Девять жизней

Жизнь третья: Война за мир

Рано утром ко мне домой прибежал парень из соседней деревни, вроде бы его звали Жар. И он сказал, что к деревне идут – с Запада, как, впрочем, часто в нашей истории случалось – «люди, которые хотят нас прогнать и жить здесь». И людей этих было «очень много». Я про «загнивающий Запад» уже от селян кое-что слышал: километрах в семи от Дона текла другая, довольно хиленькая речушка или даже большой ручей, который был формальной границей «земли котиков» и территории другого племени. В котором, между прочим, насчитывалось «три раза по две руки семей», относительно равномерно расселившихся по территории от примерно древней Упы до вот той границы и километров на пятьдесят на север в сторону древней Оки. По самым скромным прикидкам всего народу там проживало порядка пары тысяч человек, и если они все решили «поселиться на «землях котиков», то… Я буквально увидел упитанного беленького пушного зверя, но пока не мог придумать, что в такой ситуации вообще предпринять можно. То есть можно, конечно, просто убежать куда-то далеко, все, нажитое непосильным трудом, бросив – но при этом котикам точно будет несладко, а уж мне-то и подавно: если даже я попозже, хотя бы через пару лет и смогу железным инструментом разжиться, мне это поможет не особо и сильно: я же вообще все семена уже в землю закопал!

Но, с другой стороны, местное население все же котикам вроде как поклонялось, так что скорее всего убивать их не станут, да и меня, возможно, не тронут – но вот сделать из меня раба у них умищи точно хватит, а мне такой расклад очень не нравился. Так что я решил, что сначала нужно просто лично разобраться в происходящем, тем более что Жар сказал, что люди идут не спеша и к деревне подойдут уже после полудня…

А в случае чего убежать я успею, только нужно будет на всякий случай захватить самое необходимое – чтобы на первое время все же не помереть с голодухи. Потому я спокойно собрался, оделся и снарядился примерно так, как Бых на битву с кроманьонцами (разве что лук взял «монгольский») и не спеша пошел к деревне. Тимка и Таффи радостно запрыгнули в висящую на спине переноску: они наверняка подумали, что я на охоту иду, а им на охоте всегда свежего мяска доставалось… Ну, мяска немного я с собой тоже взял, и еще несколько пакетиков самого любимого ими корма – и где-то в районе часиков десяти уже спокойно (внешне спокойно) сидел на краю деревни на валяющемся бревнышке и думал, как бы явно намечающуюся бойню предотвратить…

В том, что намечается именно бойня, у меня ни малейших сомнений не было: я уже знал, что нынешние люди чужих (то есть не членов собственного племени) убивали просто за пересечение «границы племени», а если нарушитель успел «на чужой территории» хотя бы мелкую зверушку добыть, то в таком случае как правило «хозяева территории» старались вообще всю семью нарушителя перебить, и чаще всего в этом преуспевали, так как им на помощь собирались и многочисленные соседи. Которые, при случае, точно так же перебьют и все племя тех, кому помогали – ну, если те сами что-то «нарушат». Но – помогали: им же и часть «добычи» за помощь полагалась, да и «законы» требовалось все же «поддерживать силой».

Правда, в нынешнем случае на «закон» сослаться вроде бы нельзя было, тут же территория котиков… хотя на ней раньше ни охотиться, ни корни собирать вроде не дозволялось – так что повод и такой вроде годился. Но я все еще раздумывал – но раздумывал недолго: то ли Жар что-то напутал, то ли потенциальные захватчики решили поспешить, но еще одиннадцати не было, как из леса на край поляны вышла нехилая такая толпа народу. Лес тут был редким, с поляны было далеко вглубь его видно – и я прикинул, что к деревеньке вышло человек двести мужиков с кольями и даже с луками. С «местными» луками, но все рано было как-то неприятно.

Когда первые агрессоры вышли из лесу, я встал – и нападающие тоже остановились. Вероятно, их мой внешний вид смутил: все же одет я был совсем не по местной моде, в синюю рубашку и синие же штаны – а ничего похожего здесь народ не носил. И когда я поинтересовался, кто они такие и что они забыли на «земле котиков», их вожак мне даже ответил:

– Здесь поселились плохие люди, а теперь мы их прогоним и сами здесь будем жить под покровительством котиков.

– Это земля котиков, и они сами решат, кто здесь будет жить. И это будете не вы, так что уходите, откуда пришли.

– Нет, здесь теперь будем жить мы! – взревел предводитель и выпустил в моем направлении стрелу из своего убогонького лука-однодревки.

Когда у человека в женах лучшая охотница очень немаленького племени, выступающая одновременно в качестве инструктора в школе охотников, то у такого человека просто не остается шансов не научиться самому из лука стрелять довольно прилично. Бых меня много лет гоняла как Бобика, так что я луком все же владел. Не так, как она сама – но до ее мастерства вообще никому дорасти не получалось, однако стрелял я все же не очень плохо. А из современных луков с расстояния метров в пятьдесят в человека попасть было можно только если человек этот в стельку пьян: стрела летит медленно, от нее и увернуться нетрудно. Я и увернулся, но от резкого толчка спокойно сидящие в переноске котики задергались и Тимка пулей выскочил, усевшись мне на правое плечо. А немного погодя и Таффи неторопливо угнездилась у меня уже на левом – но, как я понял, переговоры уже закончились. То есть, скорее всего, в первые секунды сопровождающие своего вожака товарищи и пожелали мне как-то возразить, но появление звериков из буквально к земле пригвоздило, и они лишь робко поглядывали на своего лежащего на травке предводителя.

– Еще раз говорю: возвращайтесь, откуда пришли. Вы просто рановато решили пожить под покровительством разноцветных котиков. Вот года через два… хотя вы можете оставить нам на обучение два раза по две руки мужчин, и мы и научим, за одну луну как самим жить так же хорошо, как у нас живут люди, которых позвали к себе котики. Ну а обо всем остальном мы сможем поговорить уже на следующее лето…

Два несостоявшихся захватчика подошли к тушке своего бывшего предводителя – но Тимка, спрыгнув у меня с плеча, с громким истеричным мявом бросился на них: он искренне считал, что «это – моя добыча». И граждане в испуге отбежали, а я подошел, вытащил стрелу (частично вытащил, эта сволочь, падая, мне и стрелу сломал, а мне такую же еще года два не сделать, так как льном я засеял грядку площадью меньше полутора метров), забрал лук и стрелы, Тимку взял на руки (хотя он и старался вырваться и орал не переставая) и сказал собеседникам, что тушку они должны унести с территории котиков, а потом я жду два десятка мужиков для обучения. И, повернувшись, пошел обратно в деревню – и увидел, что все ее население, включая детей в возрасте от семи лет, там стояло с кольями и луками: они были готовы стоять насмерть. И готовые сами на врага напасть и поубивать их всех до единого – но им я постарался объяснить, что «соседей» обманул как раз тот, которого я уконрапупил, а остальные – в принципе народ нормальный и убивать их не надо – и вроде бы мне это удалось сделать. Так что войну получилось по крайней мере отложить – но было совершенно непонятно, надолго ли.

Котики мне очень неплохо помогли, а вот агрессоры – они все сделали буквально так, как я им сказал. То есть сначала они тушку своего вождя унесли, и только поздним вечером, почти перед закатом, к деревне вышли именно два десятка мужиков. А мои соседи сами с ними ничего не делали, а снова меня позвали – и после довольно долгих переговоров все приняли «единственно верное решение». То есть пришельцев пока оставили в деревне, а со следующего дня они принялись за строительство новых домов. Все же сто двадцать семь человек (именно столько в деревушке людей насчитывалось, по данным проведенной мною «переписи») в пяти домах жили, мягко говоря, и в тесноте, и в обиде – а своими силами они точно много бы не настроили. Просто потому, что им приходилось все же о пропитании заботиться, а с ним как раз с каждым днем становилось все хуже. Зверей в лесах стало меньше, с птичками тоже все похуже было, и даже рыбы в реке стало заметно меньше – а люди-то жрать хотели как и раньше! Вот только «кошачья территория» была слишком уж мала, чтобы «дарами природы» прокормить столько народу.

Я примерно уже прикинул все границы участка, и выходило, что «для котиков» тут было отведено чуть меньше пятидесяти квадратных километров, а по нынешним временам для прокорма одного человека требовалось около четырех-пяти квадратных километров лесов и полей. В основном лесов, конечно, полянки все же, хотя и встречались, были, как правило, небольшими, а две, на которых я поселился и соседняя деревушка возникла, были остатками от каких-то лесных пожаров: обгоревшие пеньки еще по краям полянки попадались. Давно обгоревшие – но и все прочие полянки в окрестностях, как мне кажется, такую же природу имели. А весь лес целиком не выгорал просто потому, что тут раз в неделю шли настоящие ливни и лесные пожары просто разгореться как следует не успевали. Да и возникали они, скорее всего, в грозу: тут вроде иных средств самовозгорания лесов не было, а люди – они с огнем обращались очень аккуратно…

Но даже таким аккуратным нужно было что-то есть, а грибы, как я успел заметить, тут начинались лишь в июле, и до этого времени какие-то число моих новых сограждан имели шанс просто не дожить. Утрирую, конечно: в лесу травы всякой много съедобной, кроме известной мне крапивы люди еще десятка два разных трав с удовольствием ели. На самом-то деле мясо им не ради белка требовалась: тут иного источника соли не имелось – но соль я им дал, так что и до грибов доживут. И даже до орехов: прошлогодних запасов им до середины апреля хватило после того, как я их научил орехи калить. Правда, орехи все равно были лишь мелкой добавкой к рационам, но и они в деле пропитания оказались весьма полезными.

А пока… За месяц пришельцы выстроили пять новых домов (не одни, а помогая уже мужикам местным), и дома они строили «стандартные», размеров четыре на шесть метров примерно. Размер определялся сухостойными сосенками, которые можно было в лесу выломать голыми руками – их них стропила на крыше клались. Часто клались, затем они переплетались с поперечными палками потоньше, на которые укладывалась береста, а сверху все это глиной обмазывалось и дерном прикрывалось. И в домах в обязательном порядке двойные двери ставились (пока что – плетеные из прутьев и обтянутые кожей).

После завершения «предварительного обучения» этих мужиков отправили домой себе жилье на зиму строить, а вместо них были приглашены два десятка уже баб, которых местные же жители обучали плетению кроватей. Тут уже определенные «технологические трудности» все же возникли: агрессору-то просто нечем было прутья ивовые пополам щепить (то есть можно было и каменными остриями, с большими потерями это проделывать), но «наши» на такие мелочи внимания не обращали: захотят – сами что-то придумают. Да, быстро люди к хорошему привыкают, с ножами стальными работают как будто еще в детстве данный инструмент осваивали…

Но всем этим как раз «деревенские» и занимались: я себе давно уже другое занятие придумал. И сельская молодежь мне героически натаскала болотной руды фигову тучу (то есть большую кучу), я в выстроенной ранее «угольной печи» и уголька нажег немало, и несколько котелков смолы запас. С горшками и котелками у меня стало к июлю как раз полегче: зимой я соорудил некое подобие гончарного круга с ножным приводом и Вета теперь активно лепила горшки. То есть в основном все же миски, но и горшков (вроде крынок объемом литра по два) тоже успела наделать десятка два, так что для смолы мне емкостей хватало. А Васа лепил мне кирпичи-плинфы, и вся эта «керамика» сохла теперь в опустевших «дровяных сараях»: все же дождики шли тут довольно часто, на солнышке глину просушить толком и не получалось – а в сараях она, хотя и заметно медленнее, но все же сохла неплохо. И когда кирпичами получилось уже четыре сарая полностью заполнить, я запалил уже «кирпичную печь», но это уже в начале августа случилось, а до этого я успел и «железную» пару раз прожечь. Правда, с крицами я особо ничего и не делал, просто складывал их «на будущее»: ковать в принципе и зимой можно, а вот руду копать и железо выплавлять… то есть выжигать, пока только летом получалось.

Но меня очень сильно интересовал левый берег Дона, на который летом перебраться было очень непросто. Река была тут еще неширокой, метров десять, может самую малость пошире – но глубокой, вброд ее точно не перейти было. И на том берегу я вообще людей не видел – а вот росло там явно много чего, да и звери периодически на берег выходили даже на вид очень вкусные.

Как-то раз я не вытерпел и подстрелил олененка, спокойно пьющего воду буквально в двадцати метрах от меня, затем разделся, через реку переплыл, привязал к куску обнаглевшего мяса веревку и перетащил его на свою сторону. Но когда я поинтересовался у соседей, почему те через реку охотиться не ходят, мне ответили, что за рекой – территория какого-то другого племени и тутошним там охотиться нельзя. И вообще ничего делать нельзя – однако, когда я решил уточнить, относится ли это «нельзя» к котикам, народ задумался и ничего не ответил. Впрочем, вопрос был сугубо риторическим: люди здесь и сейчас, как я узнал, плавать практически не умели. Да и, если по большому счету, они все же какими-то робкими были: у «учеников» (уже у учениц) узнал, что даже нападать на нашу деревню два десятка семей собирались почти полгода, и половина из собиравшихся от мероприятия все же отказалась.

Но я был уже не особо и робкий: в свое время, когда Бых обнаружила, что неподалеку от Столицы бродит пещерная львица, она организовала на нее охоту, в которой и я участие принял – и я даже в эту львицу успел попасть стрелой, два раза попасть! Правда, Бых мне тогда сказала, что я только шкуру попортил, она к тому моменту зверюгу уже успокоила и упокоила… но вот на медведей охотиться я раза три ходил и один раз медведя даже сам завалил. Небольшого, месяцев трех-четырех от роду, но сам факт! Так что я немного подумал – и отправился на разведку. И гулял я по левому берегу недели две, где-то до середины сентября. Выяснил, что земли там в общем-то можно считать богатыми: лещины в левобережном лесу было просто завались, а вот с населением было непонятно: я один раз натолкнулся на место, которое можно было бы считать стоянкой – но люди на ней минимум уже лет пять не появлялись, там посреди кострища, обложенного камнями, уже небольшая березка вырасти успела. Так что разведка моя закончилась тем, что я набрал орехов пять мешков и вернулся домой. Можно было и грибов набрать овердофига, но как их через реку переправить, я просто не придумал. То есть не придумал, как их сейчас переправить, а вот в будущем… возможно, даже в следующем году, но все же, скорее, через год это проблемой уже не будет.

Все же детей я учил не напрасно: пока я разведкой занимался на природе, Васа еще раз запалил кирпичную печь, а вместе с Ветой и печь для обжига посуды разок протопил. И у народа появилось больше сотни небольших (на три четверти литра) неплохих мисок, два десятка крынок и с дюжину пятилитровых горшков для варки всякой еды. Посуда тут же нашла владельцев, а кирпичи… мы их достали уже в самом конце сентября, и у Васы их почти четверть все же треснула, однако я и треснувшие пополам решил использовать – а всего в штабеле только целых плинф уже насчитывалось чуть меньше сорока тысяч. А этого уже на довольно приличный домик должно было хватить – но у меня снова планы домиком решили не ограничиваться. Да, сами планы решили, я их не придумывал, они каким-то образом в голове неизвестно откуда возникали. Наверняка мне «эти» всякой чушью голову заполнили, сволочи…

Но скорее всего мне воспоминания покоя не давали, а тут народ оказался все же не особо и мирным, так что в любом случае о собственной безопасности беспокоиться приходилось. Я о ней побеспокоился просто: рядом со своим еще один дом выстроил, в него поселил две небольших семьи, выбрав охотников половчее, с монгольскими луками уже работать наловчившимися. И стрел наделал – пока легких и с наконечниками сугубо костяными, но хоть что-то: у меня Фроловых осталось всего двадцать две штуки. Да и Фединых чуть больше полусотни – хорошо еще, что нынешний народ стальные наконечники все же старался подбирать. Тоже не всегда получалось (и я точно знал, что в попытках спасти стрелу двое деревенских просто в реке утонули), но с учетом тех, что я успел сделать, легких стрел со стальными наконечниками у меня было чуть больше сотни – а с этим шансы отбиться о ворога лютого точно было не нулевыми.

Так что, когда выпал снег, я относительно спокойно занялся переработкой полученного железа в что-то полезное, и определенных успехов все же достиг: смог сделать еще три лопатки и четыре топора (железных, не стальных). И три десятка железных же наконечника для стрел отковал, правда, пока без креплений, а так же десяток ножей. Насчет стали у меня идеи были, но их я решил отложить на будущее, мне хотя бы минимум нужного людям дать требовалось чтобы у меня жизнь стала поспокойнее и посытнее.

И все было вроде хорошо – но в начале февраля внезапно пришли соседи. Не прежние, те спокойно своими делами занимались, ожидая, как и было оговорено, наступления нового лета, а пришли соседи с левого берега Дона. И сходу выкатили претензии по поводу того, что «кто-то спал на их кровати». Вот странно: я там вроде не наследил особо, дичь не бил, а что орехов нарвал – так они в конце осени сами на землю осыпались. Я ведь даже костров там не разводил – но они как-то поняли, что именно с нашего берега туда кто-то ходил. Или не поняли, а просто решили на понт наших взять: ведь наша-то деревня и мои дома стояли почти что на самом берегу.

И пришли соседи, как я сообразил, с явно нехорошими намерениями: они прислали какого-то старика (из тех, кого не жалко), а сами на том берегу затаились. Ага, их через лес-то довольно густой даже увидеть нельзя, но вот дым от их костров, думаю, видно было километров за десять минимум. То есть не мне его видно было, местные мальчишки о нем рассказали, причем, по их словам, костров было не меньше пяти, а то и больше. И мальчишки же сказали, что старика отпускать нельзя: его наверняка послали чтобы узнать, сколько нас тут – чтобы потом напасть и всех убить, а добычу отнять. Главным образом, отнять запасы еды: сам-то я не заметил, а вот тетки из деревни, видать, опыт в этом деле имели и сообщили, что старик-то чуть ли с голоду не падает – а его вряд ли специально голодом морили, значит у пришельцев с едой очень все плохо…

Да, тяжело жить сытому и счастливому когда вокруг все несчастные и голодные: соседи спят и видят, как бы тебя ограбить. А когда таких соседей много, то жизнь приобретает очень специфический оттенок – но вот что я так и не понял, так это причины голода у левобережных соседей. Ведь там в лесу на самом деле дичи было внавал! Впрочем, и тут картина резко поменялась, когда деревенские меня на встречу со стариком позвали, а я пришел туда с котиками на плечах.

Все же одна вещь для меня осталась совершенно непонятной: котиков у меня было – если потомком Тимки и Таффи считать – буквально многие десятки, но вот так, у меня на плечах только эта парочка любила путешествовать. Правда, так они перемещались только в пределах села (ну, или в пределах Столицы), а на охоту они ходили сами по себе и на меня в лесу, если я их там случайно встречал, внимания вообще не обращали. А тут – тут они таким манером сопровождали и во время моих хождений в деревню – и снова оказалось, что эти две милых зверушки способны буквально перевернуть мировую политику (хотя бы в пределах одного района). Старик, когда я вошел в дом с котиками на плечах, только что в ноги мне не бросился – а через пятнадцать минут он уже трусцой бежал к своим: я сказал, что «котики готовы мирно договариваться с его начальством».

Тоже специфика нынешнего менталитета: если кто-то сказал, что кого-то он убивать пока не будет, других доказательств данного тезиса уже и не требовалось. И через пару часов я уже беседовал с вождем соседского племени. И много интересного узнал: оказывается, напротив нас был «временный заповедник», в который соседи уже действительно несколько лет не ходили чтобы дичь людей опасаться перестала. И еще бы пару лет не ходили бы, но осенью у них разом погибло четверо охотников, которые умели «большую дичь» добывать и они решили откочевать сюда, чтобы зиму птицей прокормиться. Но оказалось, что теперь тут птица людей с луками к себе не подпускает (из чего они и вывод сделали, что кто-то в их угодьях браконьерил), но я его уверил, что птицы, свободно через реку летающие, людей с луками на нашей стороне опасаться научились. А что у них действительно голод наступил страшный (такой, что они уже начали употреблять «наименее ценных членов коллектива»), так с этим я пообещал помочь. И сразу, и на будущее – но при условии, что они передадут все свои территории «под покровительство котиков». И что будут делать то, что им котики скажут…

Разговор велся у меня в доме, все же в деревне в домах темень была хоть глаз коли – и на соседского вождя сильно подействовали и светодиодные лампы, и два котика, сразу забравшиеся на второй этаж детской кровати и поглядывающие на гостя с явным подозрением. Причем мне показалось, что Тимка с Таффи для него были даже страшнее, чем яркие фонарики – но он почти сразу согласился со всеми предлагаемыми мной условиями. Почти – потому что язык его племени все же отличался от языка, используемого в деревне, немного, но заметно – и кое-что ему пришлось довольно долго разъяснять. Но в конце концов мы достигли взаимопонимания – а к вечеру я смог и с вождем в деревне обо всем договориться. Последнее мне далось труднее: все же я предложил с «пришельцами» запасами продовольствия поделиться и разрешить им в новеньких домах зиму провести – а «пришельцев»-то было чуть меньше полутора сотен человек. Однако, когда я пообещал, что в «новых угодьях» мы добудем много свежего мяска, высокие договаривающиеся стороны пришли к консенсусу.

И хорошо, что здесь пока что самого понятия лжи не было: а я ведь наврал соседям, что это котики мне сообщили, что за рекой всяких оленей и прочих лосей с зубрами очень много. Впрочем, им хватило и того, что я в этом точно был уверен – а как я на таких зверей могу охотиться, они уже знали. Вообще-то я точно знал, как на зубров с луком охотиться: меня Бых в свое время научила, а вот местные до такой техники просто не доросли. Потому что и луки у них были худосочные, и шкура у зубра была, мягко говоря, почти пуленепробиваемой. Но, как учила меня младшая, если к зверю подобраться метров на тридцать с правого бока, то «бронебойная» стрела, пущенная травоядному в печень, валит его сразу. А где у зверя печень, я все же успел очень хорошо узнать – а еще я знал, что если в стаде выбить одну из самок, то стадо на охотника не бросается, а тупо убегает. Правда, чуть позже к охотнику набегает много прочего зверья, но если на охоту идти дружным коллективом…

В общем, к весне у меня было на полторы сотни человек больше – и угодий прибавилось что-то в районе пары тысяч километров. И, что было самым для меня интересным, на «присоединившейся территории» было два довольно интересных месторождения. Месторождения всего лишь камней, одно – известняка и одно вроде как доломита, но свободный отныне к ним доступ мои планы на грядущее лето изрядно поменял. И осталось лишь где-то набрать нужных для выполнения этих планов гастарбайтеров, примерно с тысчонку человек. Но у меня крепла надежда, что Таффи и Тимка мне и в этом помогут – хотя то, что Таффи точно котят в ближайшее время приносить не собиралась, меня несколько расстраивало. Впрочем, котята – дело наживное…