Змея и Крылья Ночи

Глава

17

Я расмышляла не возвращаться в апартаменты, но мне больше некуда было идти. Я была наполовину удивлена, что никто не закрыл дверь, когда я повернула ключ и вошла. Райн не вернулся, и Мише подмела стекло с пола. Разбитое окно все еще было открыто, и сильный ветер трепал ее короткие вьющиеся волосы, как крылья бабочки.

Когда я вошла, она широко улыбнулась, как будто была искренне рада меня видеть.

— Ты здесь!

Она выглядела немного удивленной. Честно говоря, я тоже была удивлена.

— Хочешь, я починю это? — Я жестом указала на окно.

— О, нет. Я что-нибудь с ним сделаю, когда Райн вернется домой.

Дом, она сказала это так непринужденно. Как будто это место действительно было ее домом.

Я кивнула и подошла поближе. Она уже убрала большую часть битого стекла, теперь только сметала мелкие осколки в маленький лоток, чтобы выбросить в мусор. Я чувствовала себя смущенной, как маленький ребенок после истерики.

— Тебе нужна помощь?

— Нет, — весело ответила она. — Но спасибо! — Она махнула рукой в сторону стола. — Садись. Здесь есть еда.

Я не была голодна, но все равно присоединилась к ней. Она села в кресло и отпила из кубка крови, и, хотя она жестом указала на стул напротив своего, я все равно выбрала тот, что стоял на противоположном конце стола.

Вместо того чтобы потянуться за едой, я достала коробку сигарилл.

— Ты не возражаешь?

Она одарила меня понимающей улыбкой.

— Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в удовольствиях.

Что за странные слова для вампира. Жизнь вампира не была короткой ни по каким меркам. Но опять же… разве не у всех здесь короткая жизнь?

Кроме того, Мише была самым необычным вампиром, которого я когда-либо встречала.

Я смотрела, как она потягивает кровь, с довольным видом глядя в окно. Как будто драка, произошедшая ранее, даже не взволновала ее.

— Могу я задать тебе вопрос, Мише?

— Угу.

— Почему ты с Райном?

Она повернулась ко мне с потрясенным выражением лица.

— С Райном? Я не с Райном.

— Нет… Я не это имела ввиду. — Сначала я удивилась, особенно потому, что вампиры трахаются как кролики, но довольно быстро я поняла, что у Мише и Райна были платонические отношения. Они спали в разных спальнях и относились друг к другу скорее, как братья и сестры, чем как любовники.

Тем не менее, это только усложняло понимание. Они были такими разными. Я не могла представить, как можно втянуть кого-то вроде Мише в такой турнир. По крайней мере, если бы они трахались, я могла бы понять это, даже если не была бы с этим согласна. Люди делали всякие глупости, когда были ослеплены хорошим сексом.

А Райн выглядел так, будто он, вероятно, был очень хорош в сексе.

Эта мысль потрясла меня, как только она пришла мне в голову, и я изо всех сил захлопнула перед ней свои мысленные двери.

— Он мой лучший друг, — просто сказала Мише, как будто это все объясняло.

— Но… почему?

Она откинула голову назад и разразилась высоким, заливистым смехом.

— Когда-нибудь я скажу ему об этом, — сказала она, когда собралась с мыслями. — Ты бы видела свое лицо! Но… почему?

Ее имитация моего голоса была комично низкой и плоской, ее лицо исказилось в выражении преувеличенного отвращения.

Вообще-то, это был честный вопрос.

— Причин много. — Ее лицо, изображавшее моё оскорбительное впечатление, переменилось в мягкую улыбку. — Он был рядом со мной, когда никого больше не было. Он самый преданный мужчина, которого я когда-либо встречала. Самый надежный.

— Хм. — Я издала неопределенный звук, вероятно, выглядя так же неубедительно, как и чувствовала себя.

Кроме Винсента, я никогда не встречала надежного вампира. Ни одного. Все они сдирали кожу с собственных детей, если думали, что их власть под угрозой.

— Просто… — Ее глаза устремились в небо, далеко в раздумьях. — Раньше я проводила много времени в одиночестве. Я не понимала, как важно иметь кого-то. Чтобы был кто-то, кто просто… готов убить за тебя. Понимаешь?

Убийство не казалось Райну великой услугой или жертвой. И все же я не могла заставить себя оспорить ее слова, потому что прекрасно понимала, что она имеет в виду. Для меня Винсент был таким мужчиной. Даже когда у меня больше никого не было, у меня был он, и я знала, вне всяких сомнений, что он сделает для меня буквально все.

— Многие не умеют любить. У Райна много недостатков, но он умеет любить. Или, по крайней мере, он… — Между ее бровей пролегла морщинка, и голос прервался, прежде чем она вынырнула из своих размышлений, оглянулась на меня и усмехнулась. — Ну и он очень хороший повар. Очень хороший повар.

Мне было интересно, отразилось ли недоверие на моем лице. Я не могла представить себе ничего из этого. Преданность. Любовь. И уж точно не готовку.

Ее голос стал более серьезным.

— Сегодня это был не он.

— О? — сухо сказала я. — Тогда кто это был?

— Его прошлое. — Она грустно улыбнулась мне. — Может быть, на нашей коже нет таких шрамов, как у тебя, но на наших сердцах они есть. Иногда они никогда не заживают.

Моя насмешка не была столь убедительно пренебрежительной, как мне хотелось бы.

Она спросила:

— Так… это была ты?

— Что ты имеешь в виду?

— Сегодня. То… окно. Магия. Ты скрывала ее все это время?

Я не знала, почему мне было трудно лгать Мише. Она была так неловко искренна. Вместо ответа я выдохнула дым, потому что врать было трудно, а правду говорить было неловко.

— А. — Она кивнула. — Понятно.

— Она непредсказуема. — Я звучала достаточно убедительно.

— Мы можем работать над этим вместе.

Матерь, это было заявление, которое должно было меня ужаснуть. И все же, это было на удивление странно, но и успокаивающе.

— Он заслужил быть выкинутым из окна, — сказала я.

— Заслужил, — согласилась она. Затем, более серьезно, она спросила: — Ты собираешься уйти?

Я глубоко затянулась сигариллой и с наслаждением почувствовала, как дым обжег мне нос, когда я выдохнула.

— Нет.

— Было бы глупо поступи ты так за день до испытания.

— Было бы.

— Как ты думаешь, каким он будет? Испытание?

Я провела много времени, размышляя об этом, но мы ничего не могли сделать, кроме как строить догадки. Испытание Убывающей луны было одним из самых больших загадок Кеджари. Год за годом оно кардинально менялось. Первое испытание традиционно рассказывало о побеге Ниаксии из страны Белого Пантеона. Но второе испытание могло проходить в самых разных местах ее истории, возможно, когда она нашла подземный мир, историю ее любви с Аларусом, богом Смерти, или любое из многих легендарных приключений, которые они пережили вместе.

— Я не знаю, — сказала я.

— Ты нервничаешь?

Я ничего не сказала. Я не могла отрицать этого, но и вслух не призналась бы.

Она не стала дожидаться ответа.

— Так и есть, — вздохнула она, делая еще один глоток крови.

— Это может быть связано с ее путешествием, — предположила я. — Ее путешествие в земли мертвых.

Но даже это не дало бы нам ничего полезного. Путешествие может принимать так много форм, может быть истолковано безгранично.

— Как ты думаешь, она была напугана тогда? — размышляла Мише.

— Ниаксия?

— Ага.

— Она была богиней.

— Едва ли, в самом начале. Она была никем. И была такой молодой.

Я сделала паузу. Ниаксия, на данном этапе своей истории, была лишь одной из бесчисленных бессильных отпрысков, порожденных Белым Пантеоном, не только самая низшая богиня, но и дитя одного из них. Никто даже не знал, умерла ли она в одиночестве в пустыне, не говоря уже о том, чтобы оплакивать ее. По большинству легенд ей было всего двадцать лет, практически младенец по меркам божеств.

Такие, как она, рождались, чтобы другие боги их использовали и выбрасывали. Трахали, пожирали и выбрасывали.

Мише, вероятно, была права. Вероятно, она была в ужасе.

Но это было две тысячи лет назад, а сейчас Ниаксия была ошеломляюще могущественна, достаточно могущественна, чтобы бросить вызов Белому Пантеону в одиночку. Достаточно могущественной, чтобы наделить целый континент своим даром вампиризма и создать цивилизацию из своих последователей. И достаточно могущественна, чтобы весь Обитрэйс теперь жил и умирал, любил и приносил жертвы к ее ногам, всегда.

— Что ж, — сказала я, — все изменилось.

— Но подумай обо всем, от чего ей пришлось отказаться ради этого.

Ее муж. Убит Белым Пантеоном в наказание за женитьбу на Ниаксии.

Я обдумала это. Да, возможно, Пантеон забрал ее любовника. Но Ниаксия также взрастила свою собственную силу. Я слишком ясно представила себе, как это приятно после целой жизни, проведенной в слабости. Мне было немного стыдно признаться в том, чем я сама готова была бы пожертвовать ради этого.

— По крайней мере, она больше не боится, — сказала я.

— Нет, — задумчиво ответила Мише. — Думаю, нет. Но она, наверное, ужасно несчастна, как ты думаешь?

Я ВЕРНУЛАСЬ в свою комнату вскоре после этого, но я слишком разнервничалась и не смогла заснуть. Вместо этого я наблюдала, как цвет неба становится пепельно-красным. Я слышала шарканье Мише по коридору, но не возвращение Райна.

Я уже начала засыпать, как вдруг раздался грохот, заставивший меня открыть глаза. Я подошла к двери, внимательно прислушиваясь. Из гостиной донеслась серия глухих УДАРОВ и звук шуршащей ткани.

— Ты слишком близко подошел к ней. — Мише пыталась говорить шепотом и но у нее получалось.

— Я знаю.

— Боги, посмотри на себя.

— Я знаю.

— Раааайн…

— Я знаю, Мише.

Мое любопытство взяло верх.

Очень, очень медленно, очень и очень тихо я убрала стул, открыла дверь и выскользнула в коридор. Заглянув за угол, я увидела, как Мише задергивает шторы, а Райн тяжело оседает на один из диванов. Или, может быть, лучше сказать «рухнул», как будто все его конечности решили сдаться одновременно.

Богиня, он что, был пьян?

— Мне казалось, ты говорил, что после прошлого года ты не планируешь делать это снова! — Мише ужасно не умела говорить тихо. Никто не мог даже обвинить меня в том, что я подслушиваю.

— К черту. Что такое бессмертие, если мы не используем его, чтобы делать одни и те же вещи снова и снова, вечно, до конца времен?

Ох, он определенно был пьян.

Она вздохнула и повернулась к нему. Он лежал на диване, откинув подбородок назад. Он действительно был в полном беспорядке: одежда испачкана неизвестно чем, волосы распущены по плечам.

— Итак, — сказала она. — Сегодня.

Она повернулась, и я быстро отошла назад, чтобы остаться вне поля зрения, так что я больше не могла их видеть, только слышать.

Он издал низкий стон.

— Что не так?

Наступило молчание, которое, предположительно, было заполнено пристальным взглядом Мише.

Стон превратился во вздох.

— Перебор?

— Определенно перебор.

— Она должна быть в состоянии выдержать это.

— Это была ее реакция.

— Нет… не так. Не «реакция», она выбросила меня из гребаного окна.

— И какая реакция была у тебя, идиот?

Молчание. Я могу представить выражение его лица.

Ее голос стал мягче.

— Подумай о том, каково ей было. Вырасти такой.

Я сморщила нос. Вырасти какой?

Я была практически оскорблена тем, что это замечание вызвало задумчивое молчание со стороны Райна.

Затем:

— Какое горе. Ну и что? У всех нас есть свое дерьмо.

— Но это не ее вина.

Долгая пауза.

Я сделала шаг ближе, чтобы заглянуть за угол. Голова Райна была откинута назад, его глаза смотрели прямо в потолок. Мише стояла позади него, откинувшись на спинку стула и обхватив руками его шею, ее подбородок лежал на его макушке в непринужденной ласке.

— Ты знаешь, что это была не ее вина, — сказала она снова. — Это была твоя вина.

Мои брови слегка приподнялись. Райн не был похож на мужчину, способного вынести подобное оскорбление, ведь мало кто из вампиров был таким. Я напряглась, словно ожидая резкого отпора, словесного или физического от имени Мише.

Но вместо этого, к моему шоку, Райн просто испустил долгий вздох.

— Я знаю, — сказал он. — Я знаю.

Он похлопал ее по руке, и она целомудренно поцеловала его в макушку.

— По крайней мере, день закончился.

— Маленькая победа.

— Выпей воды. Теперь тебе придется пережить испытание с похмелья, дурак…

Их шепот затих, когда я отступила в коридор.