Башня мертвых

XXIX. На дне бутылки

Я вознес меч к небу. В черном лезвии отражался свет четырех лун, спящих в черноте космоса. Как он появился на свет? Я всегда спрашивал его об этом. В какой великой кузне ковался этот шедевр, чуть не отнявший мою жизнь? Он никогда не отвечал. Я вознес меч к небу, чтобы он стал продолжением моей руки, и я смог дотянуться до лун, этих непонятных великих созданий. Способен ли человек коснуться их или убить? Ему наверняка потребуется много времени и сил… но вот если они захотят убить человека — им будет достаточно этого захотеть.

Я опустил меч и повернулся на лежаке. Теперь передо мной расстилался густой лес.

Так почему ты не желаешь моей кончины, Смерть? Подобна ли ты мне, чтобы уметь наслаждаться страданиями других и в таком случае готовишь для меня адские муки? Или все же ты просто стихия, что блуждает в этой бессмертной башне? Я все еще хочу увидеть тебя. Я знаю, у этой башни есть вершина. Я знаю, что доберусь до туда. И я хочу увидеть тебя. Мне кажется, если я просто увижу тебя, то пойму наконец, для чего существую.

Ричард сказал бы сейчас, что я вновь уповаю на чужую помощь… Но ты ушел, так и не ответив на все мои вопросы! Почему ты просто не поделился со мной тем, что знал? Я же твой брат! Все, что я умею я перенял от тебя! Но почему ты не научил меня жить? Есть кое-что пострашнее смерти, знаешь ли. Пустота, пожирающая все. Она вездесуща, подобно богу, а может она и есть бог. Я чувствую, как она пожирает меня изнутри. Она говорит мне, что все, что я делал в своей жизни — бессмысленно.

Когда Кафиниум только появился, в него шли для того, чтобы справится с угрозой. Затем для того, чтобы погеройствовать. А теперь в башню идут только те, кто отчаялся. Переступая порог дома Смерти, каждый знает, что больше не вернется назад. Акт суицида, растянутый во времени. Шкатулка с сюрпризом, ведь ты не знаешь, от чего умрешь. Каждый из нас в конце концов пришел сюда именно поэтому. Нет никаких великих планов или благородных целей. Мы здесь, потому что нам не было места в том мире.

Но мне нет места и здесь…

И только этот меч в моих руках заставляет меня идти дальше. И эта брошь. И ты, брат. И ты, Вивай.

Она плохо спала последние несколько дней и вот, наконец, почувствовала себя по-настоящему устало, чтобы забыть произошедшее в той деревне. Мы ушли оттуда. Ушли и оставили Эленмер.

Я поднялся с лежака и накрыл Вивай одеялом, сползшим с нее, пока она ворочалась. Туман стоит да изморось. Заболеет еще…

Мы оставили в секрете то, что произошло с ее родителями и с тех пор она ни с кем не разговаривала. Только один раз прошептала: «Я убью Ее».

Я любил эту девушку. Не обычной любовью, какой любил женщин в Юсдисфале. Вивай была для меня, и дочерью, и сестрой, и любовницей. Я испытывал к ней весь спектр человеческих чувств. Она была олицетворением всех ужасов и радостей мира. И она умрет… Возможно, раньше меня… Что тогда будет со мной? Я просто продолжу идти дальше, пока не доберусь до конца или пока тоже не умру. Если бы я знал, какая она еще до того, как мы вошли в башню, попытался бы ли я отговорить ее? Попросил бы остаться вместе со мной? Мы бы прожили сумасшедшую жизнь, пока не умерли бы в один день, после очередного безумства…

Нет. Я никогда бы не смог отговорить себя от того, чтобы войти в башню. Это не получилось ни у кого. Ни у моего друга лорда Рэдонеля, ни у моей жены, Ритонской принцессы Тэвии… Я рад, что почти не вспоминаю о ней. Я просто надеюсь, что она достойно распорядится наследством Арденов. В общем, если и существуют параллельные моей судьбы, то все они в конце концов вели в эту чертову башню!

— Эй. — шепотом позвал меня Альтер, — Может выпьем, раз не спишь?

Мы ушли в тень леса, туда, где костер едва задевал нас своим светом. Лагерь казался почти безлюдным. Все-таки нас стало меньше…

— Красное или белое?

— Белое.

Эльф приоткрыл мешок и вынул бутылку белого, закупоренную старой пробкой.

— Даже не буду спрашивать, у кого ты стащил столько.

Альтер посмеялся:

— Почему все обо мне такого мнения? Я убийца, но не вор. Это мне мое семейство всучило. Хоть какой-то от иллюзий прок.

Я согласно кивнул. Он жадно вылакал четверть и протянул мне.

— Хороша чертовка! Выдержка что надо!

— А для меня на вкус, как моча. — я едва удержался от того, чтобы не сплюнуть привкус с языка.

— Это просто ты не разбираешься. Был ли у тебя хоть какой-то опыт в Юсдисфале?

Я призадумался.

— Ага, был какой-то.

— Ну так! — Альтер развел руки в приветливом жесте, — Делись!

— Когда родители умерли, я остался один на один с нашим чудесным поместьем. Отец был человеком странным, все у него держалось на доверии и уважении. Даже слуги у него не были записаны на славное имя Арден, поэтому, когда поняли, что надо будет иметь дело со мной… просто ушли куда-то.

— Неужто ты такая плохая домоправительница, а, Крау?

— Этого я выяснить не успел. Я долго пил вино с нашего склада. Собственно, про это я и хотел рассказать. Вылакал достаточно.

Альтер пожал плечами и приступил к питью на этот раз размеренными глотками.

— Ну и вот ты остался один на один со своим поместьем и начал спиваться. Как же ты попал сюда, друг?

— Тебе коротко или длинно?

— Длинно, конечно! И чтоб длинно было, как ночь!

— Ха! Ну что же… Был у меня один друг. Рэдонель его звали. Да и сейчас, наверное, зовут. Сукин сын не хотел оставить меня в покое, как я его просил, и, может, оно и к лучшему. Он дружили и с моим отцом. Мой ровесник, а добился многого! Говорил, не могу смотреть, как загибается древо Арден. Он был из тех, кто никогда не говорил о будущем, если у него не было плана. Мне всегда говорили, что я рожден, чтобы управлять. Было якобы у Крау что-то такое, позволяющее людям верить ему. Но это скорее про отца. Я же всегда бежал от этого. Представляешь, как долго я смеялся после его внезапной смерти?

— Ха-ха, представляю, Крау, представляю.

Я отхлебнул немного и передал назад Альтеру.

— Вот ты писал стишки, мечтал о коне, чтобы умчать на нем в дали дальние, как брат, но вот тебе якорь — твой дом.

— Это было до смерти твоего брата или после?

— До. Никто просто не знал где он, хотя слухи о его деяниях приходили из разных уголков мира. Отец не держал на него зла, потому что знал — у него есть наследник, и все не пропадет по чем зря. И вот Рэдонель находит меня с двумя красотками из Южного пути, — Альтер закивал — тоже там бывал, ха, — и с бутылкой браги. Сколько я тогда на них спустил — не сосчитать. Они-то надеялись стать наложницами… впрочем я и сам об этом подумывал, пока друг не предложил вариант получше.

Альтер уставился на меня весьма красноречиво, ожидая своего удивления.

— Тэвия… Ритонская принцесса.

— Да катись ты к черту, Крау! Не верю.

— О да, она была безумно красива, столь же безумно богата… У нее тоже тогда была некая… проблемка. ХА-ХА-ХА! ПЯТЬ. Она пережила пятерых своих мужей.

— Эта история! Первый умер после пяти ночей пыток и терзаний в плену у Шордана, второй умер в муках от яда люпеги, с третьего снял плоть маньяк из…

— Да-да! Она черт возьми проклята!

— Ты хочешь сказать… вы поженились?

— Ей нужно было обосноваться в Юсдисфале. Официально. А как иначе она толкала бы свои пряности? Рэдо никогда не верил во все эти байки. Он всегда был человеком логики и здравого смысла. В каждой пивнухе, в которую ходили, он боролся с религией. В каждом баре пытался объяснить шлюхам, что выгоднее не торговать своим телом, а сделать из него экспонат…

— Прекрасный был у тебя друг!

— Надеюсь, он прочтет когда-нибудь мои записи отсюда. — я прикончил бутылку.

— Ну и что? Вы с ней спали?!

— Один раз, только чтобы закрепить, так сказать, наш брак. И это была самая ужасная ночь в моей жизни.

— Да ладно? С самой красивой девушкой на свете?

— Ты довольно быстро забыл Эленмер, а?

— Я любил ее. Но Тэвия… о ней я грезил.

— И где же ты видел ее?

— На одном из собраний всяких богатеньких в столице. Тогда я еще прикончил одного детоторговца, прикрываясь разносчиком напитков.

— Ясно. Доставай еще! Делай свою работу!

На этот раз он достал красное, и я понял, что утром меня свежим поцелуем Вивай будет не разбудить.

— Так что там с сексом, Крау?

Я немного потерял себя в пространстве. Как же быстро я начал пьянеть без постоянной практики…

— Она всем видом показывала, как я ей не нравлюсь. Она считала меня полным выродком, которому перешло наследство моего неумеющего воспитывать отца.

— А ведь в этом даже что-то есть…

— Не для меня, Альтер. Мне хочется видеть в девушке желание.

— Пусть и притворное, фанат ты шлюх?

— Пусть и притворное!

Махом треть бутылки. Я и он. Какие же мы глупые…

— А дальше все закрутилось и-и-и завертелось. Я видел ее только по праздникам. И это было счастьем. Она взяла на себя управление домом, а я взял на себя задачу как можно реже там появляться. По-мужски, а?

— Да-а-а!

— А дальше войнушка с Шорданом, несколько стихов, немного прозы. Тут любовь, там любовь, похороны брата и, наконец, БАШНЯ!

— Хороший путь. Я одобряю, Крау.

— ДА брехня. Полная. Моя жизнь — полная хуйня.

— Как и у всех нас.

Мы засели в обнимку, уставившись на костер, тлеющий в ночи. Альтер защекотал меня, и я чуть не опрокинулся назад, но он же меня и поддержал. Он рассказал невнятно о своих любовных похождениях прямо перед самым приходом в Кафиниум. Рассказал, как любит и ненавидит Элен. Рассказал о том, что трахать ампутированную — это нечто. И все же он больше ее любил, чем ненавидел. По крайней мере, мне так показалось. А я рассказал ему, что влюбился в чертовку Вивай по самые уши и, если бы только была возможность, показал бы ей весь свет, любил бы ее там, где можно и нельзя, а напоследок бы даже сочинил ей пару стихов. Он слушал меня, как я его. Эдакие непохожие друг на друга родственные души на краю вселенной. Где мы, кто мы на самом деле? Все не имеет значение, пока у нас есть вино и есть, что рассказать. Иногда мне кажется, что в этом то и есть тот потаенный глубокий смысл жизни, который так долго желал отыскать мой брат.

Альтер отошел отлить и добавить дровишек в костер, чтобы непьющие сегодня не замерзли. И все-таки, какой же ты актер, Альтер! Я ведь помню, что не берет тебя алкоголь… Но я знаю, что он бы мне ответил! Сказал бы, что пьянеет ровно так, как пьянеет его собеседник. Сказал бы, что это его врожденная способность. Ха! И все таки холодно. И он что-то долго…

Я прикрыл глаза и сполз с бревна приложившись спиной к холодному дереву. Дождик моросит… Вот бы он не оставил здесь камня на камне. Но тогда это должен быть не дождик, а настоящий шторм.