров в двадцать пять) и теперь у нас стало немного получше с дровами. Не то, чтобы все бросились лес на дрова переводить, но вот выкорчевывать небольшие пеньки с комлем стало заметно проще – и я смог изготовить еще десяток стекол для окон. Стекла у меня уже были большими, квадраты со стороной сантиметров по тридцать пять – и я под них даже рамы оконные сделал! Причем сделал сразу «с двойным остеклением» (все же климат тут довольно прохладный), а весной занялся, наконец, постройкой «нормального дома». Кирпичного, из обожженного кирпича, благо Винни Пух кирпичное производство очень круто наладил. Я объем имеющегося стройматериала прикинул, с Винни еще немного обсудил его производственные планы – и заложил дом, в котором вся моя семья (то есть я, жены и дети) с комфортом разместятся. И с перспективой на будущее увеличения численности этой семьи: к моему некоторому удивлению «трехлетний перерыв» в деторождении не действовал на Чух. И на Рыш…

У Рыш сын родился тоже вполне «кроманьонского» вида – но я только себе в заслугу это все же ставить не стал: кто его знает, кем был ее никому неизвестный отец. Да и кем была ее мать, тоже было не очень понятно: местные людей по видам точно не различали, а ее родители ушли в страну вечной охоты задолго до моей встречи с аборигенами и сам я на них посмотреть возможности не имел. Но и мне все это было, по большому счету, безразлично: для меня было главным то, что детишки рождались и в общем-то не болели. И не только для меня: Гух тоже весьма активно «способствовала» приросту населения, хотя и не лично: оказывается, тут народ все же заранее прикидывал, сколько детей они могут прокормить и рождение новых детей как-то планировал. Правда, чаще они страдали при планировании избыточным оптимизмом – но вот уже третья сытая зима подряд сделала этот оптимизм более обоснованным и Гух (что меня удивило вообще несказанно) лично «распределяла членов племени по семьям» – и все ее в этом деле слушались…

Очень качественно слушались, по моим прикидкам до осени в племени должно было еще два десятка «юных соплеменников» появиться – а ведь их все же прокормить требовалось. Точнее, для начала прокормить два десятка «ушедших в декрет» матерей – чтобы к них с молоком проблем не было. А это и грибы, и мясо, и рыба. И всякие овощи и фрукты, конечно же. Насчет фруктов все было, конечно, довольно забавно: из фруктов тут только можно было рябину зимой употреблять в небольших количествах, да и то, если ее успеешь от птичек отнять пока они всю ягоду еще не склевали. А из овощей тут пока что в основном (если траву всякую не считать) в пищу шли корни рогоза – но и их особого изобилия не наблюдалось. И я считаю, что мне очень повезло с младшей женой: она мои указания выполняла вообще не задумываясь, так что когда я распорядился все же часть собранных корневищ «сажать обратно», народ их сажать тут же и бросился. И только в прошлом году засадили довольно большие участки поймы – но, так как корни до «промышленного размера» росли несколько лет, эти «плантации» пока что «радовали» население исключительно листьями, из которых плели всякие корзинки и циновки.

Но тетки и другие корешки усердно собирали – и однажды мне Афина принесла полакомиться корешки, меня серьезно заинтересовавшие. Я поначалу подумал, что это – какой-то морковкин предок, но когда откусил, понял, что да, это предок, но не морковкин, а репкин. Далекий предок: толщиной корешок был хорошо если сантиметра два, длиной сантиметров пять – но по вкусу от репы он не отличался. Оказалось, что эта дикая репка растет возле леса (хотя и не густо, Афина за полдня только три репки там нашла). Так что я, съев одну такую репку, две оставшихся посадил на срочно вскопанной возле дома грядке – и одна не загнулась, так что у меня появилась надежда на то, что скоро у меня и семена появятся. Репка, конечно, была уж очень худосочная – но хоть такая, а я прекрасно знал, что листья от репы можно и в щи класть, и даже квасить как капусту… вот только соли, чтобы их квасить, у меня все равно пока не было.

Но это пока не было, а вот со временем… во всяком случае, не раньше, чем я дом выстрою – а строительство тоже было не особо быстрым. Потому что я все же размахнулся не на шутку и домик стал строить действительно большой. На стройку у меня работало человек десять, а еще столько же собственно на стройке трудились: я на эту работенку привлек всех мужчин из прошлогоднего «пополнения». Они таскали уголек (в тачках, когда есть топоры и прочий плотницкий инструмент, тачку сделать уже относительно просто), известняк (который я в отдельной печке на известь пережигал), глину для Пуха (ее тоже из «угольного карьера таскали, там она очень хорошая для этого дела была, а то, что ее к нашей деревне увозили, помогало и сам карьер расширить), и кирпичи под руководством Винни тоже лепили. И обжигали, и яму под фундамент они тоже для меня выкопали – так что…

Так что мне удалось уже к середине августа фундамент для нового дома выстроить. А всего у нас появилось два таких фундамента: эти ребята, пока еще русский язык только начавшие осваивать, осваивали и строительные специальности по принципу «покажи, как» – и просто рядом повторяли то, что я делал для себя. Неплохо повторяли, так, что у меня в отношении наших двух домов вообще новая идея родилась. Но это идея была про жилые дома, а вот «техническими помещениями» занимались наши «изначальные тетки» в основном, причем под руководством Дианы. Которая за весну и лето сумела «отбить» у проходящих мимо стад восемь молодых коровок и сколько-то лошадок. Просто коровок я все же считал: у младшей очень неплохо получалось их к ярму приучить, а вот лошадки… я где-то когда-то читал, что звери именно одомашниваются примерно в десятом поколении, и теперь с огромным уважением относился в древним людям: сколько им терпения пришлось приложить, чтобы лошадей в домашнюю (и очень полезную) скотину превратить! И как они вообще догадались, что этот буйный кусок мяса можно превратить в недорогое и неплохое транспортное средство!

А Гхы (при моей все же активной помощи) сделал две довольно неплохих косы, так что и прокормить скотину теперь было проще. Ну, если сено до снега накосить, конечно – но теперь в племени и этим было кому заняться. И все всем занимались, правда, периодически тетки из общего трудолюбия не некоторое время выпадали, но ведь и выпадали они ненадолго: в среднем, после рождения младенца тетка сачковала максимум неделю…

Я, конечно, старался им после рождения дитятки работенку попроще подыскать, в смысле, такую, чтобы далеко бегать им не приходилось. Но они чаще всего мои предложения игнорировали и по-прежнему шастали по лесу за грибами, по другим местам за корешками, да и рыбалкой теперь в основном именно молодые матери и промышляли. Вот только урожайность рыбных угодий заметно по сравнению с предыдущим годом снизилась: наверное, всю большую рыбу мы в прошлом году уже выловили. Но и небольшая добыча у нас лишней не считалась.

Зато не снизилась урожайность полей. То есть «в пересчете на гектар» снизилась, так как большие поля (уже чуть больше десяти гектаров) так же обильно, как раньше, поливать уже не выходило, но в целом урожаи порадовали. Ржи получилось собрать почти восемь тонн, и десять тонн мятлика… в пересчете на муку выходило (если зерно, на семена отложенное, исключить) тонны четыре ржаной муки и тонн семь мятликовой. Ну да, на полтораста рыл такое прибавку к рационам давало довольно слабенькую, но и это всяко было лучше, чем ничего. А вот с солью нужно было что-то делать – но у меня пока что рабочих предложений не возникало. Я уже подумал насчет того, чтобы сделать из веток и кожи что-то вроде большой байдары или каяка – однако проведенные «исследования» показали мне, что в наших условиях идея точно не взлетит. Потому что кожа коровки или оленя, даже будучи насквозь пропитанной жиром, очень быстро воду впитывала и начинала просто течь. И даже толстенная кожа местного зубра так же намокала (становясь при этом тяжелее кирпича), а с мамонтами и носорогами поэкспериментировать не удалось из-за отсутствия данных зверей поблизости в пригодном для разделки виде.

Я еще немного поэкспериментировал с дегтем (его теперь в больших количествах добывали из бурого угля), но результат получился даже хуже, чем с животным салом – так что идея была похоронена окончательно. А вот буроугольный деготь спросом запользовался огромным: я им пропитывал циновки, из которых делал «гидроизоляцию» для строящихся домов. И сами фундаменты гидроизолировал, и отдельно стены от фундамента отделил. Потому что, по моим прикидкам, то, чем я кирпичи скреплял, воду должно было впитывать как губка.

Не совсем, конечно, как губка, но воду получающийся у меня раствор впитывал неплохо. И если на стенах это было даже не очень страшно (дожди тут шли очень редко, воздух был очень сухой), то в земле-то вода точно была, иначе тут бы не степь получилась бы, а пустыня – а жить во влажной комнате для здоровья не особенно полезно: тут и плесень наверняка попрет, и вообще… А стены я клал на известковом растворе, причем в него добавлял больше угольной золы, чем извести: этой золы-то после изготовления кирпича (да и после готовки, и просто отопления) было завались, а известь мужикам возить нужно было километров за пять. А я не смог не заметить, что во дворе там, где народ насыпал песочек, перемешанный с глиной и этой золой, земля вообще в камень превратилась. В довольно прочный, но воду все же впитывающий, так что гидроизоляция – это наше всё. И с ней домик наверняка получится уютный… разве что получится он в любом случае не раньше следующего года: как я ни крутился, быстрее строить дом у меня не получалось. Просто потому, что раствор мой застывал как-то очень неспешно…

Но – застывал, и уже ближе к концу сентября я смело ходил по полу первого этажа моего дома… моего будущего дома: я все же, так как с бетонными перекрытиями у меня как-то не сложилось, в подвале выстроил арочные своды. А еще и укрепил их слегка коваными железными арматуринами (за что был жестоко обруган сразу тремя женами и дважды тещей). Но, мне кажется, они больше ругались из-за того, что зимовать предстояло в старых домах, а вот подвалы (и мой, и соседский) отапливать все же требовалось, чтобы земля под фундаментом не промерзла и все строение не развалилось нафиг. Впрочем, Диана и Рыш встали на мою защиту, так что до драки дело не дошло, а насчет отопления вопрос решался просто: пока что уголек, который теперь на тачках привозился, имелся в достатке, а зимой его и на санках перевезти будет совсем просто. А то, что трубы в «подвальных» печках просто из стен выходили, так это вообще не страшно: я с Дианой и Рыш очень быстро поставил над ними трубы уже глиняные, высотой под три метра и теперь дым их них не должен был раздражать обоняние шастающих по двору людей. Которых стало, на мой взгляд, несколько больше, чем могла прокормить деревня…

Сильно больше, по моим расчетам в деревне должно жить человек максимум сто двадцать, даже если их с младенцами считать. А уже тут собралось почти две сотни (младенцев даже не считая): в октябре еще одна семья к нам прибилась. И семья было уже не очень даже и неандертальская: из двенадцати взрослых в ней было минимум пятеро «близких родственников Чух». Причем родственниц: пятерых теток разного возраста можно было использовать для показа «прошлого и будущего облика моей третьей жены», а вот мужики там были все как раз очень неандертальского вида.

Эта семья к нам «сама пришла», то есть ей о нас вообще никто не сообщал. И пришли они следом за каким-то здоровенным стадом нынешних оленей. Я не совсем понял, почему эти олени поперлись на зиму глядя на север – но стадо действительно шло с юга, и на самом деле было очень большим. Настолько большим, что Диана за неделю, пока стадо мимо нас шло (вдоль реки как раз шло), оленей подстрелила больше двух десятков. Пришлось снова жечь дрова: хотя в леднике было еще холодно и там даже лед с весны растаял меньше чем наполовину, в нем мясо просто так долго бы не пролежало – и его пришлось коптить. А еще пришлось его варить (хотя для этого дрова уже и не требовались): Винни в прошлом еще году умудрился сделать парочку горшков объемом литров по двести пятьдесят – и я вспомнил про древний рецепт совершенно непортящегося мяса «по-новозеландски». Это там каторжники, у которых с холодильниками в семнадцатом-восемнадцатом веке был напряг, придумали, как мясо можно в теплом климате буквально месяцами от порчи предохранять: они его просто кидали в котел с водой и варили. Кидали в котел корову целиком (то есть все мясо одной коровы) и варили до тех пор, пока это мясо не съедали. А затем в бульон кидали новое мясо и продолжали его варить, причем без соли кидали, а просто так – но уже через пару-тройку коров бульон становился достаточно соленым, чтобы его есть без отвращения: в крови-то соль всяко присутствует… Я, собственно, про метод и вспомнил чтобы соль сэкономить – а тут разом столько мясца появилось…

И хотя я был убежден, что новые пришельцы захотят у нас и остаться, я против их поселения в деревне возражать не стал: мне и прошлогодние много интересного рассказали, так что я уже знал, куда и новых деть. Не сейчас, а вот весной… Но до весны еще дожить требовалось, а я не то, чтобы опасался за свою жизнь, но уже понял, что зимовка простой точно не будет. Потому что домик у меня был пока довольно маленький (я, собственно, и новый из-за этого строить начал), и в нем стало уже тесновато. И хорошо, что пока что Чух в детьми (нынешним и будущим), а так же Рыш и Хых предпочти зиму провести в «детском доме», но и трое младенцев место занимали. Однако дело даже не в них было: Тимка и Таффи категорически отказывались жить где-то еще, кроме как у меня.

И это было бы не особо страшно, страшно было то, что жить они тут собрались со всем своим семейством. С очень уже большим семейством, так что когда погода становилась не особо для котиков комфортной, у меня в доме их собиралось уже два десятка. Даже котята Васьки от дикой кошки спать приходили не к матери, а ко мне в дом – впрочем, когда на улице стало совсем уж холодно, и кошка его тоже ко мне перебралась. Я, конечно, вспомнил, что про котиков в интернете видел, и даже сделал для них четырехэтажную лежанку… две лежанки, еще одну трехэтажную – но все равно ночью у меня в кровати спало минимум пятеро звериков. И я считал, что мне еще повезло с тем, что звери эти исключительно чистоплотные, так что гадить они бегали все же в специально встроенную для них пристройку, где уже пять лотков с соломой для них было поставлено. Но даже при этом (и при том, что и пристройка отгораживалась «дверцей» из какой-то шкуры, и что Диана или Афина лотки по два-три раза в день чистили), в доме присутствие многочисленных котиков ощущалось… ощущалось. А ведь и йод постепенно заканчивался…

Но при всей тесноте и обиде зиму удалось пережить без особых потерь. То есть мне без потерь удалось ее пережить, а вот Гхы не повезло. Впрочем, всем когда-то так не повезет, а я узнал, что Гух вообще-то сама была его дочерью, то есть мужику было… ну очень немало. И я даже немного порадовался, что хоть конец своей нелегкой жизни он провел в относительно нормальных условиях…

А я – сразу после того, как снег растаял – собрал «общее собрание жилтоварищества» и огласил программу на наступающие весну и лето. У меня не сложилось впечатление, что все «новички» вообще поняли, о чем я говорю – но никто и не возразил, а парочка пунктов вообще получила «всеобщее одобрение». И народ начал готовиться к новым свершениям. Очень для меня (да и для всего племени) важным: я узнал, что почти рядом, буквально километрах в двадцати, есть еще один «большой лес». И что в этом лесу растут деревья с белыми стволами, причем очень большие, у некоторых ствол был такой толщины, что за ним мог человек спрятаться. А если учесть, что народ тут был, мягко говоря, широк в кости, это было ну очень интересно. Ну а как это сакральное знание использовать, я уже хорошо знал. То есть думал, что знал – но сначала все же было лучше на этот лес поглядеть собственными глазами…