Черное золото (СИ)

Глава 13 Подземные сложности

Молодой лаборант Симакин первым заметил неладное. В пробе бурового раствора, поднятой с глубины, появились странные белесые разводы. Через мутное стекло мерной колбы просматривались необычные вкрапления.

— Гавриил Лукич! — окликнул он Островского. — Взгляните на структуру раствора.

Островский склонился над пробой, поднес к свету:

— Известковые примеси… Откуда? На этой глубине не должно быть известняков.

В этот момент со стороны буровой донесся глухой булькающий звук. Насосы, обычно работавшие с монотонным гулом, начали издавать прерывистые хлюпающие звуки.

Кудряшов, привлеченный необычным звуком насосов, поднялся на буровую площадку. Натренированный взгляд сразу выхватил странности в показаниях манометров. Стрелка основного датчика пластового давления мелко подрагивала, словно под действием невидимой пульсации.

— Сто двадцать атмосфер… сто тридцать… — бормотал геолог, сверяясь с записями в журнале. — На этой глубине должно быть не больше восьмидесяти.

Бурильщик Валиулин, не отрываясь от пульта управления, крикнул:

— Михал Петрович! Глядите, что с моментом на роторе творится!

Показатель крутящего момента на главном приводе действительно прыгал как сумасшедший. То взлетал до красной отметки, то падал почти до нуля.

— Глуши насосы! — скомандовал Кудряшов. — И срочно вызывайте Александра Карловича.

Пока дежурный бежал за Рихтером, геолог спустился к основанию буровой. Приложил ладонь к опорной балке, сокрушенно покачал головой. Легкая, почти неуловимая вибрация пронизывала металл.

Рихтер появился через несколько минут, на ходу застегивая потертый кожаный реглан. Старый инженер первым делом направился к паровому приводу. Приложил руку к станине, прислушался к неравномерному стуку парового молота.

— Давно началось? — коротко спросил он у Валиулина.

— С полчаса назад, Александр Карлович. Сначала думал, пар в котле скачет, но нет, давление ровное.

Рихтер достал из нагрудного кармана потертую записную книжку, сверился с таблицами:

— При таком давлении ударный механизм должен работать как часы. А тут… — он снова прислушался к неритмичным ударам.

Подошел к устью скважины, внимательно осмотрел крепление направляющей трубы. По металлу пробегала едва заметная дрожь.

— Валиулин, — Рихтер снял запотевшие очки, — немедленно прекращай бурение. И позовите Леонида Ивановича. Похоже, мы наткнулись на что-то серьезное.

Мы с Марией Сергеевной обсуждали организацию нового медицинского пункта для второй буровой, когда в дверь штабной палатки торопливо постучали.

— Леонид Иванович! — голос Рихтера звучал непривычно встревоженно. — На буровой проблемы.

Я сразу заметил напряжение на его обычно невозмутимом лице.

— Что случилось, Александр Карлович?

— Аномальное давление. Раствор ведет себя странно. И вибрация в фундаменте.

Зорина мгновенно поднялась:

— Я проверю готовность медпункта. Мало ли что.

Пока мы с Рихтером быстрым шагом направлялись к буровой, он вполголоса докладывал детали. Каждое его слово усиливало тревогу. Слишком хорошо я помнил, чем могут закончиться такие признаки.

— Смотрите, Леонид Иванович, — Рихтер развернул на ходу записи. — Давление скачет на тридцать-сорок атмосфер выше нормы. А если учесть характер вибрации и эти известковые примеси в растворе…

— Карсты? — я сразу понял, к чему клонит старый инженер.

— Именно. Похоже, прямо под буровой целая система пустот. Причем заполненных водой под давлением. Мы же можем в них провалиться.

Можно было не продолжать. Я слишком хорошо представлял картину: тонны оборудования проваливаются в подземную полость, увлекая за собой людей и технику. А потом мощный поток пластовой воды вперемешку с нефтью вырывается на поверхность, сметая все на своем пути.

— Сколько времени у нас есть? — спросил я, прибавляя шаг.

— Судя по нарастанию вибрации, счет идет на часы. Может, сутки от силы.

На площадке уже собралось все техническое руководство. Кудряшов протянул мне журнал с записями давления, Островский показывал пробирку с раствором. А я смотрел на едва заметную дрожь металлических конструкций и прикидывал, сколько у нас времени до начала серьезных проблем.

— Объявляйте готовность номер один, — распорядился я. — Валиулин, продолжай следить за давлением. Рихтер, готовьте план укрепления фундамента. И пусть Глушков усилит охрану периметра. Мало ли что может случиться.

Порыв ледяного ветра заставил всех поежиться. На сером январском небе собирались тяжелые тучи. Впереди явно намечались серьезные испытания.

Глубоко под промерзшей землей, в толще древних известняков, невидимая сила медленно и неотвратимо делала свое дело. Тяжелая нефть, насыщенная растворенным газом, веками дремавшая в пористых пластах, теперь ощутила слабину. Пробуренный людьми канал нарушил природное равновесие.

В хаотичном переплетении карстовых пустот и трещин начиналось движение. Подземные воды, скопившиеся здесь за тысячелетия, тоже пришли в движение, размывая последние преграды. Известняк, изъеденный пустотами как губка, больше не мог сдерживать чудовищное давление.

Микроскопические трещины, невидимые человеческому глазу, начали расти и соединяться. Там, где раньше был монолит, теперь образовывалась сеть тончайших каналов. По ним уже сочилась вода, растворяя породу и расширяя проходы.

А в трехстах метрах над этим подземным хаосом, на заснеженной площадке возле буровой, бурильщик Валиулин неторопливо рассказывал сменщику Петрову последние новости:

— Дочка вот коньки просит. Подкоплю маленько, куплю к весне…

Стрелка манометра за их спинами едва заметно поползла вверх.

Я как раз просматривал утренние сводки, когда в штабную палатку буквально влетел молодой рабочий Щеткин:

— Леонид Иванович! Там… в фундаменте…

Даже не дослушав, я бросился к буровой. Тревожное предчувствие, мучившее меня со вчерашнего дня, переросло в уверенность — началось.

На бетонной плите фундамента, прямо под основной опорой буровой вышки, змеилась тонкая, но отчетливо заметная трещина. Пока волосяная, не толще спички, она тем не менее говорила о многом. Рихтер, стоя на коленях, водил по ней пальцем, хмурясь все сильнее.

— Появилась час назад, — доложил Валиулин. — Сначала едва заметная была, теперь вот…

Я присел рядом с Рихтером. За те несколько минут, что мы наблюдали, трещина заметно расширилась. С глухим потрескиванием начали отслаиваться мелкие кусочки бетона.

— Это еще не все, — Александр Карлович поднялся, отряхивая колени. — Идемте.

Он провел меня к дальнему краю фундамента. Здесь картина оказалась еще тревожнее. Несколько трещин образовывали характерный рисунок-паутину.

— Пластовое давление растет, — тихо произнес я. — И фундамент уже не выдерживает.

— Именно. Но вы посмотрите только на направление трещин.

Я присмотрелся внимательнее. Действительно, все они расходились от одной точки, словно указывая на главного виновника беды.

— Карстовая полость прямо под нами, — закончил мою мысль Рихтер. — И она увеличивается.

В этот момент откуда-то из глубины донесся приглушенный гул. Металлические конструкции буровой отозвались протяжным стоном.

— Собирайте всех, — распорядился я. — Срочное техническое совещание. У нас считанные часы, чтобы спасти скважину.

Работа закипела немедленно. Рихтер быстро набросал схему укрепления, расставил бригады. В морозном воздухе зазвенели топоры. Плотники под руководством Кузьмина торопливо готовили деревянные подпорки.

— Брус крепче ставь! — командовал я, помогая устанавливать первую распорку. — Клинья забивай плотнее!

Валиулин с бригадой буровиков спешно разбирали тяжелое оборудование с опасного участка. От натуги лица покрылись испариной, несмотря на мороз.

Рихтер, скинув полушубок, сам полез под фундамент проверять установку стальных штанг. Его седая борода запорошилась бетонной пылью, но старый инженер словно не замечал неудобств.

— Цемент несите! — крикнул он оттуда. — И побольше рогож, надо схватывание ускорить!

Мы с Лапиным организовали подачу мешков. Свежий цементный раствор дымился на морозе. Бригада бетонщиков споро заделывала трещины, укрывая каждый участок работы рогожей и брезентом.

Новый подземный толчок заставил всех замереть. Металл буровой вышки отозвался протяжным скрипом.

— Носилки с раствором давай! — скомандовал я, первым приходя в себя. — Некогда прислушиваться!

К вечеру костяшки пальцев саднило от тяжелой работы, спина гудела, но мы успели сделать самое важное. Установили систему мощных подпорок, заделали основные трещины. Фундамент теперь напоминал огромного металлического паука, раскинувшего опоры во все стороны.

Рихтер, с трудом разгибая затекшую спину, оглядел результат:

— Должно выдержать. Хотя бы на сутки. А там…

Он не договорил, но я понял. Все зависит от того, насколько быстро растет карстовая полость под нами.

Когда последнюю распорку установили, я собрал совещание прямо у буровой. Порывистый ветер трепал полы тулупов, в свете прожекторов кружились редкие снежинки.

— Эвакуируем всех, кроме аварийной бригады, — твердо сказал я. — Женщин и молодежь — в первую очередь. Лапин, организуйте транспорт до Бугульмы.

— Я остаюсь, — негромко, но решительно произнесла Зорина.

Я обернулся. Мария Сергеевна стояла, выпрямившись, сжав губы в тонкую линию. На щеках играл морозный румянец.

— Мария Сергеевна, это слишком опасно…

— А кто будет оказывать помощь оставшимся? — перебила она. — У меня тут травмированные есть после вчерашней смены, обмороженные. Да и вам всем медицинское наблюдение не помешает.

— Можно оставить фельдшера…

— Леонид Иванович, — в ее голосе зазвенел металл, — не тратьте время на пустые споры. Я никуда не поеду.

Она развернулась и быстро пошла к медпункту. Я посмотрел ей вслед, чувствуя одновременно раздражение и… гордость? Такой уж характер у нашего врача. Где труднее, там она и нужнее.

— Первая партия готова к отъезду, — вскоре доложил Лапин. — Тридцать человек, в основном молодежь из вспомогательных служб.

— Отправляйте. И организуйте дежурные сани в Бугульме. Мало ли что.

Через час лагерь заметно опустел. Остались только самые опытные рабочие, техническое руководство да Зорина со своими помощницами. В притихшем морозном воздухе отчетливее слышался тревожный гул из глубины.

Мария Сергеевна прошла мимо, не глядя в мою сторону. Все еще сердится.

Валиулин дежурил у пульта управления вторые сутки, отказываясь от подмены. Слишком хорошо знал он характер местных пород, чтобы доверить скважину кому-то другому в такой момент.

Первый тревожный сигнал поступил под утро. Буровой инструмент, до этого шедший ровно, вдруг провалился на полметра. Валиулин мгновенно перекрыл подачу бурового раствора.

— Михалыч! — крикнул он помощнику. — Беги за Кудряшовым!

Геолог примчался через несколько минут, на ходу натягивая полушубок. Склонился над приборами, хмурясь все сильнее.

— Так, осторожно подними инструмент метра на два, — скомандовал он.

Валиулин плавно потянул рычаг. Внезапно сопротивление пропало. Буровая колонна пошла вверх слишком легко, будто под ней образовалась пустота.

— Стоп! — резко скомандовал Кудряшов. — Держи на этом уровне.

В этот момент снизу донесся глухой гул, и вся буровая вышка вздрогнула.

— Карстовая полость, — выдохнул геолог. — Большая. И похоже, заполненная водой под давлением.

Валиулин молча кивнул. За двадцать лет работы он повидал немало аварий из-за карстов. Но такого еще не встречал.

— Срочно зовите Краснова, — распорядился Кудряшов. — И Рихтера. Времени у нас в обрез.

Очередной подземный толчок заставил приборы на пульте задребезжать. Где-то внизу, в непроглядной тьме, природа готовила страшный сюрприз.

Петров заметил странное движение снега у края буровой площадки. Сначала подумал, что показалось в тусклом свете прожекторов. Но нет, поверхность явно прогибалась, будто что-то утягивало снежный наст в глубину.

— Надо сказать старшему, — пробормотал он, направляясь к необычному месту.

До вахтенного помещения оставалось всего несколько шагов. Петров уже видел силуэт Валиулина за окном, когда земля под ногами дрогнула. Промерзший грунт, казавшийся твердым как камень, вдруг осел.

«Не успею», — мелькнула последняя мысль.

Он еще попытался прыгнуть вперед, но опора уже исчезла. С глухим треском разламывающейся породы земля разверзлась, увлекая его в черную пустоту. Последним, что услышал Петров, был отчаянный крик Валиулина:

— Держись, сейчас!..

Но помощь уже была не нужна. Ледяная вода, заполнявшая карстовую полость, поглотила Петрова в считанные секунды.

В образовавшуюся воронку с шумом посыпались комья мерзлой земли и снега. На поверхности осталась только рукавица, зацепившаяся за край провала. Последняя память о молодом бурильщике Петрове, планировавшем весной жениться на девушке Кате из Бугульмы.

Я просматривал вечерние сводки с соседних скважин, когда раздался крик снаружи и сразу следом — протяжный вой сирены. Выскочив из штабной палатки, я сразу понял, что случилось самое страшное.

У края буровой площадки зиял черный провал, стремительно пожиравший мерзлую землю. А воронка подбиралась к фундаменту вышки.

— Глушите скважину! — крикнул я, бросаясь к буровой. — Рихтер, начинайте демонтаж! Лапин, всех свободных на разбор оборудования!

Взбежав по обледенелым ступеням, я схватился за рычаг привода вместе с Валиулиным:

— Давай, Николай, вместе!

Промерзший металл обжигал даже сквозь рукавицы. Но медлить нельзя. Земля под ногами уже мелко дрожала.

— Домкраты сюда! — командовал я, помогая Рихтеру освобождать крепления паровой машины. — Кузьмин, готовь помосты для верхних узлов!

Монтажники, рискуя сорваться, карабкались по конструкциям. Я сам полез наверх, показывая, где резать автогеном. Руки немели от холода, но времени отогреваться не было.

Когда начали спускать талевый блок, земля снова вздрогнула. Край провала пополз к фундаменту. Вышка заскрипела, кренясь набок.

— Всем назад! — крикнул я, видя, как расширяется воронка. — Валиулин, брось все, уходи!

Но старый бурильщик, рискуя жизнью, все-таки перекрыл главную задвижку. Я подхватил его, когда он спрыгивал с накренившейся площадки.

Всю ночь мы работали плечом к плечу со всеми. Таскали тяжелые узлы, резали металл, крепили тросы. Пар от дыхания смерзался на бородах, руки примерзали к инструментам. Но никто не ушел, не спрятался в тепло.

Зорина, забыв нашу недавнюю размолвку, сама приносила горячий чай. Я видел, как она растирает обмороженные руки монтажникам, перевязывает порезы, но ни слова не говорит об эвакуации.

К рассвету основное оборудование удалось спасти. Глядя на измученные, покрытые инеем лица товарищей, я испытывал одновременно гордость и горечь. Гордость за этих мужественных людей и горечь от потери Петрова. Парень, оказывается, погиб, провалившись под землю.

— Спасибо, товарищи, — негромко произнес я. — Без вашего мужества мы потеряли бы все.

И про себя добавил: «А главное — мы еще не знаем, что ждет нас впереди…»

Сразу после этого мы собрались в штабной палатке, чтобы решить, что делать дальше.

— Александр Карлович, что скажете? — я склонился над чертежами, которые Рихтер торопливо набрасывал прямо на крышке ящика.

— Можно попробовать закачать цементный раствор под давлением, — старый инженер водил карандашом по схеме. — Если успеем создать бетонную пробку до того, как полость расширится…

Валиулин, привалившись к стене, угрюмо качал головой:

— Не возьмет цемент, Александр Карлович. Вода из полости все размоет.

— А если армировать? — я достал собственный блокнот. — Смотрите: сначала щебень, потом цементный раствор с металлической стружкой…

Внезапный толчок заставил всех схватиться за стены. Из глубины донесся протяжный гул.

— За работу! — скомандовал я. — Валиулин, готовь насосы. Рихтер, организуйте подготовку раствора.

Мы работали на пределе возможностей. Бригада бетонщиков споро замешивала раствор, добавляя металлическую стружку. Кузьмин с плотниками соорудили желоб для подачи щебня. На морозе пар от дыхания смешивался с дымом паровых машин.

— Давление растет! — крикнул Валиулин от манометра. — Сорок атмосфер… пятьдесят…

— Держать! — я сам встал к рычагам насоса. — Рихтер, как там раствор?

— Идет! Но медленно… Похоже, полость больше, чем мы думали.

Новый подземный удар сотряс площадку. Свежезалитый бетон пошел трещинами.

— Еще раствора! — крикнул я, но в этот момент произошло нечто совершенно неожиданное.

Из глубины скважины донесся звук, похожий на далекий взрыв. Манометр зашкалило. А потом…

— Вода! — заорал кто-то. — Пластовая вода пошла!

Мощный фонтан грязной жидкости ударил из скважины, сбивая с ног работавших на площадке людей.

— Всем в укрытие! — я едва успел отпрыгнуть от хлещущей струи. — Глушить скважину!

Но было поздно. Напор воды нарастал с каждой секундой…