Змея и Крылья Ночи

Глава

2

Дождь только начался, а он уже льет, как из ведра. Типично для Дома Ночи. Винсент часто шутил в своей сухой, сардонической манере, что в этой стране никогда ничего не делается наполовину. Солнце либо обрушивалось на нас неумолимой жарой, либо полностью скрывалось под многими слоями сумрачных, красно-серых облаков. Воздух был сухим и настолько горячим, что можно было поклясться, что он испепелит тебя заживо, или настолько холодным, что трещали суставы. Половину времени луна пряталась в дымке, но когда ее было видно, она сверкала, как полированное серебро, ее свет был настолько насыщенным, что делал впадины и холмы на песке похожими на волны океана — или на то, что я себе сама представляла.

В королевстве Ночнорожденных дождь шел нечасто, но, когда он шел, это был ливень.

К тому времени, когда я вернулась во дворец, я промокла насквозь. Мой путь вверх по склону здания был весьма непростым, каждый камень был скользким и покрыт водой, но я не в первый раз проделывала этот путь под дождем и не в последний. Когда я, наконец, поднялась в свою спальню, расположенную на высоте многих этажей над землей, мои мышцы горели от усилий.

Волосы были мокрыми. Я выжала их, отчего симфония капель брызнула на обитую бархатом скамью под окном, и я повернулась к горизонту. Было так жарко, что дождь вызвал серебристое облако пара над городом. Вид отсюда сильно отличался от того, что открывался с крыши в человеческом квартале города. Там под лунным светом виднелись глиняные блоки, представляющие собой картину из коричневых квадратов разных оттенков. Однако в сердце Сивринажа, на королевской территории Ночнорожденных, каждый взгляд переполняла роскошная элегантность.

Вид из моего окна представлял собой симметричное море волнистых изгибов. Ночнорожденные черпали свое архитектурное вдохновение в небе и луне — металлические купола, полированный гранит, серебро с витражами цвета индиго. Отсюда, сверху, лунный свет и дождь ласкали платиновый простор. Земля была настолько плоской, что, хотя Сивринаж был огромным городом, я все еще могла разглядеть дюны вдали за его стенами.

Вечность дала вампирам столько лет, чтобы усовершенствовать искусство темной, опасной красоты. Я слышала, что Дом Тени, расположенный за морем Слоновой кости, создавал свои здания так же, как они создавали клинки: каждый замок представлял собой замысловатый набор остроконечных шпилей, увитых плющом кровавого оттенка. Некоторые утверждали, что их архитектура — самая изысканная в мире, но я не знала, как кто-то может так говорить, если видел Дом Ночи так, как я, из этой комнаты. Он был потрясающим даже при дневном свете, и никто, кроме меня, не мог увидеть это.

Я осторожно закрыла окно и едва успела задвинуть засов, как раздался стук в дверь. Два стука, тихих, но требовательных.

Черт.

Мне повезло, что я не оказалась здесь всего на несколько минут позже. Было рискованно выходить на улицу сегодня вечером, но я не могла удержаться. Мои нервы были слишком напряжены. Мои руки должны были что-то делать.

Я поспешно сняла пальто и бросила его в кучу выброшенной одежды в углу, затем схватила халат и накинула его на себя. Этого будет достаточно, чтобы, по крайней мере, скрыть кровь.

Я бросилась через комнату и открыла дверь, и Винсент без колебаний вошел внутрь.

Он холодно и осуждающе осмотрел мою комнату.

— Здесь такой беспорядок.

Теперь я знала, что чувствует Илана.

— У меня были более важные заботы, чем уборка.

— Поддержание чистоты в помещении важно для ясности ума, Орайя.

Мне было двадцать три года, а он все еще читал мне нотации.

Я коснулась лба, как будто он только что сообщил мне информацию, которая изменила мою вселенную.

— Черт. Да?

Лунно-серебристые глаза Винсента сузились на меня.

— Ты дерзкая соплячка, маленькая змейка.

Никогда в его голосе не звучало столько нежности, как тогда, когда он оскорблял меня. Возможно, это означало то, что и Илана, и Винсент скрывали свою нежность в резких словах. Однако, во всем остальном они отличались друг от друга. Но, возможно, это место сделало всех нас такими. Научило нас прятать любовь в острых углах. Сейчас, по какой-то причине, этот упрек заставил мою грудь сжаться. Забавно, но именно такие вещи заставляют страх наконец-то вырваться на поверхность. Мне было страшно, даже если я знала, что лучше не подавать голос. И я знала, что Винсент тоже об этом знает. Я видела это по его ухмылке, когда он смотрел на меня.

Кто-то может подумать, что Винсент ничего не боялся. Так было долгое время. Я выросла, наблюдая, как он правил, как он завоевал абсолютное уважение в обществе, которое ничего не уважало.

Он был моим отцом только по имени. Возможно, у меня не было ни его крови, ни его магии, ни его бессмертия. Но у меня была его безжалостность. Он взращивал ее во мне, по одному шипу за раз.

Но с возрастом я поняла, что быть безжалостным — это не то же самое, что быть бесстрашным. Я постоянно боялась, и Винсент тоже. Мужчина, который ничего не боялся, боялся за меня — свою человеческую дочь, выросшую в мире, предназначенном для того, чтобы убить ее.

До Кеджари. Турнир, способный изменить все.

Если я выиграю, это освободит меня.

Или же я проиграю, и это погубит меня.

Винсент моргнул, и мы оба приняли обоюдное молчаливое решение не высказывать подобных мыслей. Он оглядел меня с ног до головы, словно впервые заметив мой внешний вид.

— Ты мокрая.

— Я принимала ванну.

— Перед тренировкой?

— Мне нужно было расслабиться.

Что ж, это было правдой. Просто я решила сделать это не отмокая в ванне с лавандой.

Даже это заявление было слишком близко к признанию реальности нашей ситуации, чтобы Винсенту было комфортно. Его рот искривился в усмешке, и он провел рукой по бледным светлым волосам.

Его фраза. Его единственная фраза. Что-то тяготило его. Это могло быть связано со мной и предстоящими испытаниями, или…

Я не могла не спросить.

— Что? — тихо спросила я. — Неприятности с Ришаном?

Он молчал.

У меня свело живот.

— Или с Домом Крови?

Или и с тем, и с тем?

Его горло дрогнуло, и он покачал головой. И все же этого движения было достаточно, чтобы подтвердить мои подозрения.

Я хотела спросить еще что-то, но рука Винсента опустилась на бедро, и я поняла, что он взял с собой рапиру.

— У нас есть дела поважнее. Всегда будет другой враг, о котором нужно беспокоиться, но у тебя есть только эта ночь. Идем.

ВИНСЕНТ БЫЛ таким же безжалостным тренером, как и правителем, педантичным и скрупулезным. Я уже привыкла к этому, но все же сегодня интенсивность его тренировок застала меня врасплох. Он не давал мне времени на раздумья или колебания между ударами. Он использовал свое оружие, свои крылья, всю мощь своей силы — даже свою магию, которую он редко применял во время наших тренировок. Казалось, он пытался показать мне, что будет, если король ночных вампиров захочет моей смерти.

Но опять же, Винсент никогда не сдерживался со мной. Даже когда я была ребенком, он не позволял мне забыть, как близко смерть. На любое колебание он клал руку мне на горло — два кончика пальцев прижимались к коже, имитируя клыки.

— Теперь ты мертва, — сказал бы он. — Попробуй еще раз.

На этот раз я не позволила ему добраться пальцами до моего горла. Мои мышцы кричали, уже уставшие от последней схватки, но я уклонялась от каждого удара, ускользала от каждого захвата, встречала каждый удар своим. И наконец, после бесчисленных, изнурительных минут, я прижала его к стене, приставив острие моего клинка.

— Ты мертв, — прохрипела я.

И спасибо Матерь за это, потому что я бы не пережила больше ни одной гребаной секунды этого боя.

Уголок губ Винсента на мгновение скривился от гордости.

— Я мог бы использовать Астерис.

Астерис — один из самых мощных магических даров Ночнорожденных и самый редкий. Чистая энергия, которая, как говорят, исходит от звезд, проявляется в виде ослепительного черного света, способного мгновенно убивать в полную силу. Винсент владел ею непревзойденно. Однажды я видела, как он использовал его, чтобы сравнять с землей целое здание ришанских повстанцев.

Винсент пытался на протяжении многих лет научить меня владеть магией. Я могу сделать несколько маленьких искр. Жалкое зрелище по сравнению со смертоносным мастерством вампира из Дома ночи, владеющего магией или любого другого.

На мгновение от этой мысли, свежего напоминания о том, насколько я уступала воинам, с которыми мне предстояло столкнуться, у меня закружилась голова. Но я быстро отогнала эту неуверенность.

— Астерис не будет иметь значения, если я уже убью тебя.

— Ты была бы достаточно быстра? Ты всегда стараешься добраться до сердца.

Чтобы пробить грудную кость, нужно сильно надавить.

Я отмахнулась от нежелательного воспоминания.

— Больше нет.

Мой клинок все еще был прижат к его груди. Я никогда не была уверена, когда заканчиваются наши спарринги, поэтому никогда не отпускала его до окончания поединка. Он был всего в нескольких дюймах от меня, в нескольких дюймах от моего горла. Я никогда не позволяла другому вампиру подходить так близко. Запах моей крови был для них ошеломляющим. Даже если вампир хотел сопротивлялся, а они редко сопротивлялись, он не мог себя контролировать.

Винсент вбил в меня эти уроки. Никогда не доверяй. Никогда не уступай. Всегда охраняй свое сердце.

И когда я ослушалась, я дорого за это заплатила.

Но не с ним. Никогда. Он перевязывал мои кровоточащие раны бесчисленное количество раз, не показывая даже намека на искушение. Он охранял меня, когда я спала. Заботился обо мне в самые слабые моменты.

Так было легче. Я всю жизнь боялась, вечно осознавала свою слабость и неполноценность, но, по крайней мере, у меня была единственная тихая гавань.

Глаза Винсента изучали мое лицо.

— Очень хорошо. — Он оттолкнул мою руку. Я подошла к краю арены и поморщилась, потирая рану, которую он оставил на моей руке. Он едва взглянул на кровь.

— Ты должна быть осторожна, когда будешь там находиться, — сказал он. — Особенно с кровоточащими ранами.

Я сморщила нос. Богиня, он, должно быть, волнуется. Говорит мне такие элементарные вещи.

— Я знаю.

— Больше, чем обычно, Орайя.

— Я знаю.

Я глотнула воды из своей фляги, стоя к нему спиной. Мои глаза вместо этого следили за фресками на стене — прекрасными и ужасными картинами, изображающими вампиров с острыми зубами, корчащихся в море крови под серебряными звездами. Эти картины занимали всю комнату. Этот частная тренировочная арена предназначалась только для Винсента и его воинов самого высокого ранга, и она была отвратительно украшена, как и подобает месту, предназначенному для слюны, крови и пота. Под ногами лежал мягкий песок цвета слоновой кости, который каждую неделю заменяли из дюн. Фреска покрывала круглые стены без окон — единая панорамная картина смерти и завоевания.

Изображенные на нем фигуры были хиаджскими вампирами, с крыльями, как у летучих мышей, от молочно-бледного до пепельно-черного оттенка. Двести лет назад эти крылья были бы пернатыми крыльями ришанов, соперничающего клана Ночнорожденных, вечно сражающегося за трон Дома Ночи. С тех пор как богиня Ниаксия создала вампиров более двух тысяч лет назад, а некоторые утверждали, что и раньше, две фракции вели постоянную войну. И с каждым переломом, с каждым новым родом на троне эта фреска менялась — крылья рисовались и стирались, рисовались и стирались, десятки раз за тысячи лет.

Я оглянулась через плечо на Винсента. Он оставил свои крылья без прикрытия, что было редкостью. Обычно он убирал их с помощью своей магии, если только речь не шла о каком-нибудь дипломатическом мероприятии, где требовалось продемонстрировать свою силу хиаджа. Они были настолько длинными, что их кончики почти касались пола, и черными, настолько черными, что это противоречило природе, как будто свет просачивался в его кожу и угасал там. Но еще более поразительными были красные полосы. Багровый цвет стекал по его крыльям, как струйки воды, собираясь по краям и на каждом заостренном кончике. Когда Винсент расправлял крылья, они выглядели так, словно были нарисованы кровью, достаточно яркой, чтобы прорезать даже самую непроглядную тьму.

Черный цвет был необычным, но не редким. А вот красный цвет был уникальным. Каждый Наследник клана Хиаджа или клана Ришан носил две метки — красную на крыльях и еще одну на теле, которые появлялись после смерти предыдущего наследника. Знак Винсента находился у основания его горла, чуть выше ключицы. Это был завораживающий, витиеватый узор, напоминающий полную луну и крылья, обвивавший его шею спереди, пунцовый, яркий, как кровоточащая рана. Я видела его всего пару раз. Обычно он скрывал его под пиджаками с высокими воротниками или черным шелком, плотно и аккуратно обернутым вокруг шеи.

Когда я была младше, я как-то спросила его, почему он не оставляет его на виду. Он лишь серьезно посмотрел на меня и простодушно заметил, что неразумно оставлять горло открытым.

Этот ответ не должен был меня удивить. Винсенту было хорошо известно, что узурпаторы таятся за каждым углом, как за его стенами, так и внутри них. Каждый новый король, Хиаджа или Ришана, короновался на горе трупов. Винсент тоже не стал исключением.

Я отвернулась от картины, именно тогда, когда он негромко сказал:

— Близится полнолуние. У тебя должно быть еще несколько дней, но все может начаться в любой момент. Ты должна быть готова.

Я сделала еще один глоток воды. Во рту все еще был привкус пепла.

— Я знаю.

— Это может быть что угодно. Она любит… неожиданности.

Она. Мать ночи и тени, мать крови всех вампиров. Богиня, Ниаксия.

В любой момент она могла дать начало состязанию, который раз в столетие устраивал Дом Ночи в ее честь. Дикий турнир из пяти испытаний в течение четырех месяцев, в результате которого победителем становился только один, и он получал самый ценный приз, который когда-либо знал мир: единственный дар от самой Богини.

Вампиры со всего Обитрэйса съезжались, чтобы принять участие в Кеджари, привлеченные обещанием богатства или почестей. Десятки самых могущественных воинов из всех трех домов — Дома Ночи, Дома Тени и Дома Крови умрут в погоне за этим титулом.

И скорее всего я бы тоже так поступила.

Но они боролись за власть. Я же боролась за выживание.

Мы с Винсентом одновременно повернулись друг к другу. Он всегда был бледным, его кожа почти соответствовала его серебристым глазам, но сейчас цвет его кожи был нездорового оттенка.

Его страх сделал мой собственный невыносимым, но я поборола его обещанием. Нет. Я готовилась к этому всю свою жизнь. Я переживу Кеджари. Я выиграю его.

Как и Винсент до меня, двести лет назад.

Он прочистил горло и выпрямился.

— Иди переоденься во что-нибудь приличное. Мы собираемся посмотреть на твоих соперников.