Черное золото (СИ)

Глава 21 Хранилище

С отъездом районного начальства жизнь на промысле вернулась в привычное русло. Но привычное не значило спокойное. Каждый день приносил новые проблемы, требовавшие немедленного решения.

На четвертый день после визита делегации ко мне в штабную палатку влетел встревоженный Валиулин.

— Леонид Иванович! Хранилища переполнены, — он тяжело дышал, словно бежал всю дорогу от буровой. — Вторая скважина дает больше нефти, чем мы ожидали. А третья вот-вот заработает.

Я отложил документы, которые готовил для райисполкома.

— Насколько критична ситуация?

— Земляные амбары заполнены на девяносто процентов. Временные деревянные емкости тоже почти полны. Еще сутки-двое, и придется останавливать добычу.

Я прикинул в уме. Остановка скважин означала не только срыв плана добычи, но и технические осложнения при последующем запуске. Промоина в пласте могла закупориться, а высокое давление создавало риск выброса.

— Срочно соберите Рихтера, Кузьмина и Островского, — распорядился я. — Выходим на площадку за сараями через пятнадцать минут.

Когда я вышел на морозный воздух, день уже клонился к вечеру. Низкое зимнее солнце окрашивало снег в розоватые тона. Над буровыми вышками клубились облака пара, поднимающегося от горячей нефти.

Я прошел мимо существующих хранилищ. Земляные амбары, вырытые в промерзшем грунте и обложенные бревнами, действительно были заполнены почти до краев.

Темная нефть поблескивала на солнце маслянистой поверхностью. Временные деревянные емкости, сооруженные из толстых бревен по принципу срубов, тоже были заполнены до опасного уровня.

На свободной площадке за сараями уже собрались вызванные специалисты. Рихтер, как всегда, в потертом кожаном реглане с меховым воротником, поднятым до ушей. Кузьмин в телогрейке, нахлобученной ушанке и с обмерзшими усами. Островский кутался в длинный шарф, поверх которого надел лабораторный халат, делавший его похожим на пингвина.

— Товарищи, — я сразу перешел к делу. — У нас критическая ситуация с хранением нефти. Нужны новые емкости, причем срочно.

— За сутки ничего капитального не построишь, — покачал головой Кузьмин, поправляя ушанку. — Даже новый земляной амбар не выкопать — грунт промерз на метр в глубину.

— А что если устроить резервуары по принципу ледников? — предложил Рихтер. — Двойные стены из бревен, пространство между ними забить снегом с соломой. Внутренние стенки обмазать глиной с известью.

Я кивнул:

— Идея хорошая, но как быть с герметичностью? Обычная глина не удержит нефть.

— Можно использовать мой новый состав, — оживился Островский. — Я как раз экспериментировал с битумной мастикой для защиты труб. Если добавить в нее измельченный асбест и каменноугольную смолу, получится отличный гидроизоляционный материал.

— Сколько времени займет изготовление? — спросил я.

— При наличии компонентов понадобятся сутки, — Островский поправил сползающий шарф. — Смола у нас есть, асбест тоже. Нужен только котел для разогрева.

— Возьмите паровой котел от старой буровой, — предложил Рихтер. — Он все равно на списание идет.

Я обвел взглядом площадку, мысленно прикидывая размеры будущих хранилищ:

— Кузьмин, сколько людей можете выделить на строительство?

— Бригаду плотников, человек пятнадцать, — почесал в затылке мастер. — Еще можно снять временно землекопов с трассы нефтепровода.

— Делайте. Рихтер, набросайте схему конструкции. Островский, займитесь составом для гидроизоляции. Валиулин, проследите за уровнем в существующих хранилищах. Если нужно, организуйте круглосуточное дежурство.

Когда все разошлись, я остался один на площадке, всматриваясь в заснеженное пространство. Здесь должны вырасти новые емкости для хранения нефти. Временное решение, но жизненно необходимое сейчас.

К утру Рихтер представил детальные чертежи новых хранилищ. Конструкция напоминала огромные деревянные бочки квадратного сечения. Двойной сруб из бревен с засыпкой между стенками.

— Внутренние размеры — шесть на шесть метров, высота три метра, — пояснял он, водя карандашом по чертежу. — Общий объем около ста кубометров на каждую емкость. При строительстве четырех таких получим запас на две недели интенсивной добычи.

— А дно чем гидроизолировать будем? — спросил я, изучая схему.

— Тройной настил из бревен, пространство между ними заполняем глиной, сверху слой гидроизоляционного состава Островского.

— Кровля?

— Двускатная, с люком для отвода газов. Учитывая высокое содержание сероводорода, вентиляция критически важна.

Я одобрительно кивнул:

— Хорошо. Но нужна система подогрева. При нынешних морозах нефть может загустеть.

Рихтер улыбнулся в бороду:

— Уже предусмотрел. Вот здесь, — он указал на чертеж, — будет проходить змеевик из труб. По нему пустим отработанный пар от паровых машин. Двойная выгода. И нефть не замерзнет, и утилизация отходящего тепла.

В тот же день закипела работа. Стук топоров разносился по всему промыслу. Бригада Кузьмина валила лес на ближайшей делянке, распиливала бревна и доставляла их на строительную площадку. Другие рабочие рыли траншеи для паропроводов, расчищали снег, готовили глину, разогревая ее кострами.

Я переходил от одного участка к другому, контролируя ход работ. Рядом с будущими хранилищами Островский организовал импровизированную лабораторию под открытым небом. В большом котле, установленном на кирпичную кладку, булькала черная масса. Его фирменный гидроизоляционный состав.

— Как продвигается? — спросил я, подходя к котлу.

Химик, перепачканный сажей, поднял на меня воспаленные от недосыпа глаза:

— Варится, Леонид Иванович. Еще пара часов, и первая партия будет готова. Добавил немного олифы для эластичности. А то при перепадах температур обычный битум трескается.

— Объема хватит?

— На первое хранилище точно. Для остальных придется варить новые порции, — Островский помешал бурлящую массу длинным шестом. — Кстати, обнаружил интересный эффект. Сероводород вступает в реакцию с железом котла, образуя сульфид. Это может быть полезно для дальнейших исследований.

Я оставил химика колдовать над котлом и направился к строительной площадке. Там уже возвышался первый венец будущего хранилища — массивные бревна, уложенные в квадрат и надежно скрепленные в углах. Плотники работали слаженно, без лишних слов передавая друг другу инструменты.

Кузьмин, руководивший работами, подошел ко мне, вытирая пот со лба, несмотря на мороз:

— Идем по графику, Леонид Иванович. К вечеру первый сруб доведем до полной высоты. Завтра начнем второй.

— А внутренняя обшивка?

— Уже готовим доски. Как только Островский даст свою смолу, сразу начнем обработку.

Работа кипела весь день. К вечеру я снова обходил объекты с Рихтером.

— Первое хранилище завтра к обеду будет готово, — докладывал главный инженер, потирая озябшие руки. — Но есть проблема с отводом газов. При таком объеме нефти сероводород будет скапливаться в опасных концентрациях.

— Что предлагаете?

— Вертикальные вытяжные трубы с принудительной вентиляцией, — Рихтер показал эскиз. — По принципу шахтных. Воздух будет подсасываться через одни отверстия, выходить через другие.

— Хорошо, внедряйте. И еще, — я задумался, вспоминая нечто важное из будущего, — нужно организовать громоотводы. Сероводород легко воспламеняется, а наша тайга весной богата на грозы.

— Дельная мысль, — кивнул Рихтер. — Включим в проект.

К утру следующего дня первое хранилище уже обретало завершенный вид. Внешний сруб достигал полной высоты, внутренний тоже почти закончили. Пространство между стенами усиленно заполняли утеплителем, смесью соломы со снегом, утрамбовывая деревянными колотушками.

Островский, не спавший всю ночь, представил первую партию своего состава, густую массу, пахнущую дегтем и еще чем-то химическим.

— Выдержит любой мороз и любую нефть, — с гордостью заявил он, демонстрируя образцы досок, покрытых составом. — Специально проверял при минус тридцати, не трескается.

Бригада маляров под руководством Сидорчука, бывшего иконописца из Мстеры, приступила к обработке внутренних поверхностей хранилища. Едкий запах разогретой смолы разносился по всему промыслу.

— Несите горячим, наносите тонким слоем, растирайте щетками, — командовал Сидорчук, демонстрируя искусство, пришедшее из иконописной мастерской. — Так, чтобы ни одной щели не осталось!

К полудню поступило тревожное известие от Валиулина:

— Основное хранилище переполнено! Пришлось частично перекрыть поток со второй скважины.

— Сколько времени у нас осталось? — спросил я.

— При нынешнем режиме — часов восемь, не больше. Потом придется останавливать полностью.

Я поспешил на строительную площадку. Кузьмин с бригадой заканчивали настил дна в первом хранилище.

— Как скоро будет готово? — спросил я.

Плотник выпрямился, потирая поясницу:

— Еще часа два на герметизацию дна. Потом надо дать просохнуть хотя бы час. Раньше вечера заполнять нельзя.

— У нас нет этого времени, — твердо сказал я. — Даю вам три часа на все. В пять часов должны начать заполнение.

Кузьмин покачал головой:

— Рискованно, Леонид Иванович. Смола может не схватиться как следует.

— Островский! — я подозвал химика. — Есть способ ускорить застывание вашего состава?

Ученый потер подбородок, оставив на нем черный след:

— Можно добавить катализатор — медный купорос. Ускорит полимеризацию. Но это экспериментальный метод, не проверенный в полевых условиях.

— Действуйте, — решил я. — Выбора у нас нет.

Следующие часы превратились в гонку со временем. Бригада плотников завершала работы по герметизации, маляры наносили специальный состав, монтажники устанавливали систему вентиляции. Островский колдовал над своей смесью, добавляя какие-то только ему известные ингредиенты.

В четыре часа пополудни, когда зимние сумерки уже начали сгущаться, первое хранилище было объявлено условно готовым.

— Условно — потому что в нормальных условиях нужно еще сутки на просушку, — пояснял Рихтер. — Но благодаря добавкам Островского, состав схватывается быстрее.

— Начинаем заполнение, — скомандовал я. — Сначала медленно, чтобы проверить на протечки.

К хранилищу протянули временный трубопровод от основной скважины. Валиулин лично контролировал процесс.

— Открываю задвижку на четверть, — доложил он, медленно поворачивая вентиль.

Черная вязкая нефть потекла по трубе, заполняя новое хранилище. Первые минуты все напряженно всматривались в дно и стенки, не появятся ли протечки. Но герметизация держала.

— Увеличиваю подачу до половины, — скомандовал Валиулин, и поток нефти усилился.

Через час хранилище было заполнено примерно на четверть. Никаких протечек не обнаружили, но возникла другая проблема — интенсивное выделение газа.

— Сероводород, — принюхался Островский. — Концентрация растет быстрее, чем мы предполагали.

Рихтер нахмурился:

— Вытяжка не справляется. Нужно усилить вентиляцию.

Мы срочно установили дополнительные вытяжные трубы и организовали принудительную подачу воздуха с помощью вентилятора, приводимого в движение небольшим паровым двигателем.

К полуночи первое хранилище было заполнено на две трети. Добыча из скважин продолжалась в полном объеме. Но мы понимали, что одной емкости недостаточно.

— Продолжаем строительство остальных, — распорядился я. — Работаем в три смены. Каждые сутки должно вводиться в строй новое хранилище.

Следующие дни слились в непрерывный марафон. Плотники, сменяя друг друга, строили новые хранилища. Маляры наносили защитный состав, который Островский варил круглые сутки, экспериментируя с добавками для повышения прочности и эластичности.

На четвертый день, когда все четыре запланированных хранилища были введены в строй, произошло непредвиденное событие. В одном из них обнаружили утечку. Нефть просачивалась через дно, несмотря на тройной слой гидроизоляции.

— Карстовая полость под фундаментом, — определил Кудряшов после экстренного исследования. — Грунт просел, образовалась пустота.

Пришлось срочно перекачивать нефть в другие емкости и укреплять основание хранилища. К счастью, утечка была обнаружена вовремя, и серьезного загрязнения не произошло.

Это происшествие заставило нас пересмотреть всю систему хранения.

— Нужно строить на сваях, — предложил Рихтер. — Вбивать их до коренных пород, минуя карстовые зоны.

— И организовать систему контроля, — добавил я. — Датчики давления в грунте, регулярный отбор проб из контрольных скважин.

Однако самой серьезной проблемой оставался сероводород. По мере заполнения хранилищ концентрация газа над поверхностью нефти росла угрожающими темпами.

Однажды вечером, наблюдая за факелами, на которых сжигали избыток газа, я внезапно вспомнил давно вынашиваемую идею:

— Островский! — позвал я химика, который настраивал газоанализатор. — Помните, мы говорили об использовании попутного газа?

— Да, планировали построить мини-ТЭЦ, — кивнул он. — Но это в перспективе, когда будут ресурсы и оборудование.

— А что если начать с малого? — я указал на ближайший барак, где размещалась столовая. — Установить газовый котел для отопления. Всего одно здание, в качестве эксперимента.

Глаза химика загорелись:

— Интересная идея! У меня как раз готова экспериментальная установка для очистки газа от сероводорода. Небольшая, но для одного котла хватит.

На следующий день мы с Рихтером и Островским осматривали столовую, прикидывая, как организовать газовое отопление.

— Вот здесь установим котел, — указал Рихтер на угол помещения. — От хранилищ протянем газопровод. Перед котлом установка очистки.

— А как быть с безопасностью? — спросил я. — Сероводород чрезвычайно токсичен.

— Система датчиков и автоматическая отсечка, — ответил Рихтер. — При малейшей утечке подача газа прекращается. Плюс вентиляция и индивидуальные газоанализаторы для персонала.

Несколько дней спустя экспериментальная система была готова. Небольшой газовый котел, установленный в специальной пристройке к столовой, соединялся с хранилищами временным газопроводом. Перед котлом располагалась установка очистки, творение Островского, похожее на фантастический агрегат из романов Жюля Верна.

— Принцип действия прост, — объяснял химик, демонстрируя устройство. — Газ проходит через ряд фильтров. Сначала механическая очистка от капель нефти, затем химическая абсорбция сероводорода железной стружкой, смоченной щелочным раствором.

— Насколько эффективно? — спросил я, осматривая агрегат.

— Удаляет до девяноста процентов сероводорода, — с гордостью ответил Островский. — Оставшиеся примеси не представляют опасности при сжигании в закрытой камере котла.

Настал момент испытания. Собрались все ключевые специалисты промысла. Рихтер лично проверил все соединения, Островский контролировал работу очистной установки, Валиулин отвечал за подачу газа из хранилищ.

— Начинаем с минимальной подачи, — скомандовал я, когда все приготовления были закончены.

Валиулин медленно открыл вентиль. Газ пошел по трубам, прошел через систему очистки и достиг котла. Рихтер поднес к горелке зажженный факел. Вспыхнуло голубоватое пламя — чистое, без характерной для сероводорода желтизны.

— Есть горение! — радостно воскликнул Рихтер. — Чистое, ровное, без копоти!

Через полчаса в столовой стало заметно теплее. Старая печь, которую топили дровами, остыла, но температура в помещении не упала, а наоборот — поднялась.

— Газовое отопление эффективнее, — довольно заметил Рихтер, проверяя температуру воздуха. — И экономичнее. Используем то, что раньше просто сжигали на факелах.

— И главное — решаем две проблемы одновременно, — подытожил я. — Утилизируем опасный газ и получаем тепло.

Успех первого эксперимента вдохновил всех. На следующий день я собрал техническое совещание.

— Товарищи, — начал я, обводя взглядом присутствующих. — Вчерашний опыт доказал: мы можем эффективно использовать попутный газ для отопления. Предлагаю расширить программу и подключить к газовому отоплению все основные объекты — столовую, штаб, больницу, общежития.

— Амбициозно, — заметил Рихтер. — Но выполнимо. Потребуется создать единую систему газопроводов и множество очистных установок.

— Островский справится? — спросил я, глядя на химика.

— Если выделите дополнительных людей и ресурсы, то да, — кивнул тот. — Но нужна стандартизация. Сейчас у нас экспериментальная установка, а для массового применения требуется более простая и надежная конструкция.

— Разработайте проект, — решил я. — И еще одно. Давайте подумаем о следующем шаге. Использовать газ для выработки электроэнергии.

— Газогенератор? — Рихтер оживился. — Это уже серьезная инженерная задача.

— Именно. Но если справимся, получим автономный источник электроэнергии для всего промысла. Независимость от внешних поставок — огромное преимущество в наших условиях.

Совещание завершилось формированием рабочей группы по газификации промысла. В нее вошли Рихтер, Островский, Валиулин и молодой инженер-электрик Хромов, недавно прибывший из Казани.

Вечером того же дня я обходил территорию промысла. Четыре новых хранилища высились темными силуэтами на фоне заснеженного пейзажа. Из вытяжных труб поднимались столбы пара, подсвеченные прожекторами. От хранилищ к столовой тянулась тонкая нитка газопровода, первая ласточка новой энергетической системы.

Решение проблемы хранения нефти породило новую инициативу, которая могла кардинально изменить жизнь всего промысла. Используя то, что раньше считалось вредным отходом, мы создавали основу для энергетической независимости.

Мысленно я уже видел освещенные электричеством бараки, механизированные буровые, аккуратный поселок с современными удобствами, все это питаемое энергией, которую мы научились извлекать из недр земли.

Отбрасывая длинную тень на снегу, я шагал к штабной палатке, где меня ждали новые чертежи и планы. Битва за инфраструктуру продолжалась, но теперь мы перехватили инициативу.