Девять жизней

Жизнь третья: Расцвет державы

В самом начале зимы, то есть в конце ноября Таффи и Тимка в присутствии множества свидетелей доказали, что они на этой планете являются настоящими царями зверей. Хлев с кабанами я поставил неподалеку от своего дома, для обслуживающих свинок теток рядом еще один домик выстроил. А все пространство обнес невысокой (метра в полтора) глиняной стеной. То есть я хотел стену все же повыше сделать, метра на три ее поднять – но не успел, и стена (в той части, которая не была дровяными сараями) так и осталась невысокой.

А ко мне пришла как раз «делегация» их деревни, чтобы обсудить животрепещущий вопрос о распределении еды между «старыми» и «новыми» поселенцами (просто на зиму к нам пришла и не особо маленькая группа «товарищей с Запада», которые с собой еды вообще не захватили нисколько, а на самом деле это была семья вообще откуда-то очень издалека, я даже и не понял, откуда именно они пришли), а «старожилы» почему-то новичков кормить не захотели. И спор-то был вообще ни о чем: да, эти еду не принесли, но за последнюю пару дней сумели лося завалить, причем даже не используя «современные технологии» – то есть как охотники они были бы всем нам очень полезны. Так что спор длился недолго, и когда все вышли «на веранду» (так я назвал небольшой навес перед сенями), то увидели, как через стену во двор (очевидно, привлеченный шумом поросят) перебрался медведь. Ну не спалось ему, черт бы его побрал, видать, на зиму жирка недостаточно наел!

Медведь был не особо и крупный, однако даже мелкого голыми руками победить человек не может – но тут из двери с яростным мявом выскочила Таффимай Металлумай (подумавшая, скорее всего, что котятам опасность грозит), а вслед за ней и Тимофей Павлович, уже с «грозным рыком» выскочил – и оба домашних хищника бросились на дикого. Реакция медведя была совершенно предсказуемой: он резко ускорился и повизгивая сиганул обратно через забор, а спустя несколько секунд исчез в лесу. А мои «сибиряки» неторопливо подошли к оставленным медведем следам, Таффи еще лапкой на них сделала – и зверики внешне спокойно вернулись в дом. То есть я видел вставшую на холке дыбом шерсть, но двигались звери неторопливо и плавно, даже, я бы сказал, величаво…

В свое время я в интернете видел немало подобных роликов, но меня в них удивляло лишь то, что они кого-то еще удивляли. Ведь кошки – звери, которые четко знают (и яростно защищают) свою «домовую» территорию – а здесь котикам «своя» была ограничена двором. У бабушки на даче кот жил, так он случайно забредшего на участок ротвейлера гнал по дороге метров триста – и больше собака эта по «нашей» дороге вообще не ходила, даже в сопровождении хозяина: звери все прекрасно «понимают», что такое «домашняя территория другого зверя» и туда предпочитают не соваться. Потому что зверь этот может быть и маленьким, и слабым – но именно «дом» он защищает, не щадя живота своего и даже небольшой котик легко в таком случае глаза хоть медведю выцарапает. Гарантии, конечно, в этом нет – но и медведи рисковать не желают.

А вот люди такого не видели и даже о таком, похоже, и не знали: здесь из кошек только рыси водились, но рысь-то – зверь уже довольно крупный, а к ним медведи давно уже не пристают. Так что для свидетелей все это выглядело так, как будто Таффи и Тимка приказали медведю убраться – и тот немедленно послушался. Причем было «совершенно очевидно», что котики медведя вообще не испугались (в отличие от тех же людей). А из этого следовал простой и очевидный вывод: котики – цари зверей и их покровительство сильнее, чем покровительство кого угодно, сильнее, чем даже покровительство медведей…

Ну а с «пришельцами» вопрос больше и не поднимался: я сказал, что котики считают, что в племени хорошие охотники нужны – и вопрос исчерпался. Причем охотники были действительно грамотными: я по поводу медведя-шатуна слегка все же волновался и начал было думать, как бы его завалить пока он бед не наделал – но эти товарищи за зверем проследили и сказали, что он ушел от деревни километров на семь и, завалив по дороге какого-то оленя, забрался спать в берлогу. А еще сказали, что по лесу бродит больше десятка лосей и что они могут половину из них зимой добыть – так что я решил, что еды в деревне на зиму хватит.

И не только людям: я все же выковал косу (плохонькую, железную, но и ей можно было траву косить) и для свиней запас прилично так силоса. Три ямы силосных сделал, правда, не особо больших, кубометров по семь каждая – но на десяток свинок силоса этого в день уходило килограммов тридцать, так что и они с голодухи не вымрут. А благодаря свинине и люди не вымрут тоже…

С пришлыми охотниками я поговорил очень внимательно, хотя это было и не просто: их язык все же сильно уже отличался от местного. Но договориться удалось: они пообещали, что на следующее лето они «приведут в деревню» минимум два десятка поросят, а еще я от них узнал, что они знают где здесь водятся перепелки. То есть не здесь: все же эти забавные (и очень полезные) птички были больше луговыми, в лесах их и не было практически – но, по их словам, туда, где они все же водятся, можно за лето дойти и вернуться обратно. И мы даже договорились, что летом двое из них проводят «экспедицию» к нужному месту и помогут там птичек именно наловить. Правда, я не совсем понимал, как они смогут птиц с собой тащить два месяца, однако попробовать в любом случае стоило, тем более «провожатыми» должны быть женщины.

Прошедшим летом я сумел изготовить простенький плуг и в сентябре с помощью шести «упряжных баб» получилось вспахать поле размером гектара в полтора. На самом деле баб было больше, в мероприятии чуть ли не половина деревенских женщин участие принимала, но вот в упряжку помещалось только шестеро – и они, меняясь после прохождения каждой борозды, поле и вспахали. В начале ноября поле перепахали еще раз, чтобы всякие сорняки, успевшие корни пустить, тоже на зиму загнулись, а все оставшееся до весны время было решено это поле удобрять. То еще развлечение, все же основным удобрением был свиной навоз (хотя и перемешанный с травой), и я боялся, что весной тут вообще будет не продохнуть – но особого выбора у меня просто не было. Впрочем, и человеческое «удобрение» отнюдь не розами благоухало – а им удобряли уже поле возле деревни: там тоже было решено кое-что посадить. Во-первых, лен: его люди уже «распробовали», и в переносном, и в прямом смысле (и пришлось мне даже специально забрать весь «семенной фонд» себе, чтобы его деревенские бабы и детишки за зиму не сожрали весь). А льняных семян было очень много: кроме тех, что я успел вырастить, деревенские тетки и на лужайках диких семян успели собрать с полведра.

Во-вторых, на том поле они сами уже решили посадить какое-то «крестоцветное», которое они летом массово в лесу рвали. Я, правда, вообще не представлял, что они там сажать решили, но мне сказали, что «трава очень вкусная и ее растет много». Ну а в третьих, там предполагалось посеять очень много морковки. Но чтобы ее посеять, им поле тоже требовалось по весне еще раз вспахать – и я занялся изготовлением еще одного плуга.

Плуг у меня получился… какой получился, такой и хорошо, другого-то всяко не было. Но по нынешнему времени, я думаю, такой как раз был оптимальным: он землю пахал на глубину сантиметров в десять – но тут и почвы относительно плодородной было не больше, к тому же и такой шесть баб с трудом за собой таскали. Но – все же таскали – и это стало «дополнительным доводом» к тому, что питаться бабами все же не стоит, живьем они куда как больше продукта дадут.

Всеобщего понимания данный тезис не встретил, но пока еда хоть какая-то имелась, его никто и не оспаривал. К тому же, раз котики считают, что человеков есть нельзя, то лучше уж с этим все же согласиться, по крайней мере «внешне» – но мне Важа сказал, что в деревне все же народ обсуждает вопрос: нельзя есть только «своих» или врагов тоже есть запрещается? Я попросил его передать деревенским, что людей есть нельзя никаких и на этом предпочел обсуждение закончить – хотя уверенности в том, что меня (котиков) народ все же послушается, у меня и не было. Однако, с другой стороны, тут вроде и врагов не намечалось: все окрестные племена, о которых я слышал, вроде котиков приняли всерьез и уж точно воевать нас не собирались.

А эти «окрестные племена, как я подсчитал, жили на территории примерно в сотню километров по долготе и сотни полторы по широте – и на этой земле людей было порядка трех тысяч, даже если со стариками и младенцами считать. Маловато будет… однако, если сельское хозяйство «взлетит», народ быстро прибавится. В деревне за лето народу прибавилось (если «пришельцев» не считать) почти на полсотни человек, и я очень надеялся, что минимум человек сорок из них все же доживут до возраста «самостоятельного передвижения ногами по земле». Просто потому, что в домах было тепло, народ спал на кроватях, а не на ледяном полу, еды тоже хватало, причем я кормящим матерям еще и соль выдавал – а это, как я еще в прошлой жизни выяснил, сильно сокращало число желудочных заболеваний. Правда, пока молочка деткам, кроме материнского, не доставалось – но и эту проблему, я надеюсь, вскоре решить получится: охотники (местные) сказали, что уже где-то неподалеку они обнаружили группу туров. А уж лосей я точно знал как ловить и как приручать…

Знал-то я знал, но заниматься этим мне было просто некогда, поскольку других дел хватало. Дурацких, но которыми заниматься было совершенно необходимо. В деревне-то уже было три десятка домов, в каждом круглосуточно печь топилась, и все эти печки сжигали фигову тучу дров. А в результате из дров получалась зола – и вот этой золы мне мужики (опять бабы все же) приносили ведер по пять в сутки. А я всю золу тщательно промывал в воде, жижу профильтровывал через тряпочку, затем в печке выпаривал, а получившийся поташ складывал в деревянные коробочки (которые тоже сделать требовалось). И эта тупая работа занимала меня на полный рабочий день – но если я этого не сделаю, то не сделает никто. Зато к весне у меня поташа набралось уже довольно много – и я, сразу после завершения посевной, приступил к выполнению следующего пункта моего плана.

Плохо делать мне не хотелось так как было возможность все сделать хорошо. Только до этого «хорошо», расположенного на самом юго-востоке «задонских» земель, было километров девяносто. Так что пришлось изрядно дополнительно постараться: я сделал еще четыре тележки. Не тачки двухколесные, а именно четырехколесные тележки, в которые я предполагал запрягать по четыре бабы – но «задонские» мужики, узнав о моей затее, сказали, что «обойдутся без баб» и сами пошли за песочком. Не потому, что женщин своих пожалели, а потому, что за время их похода эти женщины в деревне должны были сделать очень много всяко полезного. А заодно и известняка мне из ближайшего карьера натаскать огромную кучу: я-то не мог контролировать, как они в походе том надрываться будут, а с известняком все было понятно: минимум три ходки в день со стокилограммовым грузом в тачке…

Все же наивность нынешнего народа меня иногда удивляла: все же катить тачку по достаточно наезженной (и даже местами выровненной) дороге – это одно, а тащить телегу по лесу, причем местами ее перетаскивая через мелкие речки и овражки – это уже совсем другое. Но раз сами вызвались… А еще «сами вызвались» товарищи уже из «западного племени»: с ними я договорился, что они по пути от нас до своих стоянок построят восемь новых небольших поселков, и по крайней мере разметят нормальную дорогу. Пока что предназначенную только для пешеходов – но именно что пока. Потому что как «преодолевать водные преграды», я знал хорошо – а к осени (точнее, к следующей зиме) и другие все узнают. Потому что, как только закончилось половодье на Дону, я приступил к постройке настоящего моста через реку.

Точные измерения показали, что Дон здесь в обычное время шириной получается всего метров в пятнадцать, то есть балка из одного соснового бревна реку перекроет с гарантией. Береговые опоры мужики сделали из ряжей, забитых камнями и глиной, на балки моста пошли пять самых высоких сосен, настил сделали бревенчатый, из бревнышек сантиметров по двадцать в толщину, которые еще и стесали, чтобы по мосту тележка могла нормально проехать – и упорный труд дал каждому видимый результат: уже в начале августа через реку можно было перейти ног не замочив. Пример оказался заразительным: «западные» попросили выделить им на пару месяцев десяток топоров и пошли, как мне кажется, еще несколько мостов по дороге к нам строить, правда, уже поменьше…

Ну а мне только того и надо было: любая держава может контролировать территорию, до границ которой можно добраться с существующими транспортными средствами за «разумное время» – а если до их поселка можно будет добраться за неделю, то он точно уже станет неотъемлемой части Великой державы разноцветных котиков. Ведь одно дело – религиозное поклонение кому-то далекому, и совсем другое – когда до объекта поклонения можно быстренько сбегать, дары ему свои принести и получить что-то взамен. А еще…

Кто-то когда-то кому-то сказал, что любая революция чего-то стоит только если она в состоянии себя защитить. А ведь я тут целых две революции устроил: и технологическую, и, скажем, ментальную. И пока революции эти лишь пустили в народе робкие ростки – а чтобы никто эти ростки не затоптал, нужно их холить и лелеять. И всячески удобрять – но у меня-то центр «удобрения» пока был только один, на моем дворе, где стояли три печки. Третья была «стеклянной», в которой я к сентябрю наварил из привезенного песка довольно неплохое стекло и успел изготовить десяток стекол оконных. А еще к этому же сентябрю молодые парни (я специально набрал мальчишек от десяти до четырнадцати примерно лет: таких еще учить не поздно) выстроили мне из готового кирпича на известковом цементе… пока еще не дом, а фундамент нового дома. И большой-пребольшой амбар, в который было заложено на хранение собранное зерно. Которого собрать удалось уже действительно много: овса было положено в амбар центнера четыре, ржи уже центнеров шесть. А я научился теперь различать ячмень и пшеницу – и вот пшеницы удалось собрать уже почти тонну, а ячменя – столько же, сколько и овса. И это меня слегка удивило, я думал, что в «средней полосе» у овса и ржи урожайность самая высокая – но в любом случае и такие урожаи гарантировали практически, что в следующем году хлеб из статуса «экзотики» перейдет в статус «привычной пищи». Еще бы скотинку какую на тягло найти, а то на бабах пахать – оно как-то некузяво. Не потому, что баб жалко, а потому, что даже если всех баб племени на поле выгнать, они поля нужного размера вспахать не смогут…

А вот огороды вспахать они сумеют: с примерно двадцати соток, засаженной морковкой, тетки в деревне этой морковки собрали около пяти тонн. А еще они на зиму запасли яблок тонн уже десять. Правда, яблоки нынешние (в лесу местами довольно густо растущие) есть было просто противно: мало что маленькие, сантиметра по три в диаметре, так еще и кислющие, и одновременно горьковатые и сильно рот вяжущие. Но вот свинки их трескали с огромным удовольствием, их, собственно, для свиней и запасли. Потому что свинок теперь стало много: тех трех, которых прошлой зимой не съели, есть не стали так как они уже были готовы поросятами с народом поделиться – и поделились они двумя десятками вкусных зверушек. Да и охотники еще два десятка из лесу притащили, так что в деревне народ в сытое будущее смотрел с оптимизмом. И я в него так же смотрел: как и обещали, пришельцы куда надо кого надо отвели – и в конце августа у меня появилось восемь перепелов. Два перепела и шесть перепелок, что сулило скорое достижение «светлого будущего с яичницей на завтрак».

А вот с чугуном я пока никак и не поступил: времени мне точно на все задуманное не хватало. Ну не было рядом Дианы, так что самому пришлось почти весь сентябрь и вообще весь октябрь рассказывать теткам в деревне, как ухаживать за лосихой и как обиходить молодых коровок-туров. Оставить их просто в живых сильно помогло то, что в предыдущую зиму народ уже осознал, поедая свиные отбивные, что вкусных зверей самостоятельно откармливать выгодно и удобно, так что лосихе и турам даже хлев мужики выстроили буквально за несколько дней. Очень удобные, чистые и светлые два хлева: я на скотину даже стекол не пожалел. Потому что хорошо знал: в темноте звери просто не выживут…

И это было очень обидно. Не то, что стекла пришлось скотине отдать, а то, что «эти» разных лампочек с телефонами и фонариками на магнитиках отсыпали мне пару сотен, и батареек им всем хватало – а вот зарядка с динамкой у меня было лишь одна и на все фонарики ее было маловато. Да и та скоро сдохнуть может… впрочем, если хорошо подумать…

Хотя тут как хочешь думай, другого генератора у меня нет. И в обозримом будущем не появится, так как я даже примерно не знаю, где тут медь искать. И не знаю, где еще дофига всякого разного искать, так что пока вся надежда на простое железо, из которого я знаю как сделать сталь, из которой потом можно будет наделать и топоров нормальных, и лопат, и всяких там мотыг с косами, которыми получится запасти много корма для разнообразной скотины, гарантированно обеспечивающей котиков положенным им мясным рационом.

И меня обеспечить… жиром, из которого я все же наделаю хотя бы стеарина, из которого свечек понаделаю, которые будут мне светить когда все фонарики сдохнут. И да, дом тоже нужно выстроить большой и уютный, с несколькими комнатами, с теплыми коврами на полу. Ага, и чтобы восточные красавицы мне танец живота изображали, а то как же без танцев-то? Хорошо, что перепелки попались смирные, а детишки в надежде на пельмени зерна мятликового собрали чуть ли не полтонны. Так что я снова набрал рябины, еще каких-то ягод лесных, яблочек несъедобных добавил и приступил к выведению дрожжей. А пока они в бутылке выводились, потихоньку делал деревенским охотникам новые луки.

Луков точно требовалось много, сейчас они в основном один сезон служили. А потом расклеивались, но обратно их склеивать смысла уже не было: деревяхи там гибкость уже заметно теряли. Но делать нужно было одни лишь «съемные» дуги – а их я сейчас вроде бы мог сделать и более долговечными. Некоторое количество мог: у туров, оказывается, рога мало что здоровенные, так еще и довольно гибкие. Но ведь эта работа вообще не творческая, поэтому я сначала кооптировал еще пяток молодых парней в «группу по производству луков», а где-то в конце декабря всю эту работу на молодежь переложил. А сам занялся подготовкой к началу запуска производства чего-то полезного из чугуна. Тоже работенка не особо творческая – но вот ее никто, кроме меня, сделать точно не мог!

Домой я из кузницы возвращался обычно уже после семи вечера – и меня всегда ждал сытный и вкусный ужин: Вета, как и положено нынешней женщине, его на всех домашних готовила. Маленькая, но исключительно шустрая девчонка мне попалась – и очень любознательная. Так что после ужина я приступал к обучению детишек всяким полезным наукам, и о потраченном на это времени совершенно не жалел: девчонка днем собирала человек двадцать таких же мелких ребятишек из деревни и уже им ума вкладывала. И ребятишки этот «ум» не отвергали: ведь за уроками очень внимательно наблюдали очень любопытные мордочки – а хитрющая девчонка как-то выдрессировала Ваську и он по ее сигналу начинал орать – а орал он, когда, по мнению Веты, кто-то из ее учеников «плохо урок выучил». Пока уроки были просты: я Вету и Важу учил читать и писать – и другие дети тоже ту же науку осваивали. Вроде не очень плохо осваивали: по просьбе девчонки я в конце февраля устроил что-то вроде экзамена, и почти все детишки уже вполне прилично читать умели. Писать пока выучились не все, но это скорее потому было, что им писать было нечем. Точнее, писать они учились гвоздем на бересте – но и избытка бересты не наблюдалось, и писать так было весьма непросто. Я, например, писал на бересте даже менее разборчиво, чем половина детишек. Надо бы, конечно, придумать для них бумагу и чернила с ручкой – но это, наверное, все же нескоро случится: мне другое было куда как важнее. И я делал то, что считал «самым важным».

Очень усердно делал – и сделал: к началу апреля у меня появилась первая железная труба. Трубка, длиной сантиметров семьдесят и диаметром… примерно как водопроводная на три четверти дюйма. Очень примерно, я ее даже измерять не стал…

В прошлой жизни я такие уже использовал, но тогда их не я делал, а другие кузнецы – а теперь сам научился такое чудо делать. И летом у меня уже таких труб стало восемнадцать штук, а к осени и труба диаметром в пятнадцать примерно сантиметров была закончена. И осталось мне совсем чуть-чуть всякого доделать… в смысле, немного доделать, но очень непростых и очень железных вещей. И я работой так увлекся, что вообще не следил за тем, что в деревне и вообще в державе происходит. Ни за тем, как там дела с урожаем идут (мне было достаточно и того, что «урожай собрали неплохой»), ни за тем, как люди живут (ну, родилось еще около шести десятков младенцев, так хорошо – а что человек десять помереть успело, так это плохо).

Я даже появление у меня в комнате на полу медвежьей шкуры заметил только после того, как меня Вета спросила, нравится ли она мне… впрочем то, что новый дом почти на этаж вырос, я все же заметил. И не смог не обратить внимание на то, что Васа для нового дома и черепицы наделал… много, сложенная во дворе в штабель она кубометра три занимала. Но все же дом не достроили (на завершение этажа кирпичей немного не хватило) – однако меня это не расстроило. Совсем не расстроило, а вот когда я запустил то, что мне все же удалось сотворить, я немного расстроился. Не потому, что у меня что-то не получилось, а потому, что все остальные люди даже не заметили моего выдающегося достижения.

То есть я подумал, что не заметили – но оказалось, что очень даже заметили. И я это осознал, когда мне четыре вождя племен, входящих в Державу, преподнести на самом деле царский подарок: примерно такой же «халат», в котором вокруг все люди и ходили. Вот только тот, что подарили… преподнесли мне, был сшит из горностая. Льняными нитками сшит, а застегивался этот халат на медные пуговицы…