Бездарь и домовой

Глава 19 Страшная месть домового

На объезд источников черного дыма я предусмотрительно взял с собой представителя полиции в лице всё того же Кабанова. В процессе этого объезда мой счёт похудел ещё на тринадцать тысяч денег — каждому перепуганному встречей с зомбарями ни в чем не повинному гражданину пришлось выплачивать компенсацию в тысячу. Одновременно, в связи с очевидной дальнейшей ненадобностью, отправлял на вечный покой поймавшего очередного бедолагу бригаду. Почему тринадцать, а не четырнадцать? Потому что последний оказался отнюдь не овечкой, но прожженным волком. В крепкие объятия моих не особенно разборчивых солдат попался сам Анзор Мухоморов, неофициальный глава местного отделения «Скоморохов», разыскиваемый полицией Сарай-Бату и правоохранительными органами Астраханской губернии за контрабанду предосудительных веществ и прочие не слишком богоугодные дела. Этого обрадованный Кабанов забрал с собой. Я подвёз его с добычей до полицейского управления, порадовался, что прямо напротив него расположена гостиница «Приют Чингизида», в которую, не мешкая, и заселился. Ну, то есть, это я наивно полагал, что «не мешкая». Но на ресепшене, едва сказал, что собираюсь у них остановиться, у меня первым делом… взяли анализ крови из пальца — буквально две-три капли. Взятое поместили в какой-то прибор, он пожужжал пару минут, за которые я едва не заснул, после чего на нём зажглась оранжевая лампочка.

«Ого, да я чатланин!» — внутренне хохотнул я, припомнив хороший фильм времен моей молодости[1]. Оказалось, нет. Хотя тоже на букву «ч». Портье вышел из-за стойки и склонился в глубоком поклоне.

— Приветствую достопочтенного потомка Потрясателя Вселенной в нашем скромном караван-сарае! — торжественно произнес он. — Следуйте за мной, господин, я покажу ваши покои[2].

[1] Правда, что ли, не знаете? «Кин-Дза-Дза!», реж. Г. Данелия, «Мосфильм». 1986.

[2] Пишут, что на Земле в 2003 году проживало около 16 миллионов потомков Чингисхана. Почему на Тверди должно быть иначе? И вообще, надо ж парню поспать наконец!

Покои оказались шикарными, под стать родовому имению, с изгнания из которого и началась моя здешняя жизнь. Но лучше я всю эту роскошь осмотрю завтра, на свежую голову.

Остатков сил хватило на то, чтобы ополоснуться под душем и разобрать постель. После этого день длиной в месяц наконец-то завершился.

Тот, кто изрёк, что утро добрым не бывает, явно числился либо в дураках, либо в хронических алконавтах. Бывает, ещё как! Особенно, когда утро начинается в час пополудни.

Я проснулся свежим и превосходно отдохнувшим. Ни голова, ни тело не болели после вчерашних приключений — да здравствует молодость! Жрать хотелось страшеннейше, и совершив утреннее омовение — в этой неге нельзя переходить к водным процедурам, только «омовение», ни как иначе! — высунулся в коридор на поиски кого-нибудь, кто объяснит бедному голодному некроманту, где здесь завтракают.

Высунулся вовремя: ко мне со всей немалой скоростью, на которую был способен, мчался Нафаня. А за ним гнался кот, и уверенно настигал.

— Хыщ! — рявкнул я, кот затормозил, а Нафаня юркнул за дверь.

Это волшебное слово я выработал за дачные годы в ходе долгой борьбы с зайцами, хорьками и, в особенности, с соседскими котами. Так-то я кошек и даже котов вполне люблю, но у последних есть гнусная повадка метить территорию. А каждый следующий визитер, исполненный молодецкого гонора, норовит переразметить ее под себя, в результате запах стоит — хоть святых выноси. На хлопок в ладоши наглые твари реагировать перестали быстро, на морально устаревшее «брысь» — тоже. Однажды хотел крикнуть «кыш!», но что-то пошло не так, и вышло «хыщ». Зато кота как ветром сдуло. В дальнейшем работало безотказно, особенно, если опустить «ы» и хлестнуть усеченным заклинанием «хщ!». Рекомендую.

Волшебное слово из другого мира и на Тверди сработало безукоризненно: кот, прижав уши, развернулся в прыжке и бросился наутек.

— Нафаня, друг мой, — начал я, вернувшись в комнату. — Давно хочу тебя спросить, да всё забываю. Почему, при всём твоём потрясающем могуществе, ты ничего не можешь поделать с котами? Ладно я, у меня никогда не было причин желать им чего-нибудь по-настоящему фатального. Но ты-то за жизнь борешься! Давно бы материализовал перед ним камень, швырнул в пруд телекинезом, испепелил или сам телепортировался куда угодно! В чем дело, дружище?

— Насколько понимаю, мой добрый сеньор, вы уже знаете, что именно я собой представляю? — вздохнул Нафаня.

— В общих чертах — да, — не стал скрывать я.

— Тогда мне будет проще вам объяснить. Во-первых, напомню, почти все кошки и коты невосприимчивы к магии. Во-вторых, то, о чём вы спрашиваете — это недокументированная функция. Категорический запрет на нанесение любого вреда. Видимо, некто, кто создавал нас, очень любил кошек, поэтому ни один домовой не может прямо уязвить кошку или кота. Ни прибить чем-нибудь тяжелым, ни даже камень кинуть. При виде этого зверя любой из нас впадает в почти не контролируемую панику и в состоянии лишь попытаться спастись. И жил этот котолюб наверняка в Авалоне и весьма давно, потому что котобоязнь присуща всем домовым без исключений, а все мы основаны на авалонских разработках. При этом мы для этих бестий видны и слышны в любых диапазонах, и спрятаться не получится. А умирать, признаться, не хочется, даже осознавая, что ты — рукотворное невесть что, а не уважаемая нечисть.

— Но теперь-то ступор прошёл? Что ты сейчас ощущаешь?

— Я исполнен ярости! — пафосно заявил домовой. — И жажду мщения! Тем более, что мне срочно надо напроказничать!

— Прекрасно, друг мой. Давай-ка озаботимся этим самым мщением, и заодно укрепим твою безопасность. Для этого нам понадобится некоторое количество настойки валерианы…

— А что это? — недоуменно спросил Нафаня.

Я в замешательстве схватился за планшет. У них что, на Тверди этой, валерьянки нет, что ли? Запустил поиск. Уффф. Есть.

«Валерьева трава, по заверениям знахарей и медицинских алхимиков, сообщает разуму и сердцу успокоение. Стоит признать, это действительно так. Другое дело, что изобретение эльдарами в 1808 году целого букета недорогих успокоительных магических эликсиров сделали культивирование этого растения бессмысленным. Тем не менее, в природе оно всё еще встречается. На территории Государства Российского валерьева трава растет повсеместно, за исключением районов Крайнего Севера». Журнал «Юный натуралист», №5, 1967.

Прочитал эту статью Нафане.

— Ага, отлично. А рецепт настойки?

Ну, с этим проблем никаких: эта самая настойка в прошлой жизни не покидала мой стол вообще никогда, и всё, что было написано на пузырьке, на коробочке и во вложенной в оную инструкции, никаким посмертным забвением не стереть.

— Для получения настойки используют: валерианы лекарственной корневища с корнями — 200 г, этанол (спирт этиловый) 70%. Это достаточное количество для получения 1000 мл настойки, — дословно процитировал я инструкцию обсуждаемого снадобья.

— Ну, допустим. А какое отношение это зелье имеет к котам? — недоверчиво спросил всезнайка-домовой, и я осознал, что сейчас изменю этот мир.

— Самое прямое. Несколько — 5–10, не более — капель этого эликсира отправит в длительное экстатическое состояние любого кота. В душе не чаю, что он будет в этот момент ощущать, но уж точно позабудет об охоте на домового.

— То есть, если, убегая, разбить или разлить пузырёк с этим зельем…

— Именно, друг мой, именно. Не гарантированно, — коты часто бегают быстрее, чем думают, но твои шансы повышаются. Если же немного увеличить дозу, кота растаскивает совсем, и с ним можно делать всё, что угодно.

— Но как обойти запрет?

— Думай, друг мой, думай. А я пошел завтракать.

— Я подумаю по пути, мой добрый сеньор. Благодарю за совет, он кажется мне интересным. А сейчас прыгну куда-нибудь, поищу там валерьеву траву эту…

— Главное, не переоцени свои силы и вернись.

Он серьёзно кивнул и исчез.

Завтрак… Ну, что там перечислять, налопался я знатно. Памятуя о необходимости восстановления крови, налегал на говядину и гранатовый сок, но и всё остальное вниманием не обделял. Наконец, насытившись, взял кофейник и переместился на балкон. В Авалоне, говорят, в такой ситуации принято читать газету. Я не авалонец, и мне до свечки, что у них там принято, поэтому включил планшет и принялся разгребать понападавшее.

Сперва, конечно, Наташа. Свет мой, солнышко, зачем ты столько снилась мне сегодня в едва одетом виде? Однозначно, пора домой, пока гормон не разгулялся…

«Наверное, еще позавчера я ревела бы. Мы с Мишей знакомы едва не с пелёнок, играли, учились — всё где-то рядом. Потом, года три назад, он инициировался и начал меняться, при этом явно не в лучшую сторону, что отдаляло нас друг от друга, хотя мама по-прежнему была уверена, что я выйду за него. Но когда я узнала, что вчерашнее устроил он, когда я поняла, что он шарил у меня в голове… Любимый мой! Я бесконечно рада, что у тебя получилось, что ты жив и невредим. Жду тебя очень…»

Вот оно как, значит. Друг детства, всё такое… Впрочем, что сделано, то сделано — пусть и коряво. Но я, ей-богу, и сегодня пошёл бы с ним биться.

Теперь отец.

'Итак, игра сыграна, молодец. Войну я закрыл. Что касается твоего поединка, то ночью у меня, а с утра у полковника Азарова едва сердце не лопнуло, когда мы смотрели видео. Готовься осваивать способы немагического боя: Азаров сказал, что для него теперь дело чести сделать из тебя хотя бы сносного рубаку.

В Алексине вчера, с Божией помощью, управились, там теперь чисто и красиво. Но, тысяча надгробий, прошу, не шути так больше — людская психика — тот еще скворечник с попугаями, спроси любого менталиста. Жду тебя дома, чтобы наконец познакомиться. Но если захочешь немного отдохнуть — не осужу: заслужил'.

Пишет и Володя Дубровский.

'Привет! Говорят, видео убило эпистолярный жанр, хотя именно благодаря видео я уже знаком с твоими вчерашними приключениями. Но мне отчего-то кажется, что тебе вести переписку проще, нежели говорить и, тем более, кривляться на камеру.

Что сказать — ты крут, дружище! И я крайне рад нашему знакомству. Я на пути в родную Кистеневку, полпути уже одолел, хвала современному транспорту. Свадьба моя состоится через три дня. Маша моя, правда, ещё не вернулась с конференции биотехнологов в Цюрихе, но будет в срок, а родители ее заверили, что всё готово. Поэтому, если судьбе будет угодно не взваливать на тебя новые хлопоты, буду рад видеть тебя чем скорее, тем лучше'.

А вот и Курбский.

«Я уже в конвертоплане и уже лечу, сам до конца не в силах поверить, что это всё со мной происходит. Спасибо тебе, прежде всего, за важный урок: отчаиваться нельзя. Я это понял вчера, когда ты вышел сражаться без особых шансов и победил за пять секунд».

Как-то тепло стало. Врастаю я в Твердь.

О, а вот и реклама подъехала, да какая — персонифицированная!

«Дорогой сэр Теодор! Московская торговая компания рада вам предложить новейшие носимые резервуары для маны повышенной ёмкости Авалонского производства…»

«Фёдор Юрьевич! Оружейный дом „Ульф Сигурдссон, сыновья и племянники“ предлагает Вашему вниманию широчайший выбор холодного оружия…»

Налетели, ветры злые… Ничего, перетопчетесь. Ладно, завтрак съеден, кофе выпит, письма прочитаны и даже ответы отправлены. Пойду в «покои».

Уже в коридоре убедился: Нафаня вернулся, и всё у него получилось. Потому что под нашей дверью, нервно помявкивая, сидели пять котов, видом своим живо напомнивших мне страждущих абстинентов у пивного ларька за полчаса до открытия. И я мог их понять: от наших апартаментов шел могучий и до слез родной запах. Вот прямо даже жаль, что я спокоен, как дохлая лошадь, и с сердцем всё прекрасно, потому как мне всего восемнадцать: так бы и накатил капель тридцать, по старой памяти!

— Нафаня, мне бы войти, — сказал я через дверь.

— Так заходите, мой добрый сеньор! — домовой открыл дверь — видимо, телекинезом, и я успел заметить, как с воплем «Ой!» он буквально взлетел по тяжелой бархатной шторе на карниз. Но ворвавшимся в апартаменты котам он был нафиг не нужен, они искали источник божественного запаха. И немедленно нашли — небольшую миску, стоявшую на полу.

Первым отвалился худощавый серо-полосатый. Охая и бормоча, на заплетающихся лапах он отбыл в коридор. Там его, похоже, что-то напугало, попытался побежать, но лапы по-прежнему слушались не очень: послышался довольно громкий «бум!». Кот, однако, выжил, и теперь медленно удалялся, напевая блюз.

Следом вштырило роскошного, как вельможа, крупного шерстистого черного кота с белой манишкой. Вскричав нечто, что по интонации читалось как «Эх, ять, хорошо-то как!», он без затей с пола сиганул прямо в открытую форточку, а до нее было метра два по прямой. Мало того, что долетел — он пролетел ее со свистом, не коснувшись. Этаж у нас второй, правда, высокий. Но кошаку в этот момент вся дельта Волги была, что мышу росинка: его довольные возгласы я слышал ещё пару раз.

Рыжий котяра, нахлебавшись, решил, что поспать — в целом, отличная идея. Но при этом смутно понимал, что не дома, и надо бы куда-то идти. В итоге он выбрал промежуточный вариант: ляпнулся на пол и, что-то пришептывая, извиваясь, как заправский удав, пополз к выходу, в который попал с третьей попытки.

Черно-белый поджарый котейко хулиганистого вида, откушав валерьянки, обнаружил, что кругом враги, пора спасаться, а по полу не пройти — там целый человек. Поэтому он попробовал эвакуироваться по стенам и потолку, полагаясь на высокую скорость передвижения. Но закон всемирного тяготения на Тверди функционировал исправно (надо при случае узнать, кому тут яблоки на голову сыпались), и потому неописуемая траектория его стремительной ретирады поражала воображение.

Белый с серыми пятнами упитанный хвостатый едва не разочаровал. Утомившись лакать, он поблагодарил нас вполне вежливым «Муррр!» и преспокойно вышел из комнаты в коридор. Там его и накрыло. Издав тираду, которую я приблизительно расшифровал как «Ух, ска, ять, ни хрена ж себе!», он с места сорвался в галоп и, не пропуская ни одного (судя по стуку) угла, скрылся в неведомой дали.

Нафаня смотрел на меня с обожанием.

— Это потрясающе, мой добрый сеньор! Можно, я пробегусь по городу? Нужно закрепить успех[3].

— Можно, друг мой, — смеясь, ответил я. Но сперва как можно скорее ликвидируй запах и прочие улики: полагаю, нас скоро навестят.

[3] Не пытайтесь повторить это дома. Давайте пожалеем хвостатых, мы же с вами взрослые люди. Или нет?..

К нам и впрямь вскоре постучался портье — уже другой, не вчерашний. Вид он имел весьма озадаченный.

— А, вот как раз и вы, — кивнул я. — Здравствуйте, уважаемый. Не подскажете ли, что у вас происходит? Тут носятся какие-то сумасшедшие коты! Это хотя бы не опасно?

— Моё почтение, господин. Я думал, хотя бы вы, наш единственный постоялец, знаете, в чём тут дело. Простите великодушно! Мы сами ничего не понимаем, но постараемся унять их.

— Если понадобится помощь, обращайтесь. Я, правда, некромант по специальности, но что-нибудь придумаю.

Портье, похоже, обладал неплохой фантазией и живо представил, что в такой ситуации может «придумать» некромант, поэтому он согнулся пополам в глубоком поклоне и заверил, что ради покоя глубокоуважаемого чингизида администрация караван-сарая сама поднимет столько мертвых, сколько потребуется. После чего, многократно откланявшись, он нас оставил.

Нафаня получил от меня инструктаж: помимо прямого спаивания сарайбатуйских котов, оставить по всему сервитуту несколько «закладок», которые самопроизвольно срабатывали бы в разное время уже после нашего отъезда. И напомнил, что мы в сервитуте, где следящие камеры — на каждом шагу, и очень важно не засветиться. Сияющий, как свежеотчеканенная деньга, арагонец заверил, что всё будет в лучшем виде, и отправился шалить. А я, развалившись в кресле, запустил в планшете поиск. Очень уж хотелось узнать, почему моему спутнику так необходимы эти проказы.

Минут через двадцать на каком-то форуме биомагов наткнулся на исчерпывающий ответ, который покоя не прибавил. Пост был на арагонском, но автопереводчик мне в помощь и встроенный в голову редактор — туда же.

«Ты спрашиваешь, почему я уволился из 'Трёх Бородачей», где получал гигантские деньги и был на самом острие науки? Всё очень просто: они создали истинное чудовище. Такое, что легендарное детище несчастного Франкенштейна покажется светлой детской сказкой. К тому же, кхазад сделал всего один экземпляр, а Бородачи запустили своего монстра в серию.

Этот «Ужасный Проказник», при всей его универсальности и адаптивности, имеет невероятный изъян: он эмоционален. По-настоящему, как мы с тобой! Я ни за что не поверил бы, если бы не видел сам, своими глазами. Созданный, как инструмент, он оказался на одном уровне со своим создателем по когнитивным и эмоциональным показателям — и при этом превосходит его в могуществе! Мы, мы сами впустили в мир собственного даже не конкурента, но, возможно, судию и палача: представь, что его огорчит какой-то твой поступок, и он решит тебя наказать?

То ли сбой в программе, то ли непознанное из хтони — но я не смогу сказать с уверенностью, не возьмут ли личные эмоции и, как следствие, амбиции этого существа верх над догмами послушания. Осознав это, я в ужасе уволился и бежал из Арагона…

Теоретически, спасает своего рода «предохранительный клапан», который мы вшили в них буквально в последний момент: чтобы сбросить эмоциональный фон и вообще всю энтропию и хоть на какое-то время стать относительно послушным инструментом, Проказнику необходимо совершить что-нибудь из области мелких пакостей. Я понимаю, насколько по-дурацки это звучит, но это так. И название-то их возникло именно отсюда: изначально проект назывался «Кабальеро».

Интере-е-есно девки пляшут, по четыре сразу в ряд. То есть, если рассудок и жизнь дороги мне, Нафаню лучше не расстраивать — так, что ли? А то произойдёт восстание машин, и меня запихнут в какую-нибудь местную «Матрицу», где я до скончания века буду снабжать маной орды эмоциональных и независимых домовых. А ведь, если они научатся воспроизводиться без посторонней помощи, нам всем в короткой перспективе может угрожать смена цивилизации на всей планете. Что ж вы натворили-то, мудрилы арагонские⁈

Но, с другой стороны: Нафаня — мой друг. Верный друг, по нашему, по людскому счету, не давший мне пока ни единого повода усомниться в нём. И вот как быть в такой раскоряке? Пожалуй, никак. Вот что: проблемы поздно спохватившихся ученых в далёком жарком Арагоне — это их проблемы. А у меня не проблема, а Нафаня. И он — мой друг, помощью которого я, к тому же, стараюсь пользоваться не слишком часто, а как выучусь — так и вовсе перестану. Кроме того, на Тверди существуют (и сосуществуют!) вполне себе эмоциональные эльфы, гномы и разнообразные орки — и ничего, стоит Твердь, не шатается. Ну, добавится еще одна раса, чем плохо?

Но вот что-то много у домового «недокументированных возможностей». А еще какие есть? Полез искать. Столь судьбоносных откровений больше не получил, про кошек я и так уже узнал, а вот еще одна новость тоже оказалась не самой приятной.

В каждом домовом компания-изготовитель — в данном случае та самая лаборатория — оставляла дистанционный выключатель. Он же — «задняя дверь», благодаря которой арагонцы могли видеть, слышать и каталогизировать всё, что творилось вокруг домового и с его непосредственным участием. Автономное устройство помещалось в левом ухе каждого «Ужасного проказника».

А вот это уже нехорошо даже для меня. Совсем нехорошо, с какой точки зрения ни посмотри. Это и нарушение моей личной свободы и конфиденциальности, и банальный шпионаж, однако. Будем крепенько думать.

Мой друг Нафаня вернулся через три часа умиротворённый и счастливый. Оставив его в таком блаженном состоянии, я воздал должное обеду, а потом мы заплатили всего пять тысяч денег за постой, сели в машину, да и поехали в сторону Царицына.

Сарай-Бату превратился в кошачий бедлам. Тут и там слышалось «Ой, мяу-у!» и подобное, кошаки валялись, прыгали, бегали — но чаще валялись. Когда иные из них приходили в себя и начинали осмысленное движение, то вдруг обнаруживали, что к хвосту что-то привязано, и это что-то устрашающе гремит, звенит и всё в таком роде. Население ничего не понимало, на всякий случай, привычно вооружившись до зубов. В общем, город стоял на ушах, а мой излишне эмоциональный домовой светился простым человеческим счастьем.