Десять тысяч стилей. Книга тринадцатая

Глава 1 Барбат

Великая Пустыня казалась совершенно безжизненной. Лишь пески на сотни километров — и ничего больше. Но это ощущение пустоты было обманчиво опасным: стоит отвлечься, как из песков на тебя бросится гигантский скорпион или червь.

В эти места люди не забредали, ведь в сердце Великой Пустыни не за чем было идти. Не стоило и говорить о путешественниках, но, даже если бы кто-то решился путешествовать через Великую Пустыню, он обошел бы ее центр десятой дорогой. Ведь сердце Великой Пустыни — это всего лишь место смерти, способное уморить даже идущего.

Скорпион ждал. Червь, его собрат, огромная ящерица — выбирать добычу не приходилось. Зарывшись в песок, скорпион мог прождать десятилетия, пока еда не попадется в поле зрения.

Что-то промелькнуло. Четыре пары глаз на слегка торчащей из песка голове ожили, чтобы засечь добычу, но она будто испарилась. Несколько секунд скорпион наблюдал, пока вновь не «уснул».

Едва стопа Ливия касалась песка, как он отталкивался, чтобы сделать еще один шаг на несколько километров вперед. С такой скоростью можно было не бояться за свою безопасность. Волк замечал и скорпионов, поджидающих добычу, и огромных червей, но не хотел ни с кем сражаться, ведь в этих сражениях не было никакого смысла. Немногие могли позволить себе такую роскошь. Будь Ливий вдвое медленнее, на него давно бы набросилась вся местная фауна.

Место боя с Сахраджуджем осталось далеко позади, не говоря уже про Ишбатану. Сверяясь с небом и тенями, Ливий понимал, что находится почти в самом сердце Великой Пустыни.

«Что это?».

Впереди виднелось что-то огромное. Оно отличалось от привычных пейзажей пустыни, поэтому Волк ускорил шаг.

«Дворец».

Полуразрушенный дворец возвышался над пустыней. Он был настолько древним, что от его былой красоты не осталось и следа. На две трети дворец занесли пески, делая его огромным барханом. И все же вход сохранился. И не только вход, но и две массивные колонны, каждую из которых не смогли бы обхватить даже трое мужчин.

У входа лежало огромное тело. Его тоже занесло песком, но времени прошло не так много, как в случае с дворцом. Здесь умер скорпион, и его размеры впечатляли. Он был в несколько раз больше скорпионов из армии фанатиков.

Там, где хитин выглядывал из-под песка, солнце ярко отражалось от золота. Скорпиона создал сам Сахраджудж, можно было не сомневаться. Он был не потомком древних скорпионов, вроде тех, которых приручили фанатики, а изначальное существо, кропотливо выращенное сильнейшим из джиннов.

Ливий шагнул к скорпиону.

— Его убили меньше ста лет назад. Удивительно.

Тело никто не тронул, оно просто высохло на палящем солнце. В округе не жил никто, даже другие скорпионы не приходили сюда.

Волк запрыгнул скорпиону на голову.

— Одним ударом.

Скорпиона убили всего одной атакой, просто разрубив голову вдоль. Ливий не знал, насколько золотое существо было сильным при жизни, но одно он знал точно: броня скорпиона была в десятки раз прочнее, чем у его черных собратьев.

— Топор. Его убили топором, надо же. И рана характерная, ее оставили вертикальным рубящим ударом. Что-то настолько простое… Неужели Великий удар?

Ливий владел этим приемом, обучился ему на Севере. Чтобы убить скорпиона, требовалась недюжинная сила. И Волк знал одного бойца, способного сделать это Великим ударом.

— Зверь. Он был здесь.

Верховный «Единства» и лучший боец Кьялги, селения северян, в котором каждый воин с детства оттачивал Великий удар. Этот прием Зверь однажды обрушил на самого Сильнейшего. И, пусть у Верховного ничего не вышло, Фердинанд признал его силу.

— Но что он забыл здесь, в Великой Пустыне? — удивленно проговорил Ливий и перевел взгляд на дворец.

Скорпион неспроста был убит здесь. Возможно, он охранял дворец или наоборот пытался попасть внутрь.

— Посмотрим.

Вход был открыт. Никаких дверей, никакой магии. Бери и входи. Ливий не стал бездумно лезть вперед, перед этим изучив арку входа. Ничего. Если здесь и были ловушки, Волк не мог их выявить.

Арка входа оказалась свободной, зато дальше Волка встретила стена песка. Взмахнув руками, Ливий призвал ветер, который расчистил ему путь.

Древний дворец давно превратился в тень себя прошлого. Ливий крутил головой, осматривая высокие своды потолка, обломки колонн и мозаики на стенах, от которых остались только небольшие выцветшие фрагменты.

Это был главный зал, в котором встречали гостей — и делали это со всей присущей роскошью. Впереди, почти на уровне потолка, сохранился массивный балкон. Именно с него на гостей взирал властитель этого места.

Ливий двинулся дальше. Дворец был огромным, и, если потолок выдержал долгую войну со стихией, то внутри многое рухнуло. Можно было заглянуть лишь в половину комнат, что Ливий и делал.

Внутри не сохранилось ничего. Железо давно превратилось в ржавчину, ткани истлели, а краски сошли. Смотреть было не на что, поэтому, обойдя все помещения, Ливий вернулся обратно.

В первом зале, где встречали гостей, Волк ненадолго задержался. Он был в опочивальне властителя дворца, ходил по коридору, ведущему на балкон. Пусто. Но что-то здесь явно было, Ливий чувствовал это, поэтому не мог уйти так просто.

— Дворец в пустыне… Он принадлежит Соломону. Значит…

Протянув вперед руки, Волк воззвал к силе колец. И те подчинились его воле. Время и пространство, две величайшие магоматерии, лежали на ладонях Волка.

Тогда пол расступился.

Если бы снизу была полость, Ливий ее бы почувствовал. Но ее там не было. Само основание дворца сдвигалось, плиты с грохотом перемещались, и от вибрации песок сыпался Волку на голову. Наконец, движение закончилось — в центре зала появились узкие ступени, ведущие куда-то вниз.

— Зверь приходил сюда — и вряд ли нашел проход. Может, я даже буду первым?

Ступени винтом уходили вниз. Ливий спускался в кромешной тьме, но это ему никак не мешало. Проход явно делали для одного человека, место, в которое Ливий направлялся, было создано лишь для Соломона. Чужие люди не имели права заходить туда и видеть то, что скрыл ото всех великий маг прошлого.

Тьма расступилась под светом магических светильников. Даже спустя тысячелетия они смогли зажечься, чтобы поприветствовать своего хозяина.

Внизу, на глубине пятидесяти метров, Ливия встретила квадратная комната. На каждой стене висела каменная скрижаль. Три были целыми, а четвертая оказалась разбита настолько, что нельзя было восстановить ни единого символа.

А прямо у лестницы стоял седобородый старик. Он опирался на длинную трость, стараясь не упасть, и весь его вид кричал о том, что старику осталось совсем немного. Но красные глаза, переполненные силой, давали понять: даже в последние моменты жизни старик мог стереть с лица земли кого-то вроде Ливия.

— Соломон.

— Это я, — кивнул старик. — Ты — носитель моих парных колец. А значит, мое наследие принадлежит тебе.

Соломон говорил на языке Ишбатаны. Тысячи лет назад этот старик был сильнейшим человеком в Стране Мудрости и Песков. Он смог даже заслужить уважение Алхоама, величайшего из джиннов. И, зная обо всем этом, Ливий задал вопрос:

— Почему никто не пришел сюда раньше?

«А, он ведь не может слышать меня», — подумал Волк, но Соломон дал ответ:

— Человек должен быть сильным, должен уметь подчинять пространство и время. И должен носить мои кольца. Видимо, ты первый за долгие годы. И сюда приходили. Но не люди.

Старик смотрел на разбитую скрижаль. «Это сделал кто-то из джиннов. Возможно, даже сам Алхоам», — подумал Ливий.

— Вы меня слышите? Как это возможно? Прошло слишком много времени.

Даже идущий, достигший стадии Просветленного, не может надолго задержаться в этом мире. Чтобы сохранить возможность разговаривать, воля идущего должна быть прочной, словно камень. Что уж говорить о Сильнейшем, который был способен воплотиться в свою форму и даже ударить.

Но даже Фердинанд не был способен продержаться даже столетие, а с момента смерти Соломона прошли тысячи лет.

— Я — маг, повелевающий временем и пространством. Я был способен на это. Двигаться в будущее легче, чем в прошлое, хотя все это и не имеет смысла. Время — не линия, а полотно.

Старик замолчал. Он перевел взгляд на одну из скрижалей.

— Мое время ограничено. Я лишь песок в реке времени. Еще немного, и волна смоет меня. Вечный Закон закостенел, я чувствую, как он сопротивляется моему существованию. Поэтому слушай.

Старик протянул вперед руку.

— Здесь мои знания о мире духов. Они — существа, что живут рядом с нами, порождения яри, эмоций и законов.

Рука старика дрожала, когда он переводил ее новую скрижаль. Соломон торопился.

— Мои знания о мире демонов. Я подчинил многих из них, заставил повиноваться мне, приручил своим разумом и своей хитростью.

Старик указал на третью скрижаль.

— Мои знания о мире богов. Великие существа, в которых нет величия. Я говорил с многими из них, и многие сулили мне награды в обмен на верность.

Настал черед разбитой скрижали. Старик указал на нее, не сказав ничего. Но Ливий и так все понял.

— Знания о Вечном Законе.

Мир, дао, Вечный Закон. Нечто, лежащее в основе самого мироздания. Мир не любит, когда нарушают правила — и Ливий много раз встречался с его карой. Как охиронец, Волк ощущал на себе злой рок. И как тот, кто попал в прошлое, Ливий получил наказание мира.

«Этот старик был по-настоящему могущественен», — подумал Волк. Духи, демоны, боги… Все это впечатляло, но меркло, когда речь заходила о самом мире.

— Они ничего не оставили. Я видел все своими глазами — и мне не дадут этого рассказать.

Тело старика растворялось в воздухе. Соломон слишком долго ждал. Стоило миру обратить на него внимание, как старик начал исчезать.

Красные глаза Соломона ярко вспыхнули, и тело вновь обрело четкость.

— Чти правила, но не играй по ним. Не будь противником Вечному Закону, не будь его слугой. Времени мало.

Давление на тело старика нарастало. Ливию хотелось шагнуть назад: он видел, как мир пытается уничтожить остатки воли человека, прошедшие сквозь тысячи лет, но не может этого сделать.

— Вечный Закон совершил ошибку. Он идет неверным путем. Ты должен все исправить. Даум. Дага. Бортош. Хум.

С последним словом старик окончательно исчез, не оставив после себя ничего. А Ливий в оцепенении замер, думая о последних словах Соломона.

«Даум. Дага. Бортош. Хум. Имена тех стариков в пустыне, на которых стоит мир. Соломон знает о них. Мир совершил ошибку, мне нельзя подчиняться ему, как и нельзя противостоять… Как много от меня хочет этот старик».

Ливий устало вздохнул. Ему хотелось вернуться домой, встретиться со своей женщиной и со своими друзьями. Отомстить тем, кто виновен в разрушении Сильнара. Но спасать мир… К такому Волк не был готов. Это проблема находилась за гранью его сил. Подобное можно поручить Мудрейшему, но уж никак не Ливию из Централа.

— Жаль, что эти кольца получил я.

Не стоило разбрасываться наследием Соломона. Сложив руки в молитвенном жесте, Ливий отпустил старика в последний путь. Никакого смысла этот ритуал в себе не нес, всего лишь традиция, прошедшая сквозь века и тысячелетия.

Волк хорошо понимал символы на скрижалях. Конечно, язык Ишбатаны поменялся, но не так сильно, как языки Централа. Стоило Ливию начать читать, как символы вспыхнули. В каждом таился массив знаний, и Волк жадно впитывал новые знания.

Когда Ливий закончил с первой скрижалью, то научился разбираться в духах.

Что такое духи? Или кто? Про них знали очень мало. Идущие почти не пересекались с духами. Эти бесплотные создания существовали на границе реальности, и, чтобы увидеть их, нужно было постараться. С помощью ритуалов и артефактов с духами можно связаться. Почти все эти мистические существа — олицетворение природы или природных свойств. В лесу ты найдешь духов леса, в озере — духа озера. Но можно встретить и духа молнии, и духа дерева — какого-то одного, растущего уже тысячелетиями.

Были существа и позагадочней. Например, шигге — те самые живые тени, с которыми Ливий столкнулся на Севере. Про них на скрижали Соломона не было ни слова, и это здорово удивляло, ведь остальные духи были описаны в деталях.

Почему об этих созданиях идущие знали так мало? Дело было в том, что духи оказались… бесполезными. Все они просто существовали, а их сила не шла ни в какое сравнение с силами идущих. Разумеется, находились те, кто горели идеей вступать в контакт с духами, но их было удивительно мало, а все научные труды, оставшиеся после этих энтузиастов, пылились на полках библиотек, как невостребованная экзотика.

А вот демонами идущие интересовались куда чаще.

Существа, созданные из ярости, хитрости, обмана и боли. Демоны действительно могли дать силу, но за нее приходилось дорого платить. И дело не в кровавых ритуалах и тысячах жертв — сама душа человека извращалась из-за связей с глумящимися тварями преисподней. Именно поэтому демонические ритуалы порицались в Централе. Ведь тот, кто связывает себя кровавыми ритуалами, рано или поздно сам превратиться в монстра.

Соломон же предлагал по-настоящему пленительный плод.

На его скрижали были описаны сотни демонов. У каждого были свои особенности — и плата, необходимая для «дара», и то, как демона можно связать цепями договора. Именно это и поразило Ливия, ведь ритуалы, описанные Соломоном, были совершенно безопасными. Да, они несли в себе риск, но если ты выполнял ритуалы четко следуя инструкциям…

— Много кто за такое душу бы продал. В прямом и переносном смыслах.

Соломон не просто заключал договоры с демонами и пленил их своей волей. Старик совершил совершенно невозможное — он шагнул в царство демонов, оказавшись прямо там, за вратами. Даже лучшие демонологи могли лишь нерешительно постучаться, обратив на себя внимание. Соломона это не касалось.

Старик увидел мир боли и страданий. Крики бывших демонологов и их жертв наполняли ад тошнотворной музыкой страданий, а демоны потешались над своими игрушками. По длинным темным равнинам прокатывались горестные стенания, а с вершин огромных гор на слабых созданий взирали местные боги — сильнейшие дьяволы.

Соломон пробыл там недолго. Но достаточно для того, чтобы на него обратили внимание. Больше Соломон этого не повторял, но с тех пор и до самых последних дней своей жизни дьяволы предлагали ему отдать душу в обмен на невероятную силу. Соломон стал человеком, с которым были готовы говорить даже те, кто никогда не смотрели на людей.

Ливию казалось, что третья скрижаль его удивить не сможет. Он многое знал о богах и о том, какую силу они могут подарить горячему поклоннику. За многие века это происходило не раз и не два — разумеется, находились люди, готовые записать эти случаи.

Но Волк был не прав. Оказалось, что он знает лишь половину богов. За тысячелетия состав небожителей здорово изменился. Про многих богов просто забыли, их культы вымерли от войн и эпидемий. Во времена же Соломона боги были почти что равны. В Ишбатане в них не верили вовсе, но это не помешало старику наладить контакт с небожителями.

Правда, даже Соломон не смог поговорить со всеми. Человек не мог сунуться в мир богов ни при каких условиях. А вот боги вполне могли спуститься в реальность, пусть и ненадолго, да и с кучей ограничений.

Боги — это не демоны. У богов, конечно, тоже есть условия, но их силу почти всегда можно получить без вреда. И Соломон написал, как это сделать. Ливий прочитал и запомнил, но навсегда убрал эту информацию подальше: пользоваться силами богов он не собирался.

Последнюю скрижаль уничтожили умело. Приложи к этому руку человек, Ливий еще смог бы восстановить хоть что-то. Но никто не собирался стесывать символы инструментами или грубой силой, как не собирался пользоваться ярью. Просто кто-то пожелал, чтобы скрижаль стала нечитаемой — и так и случилось.

«Мир не хочет, чтобы про него много знали. А джинны выполняют его волю, так что ничего удивительного», — подумал Ливий, оглядывая помещение.

Больше ничего не осталось. Постояв немного, Волк направился наверх. А как только Ливий оказался в зале для приема гостей, дворец вновь задрожал, скрывая проход в тайную комнату Соломона.

— Что ж, не зря сходил сюда, — сказал Волк и посмотрел на пустой балкон. — Постараюсь сделать все, что в моих силах.

Соломон взгромоздил на плечи Ливия непосильную задачу. И Волк не собирался сбрасывать ее с себя.

Знания, полученные от древнего мага, были полезны лишь отчасти. Например, Ливий не собирался призывать демонов, зато мог столкнуться с демонологами. Теперь Волк знал о них куда больше, как и о тех, кто дает им силу.

Но старик оставил не только знания.

— Я должен добраться до этого демона.

Еще час назад Ливий и не стал бы думать о том, чтобы получить демоническую силу. Волк считал себя гордым идущим — из тех, кто не приемлет «подарки» от других. И не важно, кто «даритель» — будь это хоть бог, хоть демон, Ливий не хотел получать силу таким путем.

— Всегда есть место исключениям, верно?

Стоило подготовиться. Из дворца Волк не стал уходить, ведь теперь он понимал куда больше. Пусть здание и дышало на ладан, через пустые коридоры проходили потоки яри, а стены могли сдержать призванных существ. Когда-то давно Соломон построил дворец так, чтобы все строение стало последним магическим оплотом. Если бы демон вырвался, он не смог бы прорваться через стены. Этого хватило бы на часы, дни, месяца или даже годы — демон просто бы развоплотился, вернувшись обратно за это время.

Сейчас стены работали в сотни, если не тысячи раз хуже. Но Ливий мог воспользоваться их силой, подключить к своей магической схеме, многократно усилив ее.

Рисуя одной рукой символы, второй Волк намечал концентрические кольца на полу. Схемы Соломона были безупречными. Не прошло и часа, как весь огромный зал для приема гостей оказался покрыт магическими письменами. Защитные барьеры, арканы, обереги разума, ментальные ловушки — Ливий подготовил все, что мог. Ведь тот, с кем он собирался встретиться, смог бы воспользоваться даже едва заметной слабостью.

Символы вспыхивали один за другим, создавая зону погружения. Ливий не собирался идти в преисподнюю, как не собирался призывать демона в реальный мир. Когда-то давно Соломон поймал много демонических существ. Кого-то он смог уничтожить, кого-то — поработить на время. Но был демон, которого Соломон навечно запечатал в небольшой бреши между мирами. И только сам старик знал, как туда попасть.

Мир вокруг обратился в марево. Не прошло и трех секунд, как перед глазами появился новый мир.

Фигура задумчиво восседала на большом камне, глядя куда-то в сторону. Демон был похож на человека и выглядел как мужчина, одетый в охотничий костюм.

Ливий сделал шаг вперед. Пространство было не таким уж маленьким, где-то шагов пятьдесят на пятьдесят, и все же подходить слишком близко не хотелось. Голова демона повернулась, и на Ливия уставились два красных глаза.

— А ты кто такой?

За спиной демона распахнулись черные крылья. Если бы не они и глаза, Ливий подумал, что видит человека. Обычный мужчина с короткой бородкой, щеголеватыми усами и хитрым прищуром уж точно не походил на сильного демона.

Вот только в годы Соломона это существо было одним из сильнейших в преисподней.

— Я пришел, чтобы получить твою силу, Барбат.

Барбат, демон-философ. Соломон смог не только победить Барбата в споре, но и запечатать его здесь, получив часть силы демона. Если бы Ливий не защитил себя сотнями слоев магии, Барбат просто разорвал бы его на части за мгновение. Может, это принесло бы демону хоть какую-то мимолетную радость, ведь он был заперт в этом маленьком пространстве на веки вечные.

— Мою силу? Докажи!

Соломон смог запечатать Барбата, обыграв его на словах. А вот получить силу демона не так просто. Во-первых, ты должен заплатить цену. Во-вторых, ты должен доказать, что можешь получить ее.

Ливий протянул вперед руку, и на ладони появился шар из энергии. Барбат хотел увидеть воспоминание, которое докажет пригодность человека. И Волк знал, что сумеет впечатлить демона.

Когда шар коснулся пальца Барбата, демон закрыл глаза и кивнул головой. Пару мгновений он с улыбкой смотрел на прошлое Ливия, но вскоре глаза Барбата удивленно распахнулись.

— Ты смог противостоять Вечному Закону?

На лице Барбата проступило искреннее удивление. Ливий не мог врать демону, зато мог утаить часть информации — например, помощь Феликса.

— Хорошо. Ты знаешь плату. После смерти твоя душа станет моей. Соломон наконец-то оторвался от мира — его душа была вкусной. Не заставляй меня ждать так же долго.

— Довольно, демон. Я согласен отдать свою душу после смерти.

Барбат хитро улыбнулся, и Ливий вернулся в реальность.