Змея и Крылья Ночи

Глава

12

Я ушла за час до рассвета. Это было рискованно, ведь моя рана была настолько серьезной, что я с трудом передвигалась. Если я потеряю сознание на полпути между местом нашей встречи и воротами Лунного дворца, мне конец. Но я стиснула зубы, сменила повязку и отправилась путь. Путь занял у меня вдвое больше времени, чем накануне вечером. Я спряталась под мостом и ждала.

И ждала, и ждала.

Пожалуйста, Винсент. Приди. Пожалуйста.

Сначала я все отрицала. Он просто немного опоздал. Что-то задержало его. Не может быть, чтобы он не был здесь, когда он был свидетелем той битвы и видел мои раны. Он должен был появиться в любую секунду.

Но минуты шли, а Винсент все не появлялся.

Черт.

Я знала своего отца, и я знала, что нет никакого хорошого объяснения этому, но у меня не было времени беспокоиться об этом. Когда рассвет был уже слишком близко, я сдалась и потащилась обратно в Лунный дворец. К тому времени я двигалась еще медленнее. И кровь текла сильнее. Я делала ставку на помощь Винсента, и проигрыш дорого мне обошелся.

Я едва успела вернуться до рассвета. Когда ранний утренний свет хлынул через окна от пола до потолка, я прокралась в пиршественный зал. Он, к счастью, был пуст. Стол был завален свежей едой, к которой, казалось, почти не прикасались. Но графины? Те, в которых когда-то была кровь?

Они были зловеще пусты.

Мне было так больно, что от одной мысли о еде у меня сводило живот, но я все равно запихивала еду в рот и в карманы. Мне нужно было как-то поддерживать свои силы, и я должна была двигаться быстро. За несколько дней до этого, Лунный дворец был почти безмолвен при свете дня. Но теперь в коридорах слышались приглушенные голоса, глухие удары и легкие шаги. Райн был прав. Днем оранжерея была безопасна, но остальная часть дворца — нет.

Я быстро, насколько позволяли мои травмы, перешла из пиршественного зала в большую комнату. Мой взгляд остановился на пятне света в конце коридора — вход в оранжерею. Был яркий, ясный день, на небе ни облачка. Солнечный свет заливал все вокруг.

Я была в двух шагах, так чертовски близко к оранжерее, когда услышала шаги.

Я бросила свою сумку с едой. Схватилась за рукояти своего оружия. Повернулась как раз вовремя.

Один из моих клинков вонзился в напряженные мышцы бока нападавшего, а другой блокировал его удар по моему лицу. От резкого движения я задохнулась от боли: мои раны открылись заново, и свежий поток крови привел нападавшего в бешенство.

Все произошло очень быстро. Я даже не успела как следует рассмотреть нападавшего, лишь мельком уловила мелкие детали — белый цвет его дикого взгляда, седину его волос, общую жилистую форму, прежде чем мы с ним сцепились. Он был полудиким, двигался неровными рывками, его рот был искривлен в рычании, а когти глубоко впивались в мои плечи, когда я отбивалась от него. Он орудовал рапирой, которая открыла еще одну рану в моем боку.

Я бросилась на него, и мы вместе повалились в оранжерею. Растительность была настолько густой, что это вызвало у нападавшего лишь легкое шипение.

Но он был диким от жажды крови. Небрежным. Не обращал внимания на окружение. Когда он бросился на меня я использовала силу его собственного движения, чтобы ударить его о стеклянную стену.

Утро обрушилось на нас обоих, жара в считанные секунды покрыла мою кожу капельками пота. Его спина прижалась к стеклу, принимая на себя всю интенсивность солнечных лучей. Запах пота и горелой плоти наполнил мои ноздри.

Этого будет достаточно, чтобы избавить его от жажды крови. Наверняка.

Но нет. Он издал вопль боли и продолжил биться со мной. Я могла блокировать его зубы, или его острые ногти, или его оружие, но не все три одновременно — по крайней мере, не держа его прижатым. Запах гари становился все более резким.

Я споткнулась. Он сделал выпад. У меня был один шанс. Я ударила его спиной о стекло. Воспользовалась моментом его колебаний, когда солнце ошпарило одну сторону его лица.

И прежде чем он успел оправиться, я вонзила свой кинжал ему в грудь.

…Недостаточно сильно. Лезвие не прошло насквозь.

Черт.

Я была так чертовски слаба. Я снова отпрянула назад и чуть не рухнула, когда мир перевернулся.

Мое затуманенное зрение обострилось вокруг глаз вампира — желтых, с красными нитями. Он повернулся ко мне, на его губах появилась медленная улыбка.

Я бросила все, что у меня было, в последний выпад, настолько сильно, пока не услышала треск, когда мой кинжал вошел в его грудь.

Ужасная жгучая боль пронзила меня.

Мой нападавший обмяк. Его мертвый вес едва не опрокинул меня. Он не был мертв. Его пальцы все еще подергивались. Клинок вошел недостаточно глубоко. Но мои руки не слушались, когда я попыталась надавить снова.

Я пошатнулась назад. Посмотрела вниз. Мой живот был весь в крови. Я не могла нащупать место пореза.

Вообще ничего не чувствовала.

— У тебя шок, Орайя. — раздался в моей голове голос Винсента. — Ты истекаешь кровью. Тебе нужно убираться отсюда, прямо сейчас. Они почувствуют твой запах.

В голове был сплошной сумбур, но я смогла разобрать только одну мысль:

Я не выживу в таком состоянии в течение четырех месяцев. У меня нет никаких шансов.

Я схватилась за живот и подняла голову. А там, прямо передо мной, словно подарок от самого Лунного дворца, стояла винтовая лестница.

Я оглянулась. Дверь оранжереи внезапно оказалась далеко позади меня. Неужели я так много прошла? Я не помнила, чтобы я это делала. Но, с другой стороны, я мало что помнила, пока тащила себя вверх по лестнице. Пролет за пролетом, кажущийся бесконечным, как и в ту первую ночь, когда я впервые взбежала по этой лестнице, отчаянно пытаясь добраться до вершины, сохранив свою жизнь.

И, наверное, не в последний.

К тому времени, когда я добралась до верха, я ползала на руках и коленях. Кровь стекала по лестнице и скатывалась через щели в перилах, падая на пол дальней комнаты, как маленькие лепестки цветов.

Когда лестницы больше не было, я подняла голову. Передо мной была единственная дверь.

Я с трудом поднялась на ноги. Один шаг, и я рухнула. Попыталась подняться. Я поскользнулась на собственной крови. Я не почувствовала этого, когда упала на пол. Мир закружился. Потускнел.

Спустя, казалось, целую вечность, кто-то перевернул меня на спину. Мое горло издало придушенный звук боли.

Надо мной склонился Райн.

— Что ж, — сказал он, скрестив руки, — это не заняло много времени.

Чертов придурок.

Вслух пробормотала я.

Последнее, что я увидела, прежде чем потеряла сознание, была его широкая ухмылка, обнажающая два очень длинных, очень острых клыка.

— Всегда пожалуйста, Орайя.

И последнее, что я услышала, был голос Винсента в моей голове:

— Какого черта ты только что сделала?