Беглый

Глава 31

Шагая по коридору Измайлов подумал про лейтенанта: «У него там родственники, что ли?»

Как только за ними закрылась дверь, генерал произнес: — У меня нехорошее предчувствие. Такое бывало редко, но раньше оно всегда сбывалось. На кону — безопасность руководства страны. Не исключаю, что это может быть не просто разведка противника. Возможно, это что-то…

Зам Измайлова встал со стула.

— Сколько у нас есть времени?

Филипп Иванович встал и подошёл к окну, глядя вниз, на Лубянскую площадь. Генерал повернулся, облокотившись о подоконник.

— Время у нас — неделя, потом весь отдел раскассируют. Не обнаружим птицевода, командира мух, а заодно радионаводчика, наше подразделение расформируют, прошу это учесть и довести еще раз до всего личного состава.

— На счет расформирования вы серьезно Филипп Иванович? Я думал, для поддержания тонуса…

— Да нет серьезно… А теперь давай определимся, кто куда едет…

— Тогда я начну с Центрального института орнитологии. Они работали с хищниками для охраны аэропортов. И зайду в биофак МГУ. У них были проекты по насекомым-носителям.

По линии радиолюбителей — назначь самого компетентного в этой сфере, пусть попробует выйти на клубы ДОСААФ. Там ещё остались умельцы, которых не берут даже в профильные институты связи, с их идеями.

— Действуйте. И докладывайте только мне. Все материалы — через тебя, или через секретку.

— Понял вас.

Измайлов посмотрел на часы и тихо добавил:

— Скажи всем, пусть будьте крайне осторожны и предельно аккуратны. Кто бы это ни был — он умнее нас. И, возможно, уже знает, что мы о нём знаем.

Этот осенний вечер в Баку выдался по-летнему теплым. Когда в здании аэропорта объявил посадку на наш рейс до Минска, я с Инной неторопливо поднялся с кресла. Мы бросили последние взгляды на зал ожидания, наскоро поправили одежду и направились к стойке регистрации.

Быстро ее пройдя, и получив бирки на свой багаж, пошли к выходу на летное поле. Немного нервничали по поводу пачек денег, но все обошлось.

— Пошли, любимая, — сказал я, подхватывая нашу скромную ручную кладь. — Сейчас бы оказаться в Минске по щелчку пальцев, но, увы, без инопланетных технологий приходится летать как обычным землянам.

— А я, знаешь ли, люблю взлеты, — улыбнулась Инна, поправляя прядь волос и застегивая куртку. — В этом есть что-то щекочущее нервы.

Пройдя через стеклянную дверь, мы оказались на темнеющем бакинском аэродроме. Впереди, стальной птицей, стоял Ту-134, подсвеченный прожекторами. Его нос гордо смотрел в сторону взлетной полосы, а турбины издавали негромкие звуки, готовясь к работе.

На трапе толпилось с десяток пассажиров, переговаривавшихся между собой, кто-то курил, кто-то поднимал воротники. Мы заняли очередь, и Инна, поворачиваясь ко мне, сказала:

— Помню, как мы впервые летела из Москвы в Минск? Тогда в голове был туман, эмоции а сейчас, наоборот, полная ясность и спокойствие. Помню только, как тогда нервничала из-за веса багажа, — произнесла она меня с мягкой улыбкой.

Когда подошла наша очередь, мы поднялись в салон. Внутри было тепло, пахло чем-то незнакомым. Еще замкнутым пространством и духами от стюардесс. Нас встретила молоденькая бортпроводница с круглым лицом и аккуратной прической.

— Добрый вечер, ваши места? — спросила она, глядя на наш посадочный талон.

— Девятый ряд, места «А» и «Б», — ответил я, передавая ей наши билеты.

— Прямо по проходу, почти в начало. Ваши места налево, — кивнула она с профессиональной улыбкой.

Мы нашли свои кресла у окна. Я занял место у иллюминатора и сразу же выглянул наружу. Ночная подсветка окутывала стоянку тусклым жёлтым светом. Где-то вдали вспыхнул огонь проблескового маяка, и диспетчерская башня кивнула нам огоньками, как бы прощаясь.

— Как думаешь, он нормально взлетит? — шепнула Инна, пристраиваясь в кресле.

— Конечно, — успокоил я её. — Это же советский лайнер. Их чуть ли не из стали варят, не то что буржуйские консервные банки. — Хотя никакого понятия об этом не имел.

Через несколько минут командир экипажа объявил о подготовке к взлету. Лайнер запустил свои двигатели, фюзеляж вибрировал, словно собирался стряхнуть с себя усталость. Мы покатились к началу полосы, и через полминуты турбины завыли сильнее — начался разбег.

Плавно, без рывков, самолет оторвался от земли, и я невольно посмотрел вниз. В иллюминаторе проплывали огни Баку, а за ними раскинулась черная гладь Каспийского моря, словно темный бархат с серебристыми искрами.

— Красота, — прошептал я, не отрываясь от окна. — Даже немного жалко улетать.

— Мы ещё вернемся. А пока пусть Минск нас примет, — тихо ответила Инна и положила руку на мою ладонь.

В течение полета нам предложили ужин: куриная котлета с пюре, два хлебца, нарезка из огурца и помидора и яблочный сок. Мы поужинали молча, наслаждаясь редкой тишиной и усталостью. После еды Инна опустила спинку кресла и уснула, накрывшись пледом. Я последовал её примеру.

Проснулись мы от легкого толчка при посадке. Через иллюминатор виднелись тусклые фонари, влажные от недавнего дождя полосы, и пыльное здание аэропорта Минск-1.

На часах было почти десять вечера. Мы вышли из самолета и вместе с другими пассажирами, прошли в здание аэропорта «Минск-1». Багаж получили быстро. На выходе стояли несколько дежурных таксистов — мы подошли к одному пожилому мужчине в клетчатом пиджаке.

— Проспект Пушкина, — сказала Инна.

— Садитесь, сейчас доедем, — кивнул таксист, беря сумки и укладывая их в багажник.

В салоне пахло табаком и моторным маслом. Дорога была короткой, Минск встретил нас сырым холодом и тишиной, будто город уже лёг спать.

Когда мы подошли к подъезду, Инна достала ключи. Я обернулся, вдохнул ночной воздух — и тут же сморщил нос.

— Вот чёрт… — пробормотал я. — Опять кто-то в подъезде держит котов. Запах вернулся опять

— Да, — поморщилась Инна. — Вроде кто-то с третьего этажа подкармливает уличных. Жалко их, конечно, но на лестнице теперь просто невозможно дышать.

Мы поднялись на этаж. Инна отперла дверь, и внутри нас встретил уют: полумрак, теплая тишина и запах её любимых духов, впитавшийся в стены.

— Добро пожаловать домой, — тихо сказала она.

Я кивнул и прошептал:

— Как же хорошо снова быть с тобой… и без «Нивы».

Мы оба тихо рассмеялись и закрыли за собой дверь.

Следующее утро после возвращения из Баку выдалось хмурым, но спокойным. Осенний воздух Минска был терпким и влажным, как молодое вино. Город шумел своим обычным ритмом — троллейбусы лениво скользили по проспекту Пушкина, студенты спешили к восьми утра в вузы, а на остановках уже толпились полусонные минчане.

Троллейбус, натужно скрипя на поворотах, доставил нас к остановке у госпиталя. Инна, придерживая ремень сумочки, внимательно следила, чтобы не зацепиться каблуком за кромку ступени. Люди вокруг были молчаливы и безразличны — как и положено в понедельник утром.

— До вечера? — спросила Инна, поправляя волосы у входа в отделение.

— Если ничего срочного не возникнет, то да, — прозвучал мой ответ. — Нужно поговорить с Дубинским, доложиться о прибытии, надеюсь ничего сложного не произошло за время отсутствия.

Инна, кивнув, скрылась за дверью отделения, а ноги сами понесли к административному корпусу. Длинные коридоры были знакомы до скрипа петель и затхлого запаха пыльной краски. На двери с потёртой табличкой «Начальник госпиталя. Полковник м/с Дубинский С. А.». Постучав, было получено короткое:

— Войдите!

Приемная встретила сухим теплом и стойким ароматом бумаги, кофе и шоколадных конфет. Секретарь, Людмила Алексеевна, в очках с тяжёлыми стеклами и прической в стиле «вечно занята», подняла глаза.

— Костя! — в голосе секретаря прозвучало почти материнское удивление. — А вы, оказывается, уже вернулись? Думала, еще на море нежитесь!

— Отпуск по путевке закончился. Докладываться надо, — произнес я с лёгкой иронией.

— Докладывайтесь скорее. Станислав Аркадьевич с самого утра сам не свой — что-то важное из штаба поступило. Но вам будет рад, спрашивал о вас на прошлой неделе, сказал зайти, как вернетесь.

Секретарь открыла дверь в кабинет, кивком пригласив пройти. Внутри за большим столом, заваленным папками, сидел полковник медицинской службы Дубинский — подтянутый, седовато-вскипающий, как самовар в момент закипания. Увидев меня, отложил ручку, снял очки и встал.

— Костя… Ну наконец-то! — в голосе прозвучало почти облегчение. — Проходи. Садись.

Стул был тот же, обитый коричневым дерматином, немного просевший с правой стороны. На столе уже дымилась вторая кружка кофе, явно приготовленная заранее.

— Ну, как Пицунда? Жив-здоров? К доктору не пришлось обращаться? — полковник смотрел с искренним интересом, но глаза не отпускали папку с грифом.

— Всё хорошо. Погода стояла отменная, море тёплое, еда вкусная. Но не без приключений, — сказано это было с долей намёка.

— Да, знаю я тебя… С тобой без приключений не бывает. — Дубинский усмехнулся. — Ладно, потом как-нибудь за рюмкой чайку расскажешь. А пока к делу. У тебя жильё как, всё в порядке?

— Комната цела, порядок на месте. Инна передала привет, кстати.

— Хорошая девушка, повезло тебе. И маме её тоже, говорят, заметное улучшение?

— Да, терапия дала результаты. Но всё ещё предстоит работа.

— Понятно. Слушай, мне тут звонили из штаба — интересуются, где наш техник Борисенок. Говорю — на курорте, на законном основании. А они: «Пусть, как вернется, заскочит в штаб округа. Есть пара вопросов технического характера». Ты с этим как?

— Как освобожусь — съезжу, конечно.

— Ну, гляди. — Полковник встал, потянулся. — Ты у нас теперь человек заслуженный, почти стратегический. Береги себя, сынок. А пока — отпуск завершен и трудовые будни снова настали.

Ручка подписала приказ, бумага шуршала, как свежевыпеченный хлеб. При выходе Людмила Алексеевна тихо произнесла:

— Не забывай, Костя, начальство — оно не кусает, но иногда тихо давит, — подмигнула она.

— Буду иметь в виду, Людмила Алексеевна. Всего хорошего.

И за спиной снова закрылась дверь с табличкой. День начался.

Телефон в приёмной госпиталя зазвонил на четвёртом гудке. Людмила Алексеевна, поправив очки на переносице, сняла трубку. Секунда молчания — и в голосе появилась лёгкая напряженность.

— Приёмная полковника Дубинского, слушаю.

Собеседник представился кратко: капитан службы штаба округа, особый отдел. Тон был предельно вежливым, но не оставлял сомнений — разговор не терпел отлагательств.

— Нас интересует техник-гражданский Борисенок Константин Витальевич. Подскажите, он уже вернулся из командировки?

— Сегодня был у полковника, да, — ответила секретарь. — Сейчас по госпиталю, наверное, решает текущие вопросы.

— Пожалуйста, передайте: завтра в девять ноль-ноль он должен прибыть в штаб округа, кабинет 217. С собою иметь документы. Разговор будет конфиденциальный, сопровождающие не требуются.

Людмила Алексеевна кивнула в трубку, записала данные в блокнот и, как только повесила трубку, сразу нажала на внутренний вызов.

В кабинете Дубинского телефон коротко звякнул, и полковник поднял трубку.

— Что у вас?

— Звонили из штаба округа, особый отдел. Интересуются Борисенком. Приказ — быть у них завтра утром.

— Понял. Спасибо, Люда. Передай ему лично. Пусть не опаздывает. И не нервничает — если только, конечно, ничего не натворил.

Спустя час, в коридоре, около регистратуры, Людмила Алексеевна меня перехватила.

— Константин Витальевич, подойдите на минутку.

Секретарь повела меня в приёмную и, закрыв за собой дверь, заговорила чуть тише обычного:

— Звонили на счет тебя из особого отдела штаба округа. Завтра в девять — кабинет 217. Документы при себе. Просьба — не распространяться. Указание прямое, без уточнений. Сказали, что разговор будет сугубо личного характера.

В ответ прозвучало от меня нейтральное «понято», но в душе мелькнул напряжённый интерес. Зеркало на стене отразило, как на лбу появилась складка, а пальцы на мгновение сжались в кулак. И тут же отпустили.

— Не беспокойтесь, Людмила Алексеевна. Завтра буду вовремя.

— Костя. я вас умоляю — без глупостей.

— Буду предельно аккуратен, спасибо за предупреждение.

Людмила Алексеевна кивнула, провела рукой по краю блузки и вновь занялась документами.

На выходе из приёмной, голос «Друга» прозвучал прямо в нейроинтерфейсе:

— Запрос зарегистрирован. Локация проверена. Системы охраны здания штаба на 80% совместимы с доступом «Птички». Риск обнаружения — минимален. Угроза — умеренная. Внутри — минимум два неустановленных сотрудника, ранее не посещавших здание штаба округа.

— Кто-то охотится. Но не совсем уверен в добыче, — прозвучало в ответ.

— Или проверяет предположение, — отозвался «Друг».

Коридор госпиталя показался внезапно длиннее, а воздух в нем почему-то тише.