Белый пират. Сокровища Дельты

Глава 23

*****

"Страна Ключей", — читал в карте Витёк на следующем привале. — "Обширное поселение по обоим берегам реки и островом-невидимкой, основанное вокруг древнего поселка Ключи, известного своим водолечением".

— Так я не понял, водяные ключи или дверные?

— Кому Свамия объясняла про невидимый ключ? — откликнулись мы с Лёхой. — Вряд ли ты сможешь унести с собой родник!

— А если "невидимый ключ" это вода?

— Тогда… узнаем. Ты, главное, проси невидимый. Мона, как думаешь, они нас не обманут?

— Не зна-аю, — пегаска смотрела в небо. Мы как-то не думали, что муза может скучать без полетов, а сейчас догадались.

— Ну, полетай, чего ты, — предложил ВиктОр. — Всё равно отдыхаем. Время есть. Я тоже крылышки расправлю… — он бросил карту и ушел с Лёхой на тренировку. Последнее время это стало привычным зрелищем.

Но муза не взлетела. Она лежала на траве, подогнув ноги, и смотрела в небо. Далеко в облаках кружила стая белых птиц…

Стоп! Белых? Против солнца они должны казаться темными! Но я отчетливо видел их белизну. Они светились!..

Рыжена в прошлый раз не видела, как Мона спустилась с неба. Ковгёрла мирно паслась на пляже у реки, мы что-то давно ее не видели. Как вдруг храбрая рейнжерка с криком примчалась к нам.

— Мальчики! Прячьтесь! Они летят сюда!

— Кто? Где? — мигом забыли о тренировке наши спортсмены.

— Кто, гарпии! Они не отражаются в воде! Полка-ан! Беги! Они тебя заметили!..

Полкаша удивленно оглянулся, слыша крики. Он гулял в полусотне метров от стоянки.

И тут мы поняли, что напугало Дженни. Перед глазами зарябило от крылатых теней. Нам показалось, началась гроза. Большие крылья затенили солнце, но всюду мелькали вспышки голубых, розовых, сиреневых зарниц.

— Не бойтесь! — подскочила Мона. — Это ко мне! Девочки, прекратите!

Нас накрыл вихрь и такое хлопанье крыльев, словно вокруг взлетела стая в тысячу журавлей. Но это, наоборот, приземлились пегасы.

Такие же как Мона, кентавры с крыльями. Нам казалось, их несколько десятков, а оказалось пять девиц. Ну, теперь шесть, считая нашу.

— Гармония! — нараспев произнес мягкий грудной голос, и Мону обняла изящная пегаска соловой масти. — Что ты забыла в этой глуши?

— Ах, что ты понимаешь, у Моны отдых на пленэре! — перебила другая, белая, но при этом брюнетка.

— Какие мальчики! — в три голоса восхитились остальные, поводя боками и хлопая ресницами.

— Кого из них ты вдохновляешь?

— Всех! — гордо выпрямилась Мона. Мы окончательно осознали, что у нее подковы на шпильках не только ради моды. Наша муза самая мелкая в стае.

Или в стаде?.. Нет, у пегасов, наверное, табун!

— А у муз — сонмы, — вмешалась в мои мысли золотистая пегаска, светлее самой светло-рыжей.

— Простите, — смутился Витёк. Видимо, думал о том же самом.

Дженни злилась, что сразу не поняла, с кем имеет дело.

— Что вам здесь надо? — заранее ощетинилась ковгёрла. — Вас не звали! Мы и одну-то еле кормим!

Пегаски засмеялись. Словно хрустальные бокалы зазвенели.

— Мы прилетели позвать Мону на конкурс! — любезно пояснила серая, намного темнее Моны, с сине-стальным отливом спинки. — Госпожа Пегги лично просила найти тебя!

— Я тут немного занята, — наша блондинка приняла самый незаменимый вид музы при исполнении. — Пожалуй, я пропущу слёт.

— Но как же! Тебя ждут! Разве ты не готова? — защебетали вновь прибывшие.

— Я… естественно, готова, — Мона застенчиво скребла лужок острым копытом. — Но не могу бросить дру… клиентов!

— Да брось, Монюня!.. В смысле, возьми всех с собой! Мы потому и прилетели! — уговаривали подруги.

— Ну, я не знаю… — блондинка обернулась к нам. — Ребята, это моя стая. Мы все как сестры. Это Полечка, — она представила темно-серую.

— Аполлония, — крупная пегаска свысока глянула на нас. Подала Полкану руку для поцелуя. Ковбой не понял и пожал.

— Хм! — Поля отошла в сторонку, не проверяя сообразительность остальных.

— А это Липа, — Мона представила беленькую, с темными волосами и хвостом.

— Олимпия. — Реверанс ножкой вперед.

— Это моя кузина Тилечка! — вперед вышла и поклонилась соловая, цвета кофе со сливками длинноволосая блондинка, с таким же длинным белым хвостом.

— Стилистина, — представилась она.

— А это Глашенька, — Мона представила золотую, ту, что сказала про сонмы. — Вообще-то, и на Мурку откликается! Гламурия!

— Ах, не шути так! — отмахнулась Глаша-Мурка. — У тебя острый язычок!

— Но не острее, чем копыта! — фыркнула Мона. — А это Сливка! Слави-оли-вия! Смешно, что она славит сливу, а не оливу, но ее с детства зовут Сливкой! Видите, какой цвет?

Вторая по росту после Моны, невысокая хорошенькая шатенка светло-шоколадная, с крыльями сливочного оттенка, мило кивнула. Действительно похоже, будто ее крылья макнули в сгущенные сливки. У Поли они отливали серо-голубым, у Мурки — розовато-сиреневым, у остальных светились белым, и только у Сливки — солнечной желтизной. У нее же, единственной, желтела россыпь веснушек, светлее, чем у Дженни.

— А это Рыжена, Белый, Лёха… то есть Сэр Львиный Хвост, Полкаша и ВиктОр, — церемонно представила нас муза. — У нас очень важное общее дело. Оно не терпит промедления!

— Ерунда, время всегда терпит! — не слушали подругу музы. — Сколько бы времени мы ни летали в поднебесье, на свое дело вы не опоздаете ни на минутку! Так что? Летите с нами?

— А мы должны решать? — испугался Полкан. Мона глазами показала: "Как хотите", — что означает обычно у женского пола: "Даже не думай!"

— А почему бы не слетать? — непроницаемо ответил Лёха. И мы не возражали. Уж очень любопытно подняться в облака и побывать на слете муз.

— Я высоты не то чтобы боюсь, но… не приучен, — предупредил ВиктОр.

— Но у тебя есть крылья! — схватила его за руку Мурка. — Расправь их!

— Вот…

— Смотри!.. — Гламурия взлетела, увлекая за собой несчастного вампира.

Витёк болтался рядом с ней, как подстреленный нетопырь, а муза держала его за крыло. Постепенно его полет выровнялся. Обрел ритм и подъемную силу.

— Я лечу! — завопил ВиктОр.

— Только не вырывайся, — предупредила Мурка. — Без меня упадешь.

Они летели рядом, так что крыло Витька лежало на ее крыле. Сделали круг и приземлились перед нами. Мона сердито скрестила ручки на груди и отвернулась.

— Браво! — захлопали все музы.

— Молодец! — снисходительно оценила Дженни. Обняла нашего вампира и сестрински чмокнула в щеку. Он покраснел, как спелый помидор. Благо, не мог сам себя видеть в зеркале.

— А как же я? — спросил Полкан. — Нас с Женькой вы, пожалуй, не поднимете…

— Легко-легко поднимем! — заверили пегаски. — Вас пять, а нас шесть! Мы все возьмемся за руки, каждого будут поддерживать две музы!

— Ладно, летим! — решилась Дженни.

— Возьмемся за руки, друзья! — высокопарно провозгласила Тиля. И после ее слов, мы все взлетели. Витёк одним крылом держался за Мону, другим за Мурку. Путь долгий, новичок не рисковал лететь без двойной страховки. Полкана с Дженни несли Липа и Слива, а в центре кентавра и ковгёрлу держала за руки Аполлония.

Мы снова увидели Дельту с высоты, как по Налив-ТВ, с куриной лапкой реки внизу. Музы могли в мгновение ока доставить нас к цели, если бы только… Но мы благоразумно даже мысленно не упоминали кладов и сокровищ. В мягком шелесте крыльев мне слышалась какая-то песенка. Я повторял ее мелодию, чтобы голова не кружилась от высоты и проплывающих близко облаков.

*****

Мы летели ввысь, не куда-то, а именно в небо. Точнее, в Поднебесье.

Обитель муз и пегасов стоит над облаками, в извечно ясном небе. Поняв, к чему идет, Витёк испугался, что солнце окончательно спалит его, и сбился с ритма.

— Спокойно, там защитный купол, — поняла его трепыхание Мона.

Перед нами разошелся сплошной слой облаков и внезапно все ощутили под ногами твердь. Над головой расстилался прозрачный купол. Небо сквозь него казалось темно-синим, местами даже поблескивали звезды, но внутри мы не замечали синего отсвета и никаких сумерек — рассеянный солнечный свет, без теней. Очень удобно для вампиров и муз, чьи крылья тоже не отбрасывают тени.

Мы видели, впереди длинный белый подиум и шли к нему. Стелющийся под ногами туман не позволял рассмотреть, что нас держит. Ступали как по толстым доскам, слегка пружинящим.

Когда подошли ближе, смешались с толпой крылатого народа. Не поймешь, кто участники конкурса, кто зрители? Как оказалось, участвуют все присутствующие музы, они же зрители, а судьи — наставники их групп.

— Девочка моя, как я рада тебя видеть! — раскрыла Моне объятья их наставница, госпожа Пегассиана, попросту Пегги. Действительно, пегая, в белых и шоколадных пятнах, и что нас поразило — седая! Не полностью, несколькими широкими прядями. Лицом наставница выглядела не старше своих подопечных, но двигалась плавно и солидно, а в ее волосах и крыльях блестела седина. — Не терпится узнать, что ты нам принесла?

— Это… сюрприз, — выдохнула Мона. — Я потом…

У госпожи нашлось множество других дел, она прохаживалась вдоль подиума, говорила со всеми своими подопечными и другими судьями.

В рядах муз шел ожесточенный спор о тролле, который совсем не тролль. Он только прикинулся троллем, пользуясь тем, что северный тролль может принять любой облик. Но у него пять пальцев! Пять? Ужас! Все знают, что у настоящих троллей, как бы они ни выглядели, всегда четыре пальца! Это их особая родовая примета.

Так этот недотролль подал жалобу в совет малого народа. Когда и там отказались признать его настоящим троллем, устроил громкий скандал и грозил отомстить всем расистам. На каком основании дискриминация?! Подумаешь, лишний палец, он тоже тролль! Больше — не меньше!

Но госпожа Пегассиана определенно заявила, угрозами их не проймешь. Никакого патента самозванец не получит.

"Сначала мы признаем пятипалых троллей, а потом пойдут демонстрации за права бескрылых пегасов? Нет уж, спасибо, обойдемся!"

Старшие музы волновались, что теперь будет. Не грозит ли их чертогу война с королевством троллей? Честно говоря, с этими тварями никому связываться не хотелось. Вопрос лишь в том, поддержат они сами самозванца или не поддержат?

Юные школьники-музы, не участвующие в конкурсе, разносили гостям нектар и амброзию.

Попробовали ради интереса… Для меня слишком сладко! Полкаше понравилась амброзия, что-то среднее, между желе из розового варенья и взбитыми сливками. Лёха оценил вкус нектара, похожего на очень-очень разбавленный тростниковый ром. Если со льдом, то ничего. ВиктОр тянул через трубочку жидкую амброзию, потому что густая для него слишком красная!

Дженни отказалась и попросила мороженое с клубникой. Ей принесли, политое нектаром. Тогда и мы по очереди сделали более смелые заказы. Мальчики-музы брали любое блюдо из воздуха.

Пока мы глазели на достопримечательности поднебесного чертога, к нам подошла сердитая до предела Мона.

— Сами подставили, сами выпутывайтесь! Здесь ежегодный слёт муз с демонстрацией наших достижений. А что я покажу?! Что я с вами изобрела или вдохновила такого, что не стыдно показать людям?

— Ты это… — Полкан задумался.

— Спасла нас от Тройки Судьбы! — сказал Лёха.

— Не я, а Свамия. И этот случай лучше никогда не упоминать!

— Ой! — Витёк схватился за сердце: почувствовал холодный укол.

— Вот именно! — зловеще напомнила Мона. — Что еще? Иванушкин побег?

— Нет, это мало, — признал я. — Но ты же муза авантюристов! Разве это не звучит?

— Пока вы не нашли сокровищ… — Мона печально помотала белокурыми локонами.

— Ты научила меня носить вечернее платье, — со скромным достоинством сказала Дженни. — Это немало!

— Благодаря тебе, я поставил первые подковы! — напомнил Полкан.

— Ну, да, — понурилась Мона. — Кажется, это и придется демонстрировать. Но против достижений Поли или Тильки, боюсь, это не прозвучит сенсацией. Не говоря уж о гран-при!

— А что обычно получает гран-при?

— Изобретение века, мировой шедевр, что-нибудь масштабное… Чтобы потрясло Поднебесье! — Мона в сердцах топнула ножкой. — Вот! — она уже иначе постучала копытом. — Изобретение небесной тверди! Когда-то оно получило гран-при! Или велосипед…

— Всё ясно. Будем думать, — мы собрались в кружок. Мона понуро ушла к подиуму, смотреть на выступления подружек.

— Знаю! — Лёха азартно сверкнул рысьими глазами.

— Скажи, — сунулся Полкан.

Внучек Дейнеры Сфинкс сделал загадочную морду. Потом шепнул на ухо каждому свою идею. Дженни хихикнула. Мы сохраняли невозмутимый вид, но одобрительно кивали.

Начался показ достижений.

Музы всех мастей, пегасы и двуногие порхали по кругу над головой того, кто воплотил их вдохновение или лично несли на сцену книги, картины, ювелирные украшения, демонстрировали чудеса техники и моды.

Настоящий пегас выступал один. Он гордо прошагал рядом с молодым даровитым поэтом, сделал одолжение судьям — взлетел, бросил с высоты сияющее перо, и поэт тут же начал поражать присутствующих невероятными рифмами и образами. Нас уверяли, пегас умеет говорить, но с нами он и слова не сказал. Вел себя как законченный сноб с крыльями.

Остальные музы действительно кентавры и в большинстве — пегаски. Мона не соврала нам в первую встречу. Прекрасные девушки со стрекозиными крыльями среди них тоже встречались.

Наконец пошла группа госпожи Пегги.

Апполония за последний год вдохновила одного лекаря на создание эликсира бессмертия. Правда, сам он не дожил до конкурса. Но эликсир — вот он.

Олимпия привела заклинателя змей, который написал симфонию для кобр. У него змеи сами играли на дудках, а не только танцевали. Все слушатели впадали от их музыки в гипнотический транс. Нам живо вспомнился танец Свамии. Не Липа ли ее хореограф?

Тилька, естественно, сказала новое слово в дизайнерском стиле. Ее подопечные, целая семья, собирали расколотые пуговицы, ожидая, когда они станут новой универсальной валютой. А пока они выложили из половинок пуговиц гигантскую мозаику, изображающую портрет Стилистины в полёте, видимый только с высоты. Подиум стал прозрачным, и все могли оценить работу.

Гламурии трудно оказалось поразить воображение жюри после такого. Зато она покровительствовала модельеру, строящему костюмы из живых бабочек и жуков-бронзовок, сверкающих ярче драгоценных камней. Повинуясь замыслу маэстро, они двигались и создавали меняющиеся наряды. По щелчку разлетались, оставляя модель в будничной одежде, и снова слетались, превращая любую робу в царское платье. Особенно понравились шляпы из живых самоцветов.

Для прохода пегасов основным музыкальным мотивом, кроме симфонии кобр, звучала ария: "И только лошади летают вдохновенно…" — под которую подруги Моны плавно обмахивали крыльями своих протеже.

"Собака бывает кусачей…" — некстати вспомнилось мне из той же оперы.

— Просим приготовиться Гармонию из группы Пегассианы! — объявили бегающие вдоль подиума помощники.

— Что делать, что делать? — металась Мона.

— Ты просто выйди, сделай круг и позови меня, — Лёха сжал ее руку. — И ничего не бойся!

Объявили последнюю участницу. Оркестр муз снова завел на арфах свое музыкальное сопровождение.

Мона грациозно вылетела и сделала несколько кругов над пустой сценой.

— У нее ничего нет! — шушукались подружки. — Какой позор!

В зале раздавались смешки и укоризненный шелест крыльев.

— Да она издевается над нами!

— Мона, дитя мое, что это значит? — в тревоге воскликнула госпожа Пегги.

Блондинка приземлилась посреди подиума и призывно вскинула руку, объявляя выход хищников в цирке:

— Сэр Львиный Хвост!

Лёха, раскланиваясь на обе стороны, подошел к высокому собранию.

— Господа и дамы! — провозгласил он. — Благодаря этой вдохновительнице я лично недавно заключил величайшее пари последних пяти-шести веков! Не знаю точно, вам виднее. Можно ли переоценить его значение? Судите сами. Моне удалось… Нет, лучше по-другому. Знакомо ли вам имя Иван Сударь?

Зал удивленно зашумел, мол, кто ж его не знает?

— И что вы скажете о той, кому удалось его сосватать? Превратить несчастного бабника в настоящего жениха, спешащего к своей единственной?

— Не может быть! — взвизгнул высокий голос. Это кричал пегас.

— Не далее как вчера, я поспорил с ним о скором приглашении на свадьбу! — ответил Лёха. — Понимаю, вам трудно поверить на слово, но есть свидетели! ВиктОр, Белый, прошу вас! — по его знаку мы поднялись на подиум.

— Я сам разбил их руки, — с важностью сообщил Витёк и поклонился судьям.

— Думаю, вы чувствуете, что я не имею возможности соврать прекрасной даме, — подставился я. — Пусть любая спросит, правду ли говорят мои друзья, и был я сам свидетелем пари?

— Да-да, мы видим, — сухо подтвердила одна из муз в жюри. — Это всё правда?

— Чистая правда! То, что Иван ищет свою невесту, можно проверить по-другому. Покажите, где он сейчас!

Под ногами у нас словно разверзлось небо. Подиум стал прозрачным и приближающим, как линза. Все с неподдельным любопытством вытянули шеи, заглядывая в экран.

Иванушка в темном плаще голосовал на обочине дороги, ловил попутку. Напротив него остановилась карета. Из окна, пересмеиваясь, выглянули две очаровательницы в богатых платьях. Он виновато отмахнулся: "Не в ту сторону!"

Дамы настойчиво звали его к себе. Одна махнула веером кучеру, и карета развернулась в нужном направлении. Он принял приглашение, но не завел беседу. Рассеяно улыбался, глядя в окно, не замечая своих спутниц. Картину снова затянуло облаками…

— Невероятно! — вздохнуло Поднебесье. — Обретение настоящей любви? Это гран-при!

— Но я же ничего не сделала, — отнекивалась Мона. — Это всё мальчики… Спасибо! Я очень рада помочь!

На кудри нашей блондинки возложили скромную диадему из отраженных звезд. В ее создании участвовал один из давних обладателей гран-при, прапрадед Моны.

В зале поднялся вихрь. Все аплодировали крыльями. Кто искренне, кто с завистью. Подруги поздравляли Мону, наставница одобрительно обняла ее. Потом все ещё долго спорили о прочих достижениях, раздавая призы, но мы уже не слушали. Нас оглушал хор поздравлений.

До поздней ночи шла гулянка, пока пьяный пегас не споткнулся о подиум, грохнулся и захрапел прямо на ступеньках.

Купол сплошь сиял близкими звездами. Такими же, как в диадеме Моны. Казалось, их можно собирать, как грибы. Витёк пытался, и безуспешно карабкался на купол изнутри. Нектар только казался слабеньким, если выпить его кубков пять-семь, в голову ударяло, как хорошим булыжником. Добравший свою дозу, падал без чувств. Все спали до утра без задних ног, без разницы, сколько их у тебя, две или четыре.

А может, восемь?..

Нам, кажется, пора…