Девять жизней

Жизнь третья: Завалящая держава

Общественные отношения современных людей были довольно эффективны, я бы даже сказал, пугающе эффективны, и, если разобраться, вся суть их была направлена на сохранение человека как вида. Я теперь куда как больше понял, почему ученые назвали нынешнее общество именно родоплеменным: базовой ячейкой тут был именно род (как несколько расширенная семья), а группа родственных семей (на уровне двоюродной родни) составляла племя. И внутри племени были свои (и очень все же непростые) взаимоотношения, но были и межплеменные отношения (в частности, направленные на «сохранение генетического разнообразия»). Но межплеменные отношения включали в себя и решение некоторых вопросов относительно мирным путем – и для таких случаев тут появился (очевидно, уже довольно давно) «институт вестников».

Чаще человека, появившегося на территории чужого племени, просто убивали – но было и исключение: вестника-гонца уже убивали далеко не всегда и никогда не убивали сразу. А задачей такого вестника было донесение какой-то важной (по мнению его пославших) информации руководству другого племени. И вот вестнику позволялось не только заходить на чужую территорию, но и обеспечивать себя на этой территории едой (то есть он мог и охотиться в меру, и дикоросы собирать), и его довольно часто (хотя и не всегда) с миром отпускали обратно туда, откуда он пришел. Тут были в ходу даже специальные знаки того, что человек как раз таким вестником и является (в частности, он на виду носил некие знаки, вроде тотемов своего племени), и его – даже если люди заставали за занятием, которое для других людей считалось подлежащим смерти браконьерством, просто провожали к руководству. Так, например, старик, посланный «задонцами», таким вестником и был – и задонцы знали, что если мои отвечать просто не захотят, то старика спокойно и убить могут, поэтому и отправляли вестниками как правило людей не особо для племени значимых. Но все же чаще люди предпочитали решать вопросы путем переговоров, ведь наиболее частыми вопросами были «обмен генетическим фондом» и… торговля.

Денег сейчас еще не было, а вот торговля – хотя и довольно странная – имелась и в чем-то даже процветала. Хотя предметы торговли лично у меня вызывали удивление: народ тут обменивался «предметами искусства» в основном. Что было понятно: продукты сейчас долго хранить не умели, меха (то есть шкуры) при мясной диете у всех в изобилии запасены были – а вот вырезать из кости какую-то фигурку было непросто, да и не каждому такое искусство было дано. Но отдельные умельцы все же существовали – и это должно было помочь мне в наборе гастарбайтеров: вестника, идущего с тотемом не в виде чучелка, а в виде резной фигурки, практически никто и никогда не трогал. Так что я «проявил креативность» и хотя в плане искусства вряд ли продвинулся дальше мастерства ребятенка из младшей группы детского сада, мой уровень все же приближался к достижениям высшего мастерства нынешних художников, а, возможно, и превосходил его – так что когда я вырезал несколько «барельефов», долженствующих изображать котиков (двух, сидящих рядом), то внезапно в деревне появилось довольно много желающих «поработать вестниками».

Работа, конечно, все же несколько рискованная, но чаще она приносила определенные «дополнительные плюшки»: я все же давал «вестникам» новенький «монгольский» лук, а еще довольно нередко вестники возвращались домой в сопровождении новой девицы. А чем больше у мужчины здесь было жен, тем выше он оказывался по статусу в своем племени. Вот интересно: женщины тут за людей почти не принимались, как только она теряла способность рожать детей, то мгновенно переходила в статус «ходячей консервы» (поэтому старух тут вообще, по моему, не было) – но мужчин было меньше, мальчики еще в юности чаще помирали, а женщины рассматривались как «статусный бонус» потому, что могли рожать детей. А много детей – это и семья побольше, жизнь (чисто теоретически) посытнее…

Впрочем, лук тоже играл важную (а возможно, и решающую) роль: луки я им сделал, конечно, «одноразовые» (то есть с клееными дугами, но от влаги мне их пока защитить было нечем и они вряд ли бы больше пары лет могли прослужить), но даже с таким ту же птицу добывать было много проще, а еще я с луком и пять стрел с железными наконечниками посланцам подарил. Да, стрела даже меньше лука служила – но саму стрелу они и сами сделать могли, а вот наконечник – точно нет. А с железным наконечником можно было и небольшого подсвинка подстрелить…

«Весть» я с этими ребятами послал простую: разноцветные котики готовы взять под свое покровительство «много семей», но они сами сначала выберут, кто им подходит – и желающие могут попробовать «пройти отбор», для чего им следует придти на землю котиков. А все прочие не должны мешать таким желающим к котикам пройти – и вроде бы это сработало: тут действительно возникло что-то вроде религии, в которой мифические «разноцветные котики» были «главными покровителями людей». А я, имея в виду «новые угодья» задонцев и «западного племени», считал, то тут прокормиться и тысяче людей будет несложно.

Но оказалось, что я слишком уж губу раскатал: к середине апреля пришло еще человек сто – и на этом поток потенциальных гастарбайтеров иссяк. Впрочем и сам я, еще раз все свои планы обдумав, решил, что пока на тысячу взрослых граждан у нас провианта не хватит – то есть в текущем году не хватит. В том числе и потому, что бродящее по лесам мясо все же нужно беречь, чтобы оно внезапно не закончилось, а растущие по лесам продукты урожаями не особо поражали. И пришлось кое-какие планы все же пересмотреть – но вот насчет сельского хозяйства я планы менять не стал.

За прошлое лето «зерновые» мои ожидания в целом оправдали, и довольно специфически оправдал ожидания овес. Я посеял овса (его я по форме колосьев легко различил) примерно граммов тридцать, а собрал уже килограмм новых зерен, примерно килограмм, даже, скорее, почти полтора: так как я растения посадил довольно редко и тщательно сорняки выпалывал, почти на всех кустах вымахало по два стебля с рассыпчатыми колосьями. С пшеницей и ячменем получилось интереснее (хотя я пока не научился их различать): из одного вида каждое зерно выдало по три-четыре колоска с более чем двумя десятками зерен, а из другого – уже по пять-семь колосков, и зерен в каждом было уже больше сорока штук. А вот рожь (ее я по старой памяти и по виду травы отличил) меня порадовала не особо сильно: в среднем там было по три колоска, правда зерен в каждом было около четырех десятков. Но в результате у меня зерна на посев всего набралось килограммов пять, так что на бескрайние поля рассчитывать точно не приходилось.

Зато я сумел вырастить много морковки… в штуках много: морковки тут были какими-то желтоватыми (даже более тусклыми, чем репа из моей изначальной жизни), толщиной морковины были от сантиметра до полутора и длиной от десяти до двенадцати, но ее действительно выросло много, я ее даже в суп клал. Правда, с семенами на новый посев… я на опушке еще два диких цветка нашел и с них семена собрал – но это было пока всё. Самые толстые морковины я сберег чтобы в этом году из них семена добыть, но на посев я приготовил всего лишь одну грядку. А в основном, конечно, я «поля» для зерна готовил, их я еще с прошлой осени обустраивать начал.

Поля я подготовил очень аккуратно: еще прошлым летом вскопал (теток из деревни на это дело припахал) несколько делянок, пару раз до осени они мне их еще перекопали чтобы всякая «посторонняя растительность» загнулась, весной один раз после того, как снег сошел, перекопал и перед самым севом в мае процедуру повторил. Под овес отвел делянку в пару соток, по три сотки под остальные зерна, сеялку сделал простенькую (однорядную, такая у бабушки на даче валялась много лет, хотя ей никто так ни разу и не пользовался), и в середине мая у меня посевная закончилась. Я и зерно все посеял, и под лен сотку отвел – но все же пока размеры полей не особо радовали. Была у меня мысль все же и мятликом заняться – но больше земли я просто физически вскопать не мог, даже с привлечением дополнительной рабсилы, так что ограничился тем, что смог сделать и на этом успокоился. Не совсем, все же нужно было и о будущем позаботиться – но этим я начал озабочиваться не в поле, а в кузнице, рассчитывая за лето хотя бы один плуг сделать, а уж баб я в него запрячь сумею.

Именно баб: на мужиков у меня были совсем другие планы. И на детей, из тех, кто был способен на своих двоих устойчиво передвигаться. Эксплуатация детского труда – это, конечно, дело, широкой общественностью осуждаемое – но тут никакой такой широкой не было, а детишки работали чтобы просто не сдохнуть. Потому что здесь, при том, что каждая женщина успевала родить от десяти до двенадцати детей (если она сама раньше не помирала) прироста населения как-то не отмечалось именно из-за высочайшей детской смертности. Как ее уменьшить (хотя бы процентов до двадцати, что уже было бы реальным достижением), я знал – но для этого нужно было работать, причем и самим детям тоже: они мне руду с реки носили. Потому что если у людей будут топоры и лопаты, дети получают приличные шансы на выживание, а без них шансов на самом деле просто не оставалось: прокормиться собирательством и охотой большие племена тут возможности не имели. А для интенсивного сельского хозяйства… ладно, зерна на посев у меня через пару лет будет достаточно, но вот сеять-то его пока просто негде, так как в лесу пшеничка не растет.

Но растет много всякого другого, и я, собрав мужиков, пошел на довольно рискованную операцию. Неподалеку на противоположной стороне реки я во время своей «разведки» заметил несколько лежек кабанов, а эти звери как правило живут в общем-то на одном месте и далеко не мигрируют. И вот в начале июня я с десятком мужиков выдвинулся на кабанью охоту. Ну что, кабана мы все же завалили, и завалили двух свиней, после чего (и тоже с определенными трудностями) отловили с десяток поросят возрастом чуть меньше пары месяцев. Отдельным квестом была переправа отловленных поросят через речку: хотя я уже соорудил плохонькую лодку, способную не потонуть пока ее на веревке перетаскивали от одного берега к другому, делу, конечно, помогало – но поросята вырывались изо всех сил и одну зверюгу мы все же упустили. На что народ внимания особо и не обратил: даже то, что одного охотника кабан сильно ранил и он после этого прожил очень недолго – и то все сочли «приемлемым ущербом»…

А поросят поселили в специально выстроенном хлеву, куда бабы таскали всякую траву в огромных количествах. Хлев я специально выстроил из плинф (на глине пока): такую кладку дикие свиньи все же «прокопать» не могли, а вот просто из глины сложенные стены они за несколько дней разрушили бы и убежали. Но так как их тут кормили от пуза, то через пару недель скотина в целом успокоилась и теперь у ухаживающих за ней баб появилась даже возможность нормально в хлеву этом убираться. Вообще-то свиньи (любые, и дикие тоже) – звери очень чистоплотные, но если в хлеву с ними не убираться по несколько раз в день, то слишком уж вонючие. У меня в планах свиноводство было намечено года так через три начинать, но народ-то кормить надо, так что пока и так сойдет, а вот потом я все же выстрою хлев с нормальной «свиной» канализацией. Я и как это проделать, знал, но пока не было нужных ресурсов…

Но чтобы ресурсы возникли (главным образом, трудовые), прежде всего нужны были ресурсы пищевые, а чтобы продукт в деревне завелся, еще очень много всякого требовалось. Например, полей – и мужики занялись вырубкой леса. Получалось у них… пока еще не очень, на то, чтобы свалить одну сосну, они тратили пару дней – но это потому, что просто топоров не хватало. Правда, у них возникла «прогрессивная» идея лес просто поджечь, но все же мне удалось их от этой затеи отговорить – и основным доводом тут стало не то, что «и вся деревня при этом сгорит», а то, что «у меня не будет достаточно дров для выделки железа». Все же сейчас пока люди мыслили слишком уж прямолинейно, на абстрактные размышления у них не было ни времени, ни знаний – да и, откровенно говоря, и нуждочки пока не возникало. Но это дело мы поправим, не впервой чай…

К концу августа деревенским мужикам удалось прорубить дорогу от деревни до моей поляны, точнее, они прорубили полосу шириной метров в пятьдесят и даже сумели выжечь на этой полосе пни, а чтобы лес при этом все же не подпалить, то вокруг каждого пня разгребалась вся опавшая хвоя (ее на новые «поля» перетаскивали), делалась глиняная стенка высотой почти в метр с парочкой небольших леток внизу и внутри разжигался костерок, который специально выделенные люди примерно неделю поддерживали. Пенек, конечно, в основном только сверху сгорал – но после такого выгоревшее место можно было землей засыпать и получить относительно ровную площадку. Очень нужную: по дороге всякое теперь возилось на нескольких двухколесных тачках, а через лес, где сосновые корни ездить сильно мешали, такую тачку было катить очень трудно, да и ломалась она на такой «дороге» часто. Колеса-то у меня были деревянные, на шипах и гвоздях собранные – и от ударов конструкция быстро выходила из строя. А вот оси и подшипники работали прекрасно: оси я из черемухи делал, а «подшипники» – из зубрячей шкуры, пропитанной березовым дегтем. Народ конструкцию оценил, и теперь уже четверо мужиков (на самом деле молодых парней, лет по шестнадцать-восемнадцать, но здесь они считались совершенно взрослыми) занялись производством ценного транспортного средства. Меня только смущало то, что «транспорт» тут был мощностью в две бабьих силы: сами мужики старались тачки не таскать.

Определенные резоны в этом все же были: женщин в племенах насчитывалось вдвое больше, чем мужчин, которые все же в основном охотой промышляли. И где массово гибли, столкнувшись со зверем «не по зубам»: всего за лето мое уже «консолидированное племя» потеряло восьмерых мужчин. И я еще не знал, что творилось у «западных соседей»: в начале лета они, как мы и договаривались, пришли – точнее, пришла их «делегация» из пары десятков человек, мы договорились о том, что они тоже переходят «под покровительство котиков». Я им выдал два топора, четыре «одноразовых монгольских лука», два десятка стрел с железными наконечниками – и они ушли обратно, и до осени я о них больше ничего и не слышал. То есть кое-что слышал, от еще одной очень небольшой семьи, которая к нам пришла через их территорию – и мне рассказали, что «там строят много новых домов» – однако никаких деталей в рассказе пришельцев не было.

Но мне эти детали, хотя и интересны были, но лишь «на отдаленное будущее» у этих западных соседей имелось и очень приличное месторождение бурого угля, и руда в земле нормальная имелась в огромных (для меня) количествах. Причем «их руда» была заметно лучше «местной болотной»: в местной было, мне кажется, уж больно дофига фосфора, а в тамошней его было все же заметно меньше. Впрочем, я уже и методы борьбы с местной начал активно применять: километрах в пятнадцати ниже по реке водился камень, который я решил считать доломитом – и вот если его, измельченного в пыль, немного добавить к «железнорудной смеси», то железо явно получалось почище. В смысле, в железе фосфора меньше оставалось, а вот шлака получалось в крице заметно больше – но у меня на кузнице шлак из криц выбивало уже четверо не самых слабых мужиков. А им за очень тяжелую работу ведь и усиленная мясная пайка полагалась – так что они даже горевали из-за того, что работенка им эта доставалась хорошо если по разу в неделю…

Ну да, однако чаще им работенки подкидывать ну никак не получалось: бабы не успевали нужного количества угля нажечь. А накопать его пока тоже возможности не было: я примерно нашел место, где в моей прошлой жизни бурый уголек толстым пластом лежал – но то ли за тридцать веков на него всякой глины с песком намело, то ли я просто промахнулся – но теперь уголек этот лежал на глубине метров в двенадцать, а подходящего оврага с ручьем на месте не нашлось…

Однако пока шла массовая вырубка леса, я с углем проблем особых не испытывал, и, надеюсь, ее лет несколько испытывать не буду: специально летом среди местной молодежи (мальчишек и девчонок лет так десяти-двенадцати) провел «экспресс-обучение» по выжиганию угля (и наработке смолы), так что уже к зиме можно будет железную печь гонять раза по три в неделю. Тем более можно будет, что болотной руды мне натаскали уже тонн пятнадцать, да и доломита притащили тонны три. А к следующему лету у нас и топоров в достатке будет, и лопат… и гвоздей, и прочего всякого разного кой-чего. Потому что нынешний урожай очень сильно поменял народный менталитет: зерна-то я смог собрать уже почти два центнера – а это народ не заметить не смог. А еще я все же (силами детишек помельче) и мятлика (совершенно дикого) центнера полтора собрал, и не просто собрал, но и обмолотил, и даже муку смолол. Немного муки у меня получилось поначалу, килограмма два (на большее у меня просто сил не хватило, я молол ручным жерновом, из розового камня сделанным, просто двигая его руками по другому камню), но собиравшие мятлик детишки по пельменю получили и ощущениями с родителями и прочими гражданами поделились…

А я тоже очень приятные ощущения испытал, когда мне мужики, посланные «искать другие месторождения полезных камней», сообщили, что «что-то такое» они нашли, причем неглубоко – но вот нужно ли найденный камень долбить, они сами решить не могут. Я с ними сходил, убедился, что они на глубине метра в три откопали просто большой, больше метра в поперечнике, камень (думаю, что полевой шпат: я такие же камешки, только очень маленькие, получил, когда из гранитного камешка хотел «чистый кварц» добыть). Камень, конечно, теоретически можно будет для чего-то использовать, но сейчас необходимости в нем точно не было. Зато возвращаясь, я нашел на одной из полян несколько стеблей конопли и даже набрал там с полстакана семян!

Очень неплохой задел на будущее, между прочим: всякие крестоцветные, из которых я собрался масло выжимать, урожай дали весьма скудный – а вот из конопляного семени масла должно получаться много. Когда будет у нас много конопли выращиваться, конечно – но жизнь уже заиграла новыми красками. Еще бы репку найти… но пока как-то с репой не сложилось, и опросы теток, собирающих всякое съедобное, даже намека на наличие репы здесь не давал. Однако мне пока и зерна хватит… скоро хватит, уже года через два.

Грибов в этом сезоне получилось запасти немного, их в основном народ сразу же съедал (научил я людей их готовить на свою голову), но в этом году у меня получилось запасти таких, которые раньше тут вообще в качестве пищи не рассматривались: в лесу было довольно много черных груздей – а я все же сумел сделать приличную бочку (литров на сто объемом), с железными обручами – и в ней грибы на зиму и засолил. Конечно, соленые грузди – это все же не еда, а закуска – но если вдруг жрать будет совсем нечего…

Однако лично я (и живущие со мной детишки) зимой голодными точно не останутся: мы (именно вчетвером, с нами даже Важа на промысел ходил) набрали орехов мешков, наверное, десять: год очень урожайным выдался. И все орехи мы прокалили, так что до весны они точно не испортятся. А еще я и рыбки навялил чуть ли не полсотни килограммов, опять же мяса сушено-копченого запас немало. Да и деревенские от меня в создании запасов отставали не очень сильно: после того, как я тутошним охотникам объяснил, как правильно из лука валить больших копытных, они одних зубров с десяток забили, не самых, конечно, больших, но с каждого мясца получилось нарезать кил по триста – и всю зубрятину они именно высушили и прокоптили. Да и лосей тоже больше двух десятков они запасти сумели: летом основой мясной диеты все же птицы всякие составляли. Конечно, на почти триста человек запасы грандиозными назвать было нельзя, но они все же и орехов понабрали, и всяких корешков немало. И я всерьез надеялся, что зимой им не придется использовать для прокорма «живые консервы». Во-первых, мне сама идея была отвратительна, а во-вторых… ну есть же уже довольно большие кабанчики!

А на следующее лето мы и новых поросят наловим, а если так, то кто им будет траву таскать? Я этот тезис очень настойчиво в головы деревенских вкладывал и они, очень хочется думать, его все же верно восприняли. Потому что если раньше женщина была полезна пока она могла детей рожать, то теперь она и в старости пользы племени может принести не меньше, чем охотники. А если получится кабанов самостоятельно разводить, то и побольше…

В середине октября я (буквально напоследок, чтобы зимой простоев на кузнице не было) запустил новую железную печку. Раз в пять большую по размерам, нежели прежнюю, и сразу же ее запустил, погрузив в нее уже не пяток, а два десятка мешков с «рудной смесью», причем и мешки сделал побольше. Но то ли я где-то чего-то недоучел, то ли наоборот в чем-то перестарался – однако результат меня совершенно не удовлетворил, так что для создания «запасов на зиму» пришлось срочно в работу возвращать старую печку и ее до середины ноября, то есть до того, как снег выпал, я успел пять раз запустить. И на зиму «запас сырого железа» получилось сделать заметно больше пары центнеров, но чувство недовольства у меня не ушло. А когда я окончательно «ушел на зимовку», я еще раз подумал, в чем я мог ошибиться – и решил, что не ошибся, а просто «немного поспешил». Потому что в большой печке у меня вместо «пористого железа» получился оковалок весом кил под двести вполне себе обычного чугуна. А что можно сделать из чугуна, я тут же и придумал…

Понятно, что печь мне придется полностью переделать, точнее даже, просто новую построить. И еще кое-что понаделать, так что за следующий год я эту работу закончить всяко не успею. Но у меня на следующий год планы уже сформировались, а если зиму получится пройти без потерь (я имею в виду, человеческих), то большую часть планов получится реализовать. Например, притащить из «противоположного угла» территории «задонцев» песочку не самого простого, еще всякого по мелочи…

А зимовал я теперь при «полной иллюминации»: мало того, что я собрал «буферную батарею» из двух десятков телефонных, которой было достаточно на то, чтобы десяток телефонных же лампочек пару часов без перерыва светили, так еще и поставил «экологически чистый источник энергии»: из пары бревен рядом с домом сделал небольшую вышку, на которую поставил ветряк простенький. И теперь фонарик-динамку этот ветряк и крутил – а чтобы он крутился «правильно», я еще изобразил некое подобие вариатора, на котором ремень смещался «центробежным регулятором». Конструкция получилась довольно убогой, но она все же работала – и все в доме были довольны. Особенно Тимка с Таффи: рыжая все же в октябре принесла четырех котят и теперь меня тиранили не две животинки, а уже шесть. Но тот забавный факт, что все котята получились тоже разноцветными, уважения к зверикам в деревне добавило неимоверно: таких зверей тут точно никто раньше не видел, а я (чисто на всякий случай) пояснил, что разные они «с умыслом», чтобы каждому племени, входящем в котикову державу, свой котик покровительствовал. Да, один котенок был «невской» расцветки, один – почти целиком черным с белыми «тапочками», один весь в маму пошел (правда, был он все же заметно ее темнее). А последний носил шубку светло-серую, без пятен и полос – и только кончик хвоста у него был черный.

Ну и мне авторитета добавилось: все котята тоже только ко мне на руки шли. А Вета еще распустила слух (не наврала, она сама так думала), что я с котиками постоянно разговариваю на котиковом языке и прекрасно понимаю, что они мне говорят. Ну да, «я уже полчаса никогда в жизни ни разу не ел» понять было очень несложно. Ну, если с котами прожить полвека, конечно – а я такое уже один раз проделал…