Бездарь и домовой

Глава 18 Поединок

Надежда, едва узнала о страшном приключении, случившемся с подругой, примчалась к ней сразу же.

— Не, ну это круто, конечно же, — покачала она головой, когда Наташа закончила сбивчиво пересказывать ей утренние события в Алексине. — Как в сказке. Или в хорошей книге про любовь. Хотя, нет, как в сказке. Три раза спас, появился царь — ну, пусть не царь, наследник — не суть. «Совет вам, да любовь», все дела. Но я вот чего не пойму: тебе что, вообще не страшно, что ли? Я не самая главная трусиха на этом берегу Оки, но признаюсь честно: меня после такого неделю бы трясло, а то и не одну. А ты — с гуся вода. Точно, сказка.

— Надь, ты знаешь… Я, наверное, испугаться-то толком не успела. Ну, напали, стояла, молилась. Но я отчего-то знала, вот не сомневалась, что он придёт и спасёт… И он пришёл. А потом бояться было уже незачем. За себя. А вот за него — боюсь.

— А вот не надо за него бояться.

— Это почему? — спросила Наташа.

— Да, блин, по всё той же причине — это же сказка. Ничего с ним не сделается, раз так, — уверенно сказала Надя.

— А я всё равно переживаю. Знаешь, вот он там — где-то, не знаю даже, где. И опять опасность, враги, такое всё. А я — не с ним, понимаешь? А должна быть рядом!

— Вот ещё! — фыркнула Надежда. — Не смей и думать! А то всю сказку поломаешь!

— Как это?

— Да вот так! В сказках ведь как положено? Добрый молодец, туда-сюда, там подрался, здесь на змее полетал, ещё что. А красна девица у окошка сидит, ждёт его, печалится, да к свадебке готовится! Вот так и поступай! А вообще, Наташка, завидую я тебе. Такая красота… Ну, натуральная же сказка — обрыдаться.

— И на твоей улице праздник будет, — погладила подруга ее по руке. — Всему своё время.

— Ай, мне почти девятнадцать уже. Старость не за горами!

— Может, я сперва приструню поднятых? — поинтересовался я.

— Ага! То есть, вы признаёте, что нападение на город — ваших рук дело? — я наконец разглядел того, кто меня ухватил, и это, к немалому удивлению, оказался натуральный робокоп. Помню, на заре эры видео довелось смотреть странное кино про подобного персонажа: ноги и руки вахмистра Кабанова определенно были искусственного происхождения.

— Поднял я, но цели атаковать город не ставил, — честно ответил я.

— Так! С начала! Браслет сюда! Ага… Ромодановский, значит. Фёдор Юрьевич. С какой целью на самом деле прибыли в сервитут Сарай-Бату?

— Ведение боевых действий в рамках межклановой войны, объявленной моим отцом роду помещиков Телятевских, — отвечать надо честно. — Боевых действий в отношении кого-либо иного не предполагалось.

— Да что вы говорите⁈ А как тогда понимать, что ваши… войска штурмуют блокпосты и входы в сервитут⁈

— Понимать очень просто. Эти самые войска имеют приказ захватить и доставить ко мне Михаила Телятевского, менталиста, который, по имеющимся данным, укрылся в Сарай-Бату. Отдавая этот приказ, я не принял во внимание, что вход в сервитут не свободный, а через охраняемые блокпостами ворота, что и послужило причиной недоразумения.

Кабанов смотрел на меня с нескрываемым удивлением:

— Вы что, с Луны свалиться изволили? Сервитуты всегда охраняются, это аксиома!

— Ах, вахмистр, — светски улыбаясь, произнес я, — ну, что взять с княжеского недоросля, всю жизнь не покидавшего родового имения? Я, признаться, впервые вышел в большой мир, так что небольшие ошибки вполне простительны.

— Ваши ошибки причиняют ущерб хозяйству сервитута!

— Мы, возможно, еще вернемся к этому вопросу, но, может быть, вы всё же позволите мне остановить хотя бы бессмысленный расход боеприпасов?

Пальба стояла оглушительная, слышались бодрые вопли:

— Семёныч! Засади ему из пулемёта!

— Кройценбаумы! Где Кройценбаумы? У них автоматический гранатомёт же есть!

— Да пьяные они оба, жёны в доме заперли, выйти не дают!

— Алибек! Джевдет! Добавьте, сейчас завалим!

— Кто командует обороной? — спросил я робокопа.

— В каком смысле? — удивился он. — Здесь вам, сударь, не там, а сервитут, понимать надо! У нас тут каждый сам себе молодец!

— Это анархия, что ли? — не понял я.

— Не анархия, а самоорганизация! — похоже, он обиделся. Даже отвернулся, поджав толстые губы и шмыгнув мясистым носом.

— Нафаня, сделай звукоусиление, пожалуйста, — тихонько обратился я к домовому.

— Готово, мой добрый сеньор.

— Прекратить огонь! — рявкнул я, и огонь прекратился. После чего, не снижая командности в голосе, я обратился к своим мертвецам: — В город до особого приказа не заходить, объект за ворота не выпускать! В случае поимки объекта вызывать меня черным дымом! Отойти от стен на половину полета стрелы!

— А что так архаично? — спросил протолкавшийся ко мне Курбский.

— Они, похоже, у меня совсем древние — один так и вовсе великим ханом называл, так им понятнее будет, — пояснил я ему. — А ты что здесь? Вроде, спать же собирался?

— Поспишь тут с вами всеми, — усмехнулся Макс и внезапно глянул на меня с такой незамутненной ненавистью, что я успел всерьёз испугаться.

Но метаморф тут же, схватясь ладонями за виски, осел на землю.

— Работает менталист, — тихо сказал Нафаня. — Хозяин, будь осторожен!

— Ага-а! — вскричал какой-то кхазад. — Фердаммте шайзе, тотенкопф! — и, размахивая водопроводной трубой, к которой был приварен диск от циркулярной пилы, ринулся ко мне. Упал, не добежав до нас буквально метра.

— На всю толпу мне маны не хватит, — меланхолично заметил Нафаня, глядя, как еще два незнакомца сорвались в нашу сторону: один с ножами в каждой руке, второй раскручивал над головой немалую цепь.

— Качай откуда угодно, кроме меня и Макса, — огрызнулся я.

— Но этично ли это, мой добрый сеньор? — усомнился домовой.

— Пошли все нахрен! На нас напали! Делай!

— Отлично, — кивнул он. — Тогда меня хватит на приличный негатор.

Курбский, тряся головой, медленно вставал.

— Ненавижу менталистов, — сообщил он. — Препакостнейшее ощущение, врагу не пожелаешь.

— Рядом будь, еще ничто не кончилось, — заметил я.

Но кое-что всё же кончилось: магия, например. И Телятевский пошёл ва-банк.

— Как хорошо быть состоятельным человеком, — язвительно крикнул он, приближаясь к нам. — Всего лишь домовой — ну, подумаешь, за пятнадцать миллионов, эка невидаль! Раз! — и ни у кого не осталось маны! Два! — и целый город накрывает негатор! Вообще-то, это нечестно, — пожаловался менталист, приближаясь к нам.

Одет он был удивительно. Кожаные байкерские штаны вроде тех, какие мне подарил урук Шаптрахор в день изгнания, черная футболка с принтом в виде полуголой красотки, и поверх всего этого — парчовый кафтан прямо из русской народной сказки про царя, бояр и всё в таком духе. Довершала облик перевязь с настоящей саблей — без драгоценностей и позолоты, впрочем, так что оружие диссонировало с кафтаном примерно так же, как кафтан — с остальной одеждой и кроссовками.

— Это на это чудо в перьях вы охотились? — спросил всё ещё стоявший рядом вахмистр Кабанов, о котором я успел подзабыть.

— На это, — коротко ответил я.

— Он явно нетрезв, — заметил Макс.

— Ненаказуемо, — отрезал полицейский. И уточнил: — Само по себе.

— Откуда ты взялся на мою голову, некромант хренов, а? — развязно поинтересовался Телятевский, остановившись метрах в трёх передо мной. — Вот не было тебя — и нате: явился, не запылился. И всё мне порушил. Девушку увёл. С прорывом обломал. Войну ещё эту дурацкую объявил. Нехорошо!

Я смотрел на него — и не испытывал никаких эмоций кроме, разве, некоторой брезгливости. Передо мной стоял пьяный мажор, слизняк, пытающийся играть крутого. Потом я вспомнил, как по воле этого слизняка мерзавец библиотекарь угрожал моей Наташе — и холодная ярость вернулась, как по щелчку пальцев.

— Между нами возникли огромные разногласия, — продолжал вещать мой враг. — И самое время их окончательно разрешить. Фёдор Ромодановский, я вызываю вас на дуэль!

И тут-то я понял, что не такой уж он и дурак. Вернее, сам того не зная, он попал в точку: я же совершенно не умел обращаться с каким-либо оружием. Ни с холодным, ни с огнестрельным. Изначальный Федя, судя по нашей рыбалке в хтони — тоже. И как быть, интересно? Чем я его убивать-то собрался, если только голыми руками, тогда как он — с саблей, а колдовать нельзя. Да и в голову он мне влезет быстрее, чем я расставлю ноги чуть шире плеч и подниму руки для вызова, не говоря уж обо всем остальном.

— Прекрасно, сударь, — ровно ответил я. — Вызов принят.

— Я готов быть секундантом господина Ромодановского! — тут же заявил Курбский.

— Благодарю, Максим Васильевич. Телятевский, кто ваш секундант?

— Еще не знаю, — не моргнув глазом, ответил наглый менталист. И крикнул: — Эй! Я, Михаил Телятевский, дерусь на дуэли с Фёдором Ромодановским. Мне нужен секундант. Есть желающие?

— Это… Я могу, — нетвердой походкой к нам подошел незнакомец. Перегаром от него шибало на приличное расстояние.

— Назовитесь, сударь, — холодно бросил Макс.

— Юрий Шуйский, — пожал плечами тот и зачем-то добавил: — Средний.

— Вы знакомы с господином Телятевским? — спросил Макс.

— Это который здесь? — заозирался Шуйский. — Да мне вообще без разницы! Подеремся — и пойдем выпьем. А потом — по бабам.

— Беру на себя распорядительство поединком, — заявил Кабанов.

— Вы же при исполнении? — покосился я на него.

— Да и похрен, — махнул рукой вахмистр. — мы в сервитуте, юноша. Секунданты, обсуждайте условия!

— Как желаешь драться? — спросил Макс.

— Без разницы, — шепнул ему я. — Если честно, оружием не владею никаким. Вообще.

Юный метаморф посмотрел на меня крайне недоверчиво, но ничего не сказал. О чем-то они с едва вяжущим лыко Шуйским совещались пару минут, потом Курбский говорил что-то вахмистру.

— Значит, так! — возвысил голос Кабанов. — Помещик Михаил Телятевский вызвал княжича Фёдора Ромодановского на поединок. Причина — семейная вражда, что подтверждается соответствующим документом. По выбору вызываемой стороны бой будет проходить на холодном оружии любого типа. Поединок начнется сразу же, как только вызываемая сторона обзаведется оружием. Вызывающая сторона требуемым вооружением уже обладает.

— Фердаммте шайзе, я в натуре нихт ферштеен, что тут вообще происходит, — пожаловался давешний гном с водопроводной трубой.

— Вот вас-то мне и надо, сударь, — оживился я. — Будьте так любезны, одолжите вашу замечательную трубу примерно на полчасика!

— Ну, допустим, — недоверчиво протянул кхазад. — А что будет-то?

— Мне просто нужно убить вот этого симпатичного молодого человека, — я кивком головы указал на своего оппонента.

— А! Доннерветтер, это можно, — просветлел лицом гном. — Держите. Только осторожнее: утром заточил.

— Благодарю вас, сударь! — я принялся бегло знакомиться с доставшимся мне оружием. Итак, имеем трубу водопроводную, примерно три четверти дюйма в диаметре, длиной в рост гнома, то есть немногим более полутора метров. К одному концу приварен жутковатого вида диск от циркулярки, отливающий фиолетовым.

— Адамантин, — гордо пояснил кхазад, но я ему не поверил: как известно, на Тверди даже невинных мохнолапых хоббитцев не существует, а, значит, и адамантинов с мифрилами — тоже.

Что ж, имея в виду, что сабля у Телятевского длиной менее метра, у меня появляются некоторые шансы.Теперь о минусах: с самого утра я — загибаем пальцы: собирался сбежать из Тарусы в Орду, вместо этого спасал в Алексине Наташу из лап маньяка, там же насосался маны, как алкаш бормотухи, и инициировался вторым порядком, в процессе поднял несколько сотен ходячих трупов и отправил их на субботник, сам же после этого попал на хтонический, мать его, берег хтонической, мать ее, реки, где уже осмысленно поднял очередную толпу покойников и собственноручно набил аж два грузовика хтонической рыбы и рекопродуктов… При всем при этом тело Фёдора Ромодановского спортивным даже с пьяных глаз не назвать, и я адски устал… М-да. И что мы скажем на всё на это?

— Я готов, господин вахмистр, — произнес я, перехватывая трубу поудобнее. — Соблаговолите распорядиться.

Зычным голосом вахмистр велел расчистить пространство для поединка, расставил секундантов.

— Сходитесь! — скомандовал он.

Ну, я пошёл.

Я шёл, и смотрел на Телятевского с саблей в руке, и видел, что он боится. Не меня — вообще. Но еще я чувствовал, что очень устал, а труба куда тяжелее, чем было бы удобно, да и обращаться с ней совершенно не умею…

Он замахнулся и прыгнул, в этом самом прыжке нанося мне рубящий удар сверху. Вероятно, добрейший мальчик Миша мечтал с одного этого удара развалить меня пополам, да вот не вышло: трубу подставить успел. Звякнуло так, что уши заложило. Но держать тяжелое оружие на вытянутых руках оказалось непосильно, и меня повело под этим весом, закручивая вокруг своей оси. Безнадёжно падая, я успел заметить, как бледно-фиолетовый диск на конце трубы встречается с беззащитной шеей менталиста.

Теперь я вполне уверен, что хоббитцы всё же где-то есть. Наверное, они просто спрятались в самом медвежьем углу, отгородились непролазными хтонями, но, несомненно, существуют, не видимые цивилизованной Тверди. Ну, если адамантин есть — чего ж им-то не быть, верно? Мой удар едва ли можно назвать сильным, да и не удар это вовсе, я просто падал, но голова Михаила Телятевского, срезанная острым диском, отделилась от тела.

— Дуэль окончена, — деревянным голосом провозгласил Кабанов. — Победил Ромодановский.

— Я заснял! — раздался в толпе чей-то радостный вопль.

— У вас превосходное оружие, — заверил я кхазада, возвращая смертносную трубу.

— Ферфлюхтер швайнехунден, — пробормотал побледневший гном, сжимая до белых костяшек пальцы на трубе. — Аллес капут!

Уладив все формальности с полицией (проще говоря, согласившись заплатить штраф в пятнадцать тысяч денег за покоцанные городские ворота плюс еще тысячу за ритуальные услуги в отношении Телятевского), я тепло распрощался с Максом и пошел искать свой рыдван. К черту гостиницы, хоть в машине, лишь бы поспать наконец. Но у машины снова встретил Кабанова, которому менее пяти минут сказал «до свидания», вместо чтоб «прощайте насовсем». На мой немой вопрос он пояснил:

— Чёрные дымы вокруг города. На данный момент — четырнадцать штук. Насколько понимаю, вас вызывают.

Константин Аркадьевич весь день посвятил анализу видеороликов. Он вновь пересмотрел как бы заблокированный сюжет про изгнание Фёдора, потом — сегодняшнее из Алексина, сегодняшнее же про бой с хтоническими рыбами и самое свежайшее, появившееся буквально десять минут назад — про дуэль. Последнее, кстати, Ирине Сергеевне лучше не показывать — она всегда любила этого соседского мальчика и всё мечтала выдать Наташку именно за него. Так, и что у нас получается? Если из Ромоданово изгнали натурально жирного балбеса, то дальше он начал молниеносно худеть, а тупость и неуклюжесть, получается, не менее мгновенно уступили место уму и неплохим манерам. Это как вообще объяснить? А три неподдельных подвига всего за сутки? Это что ж дальше-то будет⁈

Но лучше посмотреть на это всё с другой стороны: а Наташе-то хорошо ли будет с этаким не в меру умным богатырём, который, что ни день, всё мир спасти норовит, а сам при этом, к тому же, простите, некромант? Большой вопрос, знаете ли! Так ни к чему и не придя, он, в тревоге, прежде всего, за дочь, покачал головой и налил ещё немного «сердечных капель».

Полковник Азаров, утомленный боевыми действиями и вином, давно отправился спать, тогда как старый князь сидел в кабинете, пил остывший чай и, чтобы хоть как-то отвлечься и развлечься, пытался читать знаменитый роман уманьярского писателя Элдаргара Альенора По «Ночь ходячих покойников» — книгу, считающуюся эталоном ужасов, но для любого некроманта потешную донельзя. Но не читалось, не смеялось. Честно сказать, толком и не думалось уже, поспать бы — чай, не мальчик, весь день этак бегать-то. Но чего-то ждал Юрий Григорьевич, неспокойно на сердце.

Стук в дверь.

— Входи, Родион.

— Новое видео из Сарай-Бату, — управляющий, он же, по сути, дворецкий и много еще кто в одном лице, поставил экран перед князем.

— Суть, вкратце? — спросил Ромодановский.

— Мы победили, — улыбнулся Родион Гордеевич.

— Превосходно, иного не предполагал. Выждем до утра, напишем ноту о прекращении войны. Ступай отдыхать. Я посмотрю — и сам лягу.

Управляющий поклонился и вышел, князь поспешил включить свежее видео.

— Феденька, мать твою, покойницу, упокой Господь ея душу, — простонал старый некромант. — Кто ж так дерется-то⁈