Башня мертвых

XL. Падение

XL. Падение

Мы приходим в мир одни и уходим точно так же. Это простая истина.

В могилу мы забираем только самые дорогие сердцу вещи — воспоминания. Эта истина сложнее.

Есть так же истина, которую никогда не сможет осознать ни один человек на свете. Смерть — это всегда возвращение.

— Почему? Почему ты оставил меня?

Я не мог выносить ее слез. Я готов был сделать что угодно, лишь бы она прекратила плакать. Вялый язычок костра покачивался из стороны в сторону. Деревья у ажурной изгороди трепал ветер. Царствовала глубокая осень. Дверь, в которую я вошел давно исчезла, а на ее месте не появилось ничего, что смогло бы затмить зияющую пустоту. Под сенью пышного сада, которому словно было наплевать на сезон, мы скрывались от непогоды.

Башня стояла на плавающем в воздухе острове. Кругом вились тучи, тихо горевали небеса.

— Сегодня… сегодня я решила, что больше не буду тебя ждать и пойду одна… но ты пришел, Крау. Я злюсь, но я так рада, что ты пришел!

Вивай покрыла поцелуями мой лоб, нос и губы. А я пусто смотрел на молнии, бушевавшие вдали. Теперь я вспомнил, как оставил ее.

Тогда мы встали перед развилкой. Туннель разветвлялся на два пути.

«Ну так что, Крау, ха, куда пойдем?»

«Ты пойдешь в правый, а я в левый».

«Ты хочешь разделиться? С ума сошел?»

«Правый короче и выведет тебя к месту, к которому твое сердце стремилось все это время».

«А что в левом?»

«То место уже для… моего сердца».

«Нельзя ли последовать за зовом чьего-то одного сердца?»

«Нет. На то тебя и зовут Вивай, а меня Крау. Наши сердца различны и жаждут совершенно разного».

«Я ничего не понимаю. Мы идем в одну сторону и точка».

«Я не могу пойти по твоему пути. А если ты пойдешь со мной, мы оба умрем»,

«Откуда ты это можешь знать?»

«Об этом мне сказала… башня. Иди, Ви. И жди меня. Я приду очень скоро. Ты не успеешь соскучиться».

Она хотела обмануть меня. Хотела пройти несколько метров по своему туннелю и нагнать меня позже в моем. Своевольная неритка. Но вслед за ней башня затворила вход, засыпала его камнями.

Я забыл об этом, потому что все эти слова говорил не я. Точнее другой я, которого просто не могло здесь быть. Человек, говоривший моими устами не существует уже очень давно, и это все, что я о нем знаю.

— Мы живы, Ви. Мы живы.

Я обнял ее, как никогда прежде. На ощупь ее волосы казались чудесными неземными шелками, а этот грустный взгляд был сродни алеющему морю, в котором потонуло так много кораблей.

— Я тебя люблю. — сказал я ей.

И в слезах ее был сокрыт ответ.

«Не стесняйся, Крау. Вы можете входить. Убив моего стража, ты заслужил это, но вместе с тем и навлек на себя мой гнев. Это так, к слову. На самом деле, это почти ничего не изменило».

Голос Люмиль отозвался томным эхом в голове.

Стоя на ступенях перед входом, мы держались с Вивай за руки. В ее левой руке сияла серебром рапира, в моей правой — Черная сталь тлела углем. Мы смотрели друг другу в глаза.

С самого начала каждый шаг приближал нас к смерти. Оставалось сделать последний. Как всегда, задам вопрос, но на который я теперь совершенно точно знаю ответ.

Что ждет нас в темном впереди?

Искриться жизнь, и воплоти

Стою я над могильным камнем,

Испещренном именами тех,

Кто так и не узрел конец пути

— Пойдем?

Вивай улыбалась мне, как летний цветок.

— Да, пойдем.

Мы распахнули двери и погрузились в яркий свет.

В главном зале играла торжественная музыка. Два похожих на людей существа играли на трубах, еще трое в длинных фраках мучали очень длинное фортепиано. Органом заправлял крылатый зверь в костюме, изливавшем кислотный цвет. Двое скрипачей показались мне знакомыми — это были Руби и Киро, странная парочка, которой я показывал свой магический фокус. На этот раз на них были красные плащи, а тело осталось оголенным. Вместо привычного торса у Киро тут и там выступали лапки насекомого, а у Руби грудь была покрыта цветастым панцирем, как у жука. Не отрываясь от инструментов, они лишь синхронно нам кивнули. Несмотря ни на что, музыка их была прекрасной, почти идеальной, но с творческой ноткой хаоса, которая и закладывала весь шарм.

В дальнем углу у золотого фонтана, исписанного красными узорами, троица до безумия красивых дам, одетые в цветные полушубки, обсуждали вино.

— И все-таки лучшее вино нам приносят из шестой параллели. Андреас за тысячелетие потерял всю суть приготовления божественного напитка. И для чего ему теперь столько плантаций… пять этажей виноградом усеял, а толку?

— Ну не скажи. Зато он все-таки проверенный. А этот делец с шестой еще неизвестно как себя покажет при следующей поставке.

Ошарашенные мы шли по кроваво-красному длинному ковру и приближались к статуе в центре зала. Она увековечила молодого мужчину с серьезным, в меру безумным взглядом. Он держал руки в карманах тонкого плаща, если ни сказать халата, а на груди у него красовалась толстая цепь, продетая через ушко вдохновляющей подвески в виде золотого пера.

Под статуей на бархатной скамье Сидела Люмиль в полном рыцарском облачении, в отличии от всех присутствующих. Она о чем-то переговаривалась с лысым коротышкой в белесом фраке. Завидев меня, улыбка с ее лица на миг куда-то соскочила, но быстро вернулась. Она жестом спровадила коротышку и взяла с подноса предложенную хвостатым официантом кисть винограда.

— Приветствую вас. — сказала она оживленно.

— Приветик. — ответили мы с Ви в унисон и так же в унисон наставили на нее оружие.

Музыка резко стихла, а вслед за ней и праздник.

Девочка замахала руками, мол «ничего-ничего, продолжайте», и торжество зажглось вновь.

— Ох, ну что же вы в самом деле за дикари такие. — Люмиль прикрыла лицо от стыда.

— Прости, просто мы любим заканчивать начатое. — съязвила Вивай и, не отводя рапиры, взяла у официанта виноградинку, — А у вас тут миленько, ничего не скажешь. Я о таком только мечтала.

— О, вы еще не были здесь на праздники… Но поверьте мне, программа у сегодняшнего шоу тоже что надо.

— А будет ли сегодня среди зрителей сценарист? — спросил я.

— Кто знает? В Кафиниуме может произойти что угодно.

— Это я уже успел понять. — я опустил оружие.

Вивай посмотрела на меня с опаской. Я быстро перевел на нее взгляд:

— Попробуй взмахнуть рапирой.

Она попробовала, но я этого не увидел.

— Не могу… ха-ха.

Люмиль весело захохотала:

— Нет, друзья, какими бы вы не были сладкими, представление еще рано начинать. Вы в Зале грез. Здесь оружие и насилие служат лишь украшением. Поднимайтесь выше. Мы тоже ждем с нетерпением.

Переглянувшись с Вивай, мы прошли мимо демона в белых доспехах, обогнули колонну и ступили на винтовую лестницу. Навстречу к нам шли молодые люди с роскошными головными уборами и дамы с шикарным бюстом, закованным в дорогие ткани. Около двух минут мы любовались картинами, развешанными тут и там случайно, но со вкусом.

— Мефисто, только погляди! Какая красивая пара! — девушка, натолкнувшаяся на меня, заверещала от восторга.

— Впервые я с тобой так согласен. Прошу прощения, но мне очень жаль, что вы попались не мне. Было бы просто восхитительно увидеть вас в моей параллели… Что же, очень жаль. Да, жаль.

Мы с Вивай смущенно промолчали.

Вскоре перед нами предстала широкая площадка под небесным сводом, усыпанным яркими-яркими звездами. По краям ютились парочки, разглядывавшие космос через массивные телескопы, вкрученные в пол.

— Сколько не смотрю столетий в небеса этой планеты, а все голова кругом идет. Как же все-таки красиво!

Наш же взор приковали не звезды.

Он поднялся с кресла, надел вычурный шлем и затянул свой черный доспех. Он расправил крылья и прорычал что-то на незнакомом мне языке. Люди огляделись, увидели нас и поспешили к лестнице. Я взмахнул клинком и совершенно не удивился, что у меня получилось.

— Ты все еще жив. — сказал Ларгос, — Досадное недоразумение. Следствие глупости тех, с кем я делю свою параллель.

— Ты тоже, смотрю, не хвораешь. Ха, а ведь крови было достаточно.

— Я получил прощение от Госпожи за долгую и верную службу. К тому же, кому если не мне, покончить с тобой? Это дело гордости, которую я давно потерял в глазах других. Но знаешь… — Ларгос встал в стойку и вытянул вперед вместо привычной шпаги огромных размеров меч, украшенный по всей длине ониксами. — Главное ведь то, что видят мои глаза, верно?

— Верно. И мои вот видят тебя.

Где-то вдалеке упала маленькая звезда. Говорят, если в такой момент загадать желание, то оно сбудется. Но падение — это все равно, что смерть. Я не хочу, чтобы мое желание исполнилось только благодаря тому, что кто-то или что-то погибло.

Вивай яркой вспышкой сорвалась с места и почти поразила Ларгоса в брюхо, но он вовремя повернул гигантский с меня ростом меч и атака прошла мимо. Вместо того, чтобы дать ему контратаковать, своим выпадом я заставил его защищаться. Затем Вивай снова предприняла попытку уколоть его. На этот раз в шею. Он взмахнул крыльями вперед и отклонился назад. Там-то я его и ждал, чтобы вонзить Черную сталь в спину, но его рука неестественно выгнулась, коснулась костяшкой плоскости меча и увела его в сторону. Я быстро вернул контроль над телом и продолжил осторожное наступление. Сражаться в полную силу мне мешал страх. Почему он не выкидывает этот свой трюк? Ждет подходящего момента?

Вивай идеально выпрямила руку и с наскока кольнула гарду крупного клинка. Ларгос на секунду потерял равновесие, и я смог приблизиться к нему, чтобы рубануть его по ногам. Тогда крылья с грохотом стукнулись об землю и подняли его ввысь. Я уже обрадовался тому, что у нас есть время перегруппироваться, но трехметровый зверь сразу же принялся наступать.

— В сторону! — крикнул я, но опоздал.

Ларгос не задел девушку мечом, но сшиб ее плечом, разодрав грудь шипом на доспехе. Я быстро встал на ее место и парировал пару тройку ударов, пока Ларгос не взял достаточно сильный размах, чтобы сшибить меня с ног.

Вивай болезненно вскрикнула, но поднялась.

Пока он без особо труда уклонялся от ее колющих выпадов, в моей голове раздался треп бесящей малолетней суки в белом.

«Ты любишь ее, Крау? Любишь и наверняка надеешься, что умрешь раньше нее? Ты не хочешь ее оплакивать. Только не ее. Пусть лучше она страдает перед смертью, чем ты, верно?»

— Заткнись! — рявкнул я и бросился сменить Вивай.

— Всегда восхищался тому, как люди успевают познать меч за свой короткий век. — сказал Ларгос.

— В какой-то момент прогресс перестает быть заметен! — проговорил я и встретил во всеоружии рубящий удар.

Клянусь всеми богами, я услышал, как хрустнули мои ноги под тяжестью его меча. Вивай взбежала ко мне на спину, а затем твердо встала на гарду вражеского меча.

— Моя скорость против твоей мощи. — сказала она и сделала укол, который должен был поразить Ларгоса в правый глаз.

Но в последний миг клинок из ее руки исчез и появился… в моих руках. Рапира не выдержала и раскололась от приложенного веса пополам. Я едва успел увести от удара грудную клетку, но моя левая рука все же попалась. Ларгос с улыбкой на устах вырвал плоть из моего предплечья и уколом поразил Вивай в живот Черной сталью.

Должно быть наши крики слышала вся башня. Подо мной быстро образовалась лужица крови. Рассматривать рану не было времени, враг наступал. Тем, что осталось от рапиры я увел атаку в сторону и несколькими ударами лишь помял Ларгосу наплечник. При всем желании я не мог дотянуться до его лица. Шлем оставлял открытыми его глаза и рот, также открытых мест было предостаточно сзади, но иди попробуй его застать врасплох! Со своей травмой я и вовсе перестал верить хоть во что-то.

Вивай вытащила Черную сталь из живота. Она сняла корсет и подняла рубашку. На какую-то секунду, несмотря на боль, на ее лице появилась самая теплая ее улыбка. Заражение не пошло, и она знала, что это значит. Взяв меч покрепче в правую руку, она сказала:

— Непривычно, но… — и сразу перешла в атаку, — Если она меня принимает!

Я в это время уже откровенно бежал от Ларгоса. В момент, когда ониксовый меч должен был настигнуть мою спину, я услышал гулкий лязг позади. Вивай ловко отстранила Ларгоса и ткнула его в брюхо. Он взревел высоким голосом. От его ладони шел черный дым. Теперь он обречен. Черная сталь ослабит его, нам осталось лишь выждать немного…

«Все, как ты и говорила, Люмиль. Я не хотел застать этот момент».

Она рассмеялась в ответ.

Ларгос резко бросился на Вивай. От неожиданности она не успела направить клинок, и тот скользнул вверх от доспеха и вылетел из рук. Крылатая тварь с легкостью схватила хрупкое тело и быстро поднялась в небо. Вивай потянулась ко мне, но я мог лишь смотреть, как Ларгос несколько раз сотрясает ее голову шлемом. Смотреть, как уменьшается точка, восходящая к звездам.

Я сделал то единственное, что был в силах сделать. Я поднял Черную сталь.

Долго-долго смотрю в небо. Оно кажется таким одиноким… таким… грустным.

Что-то приближается.

Это она.

Гигантский клинок прибивает ее легкое тряпичное тело в холодный каменный пол. Всюду расходятся трещины.

Я помню, как обнимал ее, как любил в том доме, оставшемся далеко позади, как мягки были ее губы, теперь окропленные кровью.

Ларгос спускается следом. Его крылья делают несколько взмахов прежде, чем латные сапоги касаются земли.

Мое сердце не отзывается. Оно отказывается говорить со мной. На мгновение оно остановилось, умерло, чтобы после возобновить тоскливый ритм. Я спокоен. Без тени сомнения на лице.

Ларгос вытаскивает из ее тела клинок, и оно содрогается. Теперь он идет ко мне. Его походка больше не так уверенна, как раньше. Но ведь и я истекаю кровью, не так ли?

Я подношу Черную сталь к губам. Я говорю с ней.

Ты моя навсегда, и не может быть у тебя других хозяев.

Когда ты здоров и сражаешься — это битва. Когда ты ранен и вынужден защищаться — это танец. Я ухожу от замедлившихся ударов Ларгоса, словно он навязчивая девушка в таверне, на которую мне плевать. Слева, теперь справа… мои ноги танцуют, а вслед за ними волочиться повисшая рука. В свете луны и звезд кружатся две фигуры. Вынуждены ли они были сражаться, или то была их собственная прихоть? Редкий лязг мечей. Редкие пары слов, брошенные в пылу боя. Сколько это продолжалось? Должно быть не один десяток минут. Он слабеет, слабею и я. Туда-сюда начали сноваться обитатели внутренних владений. Выряженные с иголочки они иногда останавливались, чтобы пустить колкости в наш адрес. Кто-то принимал ставки. Такое безразличие хуже одиночества.

Я оступился и Ларгос взмахнул клинком снизу вверх, распоров мне бедро, поцарапав живот, и разделил мою левую грудь надвое. Я не проронил ни слова, просто ткнул его в крошечную щель между нагрудником и латным ожерельем.

На его лице намек на боль, а на моем — на радость.

Отшатываюсь назад. Нужно отдышаться. Ларгос вырывает кусок доспеха и долго осматривает черную паутину, расползающуюся по шее. Узор переплетается с соседним, оставленным ему Вивай ниже. Чернота покрыла все его правое крыло. Оно вяло волочиться за ним по земле.

— Теперь ты… — я выплевываю немного крови, — не сбежишь от меня.

— Одна только твоя смерть меня полностью удовлетворит. — голос его уже томиться на том свете.

— Ты так этого жаждешь с самого начала… почему?

— На смертном одре я могу говорить откровенно. ТАК СЛУШАЙТЕ ЖЕ МЕНЯ ВСЕ. КАФИНИУМ ПОГРУЖАЕТСЯ В ХАОС, И В ЭТОМ ВИНОВАТА ТЫ, ТЕМНАЯ ТВАРЬ, ИМЕНУЮЩАЯ СЕБЯ СМЕРТЬЮ! Я… я — порядок. Я — последний, кто наводил здесь порядок. Прибирал за сбродом некомпетентных, носящих роль стражи. ВЫ НЕ СПОСОБНЫ ЗАЩИТИТЬ КАФИНИУМ. ВЫ СПОСОБНЫ ЛИШЬ УДОВЛЕТВОРЯТЬ СВОЕ НЕКЧЕМНОЕ ЭГО. И это еще у меня нет гордости… Если бы только здесь был ОН…

— Сказал, что хотел? — спросил я тяжело дыша.

— У меня еще хватит времени, чтобы убить тебя.

— Тогда вперед, Ларгос. Тот свет нас уже заждался.

Зажмурив почерневший глаз, Ларгос наставил на меня клинок. Сгорбившийся он походил на гаргулью. Молнией острие приблизилось ко мне. Собрав остаток сил, я принял удар на гарду и дернул ониксовый меч вниз. Лезвие прошибло мою грудную клетку, но не задело легкое. Однажды мой брат сказал — что настоящая мощь сокрыта в балансе. Не даром так долго балансируют меч. Не даром можно умереть от голода и от обжорства.

Я вскочил на кромку его меча и мог стоять так целую вечность. Я навел черную сталь на его улыбчивую физиономию. Он приготовил левую руку, чтобы принять в нее чужое оружие. Ситуация повторилась.

— Черная сталь — моя. — сказал я, скорчив подобие ухмылки.

Улыбка пропала с его лица. В тот же момент лопнул и глаз. Череп треснул, а Черная сталь все глубже погружалась внутрь. Кровь пролилась на доспех. Когда меч прошел сквозь шлем, Ларгос потерял равновесие и упал на спину.

Держась за свой клинок, я поднялся с трупа стража башни. Ноги подкашивались, кружилась голова. Вокруг послышались довольные возгласы.

Но меня они не волновали.

Я медленно поплелся к Вивай. Вот сейчас она вскочит, улыбнется мне и опять расплачется. От ее крепких объятий мне станет так тепло, что я поверю в то, что зима больше никогда не придет. Разве может падать снег рядом с такой солнечной девушкой? Да ни за что! Она яркая, она женственная, она орудует клинком в сотню раз лучше меня! Она молода, у нее красивое имя, она… она прекрасна! И я люблю ее. Как же приятно это осознавать — любовь к кому-то.

На ее лице застыл страх. Я опустил ее веки и теперь казалось, что она просто спит. Сейчас отдохнет немного, и мы пойдем дальше. А до тех пор я буду рядом.

Я прижимаю к себе ее окровавленное тело. Только одно из двух близких друг другу сердец бьется. Я слышу слова, отраженные в вечности, сохраненные в моей памяти. Слова, которые так похожи на те, что она говорила на крыльце в нашем маленьком раю.

— Я слышу шаги… но никто не идет.

— Я иду, Ви, иду. Ты же знаешь, просто я так тихо передвигаюсь… я у Альтера научился? Помнишь, он учил меня? Ну скажи, что ты помнишь…

— Тлеющие угли костра, шуршат колосья… горит закат, меркнет небо… шаги, но никто не идет…

Я отпускаю ее. Я оставил ее и теперь она очень одинока. Но даже ее одиночество никогда не сравниться с тем, какое испытываю я.

«Кафиниум — Башня мертвых. Здесь нет и никогда не было живых. Все, кто находится здесь уже давно мертвы. Хочешь, я расскажу тебе, как умер ты?»

Позади тянулся кровавый след. Я с трудом дополз до винтовой лестницы по другую сторону площадки с телескопами. Люмиль говорила со мной холодным мягким голосом.

«За прошедшее тысячелетие Кафиниум никогда не открывал своих врат для существ вашего мира».

Башня стоит на этом проклятом отшибе тридцать лет.

«О нет, Крау. Тридцать лет назад вы лишь обнаружили ее. У нас больше не было возможности поддерживать маскировочные системы, а потому нам пришлось… показаться. Но давай, пожалуй, вернемся к самому интересному. К твоей смерти».

Жуткая боль пронзала тело каждый раз, когда мои раны волочились по ступеням.

«Ты так хотел попасть сюда… так жаждал этого… И тебе помогла Фидель. Знаешь, когда я наблюдаю за ней, даже мне иногда становится не по себе. Она убила тебя, Крау. Она предала тебя».

Я остановился. Тяжелое дыхание отражалось от стен и возвращалось ко мне в грудь.

Это чушь.

«Чушь? Но давай я покажу тебе! Хочешь?»

Нет.

«Как хорошо, что мне наплевать на то, чего ты хочешь или нет».

Яркой вспышкой меня озарили картины воспоминаний. Под градом арбалетных болтов пятеро замертво падают на землю перед вратами башни, которым так и не суждено было открыться.

В голове почти не было мыслей. Я просто продолжал ползти. Черная сталь издает протяжный лязг, а я — такой же стон. Нельзя останавливаться. Но сил больше нет. Сколько еще там ступеней? Так смешно…

Я ложусь на спину и поправляю повязки. Кровь сочится, словно сок из спелого помидора. Все чаще моргаю… Веки, умоляю, хотя бы вы меня не подводите.

Ненадолго я теряю сознание. В темноте каскадами карт раскладываются воспоминания. Сны о далеких и прекрасных днях, которые навсегда остались позади.

Металлический стук доносится сверху. Темноту озаряет свет.

«Скажи, Крау. Есть что-то, о чем ты жалеешь?»

Наверное, нет. Я устал. Я просто устал.

«Тогда отдохни и поднимайся. Мы ждем тебя. Сейчас тебе помогут».

Сначала я увидел факел, затем — кусочек плаща. Углядев меня в темноте, эльф поспешил.

— Господи, Крау! Ну и передряга, да?

— Да, Альтер.

— Давай, нам нужно идти. — Альтер перекинул мою руку через плечо и помог встать. Кровь хлынула ручьем. — Мне не говорили, что ты будешь в таком состоянии!

— Где твой шрам?..

— А, это? Люмиль вылечила меня. Она вообще оказалась такой душкой, ты бы знал! Я все еще иногда хочу ее убить, но кажется начинаю потихоньку влюбляться!

— А что насчет Эленмер?

— Прошлое должно оставаться в прошлом. — серьезно сказал он, — Но я иногда ее навещаю.

Я попробовал достать Черную сталь, но у меня не получилось. Что мне сделать? Заколоть его?

— Куда мы идем?..

— Мы идем на аудиенцию. Ты же хотел с Ней увидеться? Вот и Она тоже хочет. И как только у тебя это получается? Сначала ритонская принцесса, теперь сама Смерть! Не то чтобы я завидую…

— Да я тоже, честно говоря… не завидую себе.

Альтер улыбнулся.

— Знаешь, я скучал по тебе. — сказал я, посмотрев на него едва приоткрытыми глазами.

— Я тоже. Я уж думал, ты не дойдешь… Но вот он ты! Ты молодец, Крау.

Он хлопнул меня по плечу, и я вскрикнул от боли. Вместе мы посмеялись. Он дал мне бутыль вина. Такого вкусного я никогда не пил!

Чем выше мы поднимались, тем отчетливее я слышал, как ветер резвится с колосьями, а еще… музыку. Обволакивающую, прекрасную. Не было в ней ни торжества, ни упадка. То была музыка конца. Доброго, светлого конца. Музыка пробуждения, настолько глубоко погружающая в тебя жажду жить, что теперь даже и перед Смертью можно устоять.

Альтер заткнул факел в щель между валунами в стене, и мы вскоре оставили его позади. Свет ждет. Свет манит.

Манит меня свет,

Зовет. К себе, к себе!

Я иду, дорогая Смерть,

Я иду к тебе.

В конце концов, ничто не вечно. Всё возвращается к праху. И вся моя жизнь, все мои женщины, всё выпитое вино, все взгляды, улыбки, слезы… не стоят ничего перед масштабами вселенной, развернувшейся на небосводе. Здесь не поможет грусть, нечему и радоваться. Все идет так, как должно. Каменная дорожка, колосья шуршат. Сквозь тучи прорываются лучи света… Только что прошел дождь. Впереди, за большими стенами я вижу древо. Черное древо. Его листья подхватывает ветер и уносит вниз, подальше от этого благоухающего в небе острова. Меня баюкают благодетель справа и спокойствие слева. Я не чувствую боли, боль вторична. Я обращаюсь к Богу. Не к судьбе… она должна была привести меня сюда, и она привела.

Господи, спасибо, что у меня есть глаза, чтобы лицезреть эту красоту. Спасибо, что у меня есть уши, чтобы я мог слышать воздух, переливающийся между ветвей. Спасибо, что у меня есть мой язык, чтобы я мог сказать:

— Спасибо.

Люмиль стоит вдалеке. Ее доспех лучиться белым. Она ангел без крыльев, красивейшее в мире создание, с которым мне предначертано было встретиться здесь, под сенью мертвого дерева.

Я не смогу, Ричард. Я не смогу. Прости меня. Я люблю тебя, брат. Прости…

Я выбираюсь из объятий Альтера и достаю Черную сталь.

Спасибо, что служила мне верой и правдой.

Ангел не двигается. Я медленно иду к ней, хромая, спотыкаясь и падая. Каждый раз я встаю и продолжаю идти.

— Позади меня тронный зал, Крау. Осталось совсем немного. Она ждет тебя.

Я делаю несколько шагов, пока не предстаю перед ней. Оставшихся сил не хватает, чтобы ударить ее мечом. Я кладу руку ей на плечо и долго-долго смотрю в эти совершенные светлые глаза. Голубые переливы вокруг зрачка приветливо отражают мой плачевный вид. Я прикусываю губу, а из глаз моих льются слезы.

Кинжал медленно входит мне в спину. Он едва касается сердца и оставляет в нем маленькую последнюю рану.

— Все хорошо, Крау. Все хорошо. — говорит Альтер.

Я опускаюсь на колени, и Люмиль холодно меня обнимает. Она гладит меня по голове, а затем укладывает аккуратно на землю. Я смотрю в небо. В это пасмурное, грустное небо. Музыка убаюкивает меня. Шаги удаляются, а сверху сыплются черные листья.

Альтер некоторое время сидит со мной рядом и смотрит куда-то вдаль. Баланс, равноденствие, покой.

Затем он берет меня на руки. Ненадолго я закрываю глаза. Неспешно он несет меня куда-то.

Мы останавливаемся. Последняя искорка жизни побуждает меня открыть глаза. Я вижу перед собой пропасть.

Перед тем, как он бросил меня туда, в сердце моем не было ни ненависти, ни гнева, ни злости…

Сердце мое цвело любовью.