Башня мертвых

VI. Мысли о Смерти

Что же ждет нас там наверху? Даст ли следующий этаж передохнуть или угробит окончательно?

По крайней мере здесь, на платформе между лестничными пролетами мы в безопасности. Ночь…

Еще свежие раны болезненно заживали, пока я марал бумагу и периодически смотрел вверх, подбив под голову вместо подушки поклажу. В мысли пробирались строки, что-то вроде: «Ее образ мрачной ночи меня в камере томил…». Но сколько же было до меня тех, кто сравнивал Ее с чем-то черным или с ночью? Да и я уже это сделал двумя частями ранее… Красивое четверостишье должно лаконично обрывать полотно ее образа. Десять лет назад она венчала собой шпиль Кафиниума, и все, что в тот роковой день смогли разглядеть — силуэт в полумраке. Исследователи в столице подкинули мне множество вариантов. Смерть может оказаться страшным чудовищем или же чем-то, что не имеет физическое воплощение. Она же может быть проклятым принцем Рацериком, покинувшим двор незадолго до вторжения Смерти… И все же с самого начала у меня имелось некое навязчивое представление о роковой женщине, словно сошедшей с картины королевского художника Авитана, мастера, тяготеющего ко мраку. Я никогда не работал с кистью, но казалось, дайте мне ее, и я нарисую точный парадный портрет. И чем больше я о ней думал, тем более ясно видел ее лицо…

Когда я был ребенком, а брат уже закончил художественную академию и разрисовывал паруса герцогам и лордам, он часто напоминал себе, а заодно говорил и мне: «Мысли — лучший материал для работы. И они никогда не смогут породить ничего ужаснее навязчивой идеи».

Я начал писать о Смерти, когда во мне проснулось мрачное вдохновение, возникшее из пережитых событий. Заканчиваю же я писать из страха, что в голове у меня хаос и ужас сплетутся воедино.

Я перевернулся на живот и подлил масла в лампу. Несколько секунд перо недвижимо парило над пергаментом, а потом… написало последние четыре строчки.