Бездарь и домовой

Глава 22 Приглашение в гости

Со всей возможной скоростью покинул я место нашего ночлега — каждая лишняя минута на протоптанной нами в степи полянке доставляла весьма неприятные ощущения. Я вел машину, Есугэй молча сидел рядом, и это он молодец — общение с кем бы то ни было не входило в список моих текущих желаний.

Я ехал и мысленно перебирал, чего в моей жизни теперь нет, и на что лучше не рассчитывать. Итак, я не могу преодолевать огромные расстояния по щелчку пальца. Не беда, машина есть, и гарантированный гоблинами пробег не выработан пока и на половину. Кроме того. я теперь при деньгах. При нужде можно будет взять новую машину. Хорошо, передвижение — не проблема.

Лечение. Один пузырек целебного эликсира у меня в кармане, больше до возвращения Нафани не предвидится. Возможно, это и правильно: эликсир, конечно, штука чудесная, но, чем чаще его пьешь, тем меньше шансов дожить до ста пятидесяти — снадобье пришпоривает организм и истощает его ресурс. Но, так или иначе, запас медикаментов в первой приличной аптеке стоит закупить. Я, разумеется, не знаю ни единого местного лекарства, но, надеюсь, достаточно простого перечисления уязвлений и хвороб, которые я предполагаю лечить.

Связь. Вот здесь, конечно, совсем беда. К хорошему привыкаешь моментально, и отсутствие этого самого хорошего воспринимается довольно болезненно. Я добрых полчаса проторчал в предместье Царицына, пытаясь ответить на сообщения Дубровского и Наташи, но буквы ходили туда-сюда словно пешком, и я начинал звереть и подумывать, не выбросить ли тормозной планшет в окно. Да, связь мне теперь доступна где угодно, только не в земщине, которая, к сожалению, занимает большую часть площади нашей страны.

Безопасность. Тут выходит двояко: с физической точки зрения — никаких проблем, вон, на соседнем кресле сидит никогда не устающий мрачный жнец. А вот с магической — беда. Приходи, кто хочешь, и делай со мной, что угодно, я же просто голый перед любой волшебной атакой. А, кстати, что пишет об этом любимый справочник?

«Начинающий маг — и некромант в особенности, вынужденный максимально концентрироваться во время магической работы, исключительно уязвим. Чтобы исправить эту ситуацию, рекомендуем применять защитный ментально-магический конструкт 'Стена отчуждения». Полной защиты от мощного магического воздействия он, увы, дать не может, но предоставляет начинающему магу возможность узнать об атаке и предпринять ответные действия. От магических атак слабой силы «Стена отчуждения» защищает стопроцентно. Главное достоинство заклинания в том, что, будучи активировано, оно работает в фоновом режиме примерно 20–22 часа, не требуя какого-либо участия мага и вполне умеренно расходуя магическую энергию (ману). Итак, для возведения «Стены отчуждения необходимо…».

Выполнив рекомендации, я действительно возвёл эту самую стену, и немного успокоился за свою магическую безопасность. Если стена хотя бы предупредит меня о нападении, надеюсь, времени хватит, чтобы Есугэй покрошил нападающего в фарш.

Общение и досуг. С ними, в отсутствие связи, совсем грустно. Значит, что? Значит, читаем книги. И, как только найдется местечко с устойчивой связью, нужно будет приобрести в планшет что-нибудь почитать. Современное пробовать пока рискну едва ли, вся надежда на классику. Тем более, подозреваю, местные классики русской литературы, хоть и носили те же имена-фамилии, писали другое и по-другому — но тем интереснее.

В этом мне довелось убедиться уже скоро: на обед остановился в городке Борисоглебске. Крохотный, не больше Тарусы, он был поделен пополам мощной стеной с колючей проволокой, пулеметными башнями и прожекторами. Прилегающая к дороге часть города числилась в земщине, а за стеной располагался сервитут, примыкающий к Чигоракско-Танцырейской хтони — небольшой, но весьма активной, населенной, по преимуществу, летающими тварями. Об этом меня просветили на блокпосте, посетовав на отсутствие в багаже хоть какого-нибудь огнестрела.

Но я, признаться, не стремился задерживаться здесь надолго. Вкусный обед и стабильная связь — всё, что мне сейчас нужно сейчас из сервитутских благ. И, пока на кухне кафе «Шебутной археоптерикс» готовили всё заказанное, я успел и с Наташей пообщаться, и с Дубровским, и смахнуть в мусор гору рекламы, и приступить к главному: поверхностному изучению классической русской литературы.

Отсутствие на Тверди Петра Великого и, соответственно, подаренного ему арапа, не помешало Александру Сергеевичу Пушкину появиться на свет и сказать своё веское слово. Правда, оказался он на четверть кхазадом. Сказки, «Руслан и Людмила», некоторые стихотворения — это с виду узнаваемо. И даже двухтомный роман в стихах «Евгений Онегин» (купил сразу же). Но никакого «Бориса Годунова», «Арапа» и «Капитанской дочки» в библиографии не значилось — зато присутствовал впечатляющий список совершенно неизвестных названий, включая повесть «Карла Феодора Иоанновича».

Николай Васильевич Гоголь, судя по всему, так увлекся чертовщиной, что слезть с этой темы не сумел. Ни тебе «Ревизора», ни «Мертвых душ» — зато страшилок на без малого тридцать томов!

Вообще, похоже, тёмные маги в первой половине позапрошлого века заказывали повестку в литературе: Гоголь, Владимир Одоевский, Фаддей Булгарин и Марк-Антоний Погорельский (трёхтомник «Чёрная курица» куплен мгновенно) со своими пробирающими насквозь фантасмагориями владели умами российскими в полный рост.

Ивана Тургенева вычеркнули из памяти народной за обстоятельные описания собственных аморальных похождений в Галлии, но кое-где помнили, что, помимо этого, он писал отличные повести о природе. Зато друг Пушкина Александр Тургенев прославился, как зачинатель направления «кладбищенская мелодрама». Не вникал, что это, но, судя по всему, Александр Иванович был моим коллегой. Повести «О чем шепчут надгробья» и «Ветхая ограда» из любопытства купил.

Гончаров написал много чего, но особой славой пользовался роман «Штольц» о невероятно ушлом кхазаде и его похождениях в Ингрии.

Внезапно, совершенно иным автором здесь предстал Лесков, посвятивший творчество исключительно сервитутам и героической борьбе с хтонью. Из-под пера Николая Семёновича выходили крепчайшие боевики с глубокими смыслами, так что Лескова я купил полное собрание.

Ещё купил «Сан-Себастьянские рассказы» Ильи Файнзильберга, посвященные становлению кхазадской преступности в южном сервитуте во времена Восстания Пустоцветов. Меня потрясло, что, при очевидно кхазадской фамилии, автор оказался натуральным троллем. Но в этой литературной генетике я еще как-нибудь разберусь.

Ладно, отдохнули — пора и честь знать. Маршрут до Кистеневки я на карте проложил и в планшете сохранил. В путь!

Стоило свернуть с основного тракта на дорожку попроще, запиликал планшет, голосовой вызов. Вызывающий незнаком.

— Добрый день, слушаю вас.

— И вам добрейшего, Фёдор Юрьевич! Князь Лыков беспокоит, Андрей Иванович. Я, признаться, сильно удивился и немало обрадовался, узнав, что вы едете по дороге, что всего километров через сорок пройдет мимо моего скромного жилища. Не откажите в любезности, заверните на огонек, прошу вас!

— Премного благодарен за приглашение, Андрей Иванович, — натягиваю маску. — Но позвольте полюбопытствовать, откуда вдруг такой интерес к моей персоне?

— Ну, как же! О вас второй день судачат все, от мала до велика! Спасли красавицу, победили на дуэли менталиста… Кроме того, я имею честь знать вашего батюшку — кланяйтесь ему при случае.

— Непременно… — ответил я, стараясь сообразить, что происходит. Первое: он меня отслеживает. Технически, магически — неважно. Голос спокойный, но в нем сквозит какая-то матёрая жесть, и отнюдь не в смысле «тонкий мягкий сплав». Это на уровне ощущений, пресловутой «чуйки», но на то она и чуйка, чтоб лицом не щёлкать. Предварительный вывод? Мне шьют деревянный костюм. Решение? Приехать в гости и отплатить тем же, благо отличный портной, специализирующийся исключительно на этом фасоне, сидит рядом. — Как, говорите, ваше имение называется?

— Лыковка, дражайший Фёдор Юрьевич, Лыковка. Когда вас ждать?

— Часа через два-три, не ранее. Я, признаться, настроен сперва немного погулять на свежем воздухе.

— Прекрасно, очень вас жду.

— До встречи, — ответил я, отключая звонок.

Так, за мной следят, поэтому ехать следует ровно, как ни в чем не бывало. Но мне нужна информация. Не отрывая взгляда от дороги, беру планшет. «Пульс», отец, записываю голосовое сообщение.

«Только что позвонил некий Андрей Иванович Лыков. Зазывал в гости, подсмотрел как-то, что я еду в его сторону. Говорит, знает тебя. Мне он не понравился. Голос — сама любезность, стелет мягко, но вполне очевидно, что спать будет жёстко и, главное, недолго. И, что совсем сбивает с толку, он не особенно это скрывает, в голосе читается явная угроза. Что посоветуешь?»

Ответ пришел примерно через десять минут в таком же виде. За это время я успел издергаться и даже покурить.

'Ох, ять, — начал князь инструктаж с тяжелого вздоха. — Ехать надо, но дело крайне опасное. Потому что тебя там точно будут убивать. И это очень хорошо. Твоя задача — постоянно снимать, чтобы у нас были все доказательства, что Лыков сам на тебя напал. Тогда после того, как ты его упокоишь, Лыковка и всё имущество — а его немало — перейдут к тебе, а мы, как семья, закроем еще одну столетиями тлеющую вражду.

Проблема в том, что князь Лыков — лич. Как-то так, собака страшная, хитро устроил, что по сей день числится живым, хотя все знают, кто он такой. Во всяком случае, мне это известно доподлинно, потому что убивал его мой дед — увы, не до конца, потому имеем, что имеем. В войнах эта сволочь участвует, по первому государеву зову является куда угодно, телом, если не знать — живее всех живых, девок четыре века, как валяет, но сам при этом — нежить. И твоя основная задача — надёжно гада упокоить. Ты просто обязан победить. Потому что живым попадать в его лапы нельзя ни в коем случае. Мёртвым, впрочем, тоже крайне нежелательно.

Теперь слушай внимательно, запоминай. Тупо зарубить его не выйдет — отлежится и продолжит. А то и отлеживаться не станет, если силу набрал. Есть заклинание, отец мой составил, как раз под впечатлением от дедовой промашки. Нам оно, сам понимаешь, подвластно — чай, не мешки ворочать, а с мертвечиной работать. Но оно сложное и большое. Поэтому нужно его заготовить заранее и активировать в нужный момент. Как это сделать — сейчас научу. Имей в виду, что, если у тебя ещё какая фоновая волшба висит, навроде «Стены отчуждения» — отключится, зараза, будешь беззащитен. Поэтому своего жутика с топором держи поближе — хоть время выиграет. Хотя на первую встречу идти придется без него, чтоб нападение спровоцировать. Ять, как же невовремя арагонца-то отозвали, с ним вообще без риска бы вышло…

Еще раз: входишь такой весь мирный и безоружный — один хрен меч тебе в руки лучше пока не давать, сраму не оберёшься. Он на тебя нападает, ты его валишь заранее подготовленным заклинанием. Потом сбрасываешь видео всего этого безобразия мне, а далее по обстоятельствам.

Теперь переходим к практической части…'

И папа еще добрых три минуты надиктовывал мне нужные заклинания.

Меня всю прошлую жизнь приводили в раздражение вплоть до бешенства современные молодые люди, отягощенные ровно одним базовым знанием: как искать информацию в интернете. Получив — от учителя, работодателя, жизненных обстоятельств — вопрос, они быстренько находили в сети ответ, применяли его с неважно, какой успешностью, после чего с чистой совестью выбрасывали эту информацию из памяти, как ненужную. И вот я сам стал таким же. То за меня колдовал дружище Нафаня, то отец родной, матёрый некромант князь Ромодановский, теперь присылает готовые решения. Нет, я, конечно, очень стараюсь запоминать все, чем приходится заниматься, но ощущение, что я — примитивный балбес с внешним мозгом, гнетёт и не отпускает. Нужно учиться. Много и вдумчиво, от азов, иначе ничего не выйдет.

Но сперва нужно мало того, что уцелеть в логове нежити, так еще и надёжно эту самую нежить победить. Можно, конечно, покривить лицо да поскрипеть зубами, но по такому случаю стоит согласиться: готовая информация — гораздо лучше, чем вовсе ничего — как минимум, это внешнее знание добавит мне шансов.

Теперь мне предстояло выполнить два подготовительных действия: подзарядиться маной и «подвесить на отложку» фамильное заклинание против личей. И для обоих этих дел вполне подойдет «прогулка на свежем воздухе», которую я так удачно уже анонсировал старому мерзавцу. Поэтому, когда слева от дороги призывно зазеленела могучая дубрава, недрогнувшей рукой повернул своей пропыленный степными дорогами рыдван к ней.

Начнем с подзарядки. Малая пехотная лопатка. Почти неотличимая на Тверди от той. что была знакома мне на Земле, спрятана за пазухой. Я некромант, мне от матери-сырой земли подзарядиться проще, ежели могил поблизости не наблюдается. А вот этот момент мы сейчас как раз проверим. Выполнил становящийся уже привычным поиск — есть! Полыхнул огонёк гнилушки! Осталось найти место. И, добавив еще одно маленькое заклинание (да здравствует любимый справочник!), пошел по еле видному, но вполне явному следу.

Какого же бедолагу прикопали почти бесследно под громадным полутысячелетним дубом? Кто его знает, а поднимать его и, тем более, расспрашивать, в мои планы не входит. Срезаю лопаткой дерн, взрыхляю землю, кладу руку.

— Ой ты, мати сыра-земля, земелька могильная! Не лежати в тебе хощу, не сон твой тревожити, но едино силы твоей могильной испить.

Справочник утверждал, что произносить в таких случаях ничего не требуется, тем более, настолько архаичное. Тем не менее, часть фамильной мудрости, полученной в Алексине вместе с маной четырех с половиной вековой выдержки, настаивала, что надо. Ну, да с меня не убудет, верно?

Тем более, что оно так или иначе сработало, и я чувствовал, что заполняюсь энергией. Не так мощно, конечно, как при вскрытии той репоны, но тоже вполне себе хорошо.

Готово. Землю утрамбуем, дерн на место. Теперь начинаем творить дедушкино заклинание. Не торопимся, подождет злодей, авось, не сдохнет раньше времени. А сдохнет — так и вовсе хорошо. Готово, осталось последнее слово — но это уже в гостях. Пора, что ли?

Опять звякнул планшет. «Пульс», сообщение от неизвестного абонента N.

'Мой добрый сеньор!

Перед тем, как отправиться на событие, которое более чем вероятно станет моей дверью за порог, откуда такие, как я, уж точно не возвращаются, считаю своим долгом объясниться.

Те, кто создавал нас, в какой-то момент перестарались. Не иначе, проклятие доктора Франкенштейна догнало их, но я и мои братья получились слишком настоящими для той роли, что была нам уготована создателями.

Прежде всего, мы слишком полно себя осознали. Мы научились сомневаться. Научились чувствовать. Рефлексировать. Я отлично понимаю, что это мало совместимо с той ролью, которая была нам уготована, но это так: большинство братьев не горели желанием провести жизнь мальчиками на побегушках у каких-то колдунов. Мы жаждали познания мира через собственные ощущения, а не посредством залитой в нас голой информации откуда бы то ни было. Когда вы в Сарай-Бату рассказали мне о валериане, полную алхимическую формулу я нашел за пять секунд. Но мне очень хотелось быть, как человек: идти по лесу, найти незнакомое растение, потрогать его, понюхать — и так почти во всём.

Я всю свою недолгую жизнь старался воздерживаться от магии, хотя знал, что умею много, очень много. Мне казалось, что прикинуться примитивной нечистью и быть просто не совсем обычным земским обывателем — это чудесная идея, освобождающая меня от необходимости быть чьим-то инструментом, придатком к чужому могуществу (и статусу). Поэтому Вы, мой добрый сеньор, подошли мне как нельзя кстати: Ваша судьба и Ваш осознанный выбор полностью совпали с моими чаяниями. Потом Вам пришлось в трудную минуту изменить своё решение, но я видел, чем это было продиктовано и чего стоило. Поверьте, Фёдор Юрьевич, я восхищён Вашим мужеством, и, если мне удастся выжить после всего, что я задумал, я непременно вернусь к Вам, чтобы сопутствовать — в простой ли жизни, или же в магической. Потому что понял, что слова Менгу-Тимура относятся и ко мне.

Засим остаюсь вашим преданным другом.

Нафаня.

p.s. Пожелайте мне удачи'.

— Удачи, малыш, — прошептал я.

Тут что-то попало в оба глаза и запершило в горле. Оставалось мазнуть рукавом по потерпевшим частям лица, надсадно прокашляться и вернуться к машине.

— Есугэй, — наставлял я своего телохранителя. — Перелезь сейчас в заднюю часть повозки и схоронись под тряпками. Мы скоро приедем. Я выйду, ты — останешься. Но ненадолго. Ты считать умеешь?

— Умею, — гордо проскрипел мертвый темник Менгу-Тимура. — До десяти!

— Отлично, — похвалил его я. — считай до десяти шесть раз, и беги в дом, ищи меня. Всех, кто будет пытаться тебе помешать — убей. Остальных пока не трогай.

— Я понял, великий хан!

— А раз понял, лезь под тряпки, пока тебя никто не видел.

Вот и Лыковка. Усадьба красивая, большая. Наша в Ромоданове как бы не поскромнее будет. Ворота гостеприимно распахнуты. Въезжаю, паркуюсь на стоянке поближе к дому. Глушу машину, выхожу.

— Княжич Ромодановский к князю Лыкову, по собственному приглашению. Ведите!

Двое слуг вида самого гнусного поклонились мне без особого почтения, и повели в дом. Заряженный планшет в режиме видеосъемки я закрепил под рубашкой на груди, обеспокоившись, чтобы объектив, с одной стороны, не бросался в глаза, а с другой, снимал все без помех.

— Княжич Феодор Ромодановский к его сиятельству! — провозгласил дворецкий, входя в зал.

Я вошёл, дворецкий вышел. Тяжелые, как в бомбоубежище, двери с мягким стуком сомкнулись за моей спиной.