Девять жизней

Жизнь вторая: Время крестьянских торжеств

Народ очень хорошо понял указания мартриарха моего племени, которые, если излагать их кратко, сводились к одному: те, кто себе дом выстроить успеет, зимой скорее всего не замерзнет и останется жив, ну а те, кто не успеет – это уж как повезет. Я уже знал, как они выживали зимой до моего, так сказать, появления: для зимовки они выкапывали яму – неглубокую, где-то в полметра всего, сверху строили из палок (или, чаще, из костей разных зверей, связанных кожаными полосками) что-то вроде каркаса шалаша, покрывали его шкурами – а внутри непрерывно жгли небольшой костерок, дым от которого отпугивал хищных зверей. Заодно этот костерок согревал «помещение», в котором они и проводили большую часть времени – но все равно там было, скажем, довольно прохладно, так что они и сами в шкуры довольно плотно укутывались. Но при всем при том для выживания в таких суровых условиях им требовалось постоянно есть, и есть очень много – а в зимнее время из доступной еды было только мясо.

И они, собственно, в эту очень неприветливую мамонтову тундру и перебрались потому, что тут мяса бродило довольно много: так как снега за зиму выпадало, как я сам смог заметить, хорошо если сантиметров на двадцать, а трава за короткое лето успевала вымахать на пару метров и основательно высохнуть на корню, травоядной скотине тут с кормом проблем вообще не было и она, согласно божьей заповеди, успешно плодилась и размножалась. Что, конечно, и огромное число хищников привлекало, но и людям кое-что оставалось. Вдобавок у людей был огонь – и они чаще всего успевали добытое всяким там львам и медведям не отдавать. Но это уж как повезет: столь же часто хищники успевали первыми, и добычей хищников иногда оказывались не одни травоядные…

Собственно, таким образом в «моей» семье и остались только два мужчины, причем оба, с точки зрения матриахра, «дефектные» – но такое вообще часто случалось, потому-то тут «дружба народов» и процветала: без нее все эти люди давно бы уже вымерли (как, собственно, и «собиралась» вымереть семья, которую я приютил (ну, или которые меня с котиками приютили). А вот сами они по каким-то неведомым причинам до концепции дома с толстыми стенами не додумались – но оценили ее мгновенно, так что теперь на месте нашей стоянки стояло уже шесть домов. Даже семь, если «склад» считать: мой, дом семьи Гух, и четыре дома, которые с бешеной скоростью возвели «пришельцы». Но я считал только шесть из них: именно столько печей мне пришлось сложить. А в том, что без печек всем будет паршиво, я не сомневался: из топлива у нас только запас угля приличный был, а уголь – я был уверен, что он не может «гореть потихоньку», он или горит – или не горит. Поэтому топить в доме «по-черному» было, по моему убеждению, просто нельзя: от сильного пламени в очаге крыша точно сгорит. Можно было, конечно, и дров натаскать – но вот ведь незадача: пилить и колоть дрова было просто нечем, а всякий хворост мы уже километра на два с лишним в лесу собрать успели. И половину его и сжечь…

Ну а печка – она, конечно, в деле согревания помещения похуже обычного костра будет, но от нее тепло идет и когда уголь уже не горит, так что имелась возможность сидеть в тепле без риска спалить собственный дом. А я ведь еще и заслонки для печек успел сделать из обожженной глины, так что тепло и в трубу не очень-то и вылетит.

Конечно, был риск, что кто-то заслонку раньше времени закроет и все в доме отравятся нафиг угарным газом – но мне, я считал, удастся людям объяснить правила безопасности, к тому же я каждый вечер собирался отдельно проверять, чтобы заслонки раньше времени не закрывали. Но оказалось, что все мои страхи были лишними: этот бурый уголь горел почти как дрова, разве что разжечь его было немного посложнее (все же он влагу даже из воздуха умудрялся впитывать и разгорался не сразу), к тому же дым от него был довольно вонючим. Так что я все же не совсем напрасно над печками мучился: из печки кислый запах в помещение вообще не выходил, а то, что в них огонь постоянно горел, сделало дома действительно теплыми. Еще и мои «хитрые трубы»: я их провел так, чтобы труба находилась сбоку дома, а не через крышу проходила – а благодаря этому «поверхность нагрева» еще заметно увеличилась. И вот для котиков эта «поверхность» вообще стала самым любимым местом: они почти все время – то есть когда не ели или не… наоборот, на этой трубе (которая снаружи выглядела как кирпичная тумбочка между печкой и стеной) и валялись. То есть не на самой кирпичной трубе, в а переносках, которые на ней стояли.

А котиков теперь у нас стало уже четверо: Таффимай Металлумай в ноябре принесла двух милых котят. У меня родилось сильное подозрение, что у кого-то из славной парочки в предках были невские маскарадные: один котенок получился именно «невским», а другой – светло-серый, и без полосок вообще, а какой-то дымчатый – и рождение котят для всего племени стало большим праздником. То есть семья Гух именно праздновала, а остальные… остальные тоже поучаствовали в мероприятии, хотя бы потому, что старый Гхы как раз под это событие завалил в лесу зверя, которого я решил считать зубром. Быка – и до меня дошло, почему при обилии всяких крупных травоядных люди предпочитали ловить всякую мелочь: завалить здорового зверя было действительно великим искусством.

Сам Гхы на стене своего дома даже запечатлел свой великий подвиг (примерно такую же картинку наваял, какие я видел в журналах и интернете): он героически копьем (то есть заостренной палкой) тыкает с здоровенную скотину. Вот только такой палкой (и даже если бы у его копья был хоть стальной наконечник) быка точно уж не завалить – но ведь Гхы его и не стремился заколоть! Он его раздразнил, а когда разъяренный бык на него кинулся, он ловко убежал по заранее подготовленной тропе и бык с размаху сам накололся на поднятую мальчишками прямо перед ним пику, из довольно толстого бревнышка уже сделанную. Да уж спорт тут был более чем экстремальный… но от этого зубра и мяса получилось несколько центнеров, и – что, как мне Гух объяснила – им удалось добыть самое от зубров важное для выживание людей зимой: шкуру.

Шкура зубра была все же потоньше, чем у мамонта, но вот кожаное пальто из такой точно не сшить: она точно не меньше сантиметра в толщину была. Но она одна прекрасно закрывала почти целиком дом и, как мне эта милая дама пояснила, обеспечивала выживаемость людей зимой даже сильнее, чем полученное мясо. Мясо тоже, конечно, лишним не стало, все же почти четыре или даже пять центнеров – это на семью пара месяцев сытной жизни. Но вот жить в тепле «под крышей» или на холоде, едва укрывшись мелкими шкурками, легко сдуваемыми ветром – это две очень большие разницы.

Я, откровенно говоря, радости местных просто не понял: у нас-то уже домики были с довольно прочными и теплыми крышами – а еще больше я не понял, почему шкуру этого зубра они водрузили на крышу именно моего дома, но спорить не стал. Наверное, им действительно котята показались самым важным событием года и они хотели, чтобы зверикам жилось потеплее. Ну а то, что и мне от этого холоднее не стало, так это я решил считать «приятным сопутствующим фактором»…

Мне вообще такие «факторы» уже довольно сильно нравились: я себе сплел большую удобную кровать и в ней мы в тепле и уюте втроем и спали. То есть еще и Тимка иногда к нам спать приходил, а когда котята немного подросли и стали уже довольно шустро по дому бегать, то и Таффи их иногда притаскивала к нам в кровать на ночь, сама пристраиваясь у меня на груди, но я котов считал «еще одним приятным дополнением» – а втроем – это я считал себя, Бых и Быщ. Это как-то само собой случилось, после того, как мы через большую речку переплыли: у людей в это время были довольно простые процедуры «быстрого согрева после замерзания (я где-то читал, что подобным образом замерзающих и в двадцать первом веке северные народы согревали), а после этого оно как-то и дальше продолжилось, все же ночи-то были более чем прохладные. Ну а после того, как в наше племя пришло пополнение, я – после в том числе и долгих расспросов той же Гух и особенно Хых кое-что в своем «понимании» жизни неандертальцев поменял. То есть и раньше всякие мелочи подметил, а вот позже…

Вообще-то у них (то есть у неандертальцев) даже физиология была несколько… иной: например, циклы у женщин были «как у горилл»: от сорока пяти дней и даже больше, до пятидесяти двух (ну, у женщин именно «моего» племени). Во-вторых, дети неандертальцев развивались заметно медленнее: я даже вспомнил что-то относительно того, что чем больше у животного мозг, тем дольше идет взросление. И мальчишкам-близняшкам Фыху и Фуху было, как удалось с некоторым трудом все же подсчитать, было не по десять примерно лет, а скорее по двенадцать. Что же до девчонок, то Бых было в районе пятнадцати-шестнадцати, а Быщ – скорее около восемнадцати. Потому что тут у женщин дети рождались с интервалом года в три.

Что, кстати, тоже имело простое физиологическое объяснение: пока тетка кормила ребенка грудью (а обычно это длилось до двух лет), то у нее «отключались» циклы – так что чаще рожать неандерталки просто не могли. И вот как они при таких параметрах не вымерли… об этом я узнал чуть позже, когда у Бых родился ребенок. Для меня это стало некоторой неожиданностью: она вроде как со здоровенным пузом не бегала, я ее небольшую полноту приписывал «сытной и здоровой пище» – но получилось как получилось. И все племя (не только семья Гух, а действительно все племя) стало ей носить еды побольше и повкуснее. И все племя действительно готовилось ее (и младенца) от любых напастей защищать: народ пробежался по окрестностям, изучил их на предмет нахождения неприятных хищных звериков, разорил одно логово волков (просто разведя костры вокруг него, так что волки сами убежали, потеряв по пути двух членов своей стаи, из шкур которых для Бых сделали что-то вроде «детских одеялец»)…

А еще мужики нашли логово рысей – но его трогать не стали: мне охотники объяснили, что рыси (как и мои котики) на людей сами никогда не нападают, но туда, где они живут, никогда не ходят большие кошки вроде львов. А когда я научил этих охотников ловить сетью птиц (у самого случайно получилось, но они оказались людьми очень наблюдательными), то после каждой удачной охоты они несколько птичек к логову рысей даже относили.

А с сеткой действительно случайно получилось: птицы тут летали мелкие, вроде свиристелей: в лесу на ветках довольно много рябины висеть осталось и они как раз за ягодами и прилетали откуда-то. Ну а я, когда стайку такую заметил, решил «провести эксперимент» и из ниток (спряденных девчонками из мамотновой шерсти) сплел небольшую сетку. Имея в виду птичек сверху сеткой накрыть, когда они на землю спустятся за насыпанными мной сорванными с деревьев ягодами. Но птицы оказалось не дуры, под сетку не полезли – и ягоды спустились клевать после того, как сетка моя на землю упала. Почти на землю, там все же всякие сучки да травинки оставались – а когда я, расстроившись, встал и пошел к ним, чтобы снова попробовать сетку сверху как-то закрепить, то стайка улетела – но пара птиц в сетке лапами запуталась и я успел до них добежать и их… добыть на радость котикам. А увидевшие это охотники решили, что такие жирные и вкусные птички не только котиков радовать могут…

Птички рационы не особо существенно пополнили, но и малая добавка лишней не была. Как добавка в грибному супчику очень даже она неплохо пошла – и даже не столько из-за мяса, сколько из-за жира. А именно супчики стали теперь основным видом еды: желудок наполняется, еда усваивается лучше – а если калории не требуется еще и тратить на обогрев собственного тела, так и вовсе хорошо. А насчет жира – неандертальцы прекрасно знали, что он особенно полезен (в меру, конечно) кормящим матерям, так что Бых кормили жирными вареными птичками даже если другим дичи вообще не оставалось. То есть только ее кормили пока ребенок не родился уже у Быщ, после этого племя больше всего уже о двоих юных мамашках заботилось. И о Быщ все заботились куда как круче, чем о Бых – просто потому, что старшая сестра родила сразу близнецов. Конечно, близнецы у неандертальцев периодически рождались, и даже, если брать «мою» статистику по рождениям в моем племени (а я считал и тех, кто родился задолго до моего появления и даже вырасти успел), возможно даже чаще, чем в мое будущее время…

Правда, я даже примерно не знал, сколько тогда близнецов рождалось, а у меня вышло, что здесь их получается где-то процентов пять… Может, именно это помогло моим новым родственникам раньше времени не вымереть? Но вот всеобщая забота о младенцах наверняка помогла. И она же сделала котиков моих предметом поклонения уже во всем племени: Тимка как-то очень трогательно заботился и о котятах, и о Таффи. Даже в такой мороз иногда умудрялся где-то мышей каких-то ловить, и всегда добычу приносил именно Таффи. Ну и котят он вылизывал и грел, когда Таффи поесть из устроенного для нее гнезда отходила – но чаще он ей еду из миски прямо в гнездо и приносил. И если его кто-то из людей мяском угощал, он угощение тоже Таффи нес, а сам его ел только если кошка отказывалась. Я много раз слышал, что коты, если котят находят, их убивают – но вроде видел клип, в котором отдельно подчеркивалось, что так делают только коты бродячие и убивают котят не своих (хотя как они своих от чужих отличают, осталось «за кадром»), а вот коты домашние и котят своих, и кошек холят и лелеют. И Тимка именно холкой и лелейкой и занимался – но это только пока котята мелкие были. А когда они уже начали самостоятельно ходить… в доме появился другой «котенок» – и Тимка дочери Бых стал еду из своей миски приносить. А чуть позже и Тимка, и Таффи стали еду таскать уже дочерям Быщ – и это сделало котиков «героями» для всех людей племени. Потому что звери – но ведут себя как люди, а это значит…

Девочкам имена я уже выбрал: старшую дочь я назвал Надеждой, а близняшки стали соответственно Верой и Любовью. И рождение троих новых членов семьи действительно стало большим событием для всего племени, а Гух теперь меня стала считать… ну, в общем, я перестал быть «негодным мужчиной». А так как в следующие года три от меня в этом плане «пользы» здесь можно было вроде и не ждать…

В одной из присоединившихся к нашему племени семей была одна юная дама по имени Чух. От всех прочих своих (как оказалось, все же не родственников) сильно отличающаяся. Ее, как мне сказали, выменяли где-то когда-то (детали выяснить не удалось), причем выменяли не на другого человека, а вообще… этот момент тоже никто вспомнить не смог. А Чух мне сразу напомнила «самую древнюю европейку» из деревни Злата Кун в Чехии: физиономия была практически такой же, и черепушка была уже не «неандертальской», то есть больше на кроманьонскую смахивающая. Правда, от нарисованного кем-то когда-то портрета Чух все же отличалась, но лишь «в мелких деталях»: она была темно-русой и кожа у нее, хотя и чуть более смуглая, чем у прочих людей в племени, но вот вообще не «негритянская». А так – ну один к одному «самая старая женщина Европы». Портрет которой получилось сделать через семьдесят лет после того, как археологи ее черепушку нашли.

Очень интересная была черепушка: все эти семьдесят лет ученые искренне думали, что нашли фрагменты двух черепов. Потому что секция для мозгов была «кроманьонская», а вот челюсть – типичная неандертальская. И откуда я это знаю? Наверное, все же читал где-то, а «почувствованная» «этими» моя память научилась вспоминать… даже то, чего и не знал никогда. Хотя… наверное, все же знал, просто забыл: я ведь вспомнил именно конкретный портрет, и даже вспомнил окно браузера, в котором Яндекс мне этот портрет показал, вместе с поисковой строкой вспомнил…

Но не суть: суть в том, что нынешние люди очень хорошо понимали, откуда дети берутся, и дети для них были самым важным в жизни (ну, кроме насчет поесть разве что), но у них и какие-то не совсем понятные мне правила относительно порядка деторождения имелись – так что кроме этих двух сестер в семье мне «на развод» никого не отправили. А вот из «пришельцев» кто-то решил мне счастья в жизни добавить – и Гух мне сообщила, что теперь Чух будет моей «еще одной женой». Меня, конечно, никто тут даже спрашивать не собирался, хочу я такого счастья или нет: всякому же понятно, что если какие-то там «внутренние правила» не нарушаются, то детей нужно заводить и обсуждать тут вообще нечего. По моим прикидкам, Чух было лет семнадцать: ее выменяли, чтобы помогать матери Пуха – мальчишке, которому было лет десять, и выменяли ее «вот такой», а у матери Пуха одна рука была изуродована на охоте. Саму же Чух никому в жены не отдали потому что в ее семье с мужчинами тоже были проблемы – а тут я подвернулся…

Правда, Гух, как матриарх в семье, мне рассказала и о «потенциальных недостатках» моей избранницы (то есть ее мне все племя именно избрало, а не я): она была самой высокой женщиной в племени, бегала быстрее всех – но ненавидела купаться в ледяной воде и силой уступала даже Фыху с Фухом, а может даже и Пуху. Но если наши будущие дети начнут такие же полезные вещи придумывать, как я, то… В общем, племя решило, что нас оно защитит и прокормит.

И, судя по всему, Чух тоже решила, что от наших будущих детей будет большая польза: я вообще-то мальчик не очень слабый (хотя с неандертальцами и не сравнюсь), но выяснилось, что я не в состоянии справиться даже с «самой слабой женщиной первобытного племени», которая даже неандерталкой была лишь частично. Впрочем, не могу сказать, что я сильно сопротивлялся, но все же было несколько обидно быть самым слабым человеком в племени…

А зима со скоростью свиста подходила к концу. И выразилось это в первую очередь в том, что все же иногда добываемое мясо стало уже совсем постным, если бы не мои запасы жира, то его даже есть было бы противно. В смысле, мне противно: все остальные мяско трескали на милую душу. И котики трескали, на глазах мордея – а я с нетерпением ждал теплых деньков. Потому что прошлым летом набрал несколько горшков разных зерен и мечтал теперь засеять хоть какие-то поля. Зерен у меня было два сорта: те, которые я предпочел считать рожью и другие, размером примерно с мак, самую малость разве что побольше и длинненькие, но из которых я все же пару раз смог испечь в том году лепешки. Скромненькие такие, размером с печеньку «Мария» и по прочности не уступающие… то есть в принципе их, если в рот пихать маленькими кусочками и долго жевать, есть было все же можно, и они получались вроде даже довольно сытными. Но в любом случае другого-то зерна у меня вообще не было!

Впрочем, сельское хозяйство было делом все же не самого скоро будущего, а с приближением весны меня другие дела больше волновали. Зима все же была довольно морозной, температуры были с конца ноября и до середина марта прохладные (ночью – до минус двадцати пяти часто доходили), так что я всю зиму изо все сил запасался льдом. Поначалу я имел в виду наломать лед в речке – но с этим пришлось быстро завязать: пилить лед мне было нечем, а вытаскивать разбитые кривые куски… То есть я и их вытаскивал и складывал в аккуратные кучки – однако эффективность процесса меня сильно удручала. Но мозги-то я не пропил (нечем пропивать их было), так что довольно скоро я придумал, как процесс «оптимизировать»: намораживал пластины льда в поддонах от котиковых лотков (они, слава богу, оказались такой формы, что лед эти тазики не разрывал), а затем из них собирал «ледяные корыта». В которые тоже потихоньку воду лил – и у меня в конце концов получались ледяные блоки примерно по центнеру весом. Очень холодные блоки – и из них уже я строил «ледяной дом», причем со стенами толщиной больше метра.

А еще я заметил, что местами рядом с речкой росли какие-то напоминающие камыш растения – и когда река окончательно встала, я начал этот камыш косить (то есть посылал с ножиками толпу «соплеменников» их резать). Ну, с ножиками-то камыш сухой любой дурак стога накосит – а когда эти стога переместились поближе к нашей деревне, я научил людей из камыша плести что-то вроде циновок. Народу это очередное мое «изобретение» очень понравилось, ведь на циновках и спать было теплее, чем на голой земле, и – поскольку они получались очень легкими – их и на охоте можно было использовать как подстилку, когда нужно было залечь, зверя подкарауливая. Так что наплели их довольно много – а когда солнышко решило, что пора бы и весну объявлять начавшейся, я распорядился циновками мой «ледяной дом» от солнышка закрыть. Не сказать, что мое распоряжение вызвало прилив энтузиазма, но все же лед от солнца прикрыли, в несколько слоев циновками этими закрыли. А затем еще – после того, как я сказал Гух, что это поможет лед до следующей зимы сохранить – еще и шкурами в несколько слоев закрыли, а когда снег окончательно растаял (на солнце, ночами морозы еще до минус десяти доходили), начали все сооружение и землей закидывать.

А я узнал, почему мой дом они прикрыли шкурой зубра, причем «мехом наружу»: оказывается, к зубрячьему меху снег не прилипает. Снега-то вроде и было немного, но, как мне объяснили, на темной шкуре он даже в мороз превращается в тяжелый лед, который может крышу и проломить. Потому что крыша-то теплая, и снег к такой прилипает даже когда он с неба не падает, а просто со степи под ветром летит…

Причем таким замечательным свойством обладает только шкура зубра и еще какого-то быка (которого я пока что не видел, хотя мне сказали, что в степи их много водится). Я решил, что это, конечно, знание довольно ценное – но у меня на предмет покрытия крыш уже возникли «более прогрессивные идеи». Правда, я пока даже примерно прикинуть не мог, насколько эти идеи получится за наступающее лето реализовать…

Но если в племени уже больше семидесяти человек… так, детей малых откидываем из подсчета, остается… да, насчет пожрать тоже сколько-то людей необходимо охотой занять… но ведь тут все же грибов довольно много, так что скоро будет чем прокормиться… ага, все племя так и бросится выполнять распоряжения самого слабого! Хотя, если они отдельно для меня жену выбрали и пообещали «всем необходимым обеспечить», значит у них были на меня какие-то виды. И выполнять они будут все же не распоряжения, а «полезные советы». Может и будут выполнять, а может и нет, но вот уголь они точно запасать на следующую зиму станут! Так что есть шанс на то, что следующее лето будет «переломным» – и, надеюсь, не тем, в котором мне все кости переломают.

Одно мне пока здесь сильно не нравилось: Бых и Быщ уже довольно неплохо по-русски разговаривать научились, и, хотя словарный запас у них был все же «детским», общаться с ними было уже относительно просто. А вот Чух… впрочем с ней пока что общение в основном сводилась к совершенно невербальным способам. А когда потребуется общаться уже словами, то я ее тоже научу. Симпатичная же девчонка! А что дура… нет, не дура, а просто необученная еще. Но, надеюсь, Бых и Быщ ее все же к современной культуре и без меня смогут приобщить. И для начала – к культуре труда: надвигалась весна и копать предстояло много…