Часовой: на страже Севера

Глава 8

— Тебе письмо, братик.

Я, оторвавшись от изучения разложенных на письменном столе географических карт Империи и сопредельных земель, недоуменно поднял голову на вбежавшую в отцовский кабинет Алису.

— Мне? Письмо?

— Ну, депеша или как там по-вашему… Из Лютограда. Дядя Игнат просил передать. Сам-то он уже и носа не высовывает из мастерской, весь в делах.

Шел пятый день моего пребывания в Родовом Имении Бестужевых. Дни относительного покоя и отдыха. Я уже и привыкать начал! Игнат, запершись в мастерской комнате, велел попусту его не тревожить. Он корпел над чертежами моих будущих силовых доспехов Часового. Без ложной скромности скажу, что подсказал ему парочку путёвых мыслей, да и вообще довольно плотно участвовал в разработке дизайна моей брони. Должно на выходе получиться неплохо. А для этого мира так и вообще невиданно, хе-хе.

Я со второй попытки забрал из рук дразнящей меня шестнадцатилетней пигалицы скрученный трубочкой листок из шершавой бумаги.

— Какого дьявола, у меня еще двое суток в запасе, — бухтел я, разворачивая послание. — Чего это капитану от меня понадобилось?

— Надеюсь, тебя не собираются вот прямо сейчас сдергивать на службу? — на миловидном личике Алисы отразилось искреннее негодование.

— Сейчас узнаем…

Почта, связывающая Имение и Цитадель Тринадцатой Стражи, была сплавом науки и магии, и широко применялась на имперской службе и в среде Часовых. Действовала просто, надёжно и довольно эффективно, позволяя за довольно короткий промежуток времени обмениваться необходимой информацией. Расстояние ограничивалось мощностью передающей депешу установки. Действовало это следующим образом. На том конце, скажем так, провода надиктовывалось послание в специальную приёмную трубу. А здесь, в отведённой для этой цели комнате, из приемного уже аппарата, выползало проявленное магической линзой письмо с конечным текстом. Как все это точно функционировало, сказать не берусь. Дескать, по воздуху магией передавалось — и весь сказ. Да и хрен с ним, главное, что это работало. Правда, эти коммуникаторы были громоздкими, как платяные шкафы, поглощали прорву энергии и стоили бешеных денег. Конечно, в моем родовом поместье эта штука обслуживалась за счёт Ордена. Каждая отправка срочного послания сжирала один алхимический энергокамень малой мощности. Так что использовалась почта в самых крайних и важных случаях.

И что же такого важного мог мне сообщить мой командующий? Сомневаюсь, что Кречету вдруг с бухты барахты восхотелось узнать, как мне спится на домашних перинах и не соскучился ли я по солдатским нарам.

Алиса едва не повисла у меня на спине, сопя рассерженным ёжиком в шею. Я развернул-таки бумажку, еще теплую от прошедшей через нее магической энергии, и, почему-то вслух, прочитал:

— «Бестужев, надеюсь, не отвлекаю тебя от лежания на мягком сеновале с грудастой девкой под боком…» Хм, не обращай внимания, это у него в порядке вещей. «…поскольку боюсь навлечь на себя гнев твоей светлейшей милости». Юмор у него такой, сестрёнка. Знала бы ты, какой у меня командир шутник! Хотя сейчас в скоморохи сукиного сына записывай… Ладно. «А если серьёзно, то читай внимательно. И расслабь булки. Твои два дня никто не забирает.» Алиса, если хочешь смеяться, не стесняйся, только не надо так пыхтеть у меня над ухом! «Но чтобы ровно на исходе вторых суток, начиная с того часа, как получишь послание, был готов как штык, собран и экипирован. За тобой зайдёт воздушное судно. Видишь, как о тебе забочусь? Не нужно своим ходом возвращаться в Лютоград…»

Оторвав глаза от плотно исписанного листа бумаги, я недоуменно перевёл взор на уже вовсю хохочущую Алису. Ей то смешно. Видно, что ржёт от облегчения, что меня не выдёргивают на парад прямо сейчас. Но что задумал капитан Стражи? Я торопливо вернулся к чтению.

— «Тебя подберёт один из наших десантных кораблей, „Тигр“. Поступишь в распоряжение старины Корнедуба. Он тебе и объяснит более детально о цели предстоящей операции. Если в двух словах, нужно будет кое-что проверить, на Северных рубежах. И это нечто мне не шибко нравится… Потому и решил тебя привлечь. Зная, что поступи иначе, и ты мне этого никогда бы не простил! Кстати, наслышан о твоих подвигах в Кленовке, герой. Об этом поговорим позже, как свидимся. Есть что обсудить, есть».

«Капитан Корпуса Тринадцатой Стражи Ярослав Кречет».

Отсмеявшись, Алиса вновь стала серьёзной, насколько это возможно в её случае, и заметила:

— А твой капитан ещё тот юморист! И слогом как владеет. Он не пробовал сатирические памфлеты писать?

Несколько рассеянно скомкав в пальцах депешу, и накрепко запомнив каждое прописанное в ней слово, я покачал головой.

— Не думаю. На самом деле за словами Кречета скрывается много больше, чем кажется на первый взгляд. И серьёзнее, чем его нарочитая солдафонская болтовня. Что-то или произошло нехорошее. Или вот-вот должно случиться.

Алиса встревожено посмотрела на меня.

— Ну, наверно, все же не настолько, раз он тебе оставляет законные два дня отпуска?

— Надеюсь, очень на это надеюсь.

Я не лукавил. Раз Кречет все же прислал это письмо, пусть издалека вроде как и похожее на пустопорожнюю брехню заскучавшего начальника гарнизона, к его словам следовало отнестись с должным вниманием и ответственностью. И раз он сказал, чтобы через два дня я был как штык, готов и собран, значит, буду. Хорошо хоть на дирижабле, который меня заберёт, будет уже знакомый мне и по-отечески относящийся сержант Федор Корнедуб. У него-то я уж точно узнаю всё остальное, что Кречет не захотел изложить в послании. Северные рубежи, значит?

Я подошел к огромной, занимающей почти всю стену подробнейшей географической карте. Северные рубежи… Ткнув пальцем в обозначенный на плотной холстине Лютоград, я повел выше, двигаясь через расположенные к северу земли и дальше, почти к самой границе обозначенной, как Северная. Далее начинались Дикие пустоши, простиравшиеся на сотни миль куда не кинь взгляд. В них, по слухам, никто не жил. Никто из разумных существ. За пределами северной границы не было ни одного обозначенного поселения. Граница Империи заканчивалась на этой протянувшейся с запада на восток линии.

Раньше на картах неопознанных земель писали — здесь водятся чудовища. Возможно, в Диких пустошах тоже кто-то водится. Но мы же пойдём не туда, верно? Кречет вроде говорил исключительно о Северном порубежье. Хотя это, конечно, понятие растяжимое. Десяток миль туда, сотня сюда…

Ближайшим к началу Пустошей населённым пунктом был дальний имперский форпост, обозначенный на карте как Стужа. Далее лишь дикие дремучие места, куда нет хода никому. Потому что оттуда никто не возвращался. Да и по известной мне информации, ловить там тоже было особо нечего. Стужа была крайней точкой Великорусской Империи на этом участке границы. Когда-то эта земля принадлежала моему роду…

И что-то в тех краях произошло. Теперь, по здравому размышлению, я был практически уверен в этом. Завуалированные намеки Кречета, его подначки… Весь тон капитана Часовых говорил о том, что он решил устроить для меня очередной экзамен, пользуясь подвернувшимся случаем. Хитрый сукин сын, что сказать.

Вот и выходило, что через два дня, поднявшись на борт боевого рейдера, мне предстоит снова окунуться в очередные приключения. А в том, что они предстоят, я даже не сомневался. Я тот еще везунчик. Что ж, заодно узнаю, что такое боевой десантный воздушный корабль Ордена Часовых. «Тигр». Пусть будет «Тигр». Осталось только подготовится к скорому отлёту. Хотя, что мне там особо готовить? Из всех вещей у меня полевая форма Часового, да нехитрый скарб в тощем вещмешке. Моя самая большая ценность — это загадочная, удивительная, древняя монета, подаренная Франком. И отцовский меч.

Принесенные с собой карты, доставшиеся мне от погибшего Фляйшера, я присоединил к отцовским бумагам. Которые, по факту, теперь принадлежат мне. Все никак не привыкну к тому, что все, что меня сейчас окружает в Родовом имении, все так или иначе мое, Алексея Бестужева.

Так что на сборы времени много не уйдет. Впрочем, я намеревался кое-чем прибарахлиться перед дальним рейдом. И даже составил список. Думаю, тут Игнат мне прекрасно поспособствует. Вернусь в Цитадель с обновой. Кой-какие походные мелочи, кинжал, новый меч. В оружейной я подобрал себе по руке простенький клинок для одноручной хватки. Почти такой же, каким меня снабдили на борту «Икара». Игнат помог с новой кольчугой, забраковав выданную в Цитадели. Ну и самое главное — управляющий, который оказался докой на все руки, уже изготовил мой первый специфический заказ. Специальную перевязь для фамильного меча. Да-да, я намеревался взять с собой на службу огромный чёрный меч, ждущий своего часа рядом с доспехами отца.

Как и средневековые воины, мастера двуручного меча моего прошлого мира, закованные в силовую броню Часовые таскали свои гигантские тесаки на плечах. Ни о каких заспинных ножнах речи и не идёт, забудьте. Даже я не смог бы вытащить клинок такой длины из-за спины через плечо, вытягивая его из ножен. Поэтому Игнат смастерил мне хитроумную перевязь, которая застёгивалась на груди и поясе, умело распределяя тяжесть висящего за спиной оружия. А сам меч был в обнажённом состоянии пристёгнут к специальным креплениям. Поворотом рукояти я освобождал его и спокойно, пусть и в длинном движении, но доставал из-за плеча. Таким образом обе руки были постоянно свободными.

В арсенале нашего дома так же имелось и огнестрельное оружие. Колесцовые пистоли, дальнобойные мушкеты, запас пороха и пуль. Подозреваю, что намекни я Игнату и он бы вытащил из какого-нибудь загашника и небольшую гладкоствольные пушку на колёсиках. Хватало и арбалетов с луками. Но, по размышлению, я решил обойтись классикой. Меч да кинжал. Ну и конечно особые надежды питал на рунный клинок прадеда. Сдаётся мне, что этот меч преподнесёт мне ещё массу интересных сюрпризов…

В общем, как и наказывал Кречет, чтобы полностью собраться и отдать честь прибывшему за мной кораблю, мне хватит считанных минут. Новая жизнь диктовала свои условия. Нужно быть быстрым и уметь адаптироваться к любым условиям, какими бы на первый взгляд неожиданными и нелицеприятными они не представали.

А еще под конец своего пребывания в Родовом имении я уже начал скучать по своей неугомонной сестрёнке. Да, да, сам бы в это не поверил, не будь это правдой. Алиса была бойкой и строптивой егозой. Но при этом невероятно чувственной и красивой. А еще очень рассудительной и здраво смотрящей на суть вещей. В ее больших зелёных глазах за искорками смешинок сверкал острый пытливый ум. И это всё в шестнадцать лет. Да, в этом мире, а особенно в этом суровом северном краю взрослеют очень рано. Наверно, иначе и нельзя. Или ты начнешь гнуть обстоятельства под себя, или они тебя. Алиса гнула дай боже.

Я не раз ловил себя на том, что в те моменты, когда она находилась рядом со мной, становилось как-то ярче и легче на душе. Невзгоды не казались чем-то непреодолимым. Моя сестра заражала хорошим настроением и придавала уверенности в своих силах. Пусть наши матери и были разными, но той крови, что перешла к ней от Александра Бестужева, было достаточно, чтобы я любил ее как родную. Не будь я ее братом, клянусь, постарался бы произвести на нее самое лучшее впечатление и охмурить!

Пользуясь тем немногим свободным временем, что оставалось, я выведал у Игната некоторые подробности своего рождения и появления Алисы в нашей семье. Как я уже знал, моя мать умерла при моих родах. Была она обычной девушкой из простой семьи самого обычного мастерового из Лютограда. Ее звали Мирославой. Игнат говорил, что они с отцом души друг в друге не чаяли. И Александр очень сильно переживал ее кончину. Но он не имел права на слёзы и горе. Он был Часовым, призванным выполнять свой долг. По этой же причине и основная часть забот о младенце и наследнике Александра легла на обитателей Родового имения. Так что, наверно, каждого из немногих еще оставшихся в замке старожилов я мог назвать своими родителями…

После смерти матери отец так и не женился. Зачем? У него был сын, значит, род Бестужевых продолжит существовать и далее. Для лишенной всех титулов и регалий, презираемой обедневшей дворянской семьи этого было вполне достаточно. Игнат считал, что отец просто так до самого конца и не смог забыть мою мать. Но вот однажды… Однажды, когда мне уже шел пятый год, он вернулся в Родовое имение с годовалой малышкой на руках.

Объявил, что девочку зовут Алисой и что она его дочь. Поскольку наш Род, по сути, представлял собой проклятое всеми богами семя, годное лишь для того, чтобы умереть на защите рубежей Империи, ни о каких политических нюансах или же вопросах о законности рождения девочки речи не шло. В этом вопросе Александр Бестужев ничем не отличался от обычного крестьянина. Ну привёз домой ребёнка и привёз. Чего нам с ней делить-то было?

С тех пор Алиса и росла под сводами старинной крепости рода Бестужевых. Откуда она, кем была ее мать, про то никто не ведал. Мой отец никому так и не рассказал об этом. Даже Игнату. Но всякому, кто только задерживал взор на подрастающей девочке, становилось понятно, что она действительно его дочь, плоть от плоти.

Вот и получается, что отец оставил после себя некоторые тайны. Ключ к отгадке которых, возможно, лежит за стальной дверью, спрятанной за книжным шкафом в его кабинете. Но как открыть эту дверь, я пока не мог сообразить. Я уже выяснил, подробнее ее изучив, что руны, нанесённые на ее поверхность, из того же алфавита, что и знаки, высеченные на черном мече прадеда и на татуировке меж моих лопаток. Но перевода этих символов так же никто не знал. Возможно этого не знал и отец, но он знал шифр, то, в какой, скорее всего, последовательности нажимать выбитые на двери руны, чтобы она открылась.

Не исключено, что разгадка шифра лежала на поверхности, в отцовских документах, книгах, записях, коих было великое множество. Не исключено, что отец вел дневник. Но его я тоже пока не отыскал. Если он, конечно, все же существовал. И, как не прискорбно было сознавать, я отдавал себе отчет, что не успею открыть эту так манящую меня дверь до момента своего отъезда из дому. Что ж, всему свое время. Я не рассчитывал в скором времени сложить голову где-то у черта на куличках. Я еще вернусь сюда и обязательно узнаю, что скрывается за потайной дверью в кабинете отца.

В предпоследнюю ночь моего пребывания в имении, когда я уже хотел затушить свечи и лечь спать, ко мне в спальню кто-то тихонько поскребся. Никак опять Алиске приспичило полуночничать? Вздохнув, я оправился открывать.

Однако ж я не угадал… На пороге стояла, кутаясь в накинутую поверх ночной рубашки длинную шерстяную шаль, невысокая, ладно скроенная деваха, примерно моего возраста. Пышнобёдрая, с объёмной грудью, но тонкой талией. Густые, пшеничного цвета волосы, милое личико, кроткие глазки, которые немного вызывающе и лукаво поглядывали на меня. Аксинья. Помощница тети Марфы.

Я оторопело уставился на нее. Черт бы побрал мою память! Что-то мне подсказало, что раньше, до того, как я отправился на обучение в Академию Часовых, мы с этой фигуристой барышней пребывали в довольно тесных, хм, отношениях…

— Я скучала все это время по молодому хозяину, — с выдохом чуть хрипловатым голосом прошептала она, вызывающе вскинув голову. От ее томного шёпота по моему телу пробежали мурашки. — Только смотрю, ты обо мне и не волновался вовсе… Даже и не поглядел толком ни разу, как вернулся, Алексей Александрович. Нешто совсем свою бедовую Аксинью позабыл?

И она игриво вильнула бёдрами. Чуть развела в стороны накинутую на плечики шаль. Под тонкой тканью ночной рубашки отчетливо прорисовались тугие полушария большой высокой груди с крупными, напрягшимися сосками. Я почувствовал, как горячая кровь буквально вскипела внизу живота. Прихватив только и успевшую пискнуть девушку за талию, я затащил ее в тёплую спальню, крепко прижал к себе, ощущая под ладонями упругость округлых ягодиц и исходящий от ее соблазнительно тела жар, и сказал:

— Каюсь, Аксинья. Но постараюсь исправиться. У нас для этого вся ночь впереди…