Девять жизней

Жизнь вторая: Бег к прогрессу по пересеченной местности

Весна постепенно набирала силу и днем температура уже поднималась выше нуля. И даже лед на речке начал довольно быстро таять, а в отдельных местах уже и вода, ото льда свободная, начала проглядывать. Причем лед именно таял, никакого ледохода (как я успел в прошлом году заметить) тут не было – наверное потому, что и половодья особого тоже не наблюдалось. Снега-то на земле было очень мало, и когда он таял, вся вода впитывалась в землю…

А тетки (одни тетки) снова пошли корни рогоза копать: им очень понравилось мясо с гарниром (я эти корни варил и делал из них пюре, в которое топленый жир добавлял). А я теткам отдельно сказал, чтобы они и «камни» мне оттуда притаскивали – и через неделю с хвостиком у меня этой болотной руды (другого названия я не придумал), была уже половина не самой маленькой корзины. Корзина была немаленькой, а вот камешки все время попадались какие-то худосочные – и я бы долго полную корзину дожидался, но внезапно Рыш поинтересовалась, соглашусь ли я брать камни такие же, но большие, причем она еще пообещала их сама при необходимости на маленькие куски разбить. После этого руда стала прибывать в огромных количествах: оказывается, просто в песке на берегу реки руды было столько, что ее можно просто определенными частями тела внутрь употреблять…

Мужики в это же время охотились: снова всякие водоплавающие прилетели, а с луком (даже с «монгольским») набить птицы на обед (а так же на завтрак и ужин) всему племени было очень несложно. И не только птицы набить: стрела, посылаемая умелой (относительно) и очень сильной (безотносительно) рукой прекрасно обеспечивала кухню и всякими зайцами. И какими-то другими не особо крупными зверюшками, про которых я знал лишь то, что есть их можно. Да и тех же свинок-хомяков народ не пропускал – так что «весенняя голодовка» в этом году не состоялась даже несмотря на то, что больше десятка взрослых членов коллектива от добывания пищи самоустранились. То есть их оставшиеся «отстранили»: так как еды было достаточно, кормящих матерей к охоте и сбору всякого съедобного было решено не привлекать.

Две моих жены были назначены «вечными дежурными по кухне» (Диану в этой работе все же не подпустили, она чуть ли не треть мяса к столу доставляла, поскольку на «мелочи не разменивалась» и добывала, хотя и не каждый день, но раза по три-четыре в неделю различных травоядных в ассортименте), и малышня вся была занята на рванье крапивы (и еще какой-то съедобной травы), которая немедленно отправлялась в «щи». Но так как щи были всегда мясные, и к тому же соленые, я против травы ничего не имел. А то, что уже шесть бутылок с солью уже опустели и седьмая стремительно заканчивалась, меня пока не волновало: их еще все же больше сотни осталось. Правда, народ пожирал соль все быстрее и быстрее, но соли пока что лет на несколько хватит, а потом… я знал по крайней мере три места в относительной близости, где теоретически солью можно будет разжиться. Ну, когда эта закончится…

Да и вообще: соль была «проблемой далекого будущего», а проблемой, причем очень серьезной, настоящего стало то, что морозы закончились. И весна, согласно известной пословице, показала кто где… в общем, наглядно продемонстрировала, что восемьдесят человек, живущие в одном месте, остро нуждаются в более современных средствах удаления отходов жизнедеятельности. Но пока таких средств ближайшие магазины сантехники предоставить не могли, народ как-то обходился средствами куда как менее прогрессивными. Причем, что меня особенно порадовало, для решения назревших проблем они меня даже не задействовали: решив, что строить новые дома где-то в другом месте – вариант, от оптимальности крайне далекий, они подручными средствами расчистили территорию, унося не соответствующие их понятиям о прекрасном элементы пейзажа в корзинках и засыпая места, откуда эти элементы удалялись, принесенным с берега песком и накопанной в обрыве глиной, обильно добавляя в эту смесь золу, извлеченную за зиму из печей. Причем лопатки (небольшие, шириной хорошо если в ладошку, причем не ладошку неандертальца, а кроманьонца лет пяти от роду, для них вырезали (из бракованных заготовок для стрел) Фых и Фух. За это я им тоже новые имена придумал и отныне их звали Федя и Фрол: я почему-то еще мужских имен на «ф» просто не вспомнил. То есть потом уже вспомнил, но парням и этих вполне хватило. А неандертальцы имя «Фрол» произносили без затруднений, а «Федя» выговаривали с трудом и вообще не все: буква «я» им почему-то плохо давалась. Но они – старались…

И я старался, ведь у меня по плану намечалось бурное развитие черной металлургии. В кино железо из болотной руды получали минут за пятнадцать (правда, был еще когда-то мельком просмотрен клип минут уже на сорок пять – но там откровенный идиот железо пытался получить, горстями кидая в печку перемолотую руду, так что я «за основу» взял именно пятнадцатиминутный вариант). И я все же понимал, что кучу работы в этом клипе просто не показали – вот только чтобы понять, какую кучу пропустили, мне пришлось потратить фигову тучу времени. Ладно, печку для выплавки железа я вообще за два дня выстроил, а вот все остальное…

Вот взять, в примеру, обычные меха: ничего сложного, только кожа подходящая нужна. А с кожей тут проблем вообще не было, к тому же Хых очень ловко научилась из кожи шить всякое стальной иголкой… Но даже при наличии нужной кожи и Хых на изготовление первого варианта у меня ушел месяц – после завершения которого я внезапно узнал, что меха ни хрена не работают: при сжимании этой «пирамидки» раздуваются боковинки и через сопло воздуха выходит очень мало. Так что пришлось напрячь мозги – и спустя еще две недели у меня появились меха, внутри которых боковинки двух с другом соединялись (на трех уровнях) кожаными же ленточками, препятствующими раздуванию. Огромный шаг вперед в деле индустриализации – но это был всего лишь один шаг из множества. Потому что для изготовления глиняной трубы, по которой воздух от мехов должен был поступать в печку, у меня тоже ушел почти месяц (который, впрочем, я потерянным не счел: трубу обжигали в кирпичной печке вместе с новыми кирпичами).

Еще (просто прикинув, что из бурого угля получается что-то слишком уж дофига золы) я решил, что железо буду плавить на древесном угле – а чтобы его нажечь достаточно для заполнения металлургической печи, у меня тоже больше месяца ушло. То есть у местных мужиков: они мне таскали из лесу палки и даже в яме уголь тоже они выжигали – но полтора месяца всяко на подготовку ушло. Но все плохое когда-нибудь заканчивается – и уже в июне (правда, буквально числа первого: я вроде даты смог по солнышку определить с точностью до пары суток) я приступил к добыче ценного металла.

Вот что в кино показали правильно, так это то, что весь процесс (заранее подготовленный, конечно) занимает несколько часов. И уже к полудню печка моя прогорела полностью, после чего я приступил к добыванию из нее вожделенного железа. Именно к добыванию: чтобы его вытащить, мне нужно было стенку печки проломить – но она, зараза, на внутренней стороне сама обожглась как кирпич, а так как я ее все же не имел в виду всю расхреначить, то долго и упорно разбивал в одном месте стенку разными камнями. И сильно порадовался, что в рюкзачке к меня в свое время оказался флакончик с йодом (вещь, в принципе, очень полезная, когда приходится разбирать телефоны с разбитыми стеклами), а «эти» по моей отдельной просьбе мне таких пузырьков полный рюкзак напихали.

Но когда в печке появилась дырка, оказалось, что вот просто так взять образовавшуюся там крицу нельзя: специальных клещей у меня как-то под рукой не нашлось, а лезть голыми руками в раскаленную все еще печку у меня желания в принципе не возникло. Так что только еще через день я смог из печки вытащить то, что там получилось – и, боюсь, мои родственницы и окружающая меня молодежь пополнили свой лексикон совсем не теми словами, которым я их учить хотел. А окружающих было много: возле печки вообще все племя собралось, даже мамашки с младенцами вылезли на солнышко и с интересом смотрели на то, что я делаю…

Одно скажу: если вам кто-то посоветует при получении первобытного металла в печку сыпать уголь, на который слоями руду класть, то плюньте этому кому-то в морду. Потому что, если все же подумать прежде чем к работе приступать, представить себе процесс, который в горящей печи железорудную пыль соберет в один плотный комок, всяко не получится. Ну и у меня не получилось, хотя я и не подумал предварительно – а вот когда из кучи золы я смог извлечь получившееся железо (магнитом, просто руками эти мелкие крошки даже нащупать не выходило), то все же голову включил. И «болела» она у меня дня три, после чего я процесс качественно улучшил (надеюсь, что улучшил). Но на имплементацию улучшения пришлось еще две недели вкалывать, и не одному мне: все же запас угля требовалось восстановить – а это дело не особо быстрое. А пока мужики уголь для меня выжигали, я считал. Причем вообще в уме считал, не на телефоне!

Так, значит болотная руда у нас – это какая-то окись железа (в голове всплыла формула, в которой на два железных атома приходилось три кислорода плюс сколько-то воды, но вода сама испарится). Значит, у желез нужно отнять три кислорода, а в углекислом газе, получаемом из угля, кислородов всего два. То есть на молекулу руды нужно полтора атома угля, а если по весу считать… железо у нас где-то в районе пятидесяти пяти весит, атом в смысле столько, кислород – шестнадцать, каждый знает. Уголь – в голове крутилась фраза «углерод-четырнадцать», но уверенности в том, что это не из игрушки какой, не было – но и так сойдет, у меня и весов под рукой не нашлось. А если примерно, да взять уголек с небольшим запасом…

Ну я и взял, причем уголек с небольшим запасом отвесил (сделал весы из палки и веревок). Перемолотую буквально в пыль руду смешал с перемолотым в пыль угольком – но мысль о том, что в печке все это всяко цельным комком не удержится заставила меня заняться настоящей «химией». Первобытной, но тут и жизнь такая, так что сойдет. Я же для наиболее эффективного выжигания угля и печку сделал «правильную» (то есть норку прокопал в обрыве) и из нее в процессе получения угля натекла какая-то гадость вроде дегтя или смолы. Так что я смесь угля и руды еще этой смолой залил чтобы получилось что-то вроде мокрой глины (решил, что смола быстрее закоксуется чем растает), а густую смесь поместил в мешки, сплетенные из листьев от рогоза. И вот уже в таком виде сырье в печь и положил. И в конце июня снова занялся металлургией…

В печку у меня влезло пять мешков такой «рабочей смеси», в каждом из которых собственно руды было кил по десять. Это не считая угля, который был и под мешочками насыпан толстым слоем, и вокруг них, и сверху. У меня только для заправки печи ушло больше двух дней, а потом еще пришлось разбитую стенку восстанавливать (и ждать, пока она высохнет, чтобы не треснула раньше времени. Но стенка не треснула, печка в этот раз у меня горела часов, наверное, десять – а еще через день я смог посмотреть на результат – и результат меня в этот раз все же порадовал: получилось пять оковалков чего-то явно железного (магнит примагничивался – ну, после того, как все окончательно остыло) весом, по моим прикидкам, килограмма по четыре каждый. И тут мне в голову пришла светлая мысль: думать-то следовало до того, как к работе приступать, а не после!

Потому что теперь, согласно заветам предков, эти чухи нужно было проковать – а у меня не было чем ковать и уж точно не было на чем. Самая большая железяка, нашедшаяся в моем «товарном складе», было обкладкой разобранного ножика, весом явно до полусотни граммов не дотягивающая…

А соплеменникам уже просто надоело смотреть на то, чем я занимаюсь, да и энтузиазм помочь мне в работе у них как-то резко испарился. Так что пришлось своими силами как-то выкручиваться. А как? Чтобы сделать хотя бы железный молоток, нужно кусок этого кричного железа (я решил, что название вроде верно вспомнил) проковать, а чтобы его проковать, нужен молоток, причем железный. Но если железного молотка нет, нужно просто сделать вид, что он есть! Гениальная ведь идея…

Правда, кроме молотка нужна еще и наковальня – но с ней я проблему практически решил: нашел у реки красивый камешек и мне его жены и мальчишки еще раньше принесли. Красивый такой камешек, нежно-розового цвета и даже на вид довольно прочный. Ну и весил он центнера два примерно – зато у него одна сторона была относительно плоской и я его смог даже в землю так вкопать, чтобы плоская сторона оказалась наверху. А молоток… я привязал самый тяжелый оковалок железа к палке: не самый удобный получился инструмент, но всяко лучший из имеющегося сейчас на планете. После этого я выстроил то, что можно было назвать «горном» (придираться-то всяко некому было), сделал что-то вроде деревянных щипцов, показал Винни как правильно крицу ворочать, Чух поставил меха качать…

Терпение и труд все перетрут: к началу августа, после пяти «итераций» с заменой «молотка» на уже немного прокованный кусок металла, у меня был уже нормальный молоток (правда, без дырки для ручки, но я просто ручку с дыркой для него сделал), а в районе десятого числа я выдал соплеменникам целых три железных ножа. Больших, с лезвием сантиметров в двадцать пять. А спустя еще четыре дня я всем продемонстрировал принципиально новый высокотехнологичный инструмент под названием «железный топор». И сразу жизнь заиграла новыми красками: одно дело, когда для получения простой палки диаметров сантиметров в семь нужно полдня корячиться, и совсем другое когда на такую операцию уходит максимум пять минут. И тем более другое, когда на вскрытие черепа быка нужно потратить меньше минуты…

Правда, когда я топор делал, мой красивый камень раскололся – но топор на соплеменников такое впечатление произвел, что уже к вечеру мне еще три подобных камня притащили, причем самый большой был, по моим оценкам, центнера в три с половиной. А топор – его народ использовал для того, чтобы мне срочно натаскать кучу дров и нажечь из них новые угли. И чтобы нагнать еще и смолы древесной, а две новых угольных печки мужики сами выстроили. Потому что все захотели и ножи новые получить, и топоры – а железо-то уже закончилось! Ну да, из примерно двадцати кил первоначально полученного железа получился один молоток весом грамм в семьсот, один топор чуть больше килограмма и два ножа, а остальное ушло в шлак и окалину. Нет, я еще для Дианы отковал четыре железных наконечника для стрел, но они-то совсем маленькие были, грамм по пятьдесят, даже меньше. Удручающий результат – но это он только одного меня удручал, а все остальные просто от восторга прыгали! И очень, очень хотели «добавки»…

Особенно все захотели добавки после того, как Диана принесла олененка, пробитого стрелой с железным наконечником насквозь. Нет, особенно они захотели, когда она приволокла свинью, которой стрела череп пробила в лоб…

А когда чего-то очень хочет весь народ, то оно как-то очень быстро и реализуется. Еды было много (хотя как по мне, то запас на зиму пока еще выглядел недостаточным), так что народ большей частью уже не охотился, а таскал мне палки, жег уголь, руду… руды вообще гору натащили, куча получилась выше меня ростом. А Гхы очень настойчиво потребовал, чтобы я ему «показал», как делать железо. Ну мне-то что, я «показал», раз показал, два – а на третий раз он уже практически самостоятельно выплавил килограммов двадцать пять криц. «Практически» означало лишь то, что смесь угля, руды и смолы ему пять человек делали, а две тетки плели мешки, в которых эта смесь в печку закладывалась – но вот все остальное он сам делал, что было, откровенно говоря, очень непросто. Потому что я, например, не смог бы по десять-двенадцать часов меха качать – а он мог, причем именно в одиночку.

Впрочем, и до него довольно быстро дошла мысль о пользе разделения труда, и уже к концу октября металлургией занималось человек десять. То есть только выплавкой металла десять человек занималось, а изготовлением всякого полезного железного занимался я, Винни и Рыш. Главным образом потому, что у этих двоих словарный запас уже вырос настолько, что они понимали мои команды и могли правильно железяки на наковальне поворачивать – а здесь это было очень важно. Потому что для продолжения работы все же требовалось металлургию обеспечить и определенной материальной базой, так что я сначала отковал что-то вроде примитивных кузнечных клещей (а для этого мне сперва и пробойник пришлось изготовить), а затем потихоньку я и собственно наковальню делать стал. То еще развлечение – но за месяц «удалось» уже четыре «каменных наковальни» разбить, вот только других подходящих камней поблизости найти так и не получилось…

Но работа в кузнице все же у меня все время не занимала: я за лето успел и довольно много других полезных (в плане приобщения к цивилизации) вещей сделать. И то, что вокруг моей наковальни народ выстроил помещения кузницы, чтобы там можно было и зимой работать, я к своим «цивилизационным достижениям» не относил. А вот постройку «общественного туалета» я счет достижением очень важным. Потому что санитария и гигиена – это наше все, а вынести горшок с … ну, с отходами жизнедеятельности куда как проще, чем весной всю землю в деревне менять на новую. Опять же, в плане сельского хозяйства удобрение потенциальных полей крайне невредно – а этим летом рожь была посеяна уже на участке больше полусотки, и урожай порадовал не одного меня. Относительно порадовал, все же ведро зерна – это даже для прокорма одного человека зимой маловато будет, но теперь-то у меня было железо – а если наковать хотя бы лопат, то сельхозугодья можно будет серьезно так расширить. С мелкой травой получилось уже не так интересно, но еще ведро мелкого зерна в любом случае лишним не окажется, тем более я из него уже научился и тесто довольно приличное готовить.

Как раз в сентябре и научился. В лесу были очень интересные ягоды, которые я решил считать рябиной. Я их нарвал, долго продержал в леднике в надежде, что они там померзнут и станут не такими противными – но, видимо, им настоящий мороз все же нужен для придания хотя бы относительной съедобности. Но вот когда я эти ягоды слегка размял и ссыпал в горшок, добавив немножко водички, они прекрасно забродили. Я еще туда кинул несколько черничин, какие-то еще ягодки, напомнившие мне боярышник – но только чтобы шансов на брожение было побольше. Мне мама рассказывала, что всякие бродильные грибки всегда на разных ягодах водятся (особенно на винограде), и именно из-за этого вино и получается. Но у меня цель была вовсе не напиться (хотя периодически такая мысль и возникала), я хотел кое-что другое получить. Потому что грибков бродильных много разных, но те дрожжи, которые используются в хлебопечении – они как раз из этого «сплоченного коллектива» винных дрожжей и выведены. Причем выведены самым простым способом: хлебопекарные – они просто самые устойчивые к спирту. То есть когда все остальные уже загнулись, эти продолжают «бродить» – и вот их-то я и попытался получить. Не уверен, что вывел именно те, что в моей первой жизни использовались, но когда я смолол мелкие зернышки в муку и добавил в тесто пену от рябиновки – тесто взошло…

Не знаю, получится ли у меня эти дрожжи сохранить до будущего урожая, но я теперь точно знал, как их снова получить, а если урожай получится приличный… Наверняка получится: ведь горшки у нас в деревне выносили во вполне определенное место, выкапывая ямки для содержимого и засыпая это содержимое сверху землей. А его наверняка всякие червяки до весны тщательно переработают: в этой тундростепи навоз за травоядными и прочими зверями насекомые перерабатывали с невероятной скоростью, так что плодородие вообще не уменьшалось, а только возрастало. По крайней мере после прохода стада быков каких-то уже через неделю от навоза и следов не оставалось – а так как на отведенной под опорожнение горшков площадка (уже расширившаяся соток до трех) получается неплохо так перепаханной, то в любом случае на следующий год хоть какой-то урожай, но вырастет.

Правда, едоков у нас снова стало больше, и едоков вовсе не материнского молока (хотя и таких слегка прибавилось): в октябре к нам вышла еще одна семья неандертальцев. Не особо большая, но и не очень маленькая: в ней было семнадцать человек. Вот только женщин в семье было лишь трое. И детей только двое…

Ну что, до этого у нас в деревне был перекос в бабскую сторону, а теперь будет в мужскую, причем очень небольшой – но все же Хых и Рыш мне сообщили, что жалеют о том, что этих мужчин «не дождались». В принципе, тут моногамии как таковой не наблюдалось, так что я им сказал, что «скоро и они смогут выбрать себе нового мужчину». Ну, если новички не захотят свалить куда-то – однако, по моим наблюдениям, откровенных болванов среди моих новых соплеменников не наблюдалось. И они под руководством наших уже мужчин быстро выстроили себе новый дом в деревне, а так же еще один «склад». И активно включились в охоту для создания запасов на зиму. А так как с «современными технологическими достижениями» они были еще не знакомы, то в основном их использовали для переноски тяжестей: например, одна Диана себе взяла сразу троих мужичков – и им простаивать почти и не приходилось. Моя младшая жена быстро оценила мощь стрел с железными наконечниками, но вот перетащить за несколько километров, допустим, целую корову ей было сложновато, а вот пропускать такую корову, когда та ей под руку попадалась, Бых считала абсолютно недопустимым делом. Ведь если метров с тридцати такой корове вогнать стрелу в череп, то сразу несколько центнеров диетического мяса племени достается!

А я еще с ней поговорил немножко, и у нее в связи именно с коровами появились новые планы, так что говядина в деревню просто потоком хлынула. Но ей все же примерно месяца полтора осуществить задумку не получалось – но где-то во второй половине ноября ей повезло. Сильно повезло: обычно тут коровки эти телятся в мае, а тут, видать, одна подзадержалась с отелом – и «сопровождающие ее лица» приволокли в деревню теленка месяцев двух от роду. То есть достаточно маленького, но уже траву есть способного…

Для зверя тут же выстроили хлев (я лично рассказал, каким его строить нужно), я кормушку из жердей сколотил, детвору отправили рвать для зверя сено. По-хорошему сено следовало бы косить, но я пока косу еще не сделал – впрочем, сена в степи сколько угодно, оно прямо на корню засыхает, так что собрать снопик и большим уже ножом его срезать совсем нетрудно. Пока что у народа мысль про зверя была одна: подождать, пока вырастет и потом уже съесть – ну а я видел другие перспективы. Пока я один их видел, но всего перспектив наметилось уже столько… Я летом все же нашел столь заинтересовавшие меня травки, и вроде не ошибся: это был хотя и низенький, но все же лен. Очень полезная травка, и даже не из-за волокна: нам пока и крапивы хватало. Но у льна ведь еще и зернышки есть…

И вот так, держа в уме планов громадье, я «залег на зимовку в берлогу». Не совсем залег, все же Гхы продолжал еще железо потихоньку делать и нужно было его в нужные вещи преобразовать. Но этим-то теперь не я один занимался, так что и отдохнуть время у меня стал появляться. И даже с детишками повозиться: мне было очень интересно на них даже смотреть, потому что были они все «не такие». То есть не все, а мои – а вот что из них вырастет, было еще совершенно непонятно…