Змея и Крылья Ночи

Глава

19

Я едва успела увернуться от падающего валуна, когда ныряла в дверь. Стены трясло. Я поняла, что они не просто рушатся, а движутся.

Я чуть не рассмеялась. Конечно. В легенде, царство Аларуса было постоянно меняющимся. Путь к нравственности вечно менялся, а значит, менялся и путь в загробную жизнь. Если это испытание должно было представлять подземный мир, то меняющийся лабиринт был просто еще одной преградой, которую нужно было покорить.

Я бежала. Из-за того, что камень крошился и пол сдвигался, я не знала, сколько времени у меня есть, прежде чем мой путь будет полностью отрезан. Туман здесь был гуще. Странный запах был сильнее, как и сладкий аромат.

Я принимала решения, основываясь только на инстинкте — влево, вправо, вправо, влево, вправо, влево. За углом я остановилась и увидела еще одну дверь, на этой была гравировка с широко раскрытыми глазами Аларуса и охапкой цветов в его руке. Красиво, хотя у меня не было времени оценить это, потому что перед ней стояла Киретта, Тенерожденная.

Никто из нас не колебался.

Мы ударили друг друга одновременно — мое тело врезалось в ее, когда ее магия окружила нас. Я не успела ощутить всю ее силу во время последнего испытания. Зеленый дым окутал меня. Боль пронзила мой затылок, ее магия вскрыла мой разум.

Я толкнула ее на землю, когда она вцепилась в меня когтями. Я зажмурила глаза.

Не смотри на нее. Не слушай ее.

— Открой глаза, — шептал певучий голос в моих мыслях. — Посмотри на меня, красавица. Посмотри на меня.

Нет. Если бы Киретта была таким хорошим магом, как предупреждал Винсент, она смогла бы очаровать меня только вблизи. Дар Тенерожденного к магии разума был не менее опасен, чем любое оружие.

Мне потребовалось все мое внимание, чтобы удержать ее, сопротивляясь ее зову.

Магия Тенерожденных была открытым проходом, они контролировали дверь, но коридор шел в обе стороны. Я пробилась сквозь ее маневры, обратила свой мысленный взор на другой конец коридора, который соединял нас.

Боль. Голод. Она была ранена. Слабой. Безрассудной. И я видела, насколько небрежно она действовала из-за этого отчаяния. Она была более сильным магом, но сейчас я была лучшим бойцом, и я слишком ясно видела, что она недооценивает меня.

Я позволила ей думать, что она победила. Ослабила свои ментальные стены. Позволила своей голове откинуться назад. Позволила глазам открыться. Ее взгляд, гипнотический и завораживающий, был так близко, что даже эта доля секунды была почти слишком большой. На ее губах заиграла довольная улыбка.

А потом я вогнала свой кинжал в ее горло.

Мгновенно яд сделал свое дело. Мимолетный удар ее агонии пронесся в моем сознании, прежде чем я отстранилась от нее, разорвав нашу ментальную связь. Она схватилась за горло на земле, которая вздымалась и раздувалась. Она все еще боролась с дыханием, боролась своими ногами, когда я перетащила ее на каменную плиту. Я не дала ей возможности подняться, прежде чем нырнула в дверь.

В стену ударил опьяняюще сладкий запах.

Сейчас я находилась в поле маков. Густой белый туман легким занавесом висел над цветами, расстилаясь на просторах кроваво-красного цвета. Позади меня раздавался громовой скрежет камня, но здесь было жутко тихо. Свет тонкой рябью разливался по цветочным полям.

Маки были цветами мертвых. Если коридоры позади меня были путем вниз, то здесь был порог подземного мира. Передо мной стояли четыре арочные серебряные двери, каждая из которых открывала путь, которые исчезали в серебристом тумане. Впереди раздавался лязг стали о сталь, а также скрежещущий грохот, говоривший о том, что я еще не сильно отдалилась от падающих камней.

Должно быть я самая последняя из участников, что сюда добрался. Это означало, что, как бы больно мне ни было, бежать на звуки боя было, вероятно, лучшим выбором. Я протиснулась через средний коридор. На полпути я миновала окровавленное тело, что заставило меня замешкаться в замешательстве.

С первого взгляда я решила, что это участник. Но кровь была очень, очень красной, а труп был одет не в боевые кожанки, а в обычные некогда белые одежды, теперь изорванные в клочья. Красное пятно на стене говорило о том, что его бросили на стену и оставили медленно умирать на земле.

Человек. Это было человеческое тело.

Я не понимала. Почему здесь были люди?

Странный звук доносился из коридора. Звук, похожий на крик. Сначала я подумала, что мне это показалось, потому что в этом не было никакого смысла. Может быть, это был искаженный шум толпы или другого участника, или…

Еще одно сотрясение земли вывело меня из транса, напомнив, что у меня не так много времени. Я помчалась по коридору, пока не достигла арки, ведущей к другому полю маков, теперь более полному, с морем красного цвета.

Крик снова раздался эхом.

Не воображаемый. Очень реальный.

На другой стороне поля стояла открытая дверь. Я шагнула ближе. На каменной плите лежало еще одно безжизненное, нечеткое человеческое тело. А рядом с ней, одетый в такие же белые одежды, лежал ребенок.

Мой разум перестал работать. Застыл. Застрял на этой девочке, стоявшей на коленях рядом с изуродованным телом.

Вот почему моя кровь не привлекала других участников, даже тех, кто был голоден. Потому что здесь было много людей.

Белые халаты. Белый цвет на их лицах. Люди не были случайностью. Они даже не были добычей. Они были… декорациями. Играющие роль душ, населяющих подземный мир.

Подарок. Отвлекающий маневр. Или просто драматический ход.

Маленькая девочка плакала, слезы текли по ее щекам. Она посмотрела на меня, и ее глаза стали широко раскрытыми водянисто-голубыми, проглядывающими между маслянистыми прядями черных волос.

Откуда они взялись? Во внутреннем городе Сивринажа не было человеческих детей. Пришла ли она из человеческих районов?

Почему здесь был ребенок?

Позади меня приближался звук скрежещущего камня. Мне нужно было идти. Мне нужно было уйти прямо сейчас.

Я сделала несколько шагов к двери.

— Оставь ее, — приказал голос Винсента.

И вместе с ним пришло эхо голоса Райна из первой ночи Кеджари:

— Они мертвы, маленький человечек. И если ты пойдешь за ними, то тебя постигнет та же участь.

Правда. Это правда.

И все же я обнаружила, что обернулась и склонилась перед ребенком. Она в ужасе отпрянула от меня.

— Пойдем со мной, — сказала я. — Я не причиню тебе вреда.

Она не двигалась, только испуганно тряслась. Я поняла, что она застряла, ее прижали к стене, когда камень обрушился в последний раз, оставив ее лодыжку зажатой между двумя плитами черного мрамора.

Как взаимодействовать с таким маленьким ребенком? Сколько ей было, четыре, восемь? Я никогда не видела человеческих детей так близко.

— Нам нужно идти сейчас же, — сказала я.

Нет времени. Пол начал дрожать. Я схватила крошечное тело девочки так крепко, как только могла, и потянула.

Она издала крик боли. Сопротивление, затем освобождение, когда я вырвала ее ногу. Я прижала ее к себе с безмолвным извинением, а потом подумала, насколько безумна я была, пока бежала.

Ошибка. В который раз ты совершаешь оплошность на испытаниях, Орайя. Ты не можешь так сражаться. Не можешь так уклоняться. Ты медленнее. Ты пахнешь в два раза сильнее человека. Ты теряешь схватку. Оставь ее. Она все равно мертва.

Я проскочила еще через три двери, уже открытые, с трупами людей или участников, растерзанных на плитах. Я прошла мимо еще нескольких людей, прижавшихся к стенам, одетых в белое. Я не могла заставить себя смотреть на них.

Маки становились все гуще, каждый шаг был вялым из-за листвы. Запах был просто ошеломляющим. Стены теперь покрывала резьба: огромные глаза, простирающиеся от пола до потолка, солнца и звезды, закручивающиеся в их глубине — символ Аларуса, потому что смерть всегда наблюдала за ним.

Впереди была еще одна дверь, но уже закрытая. Свет стал ярким и сияющим, танцуя над нами в том же темпе, что и мое учащенное сердцебиение. Девочка схватила в кулак мои волосы, прижалась ко мне, дрожа. Она наклонилась вперед, ее голова закрыла критический участок моего периферийного зрения.

Кроворожденный бросился на меня, прежде чем я успела пошевелиться.

Я уронила ребенка, пытаясь оттолкнуть ее с дороги, чтобы успеть повернуться и встретить атаку. Он повалил меня на землю, оскалив зубы. Он нанес первый удар, рапирой из костяной стали прямо, в мое уже раненое бедро, из-за чего я дернулась от боли. Я вскочила на ноги изо всех сил, бросилась на него, чтобы восстановить контроль над собой, но успела сделать лишь несколько сантиметров, прежде чем он схватил мое запястье и впился в него зубами.

Я вырвала его руку, моя собственная кровь брызнула мне на лицо. Слишком медленно. Колебания стоили мне жизни. Моя спина треснула о камень, когда мой противник поймал меня и прижал к стене. Он был маленьким для вампира, всего на несколько дюймов выше меня, и я смотрела прямо в его глаза, когда он приблизился — зрачки с красной оправой расширились, сверкая голодом и ликованием.

Время остановилось. Я попыталась схватить свой клинок раненой рукой. Я не могла двигаться достаточно быстро…

Кроворожденный попятился назад.

Я резко втянула воздух. Райн отбросил нападавшего от меня, почти разделив его надвое сокрушительным последующим ударом своего меча из ночной стали. В ответ Кроворожденный набросился на Райна, как умирающее животное в последних муках. Раны на его руках задрожали, их окружил красный туман магии крови. Райн был ранен. Кроворожденный мог бы манипулировать и его кровью.

Райн нанес еще два удара, но Кроворожденный нанес ответный удар с достаточной силой, чтобы отбросить его к камню. Тем не менее, Райн крепко схватил своего противника за руки, не позволяя ему вырваться и оставляя его спину открытой, открытой для меня.

Взгляд Райна встретился с моим через плечо нападавшего.

— Сейчас.

Я с силой вонзила свой клинок в спину Кроворожденного, погрузив его по самую рукоять. Даже со спины я знала, как пронзить сердце.

Мужчина упал.

Райн позволил телу упасть, пока я боролась, чтобы освободить свое оружие. Он оглядел меня с ног до головы.

— Все таки мы можешь быть полезной, — сказал он, уже поворачиваясь к двери. — Пойдем. Я видел пламя впереди. Наверное, Мише. Думаю, мы уже близко, однако куда ты, черт возьми, собралась?

Я не слушала. Ребенок успел пройти половину пути через маковое поле. Ее нога была явно сломана, и это было видно как никогда, поскольку она пыталась убежать от меня. Я схватила ее, бормоча торопливые извинения, и побежала обратно к Райну, который уставился на меня.

— И что же это? — Он сказал это так, словно я только что подарила ему пушистую розовую собаку.

Земля грохотала. У нас не было на это времени.

— Вперед! — Я не переставала двигаться, чтобы ответить. Райн опустил труп Кроворожденного на плиту, и мы побежали по коридорам.

Райн был прав, мы находимся в конце лабиринта. Следующие две двери были открыты, их удерживали трупы человека и ришана. Стены украшали следы крови, тонкие красные брызги, слишком мелкие, чтобы быть ранами. Свидетельство магии крови.

Мы встретили только двух других участников, и, учитывая ребенка и мои раны, мне приходилось полагаться на защиту Райна гораздо чаще, чем хотелось бы. По крайней мере, он легко разделался с ними, еще два трупа остались в коридорах, пока мы продвигались вперед.

— Райн, — прошипела я, когда мы обогнули очередной угол, указывая своим окровавленным клинком налево, к воротам, отмеченным зажженными факелами Ночного огня. Эти ворота были больше других, двойные двери из богато украшенного металла, из каждой выглядывал один из глаз Аларуса.

Конец? Может быть. Должен был быть.

Перед нами лежала одна плита. Мы с Райном посмотрели друг на друга. Затем посмотрели на ребенка, который тихо плакал, едва приходя в сознание.

Он будет идти вперед, чего бы это не стоило. Я знала это. Я или ребенок.

Как только он это сделал, моя рука взметнулась.

Мой клинок врезался в твердую, обтянутую кожей мышцу его плеча. Его челюсть сомкнулась, дрожа. Он уставился на меня.

— Что, — шипел он между стиснутыми зубами, — на кой черт ты это сделала? Я собирался сделать это.

Он направил свой меч на безжизненное тело в дальнем конце зала, затем пробормотал ряд проклятий и выдернул мой клинок из своих доспехов.

Ох.

Я поправила свой захват вокруг ребенка и пробормотала что-то, что немного напоминало извинение, а Райн сказал мне идти к черту. Я подумывала сказать ему, как ему повезло, что в клинке не осталось яда, но решила, что он, наверное, не оценит мою шутку.

Он взвалил труп на плечо и уже собирался вернуться, когда волна боли обрушилась на меня — едкая, всепоглощающая, словно меня варили изнутри.

Я успела лишь на мгновение осознать происходящее, прежде чем Анжелика ударила меня.

Мне едва удалось отбиться от нее, моя единственная свободная рука дрожала от силы, которая потребовалась, чтобы блокировать ее. Красное заливало мое зрение. Каждый вдох обжигал. Порезы на руках Анжелики дрожали, когда туман сгустился.

Она улыбнулась.

— Я же говорила, что убью тебя на арене.

Тело ребенка напряглось от боли, и она прижалась ко мне. Мог ли человеческий ребенок пережить такое?

Я услышала приближающиеся шаги Райна, бегущего к нам. Он прошел весь коридор. Секунды — и он будет здесь.

Разумнее всего было бы подождать его. Я могла выдержать, но девочка, вероятно, не смогла бы.

Поэтому я оставила себя незащищенной на один критический момент, когда уклонялась.

Удар в бок был калечащим.

Я упала. Мне едва хватило сознания, чтобы оттолкнуть ребенка от себя, прежде чем я упала на землю.

Когтистая рука Анжелики тут же оказалась у моего горла. Сжала. Я нашла ворота, высокие и сверкающие обещанием безопасности, в то время как все остальное расплывалось. Я потянулась к своей магии, но она бесполезно распылялась в недоступном месте. Она всегда исчезала, когда я нуждалась в ней больше всего.

Я пощупала свой бок. Одно прикосновение к кинжалу, который она всадила туда, заставило меня забиться в агонии. Удивительно, насколько может выдержать тело, чтобы выжить.

Я выдернула лезвие из своей плоти и вонзила его в плоть Анжелики.

Она выругалась и ударила меня головой об пол.

Все вокруг стало белым, затем черным.

Я была в сознании лишь частично, когда Райн оттащил Анжелику. Я не могла оторвать взгляд от потолка. Сколько времени прошло? Секунды, минуты? Рев толпы достиг внезапного крещендо. Все закружилось.

Райн склонился надо мной.

— Все почти закончилось, Орайя. — Он выглядел так, будто кричал, но звучал так далеко. — Вставай. Давай. Быстро. У нас нет времени.

Мне удалось повернуть голову. Анжелика едва шевелилась в куче на земле. Мой взгляд упал на маленькую девочку, без сознания, нога подвернута, темные волосы падают на лицо. Так невероятно знакомо. Как будто смотришь в зеркало.

Я поднялась на колени и оттолкнула руку Райна.

— Отпусти меня, — прохрипела я.

— Ради всего святого, принцесса, я не собираюсь…

— Отпусти меня!

Я подползла к девочке. Взяла ее на руки. Я заставила себя встать на ноги. Мой взгляд остановился на воротах впереди, хотя они были накренены и размазаны.

Сколько там было шагов? Десять? Я смогла сделать десять шагов.

Райн схватил меня за руку, возможно, от разочарования, возможно, чтобы поддержать.

— Что ты делаешь? — шипел он.

Я не смогла бы ответить, даже если бы захотела. Мне потребовалась вся моя энергия, чтобы сделать эти последние шаги.

И все же я не позволила ему помочь мне. Все равно я не отпущу этого ребенка.

Я переступила порог и упала на колени.

Передо мной раскинулся Колизей, позолоченный и великолепный. Тысячи зрителей заполнили трибуны, крича о крови. И все же, даже в этой толпе, я сразу нашла Винсента — прямо там, впереди, он смотрел на меня с ужасом, как будто его собственное сердце было вырезано и вложено в мои руки.

Меня сразу же поразило, насколько сильно Винсент меня любил.

Так ли я выглядела, задалась я вопросом, когда смотрела на эту маленькую девочку? Вот так?

При мысли о ней меня охватил внезапный страх. Это были хищники. Все они. А она была добычей.

Ее кровь и моя побежали вместе, когда я повернулась к Райну.

— Не дай им забрать ее, — задыхалась я.

Мир померк. Я не помнила, как упала, но в один миг я уже смотрела на небо, мои ногти впились в руку Райна, а другая рука отчаянно прижимала хромого ребенка к моей груди. К нам приближались солдаты Ночнорожденных.

— Не дай им забрать ее, — снова взмолилась я.

Край моего зрения потемнел.

А Райн прильнул ко мне очень близко, ближе, чем я когда-либо позволяла кому-либо, и прошептал торжественно, как клятву:

— Не позволю.