Бездарь и домовой

Глава 17 Маскарад

Мы ехали по степной дороге, приближаясь к сервитуту, а я, вспомнив про блокпост на въезде в Калугу, мысленно прокручивал будущий диалог со стражником.

— Цель прибытия в сервитут?

— Задержание особо опасного преступника!

— Предъявите ваши полномочия.

— Упс…

Мда, так я в город не попаду. И, кстати, как в него вообще попадут мои зомбари? Об этом как-то не подумал. Ладно, авось, прорвутся как-нибудь. Но что сказать на въезде?

— Цель прибытия в сервитут?

— Личная месть! Собираюсь открутить голову одному засранцу.

— Предъявите заверенный секундантами протокол вызова на дуэль.

— Упс…

Нет, Федя. Правду, конечно, говорить легко и приятно, но вот только, в большинстве случаев, совершенно неудобно. Но вот и въезд. У входа — мощный урук, из-за плеча торчит рукоять меча. С ним вместе — пожилой тщедушный человек в «оливе». Человек говорит и думает, урук играет мускулами — разделение труда. Предъявляю браслет.

— Цель прибытия в сервитут?

— Путешествую для собственного удовольствия. Планирую знакомство с историей и архитектурными достопримечательностями города. У вас есть шпили?

— Проезжайте. В любой гостинице постановка гостей на регистрационный учет проводится автоматически. Шпиль на Башне Звездочетов, на площади Хана Узбека.

Сарай-Бату после Калуги не особо впечатлил. Узкие улочки, обилие как бы не глинобитных «муравейников» спонтанной архитектуры. Впрочем, там и тут между ними торчат офисные башни из стекла и бетона и пара внезапных дворцов в неоклассическом стиле, и всё это — вперемешку. Город контрастов, как, насколько понимаю, любой сервитут. Пофиг. Мне нужно найти беглого менталиста, уконтрапупить его и вернуться к Наташе. Как раз звякнул планшет. Она?… Нет.

«Объявил войну Телятевским. Воюй спокойно, но мирное население не трожь. Доброй охоты!».

Князь. Я в упор не понял, что он имеет в виду. Какая, нахрен, война? Мне одного гада поймать — и всё… Хорошо, есть кого спросить.

— Нафаня?

— Да, мой добрый сеньор.

— Отец мой, князь Ромодановский, объявил войну клану Телятевских.

— О, это он очень мудро поступил!

— Почему?

— В сервитутах и юридиках у вас теперь должно быть меньше проблем при ведении боевых действий — чисто с юридической стороны.

— Ну, с земщиной всё ясно, а как насчет опричнины?

Домовой посмотрел на меня так, что я чуть было не поверил, что он — живое существо с эмоциями и развитым воображением.

— Можно повоевать и в опричнине. Но недолго. И больше воевать уже точно никогда не доведется.

Снова «блям!»: «На ваш счёт зачислено двести тысяч денег. Назначение платежа: на военные издержки».

— И денег прислал. Стоило куражиться, рыбой торговать, — вздохнул я.

— Стоило, — твёрдо возразил Нафаня. — Во всяком случае, для местных орков вы теперь большой и страшный авторитет.

— Что ты мне там прописал? Говядину и гранаты? Как полагаешь, в чайхане такое подают?

— Пока не зайдем — не узнаем, — осторожно ответил домовой, включил невидимость и залез на мое левое плечо.

Я же, кроме всяких шуток, был голоден как последний снага. Или как какой-нибудь хтонический саблезубый ёжик. Поэтому, припарковав наш замечательный рыдван возле чайханы «Subedey-Bagatur», немедленно в это самое заведение и вошел.

И с говядиной, и с гранатами, и много с чем еще ни малейших проблем не возникло, и я с большим аппетитом поглощал всё это в отдельном кабинете чайханы, когда поступил голосовой вызов с номера «ORDA S-B».

— Фёдор Ромодановский, слушаю вас.

— Это Тимоха, с Орды. Нашли мы вашего менталиста, нах. И даже поймали, ять.

— Молодцы какие! И как же это вы его поймали?

— Амулеты-ска взяли, Киря Семёрка нашёл и поймал.

— А почему Семёрка?

— В шестёрках-ска западло, нах. Куда везти?

— Чайхана «Субедэй-Багатур», отдельный кабинет.

— Едем.

— Жду.

Десять минут спустя — я как раз расправился с пловом и перешёл к имбирному чаю на меду — в дверь робко постучали.

— Войдите! — сказал я.

Вошёл Тимоха, ещё один снага и Телятевский. Я видел его всего однажды — в день экскурсии, но он и сейчас выглядел точно так же, обознаться невозможно. Разве, теперь у него руки были связаны за спиной, и кляп во рту.

— Здра-авствуйте, гости дорогие! — приветливо произнес я.

— Хозяин, это не он, — шепнул на ухо Нафаня.

— А кто это у нас тут, а?

— Вот-ска, поймали, — гордо ответствовал Тимоха. — Кого просил, ять. Теперь деньги давай, ты обещал, нах.

— Можно, я ему ману откачаю? — предложил домовой.

— А что, это можно, — кивнул я, отвечая, в первую очередь, ему.

В следующий миг Телятевский пошел какой-то рябью, и несколько секунд спустя перед нами стоял отнюдь не маньяк-менталист, за головой которого я сюда примчался, а незнакомый субтильного телосложения сероволосый паренек лет шестнадцати, в очках — правда, всё ещё со связанными руками и кляпом.

— Ничего не понятно, но очень интересно, — покачал я головой и вкрадчиво спросил — Тимоха, и как ты мне это объяснишь? Сдается мне, кое-кто очень хочет на собственной шкурке узнать, какие наступят ощущения, когда нежные руки моих покойничков начнут рвать эту самую шкурку на мелкие фрагменты?

Но Тимоха и сам был удивлен не меньше моего. Или был первоклассным актёром, что очень вряд ли. А вот второй снага, даром, что от рождения был зеленым, начал явственно сереть.

— Киря, ять-ска! Это что за нах⁈ — возопил Тимоха.

— Амымы… мымух… — пробормотал его вконец посеревший напарник и лишился чувств.

Тимоха, непрестанно матерясь, принялся остервенело пинать упавшего, но ни к каким результатам это не привело.

— Хорош комедию ломать! — рявкнул я. — Развяжи тощего для начала. Послушаем, что скажет.

Молодой человек держался куда лучше снага Кири, хотя испуг его считывался невооруженным взглядом. Но — порода чувствовалась.

— Это маг-метаморф, — пояснил Нафаня.

— Присаживайтесь за стол, молодой человек. Я — Фёдор Юрьевич Ромодановский, маг-некромант. Расскажите мне, кто вы и как дошли до жизни такой.

— Максим Васильевич Курбский, — представился парень, усаживаясь напротив меня и старательно разминая затекшие запястья.- Студент Симбирского колледжа, метаморф.

И рассказал этот Максим следующее. В числе десятка таких же студентов его прислали в эти края на военно-хтоническую практику, которую проходят обучающиеся в большинстве магических учебных заведений. Практику он успешно прошел в форте Чертамбай, и даже инициировался вторым порядком, что для семнадцати лет — весьма неплохо. А потом… Его просто забыли здесь, в сервитуте Сарай-Бату, при отбытии обратно в Симбирск.

Кто угодно мог бы замахать руками и заорать, мол, это чушь, так не бывает, не верю — но не я. В каком бы мире ни существовало Государство Российское, а раздолбайство в нем неискоренимо. Дело в том, что мне довелось побывать в схожей ситуации. В десятом классе повезли нас на настоящий армейский полигон, пострелять из настоящих автоматов. Ну, отстрелялись (поголовно — в белый свет, как в копеечку), и, пока ждали остальных, военрук послал меня и еще двух ребят в военный городок, купить в магазине минералки. Наш старенький полковник в отставке страдал целым букетом последствий насыщенной военной карьеры, поэтому просьба его никого не удивила. Что удивило, так это автобус с нашими, проехавший мимо четверть часа спустя. Выбирались мы с полигона самостоятельно (выпустили не глядя, без проблем), и долго потом ехали домой на электричке. Так что тут — верю! Что там у него дальше?

А дальше пришлось Максиму как-то выживать. Отправив сообщение, что завис в Сарай-Бату, парень продал телефон, потому что денег у него не было вовсе, а жрать что-то надо и ночевать где-то тоже хорошо бы. Даже при самой аскетичной экономии, «телефонные» деньги удалось растянуть на пять дней — а после них прошло ещё две недели. И хватило же Максу ума одолжиться у зеленого Кири, рассчитывая, что за ним приедут, и долг он вернет. Но приезжать никто не спешил, пришлось одолжиться снова. Киря, уразумев, что краткосрочный кредит рискует превратиться в затяжную безнадёгу, на паренька надавил и велел отработать. Тут-то и выяснилось, что Максим — метаморф, способный принять облик кого угодно. снага уже разрабатывал ряд схем, одна криминальнее другой, но тут подвернулся я и пообещал тысячу денег за голову менталиста, фотографию коего любезно предоставил. Остальное было делом техники. Забитый и запуганный метаморф безропотно превратился в Телятевского, не подозревая, что тот приговорен даже не мной лично, но наследником престола…

— Мне всё ясно. Сколько вы задолжали этому Кире?

— Триста денег, — вздохнул Курбский.

— Тимоха, подойди, — я достал из кармана и положил на стол три стоденьговые монеты. — Смотри сюда. Этот парень больше никому ничего не должен. Этот парень находится под моей защитой. Это понятно?

— Понятно, — кивнул лидер местной Орды, забыв матернуться.

— Отлично. Тогда забирай деньги, забирай своего полудохлого друга — и чтобы я вас больше не видел. Мне такие помощники ни даром, ни даже с доплатой не нужны, — и, из чистой неприязни уже, добавил: — О вашем омерзительном поведении сообщу руководству «Орды».

Вот тут уже сам Тимоха изменил окрас и рухнул на колени.

— Не надо, ять! Денег-ска не надо, ничего-врот не надо, начальник! Только, ять, не говори никому! Кирю Моргот попутал, я-ска, ять, не знал ничего, нах! А есаул-ска узнает — убьёт ведь нах… А пан-атаман татау, ять, жуткую сделает, что еще хуже… Не говорите никому, умоляю! Всё, не было никого и ничего, да ведь, ять⁈

— Валите уже отсюда, убогие!

Но деньги Тимоха всё же смахнул в карман, не устоял.

И мы с Курбским остались вдвоём, если не считать невидимого домового.

— Голоден? — спросил я.

Максим кивнул, и ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы этот кивок выглядел степенным и исполненным достоинства. Я вызвал официанта.

— Давайте проясним один момент, — ровным голосом, этаким светским тоном начал Курбский, едва утолил первый голод. В руке он держал пиалу с чаем. — Я, надо полагать, теперь ваш холоп?

— Что за глупости, Максим Васильевич? — изумился я, отмечая, что и сам уже некоторое время уверенно играю этакого натурального, изысканного, как гумилевский жираф, аристократа, кем на самом деле никогда прежде не был ни я сам, ни, тем более, балбес Федя. Откуда что взялось? И эта игра одновременно и нравилась и нет: да — потому что была приятной, увлекательной и получалась естественно. Нет — потому что разве это я? Впрочем, отрефлексирую потом, теперь надо продолжать.

— Именно глупости, потому что помочь дворянину, попавшему в затрудненные обстоятельства — совершенно естественный жест для любого другого дворянина нашего Отечества — по крайней мере, лично я считаю именно так. Не опасайтесь ничего и, прошу, не чувствуйте себя обязанным мне…

— Мой добрый сеньор, этот господин действительно числится в Симбирском колледже, и в его деле даже есть пометка об исчезновении во время прохождения военно-хтонической практики, но никаких действий не предпринимается, — во весь голос доложил Нафаня, проявляясь на столе. Курбский выпучил глаза, а я поморщился.

— Хосе, — обратился я к домовому. — Скажите-ка мне, пожалуйста, с каких пор стало возможным подвергать сомнению слово дворянина? Очень вас прошу так больше не делать.

— Слушаю и повинуюсь, — смиренно поклонился домовой. То ли сам понял, что накосячил, то ли просто подыгрывает. — Я также взял на себя дерзость забронировать для господина Курбского билет на пассажирский конвертоплан Астрахань — Симбирск, который вылетает завтра в два пополудни. Автобус в Астрахань уходит из Сарай-Бату в девять утра, билет так же забронирован. Посадка в транспорт — по идентификационному браслету, который я вижу на руке нашего гостя.

— А вот теперь всё правильно сделал, — кивнул я. — Благодарю вас, друг мой, производите оплату.

Планшет дважды звякнул.

— Значит, никто даже и не дёрнулся меня искать, — с горечью произнес Максим. — Впрочем, это привычно и неудивительно…

— Но как же, позвольте, — не удержался я. — Это же колледж! Неужели ваши друзья…

— Какие друзья, любезный Фёдор Юрьевич? Друзья у метаморфа, да ещё и Курбского⁈ Не смешно! Впрочем, вам, наверное, не понять…

— Максим, неужели вы полагаете, что потомственный некромант — это такой душка, вокруг которого так и вьются желающие предложить дружбу?

— Да, простите, не подумал…

— Тем не менее, уверяю, буду рад продолжить наше знакомство. Не знаю точно, когда окажусь в родных краях, но наверняка не позднее начала сентября. Найти меня легко через «Пульс»: учитывая особенности опричной идентификации, другого Фёдора Ромодановского, увы, там быть не может.

— Почему «увы»? — не понял Курбский.

— Потому что я — последний в роду. Пока, во всяком случае… И да, серьезно говорю: ни слова о деньгах. Более того, вот вам немного наличных, чтобы достойно переночевать и привести себя в порядок перед дорогой.

— Спасибо, Фёдор Юрьевич.

— Пожалуйста, просто Фёдор и на «ты», идёт? Мы молоды, вся жизнь впереди — к чему эти церемонии? Нацеремонимся еще по всяким балам и приёмам. Согласен? — я протянул ему руку, которую он, не медля, пожал.

— Согласен, — кивнул Максим. — Тогда я — просто Макс. Спасибо, Фёдор. До встречи!

Курбский ушел, а я позволил себе чуть расслабиться за очередной пиалой имбирно-медового чая. Понравился мне этот парень. Не могу пока даже точно сказать, чем именно, но — понравился. Найду его, как с охоты вернусь.

За окном завыла сирена. Впрочем, они, похоже, завыли по всему городу. В кабинет вошел официант.

— Прошу прощения, господин, начался инцидент, мы вынуждены закрыться.

— Да-да, конечно, давайте расплачусь.

— Второй инцидент за день, давно такого не было, — покачал головой официант, принимая оплату и чаевые. — Очень давно.

Я вышел, подошел к машине. По всему городу завывали сирены, из домов выбегали вооруженные люди, гномы, эльфы, орки. Среди них царила атмосфера полного непонимания происходящего, а незатейливый мат грозил заглушить сигналы гражданской обороны.

— Нафаня, обратился я к домовому. — Просьба есть. Можешь сделать мне сигарету?

— Курить вредно, — отрезал домовой.

— Пожалуйста.

— Не могу, мой добрый сеньор. Я могу синтезировать только однородные субстанции, а сигареты таковыми не являются.

— Жаль, — вздохнул я. И спохватился: — Постой, а как же пузырьки? Они же с пробками!

— А вот пузырьки я действительно натырил, — хмыкнул Ужасный Проказник. — В кармане рюкзака небольшой запас.

— И кого же ты так наказал?

— Аптеку в Тарусе. У них много, и, судя по слою пыли, они там без надобности.

— Ладно, хоть за аптечную тару совесть мучить не будет.

Тут, прохрипевшись, ожили громкоговорители на столбах.

— Внимание! Нападение на сервитут! Всем сосредоточиться у въездов и входов! Повторяю…

— Интересно, кто это вдруг тихим летним вечером напал на Сарай-Бату? Телятевские, разве, близко к сердцу восприняли объявление войны?

— Нет данных для анализа, — откликнулся домовой. — Но если предположить…

— Да?

— То самым вероятным вариантом будет прибытие ваших войск, хозяин. У них есть задание — попасть в город, и они от него не отступятся.

— Ять! Точно! А отец просил мирное население, по возможности, сохранить. Бежим к воротам!

Нафаня оказался прав: мои мертвые друзья сосредоточенно штурмовали Сарай-Бату. От кавалерии пока толку не было, она находилась в резерве. Зато пехота, что морская, что сухопутная, с завидным упорством пыталась прорваться в город, чтобы наконец приступить к выполнению полученного от меня задания. Они где-то раздобыли немалое бревно, и теперь методично долбили им по бронированным воротам. По бедным моим зомбарям стреляли из чего ни попадя, в них кидались огнем, поливали водой и пытались разорвать вихрями — тщетно. Маны во мне было более чем достаточно, и, сам того не ведая, запас прочности я своим бойцам сообщил преизрядный.

— Пропустите! Расступитесь! Я некромант! Сейчас я с ними справлюсь, — кричал я, протискиваясь к воротам.

— Некромант? Отлично, сударь, вот вас-то нам и надо! — пророкотал над ухом глубокий оперный баритон, и на правом плече сомкнулось что-то железное. — Вахмистр Кабанов, полиция Сарай-Бату. Вы задержаны для прояснения обстоятельств!