Девять жизней

Жизнь вторая: Перелом

Результаты второго лета в новом месте меня порадовали: все же получилось немного человечество к цивилизации подвинуть. Мимо проскочил каменный век: у людей появились железные инструменты. Немного пока, но в племени уже только ножей железных было десятка два, и топоров штук пять. Ну и железные наконечники на стрелах – а это серьезный такой шаг к обеспечению продовольственной безопасности. Кроме того, появились зачатки сельского хозяйства (и животноводства), опять же сами луки…

С луками получилось интересно: Диана везде бегала с «длинным» луком, а большинство народа предпочитало «монгольские», у которых дуги выгнуты в противоположную сторону. Они даже при более скромных размерах стреляли сильнее, хотя с меткостью у них было и похуже – но так как сейчас охотники легко подкрадывались (или просто подходили) к дичи на полсотни метров, это было уже не особо критично. А еще для этих луков тетива требовалась более короткая, к тому же она из-за особенности формы дуг меньше рвалась. Но и сделать такой было гораздо труднее, мне так и не удалось научить хоть кого-то их повторить: там требовалось все же очень точно детальки друг к другу подгонять. Но это в любом случае дело наживное, в конце концов и с этим справятся. Или сами неандертальцы, или уже «новые дети».

Потому что с детьми получилось интересно: мои от других все же отличались, причем отличались даже дети Бых и Быщ, которые на первый взгляд самыми обычными неандертальскими младенцами и казались. Но только казались, и только внешне, а вот в остальном…

Обычные младенцы тут рождались уже способными голову держать, а все три моих дочки самостоятельно голову держать стали только к месяцам двум. И еще мои дети рождались меньше, чем неандертальцы (хотя, возможно, это было «индивидуальной особенностью»), зато они росли заметно быстрее прочих, да и ели, мне кажется, чаще и больше. Но что меня сильнее всего удивило, так это то, что все четверо были очень светловолосыми, а близняшки вообще голубоглазыми родились (а у меня в родне таких точно не было). Впрочем, это только меня удивило, а тетки сказали, что такое довольно часто встречается.

Но это – то, чем мои отличались от прочих в первые полгода, а вот потом картина поменялась кардинально: мои дети в полгода начали активно ползать, сначала на пузе, а уже месяцам к семи-восьми – и на четвереньках, а вот неандертальские такой навык приобрели уже месяцев в девять. Мне даже стало интересно, когда сын от Чух ползание освоит (и когда он уже ходить начнет: я-то, по рассказам родителей, в девять месяцев уже довольно уверенно по кроватке ходил, хотя и держась за ограждение или за палец мамы). Но все это было, конечно, очень интересно – однако имелись и «отдельные недостатки»: из двенадцати малышей, родившихся больше года назад, первую годовщину смогли отпраздновать только десять, и я сильно подозревал, что эти двое несчастных просто простудились. С лекарствами-то было вообще никак (если не считать отвара ивовой коры), а сквозняки по домам пока еще гуляли неслабые. Но вот со сквозняками мне пока что бороться было просто нечем: топоры, конечно, вещь очень хорошая, но это «в принципе», а даже нормальные двери ими не сделать. И потому что железо было все же слишком мягким для «точных работ», и потому, что по большому счету дерево было остродефицитным стройматериалом.

Да, рядом рос лес – но рос он довольно узкой полосой вдоль речки (метров двести в среднем примерно), и тянулся полосой вдоль нее километров на пять всего. Мне мужики говорили, что где-то еще (уже вроде у другой реки) тоже лес рос – но я уже понял, что «транспортные возможности» нынешнего населения ограничиваются зоной радиусом километров в десять-двенадцать, так что «другой лес» с тем же успехом мог и на Луне расти. И, я считаю, нам вообще страшно повезло, что рядом можно было уголек из-под земли копать: без него мы бы весь лес за год вырубили.

Причем вырубили бы и так, для выжигания угля, чтобы железа побольше наделать – но оказалось, что и в железном деле можно все же бурый уголь использовать: я подозреваю, что смола в слепленный по «моей технологии» оковалках руды с углем коксовалась очень быстро, комки руды в печке не рассыпались и с «внешним углем» практически не смешивались, поэтому от бурого угля шлаки не попадали (или почти не попадали) в крицу. Я подумал, что так оно происходит, когда повнимательнее на крицы взглянул: в них железо получалось не просто «пористым», а очень пористым, крица в результате выходила размеров заметно больших, чем исходный комок сырья – и решил, что уж один-то раз можно рискнуть и посмотреть, что с бурым углем получится. И получилось неплохо, так что теперь древесный уголек тратился только для приготовления «сырьевой смеси». В нее, конечно, и древесный деготь нужно было добавлять, но пока его хватало – но не потому, что дегтя было много, а потому, что железа делалось мало, в том числе и из-за дефицита древесного угля…

Тут вообще пока что наблюдался дефицит всего (ну, кроме мяса в последнее время), в достатке было лишь травы (точнее, сена), а еще, пожалуй, исчез «дефицит кирпича». Товарищи тут крыши черепицей крыть не бросились, их и прежние вполне удовлетворяли (тем более что шкур они тоже немало уже надрали и крыши ими аж в три слоя перекрыли), но я решил и на своем старом доме такую же сделать – и сделал, однако при обжиге в «печь» кирпичную как раз много кирпичей клали, так как именно из кирпичей выкладывали «опоры» для укладки в печь черепицы – а затем полученные кирпичи просто складывали в сторонку на предмет «использовать их как-нибудь потом». Причем конкретно использовать, для «новых» печей – но их-то, кроме меня, никто выстроить не мог (я в детском доме сам ее клал, никому не «показывая» процесс) – а меня в племени на кладку печей даже не думали дергать, я уже самыми важными делами занимался. Луки делал, железо ковал – а печки уже какие-то есть, зимой помещения греют, так что с ними можно и не спешить особо. Да и в новом доме, который для себя «пришельцы» срочно выстроили, печку уже не я клал (хотя местных «печников» я процессе постройки и «консультировал» немного). И, как результат всей этой деятельности, на дворе нашей деревни вырос штабель кирпичей размером с мой самый первый дом…

Впрочем, и двор тоже вырос: вероятно «старожилы» рассказали «пришельцам» про нападение льва и они свой дом тоже выстроили «внутри периметра», перенеся часть стены метров на пятнадцать и достроив недостающие куски, а у входа во двор (их теперь два было, один в сторону реки и один в сторону степи) достроили «сени»: узкие коридоры (без крыш, естественно), через которые нужно было проходить внутрь двора зигзагом. По мне – вещь не особо полезная, но Гхы сказал, что львы через стены перепрыгнуть не могут (слишком уж тяжелые и вверх прыгать не любят), а проходы для львов (и медведей, нападение которых, по мне, было не менее опасно) все же были сделаны узковатыми. Ну да это их проблемы, не мои: я считал, что хорошие луки в деле защиты от зверья более полезны. И хорошие стрелы – так что теперь на кузнице в основном наконечники для стрел и ковались.

А еще я подумал, что нужно все же и двери в дома сделать попрочнее – но для этого нужен был и инструмент соответствующий, так что я приступил к изготовлению рубанка. То есть все же фуганка, точнее… В общем, плевать, как называется инструмент, позволяющий ровный брус из дерева выстругать – но если с конструкцией инструмента все было понятно (мне понятно было), то вот с материалами для него пока ясности не было. Я-то за неделю вырезал (и вырубил) из деревях довольно приличный корпус будущего рубанка, и даже отковал одно лезвие для него – и на этом процесс заглох. Совсем заглох: оказалось, что железный нож для моего… ладно, пусть называется рубанком для простоты, так вот: нож позволял с нормальной древяхи снять стружку максимум на пару метров, после чего он окончательно тупился. Что было понятно: получалось-то у нас железо, а для острых лезвий требовалась сталь. А сталь, как известно каждому взрослому человеку… который хотя бы в школе смог доучиться до восьмого класса… в отечественной школе, имеется в виду – это железо с углеродом. Но не чугун – а как железо науглеродить, тоже было известно. Самый простой способ – это его расплавить и сыпануть в расплав графита, но у меня и графита не было под рукой, да и расплавить железо шансов тоже было маловато. То есть все же не меньше нуля, но и не больше – но ведь существовал и другой способ! И я в зимний стойловый период именно этой работенкой и занялся.

Именно «стойловый»: коровка (я все же решил, что это турица, в смысле, самка тура – я по рогам судил) в своем хлеву спокойно стояла, сено жрала как не в себя и росла на глазах. И народ, подкидывая ей в кормушку сена, хищно облизывался – но добычи пока хватало и жизни коровки вроде ничего не угрожало. Я отдельно получил Диане за коровкой присматривать (официально провозгласил ее «старшей по домашней скотине) – и продолжил возиться с железом.

И первый же эксперимент обеспечил выдающийся успех! Вот только сам эксперимент занял у меня почти месяц: я сделал глиняную ванночку с плотно прилегающей глиняной крышкой, аккуратно ее высушил (с третьего раза она у меня не треснула при сушке), наполнил ее перемолотым древесным углем, внутрь угля аккуратно положил два готовых уже ножа для рубанка, крышку глиной же «герметизировал» – а затем в тигле ее раскалил до красного свечения и в таком виде продержал часа три. Потом охладил (на что целый день ушел), разбил (глина-то в керамику превратилась при таком обжиге, а крышка намертво прилипла к ванночке) – и вытащил два уже по-настоящему стальных ножа. Совсем по-настоящему: чтобы их заточить на камне, у меня еще больше недели ушло (да, камень-то был просто камнем шершавым, а не наждаком каким) – и теперь у меня был настоящий столярный инструмент!

Но вот строгать палки я тут же не бросился: и палок избытка не было, и дел других тут же поднавалилось: я решил, что нам нужно будет гораздо больше палок, а для этого нам нужны настоящие топоры, которые не придется на кузницу тащить для отбивки: все же железные топоры тоже тупились ну очень уж быстро. А с топорами все получилось уже не так интересно, точнее, не так быстро: первый цементированный таким манером топор в первый же день использования просто треснул. Не весь, от него только небольшой кусок лезвия откололся – но ведь и топоры у нас были размеров весьма скромных, так что пришлось уже вопросами цементации заняться всерьез, экспериментируя с разными «экспозициями». И к весне в племени было уже шесть относительно приличных топоров – а больше, я решил, нам пока и не нужно: соплеменники-то у меня были людьми сильными и выносливыми, они и в шесть топоров, если их не ограничивать, весь лес за одно лето сведут. Так что ограничивать их пришлось уже всерьез, благо меня поддержала Гых, которой я объяснил, что «без леса у нас грибов не будет». А так как грибы зимой у нас чуть ли не половину рациона составляли…

Теперь запрещалось в лесу рубить молодые деревца (толщиной меньше запястья), молодежь дополнительно была озадачена высаживанием по берегам (ну, где это возможно было) молодой древесной поросли (я отдельно рассказал, какие можно в лесу выкапывать и как при этом грибницы не уничтожить). В принципе, мест для разведения леса у реки было не особо много – но они все же были, хотя там требовалось определенную мелиорацию провести. Потому что весной речка была не особо широкой, местами вообще метров в десять – но вот летом, ближе к августу, когда воды в ней изрядно прибывало, она затапливала полностью всю свою пойму (в этих местах – шириной иногда больше сотни метров), а деревья в воде – даже если глубина ее составляет с четверть метра – как-то не особо хорошо растут… Но и эта деятельность было совершенно второстепенной, поскольку напрямую на поставки продуктов на склады (и в котлы) не влияла. А мне вдруг очень захотелось текущую (все же весьма сытную) кухню разнообразить, а для этого нужно было приобщить народ к сельскому хозяйству. А точнее – к земледелию.

И уже в середине апреля я занялся «приобщением», предварительно отковав что-то, напоминающее плуг. Издали напоминающее, для людей со зрением в районе минус шести, но девайс все же землю довольно успешно пахал. Правда, моя глобальная идея запрячь в плуг коровку успехом не увенчалась – хотя я просто слишком мало времени на дрессировку зверя отвел. По крайней мере, пока на земле лежал снег, она некое подобие санок с детишками по двору нормально таскала, но когда коровку вывели за ограду деревни, она явно решила, что молодая травка – штука куда как более интересная, чем плуг. Но Диана сказала, что к следующей весне она животную все же достаточно воспитает, а пока…

Я же неоднократно упоминал, что мои нынешние соплеменники – люди ну очень сильные, так что впрягшись в плуг четверка неандертальцев пахала не хуже какой-нибудь крестьянской савраски. Кстати, в степи и какое-то звери, по виду лошадей напоминающие, бегали, нужно будет младшую жену и по этому поводу озадачить… чуть позже – а сейчас граждане неандертальцы распахали поле размеров около гектара. И – отдельно – перекопали поляну, куда раньше дерьмо сваливали (как я понял, весной нужные насекомые особенно яростно зимние запасы перерабатывали и на этой лужайке уже и не воняло ничем неприятным). На поле я посеял (пополам его поделив) рожь и мелкую травку (напрягши ум, я вспомнил, что она очень на мятлик была похожа, только очень высокий), а на унавоженной площадке я посеял лен: в прошлом году у меня получилось собрать в степи нужные семена… с четверть стакана примерно, но на посев хватит. Не то, чтобы совсем уж хватит – но больше-то пока семян нет!

В племени ко всем моим затеям относились хотя и настороженно, но с явным любопытством, и все старались мне в них помогать. Потому что Бых (то есть Диана, конечно) их усиленно к помощи мне подталкивала – а младшая явно вскоре должна была стать новым матриархом и народ ей старался особо не перечить. Тут же на самом деле не матриархат был, а «старшим по племени» становился тот, кто больше всего людям пользы приносит – а Диана со своим луком пользы точно приносила больше всех. То есть в плане пожрать она пользы приносила больше, а насчет «одеться и обуться» Хых была вне конкуренции: после того, как я отковал с десяток стальных игл, она только шитьем и занималась. И, хотя занималась этим она не одна, у нее почему-то получалось товарной продукции чуть ли не больше, чем у всех остальных тружениц иглы.

Но Хых шила в основном что-то из шкур и кожи, а тканями у меня «заведовала» Быщ – и я ей тоже дал «новое имя». Простое такое, и стала моя вторая жена Афиной: если я ничего не напутал, эта древнегреческая тетка была искусной ткачихой (ну, кроме всех прочих ее занятий) и в сердцах какую-то смертную, которая посмела ей вызов в мастерстве бросить, превратила в паука. А Быщ никого в никого не превращала, но после того, как я ей сделал небольшой «ткацкий станок» (деревянную рамку, в которой можно было расположение ниток основы менять), она все свободное от кухонных забот время пряла нитки и ткала ткань. И соткала ее довольно много, мне из нее даже Хых новую рубашку сшила…

В целом, во всем племени каждый старался делать то, что у него получалось лучше, чем у других, но так как люди по-прежнему важнейшим считали еду, то Диана и становилась в их глазах «вожаком племени». Причем Гых это, как мне кажется, даже нравилось, и вовсе не потому, что руководство переходило от моей тещи к моей же жене (то есть ее дочери), а потому, что у нее забот становилось меньше. Она в основном сосредоточилась на работе по части «детства и материнства» – которая, среди всего прочего, еще была и заботой о котиках. Котят Таффи принесла зимой сразу пятерых (и четыре из них выжили), а еще у нас и другие кошки стали детишек котятами радовать. У Мурки два серых котенка родилось, а Васька откуда-то приволок (именно приволок, за шкирку) для себя небольшую лесную кошку – и, хотя она все еще оставалась дикой и в основном пряталась по укромным местам во дворе, со двора не убегала (ее тетки подкармливали чуть ли не больше, чем всех прочих зверюшек), а три ее котенка тоже влились в дружное кошачье семейство. В смысле, котята – в отличие от матери – людей уже не боялись… почти не боялись, а самая хитрая кошечка уже научилась за людьми бегать и мявом еду у них выпрашивать. Причем если ей люди мясцо не подкидывали, она сама спокойно мышей каких-то ловила, и, как мне кажется, птиц тоже – но, в отличие, допустим, от Тимки, ни с кем добычей не делилась и все сама съедала, а недоеденное по укромным местам прятала.

Я еще заметил небольшую разницу в поведении моих зверей (и их потомства) и местных (включая тех котят, которых Таффи еще слепыми подсунули): «мои» к людям все же именно ластились, а местные – хорошо, что просто их не боялись. И «мои» котята к детишкам в племени на руки спокойно забирались (хотя если их начинали за хвост таскать, то тут же убегали), а вот местные – детские руки они едва терпели, а если им забавы детей надоедали, то они не убегали, а начинали активно «защищаться», так что йод у меня тратился очень быстро: царапины от кошачьих когтей явно стерильными не были, а мне очень не хотелось еще больше ухудшать статистику детской смертности. И я считаю, что мне очень повезло с Чух: она вообще не спрашивала, зачем нужно делать то или иное, а просто в соответствии с моими инструкциями все царапины по мере их появления йодом детишкам мазала. Что, понятное дело, народной любви к ней не добавляло (по счастью, пока что лишь среди детей). И оставляло мне больше времени на прочие дела…

А дел летом было много, в том числе и дел, которые я посчитал уже требующими скорейшего воплощения. Винни изготовил для меня специальный горшок, я лично, собрав всю древесную золу, ее тщательно промыл, а раствор аккуратно выпарил. Затем я набрал в реке мелкого (и самого светлого) песочка, рубанком из нескольких относительно больших палок собрал широкую доску как основание для верстака, слегка ее обжег, отшлифовал…

Как делать стекло, я (как и любой, кто в школе историю древнего мира не прогуливал) знал: нужно смешать поташ с песком и все это расплавить. Причем я даже знал, сколько чего в шихту класть надо: в древнем (то есть дореволюционном, из очень нескорого будущего) учебнике по арифметике был пример, в котором в условиях указывалось, что нужно взять тридцать одну часть песка, десять частей поташа и две части мела. Ну, с мелом здесь проблем уже не стало, в процессе копания всякого народ и залежь известняка какого-то нашел, причем очень даже белого. А когда есть стальная кувалда, то этой извести можно немного и добыть… много нужно было добыть, но это я решил «на потом» отложить.

Но, несмотря на то, что я «отложил» очень много довольно срочных дел все лето прошло у меня в трудах и заботах. Я быстро (уже до июля) выяснил, что разливать расплавленное стекло на дерево – дело, мягко говоря, не самое умное, поэтому еще отковал железный лист и уже на него расплав выливал. И к осени у меня уже было целых семь листов относительно прозрачного стекла! Неровного, и прозрачного все же относительно – но уже было, их чего все же нормальные окна в доме сделать. Правда, дома пока такого, в котором такие окна поставить, еще не было – но Винни Пух за лето кирпичей нажег раза в три больше, чем в прошлом году было сделано, так что определенные перспективы уже проглядывались. К тому же я и технологию изготовления стекол в целом отработал, так что дом я запланировал строить большой, чтобы в нем уже вся моя семья целиком поместиться могла. И со стройматериалами перспективы выглядели гораздо лучше…

Для меня осталось непостижимой загадкой, как в этой дикой природе люди меж собой коммуницировали, ведь по данным, которые я смог выудить из соплеменников, тут в среднем одна семья неандертальцев бродила по территории размером около тысячи квадратных километров и с другими почти не контактировала (разве что иногда, когда возникала нужда в «обмене генофондом»). Но в конце лета к нам пришли еще сразу три семьи, общей численностью чуть больше полусотни человек, и попросились к нам «на зимовку». Гых была категорически против, но Диана (после того, как со мной посовещалась) решила всех их принять – тем более, что новые «пришельцы» и немало интересного рассказали, а для уточнения рассказанного мне нужны были и дополнительные «человеческие ресурсы». Ну и просто для выполнения текущих работ люди требовались – ну, хотя бы для того, чтобы сено косить.

Косы я еще не сделал (хотя и имел это в виду), а вот сена нам теперь нужно было очень много. Мало что Диана все же научила коровку ходить по полю с плугом в упряжке, так она еще за лето трех новых коровок изловила, и уже четырех лошадок. Правда, лошадки только издали лошадками казались, а так звери эти были… размером с пони, лохматые как медведь на страшных картинках, и тоже бурые. И у меня не было ни малейшей уверенности в том, что их хоть когда-то получится приручить – но вот в качестве «живой консервы» они в любом случае были совершенно не лишними. Еще у нас в зверинце появился лосенок (телка), а у нас в семье ходила легенда, что когда-то кто-то из наших предков… знал мужика, у которого какой-то родственник в царское еще время лосиху приручил и на ней и пахал, и верхом скакал… Легенда – она, конечно легенда, однако взрослая лосиха (от которой младшая телочку отбила) потянула центнеров на шесть, из которых чистого мяса было не меньше четырех, так что скотину откармливать смысл в любом случае имелся.

А насчет пахать – так Диана (привлекла для работы еще четверных сотоварок) в августе распахала впрок на коровке уже гектаров пять полей, так что в случае чего мы точно без зерна уже не останемся. А пахотой она занялась сразу после того, как был собран урожай ржи и мятлика: ржи получилось что-то в районе восьми центнеров, мятлика – уже центнеров двенадцать. Откровенно говоря, сами по себе урожаи никого не впечатлили: ну не знали нынешние люди, что с этим зерном сделать можно. То есть что его можно все же съесть – понимали, но зерна жевать было не так приятно, как мясо или грибы тушеные. Однако после того, как я из мятликовых зерен смолол немного муки, дрожжи на рябиновке вырастил, а затем на дрожжевом тесте из добытой женой свинюхи и хранящейся в леднике говядинки спроворил пельмени, картина резко изменилась. Да, еще бы перчику в фарш добавить… но и так получилось замечательно. Да и пельмени грибные, которые я через день приготовил, народу «зашли».

А чтобы пельмени не остались редчайшим деликатесом, нужны были поля вспаханные, леса бескрайние (ну, в которых можно было бы грибы собирать), овердофига еще всякого, для обретения чего требовались новые люди. Причем люди живые и здоровые – и Гых решила, что «дочь поступила верно». А мне люди и для очень многого другого нужны были, ну, хотя бы для того, чтобы извести побольше накопать – но люди нужны были обученные – так что «самые первые» мои соплеменницы занялись именно обучением вновьприбывших. И Гых прежде всего «обучила» их строить дома и защитные стены – а я пока что просто спокойно ждал, пока люди «созреют». Хотелось, конечно, всего и сразу – но выше головы-то всяко не прыгнуть. Так что я теперь большую часть времени проводил с котиками: все же иногда и просто отдохнуть требовалось, причем не только телом, но и душой – а когда котики по тебе ползают и ночью так славно под ушком мурлыкают, то в душе просто разливается какое-то умиротворение. И появляются новые планы, а уж относительно грандиозности этих планов… мне иногда самому становилось страшно. Но я же человек вообще бесстрашный (не бесстрашные тут бы давно уже вымерли в ужасе), так что и с такими справлюсь. А котики мне в этом помогут…