Змея и Крылья Ночи

Глава

16

— Ох, Черт! — выдохнула Мише. — Как ты это сделала?

Я едва расслышала ее из-за шума крови в ушах, а даже если бы и расслышала, с таким же успехом это мог быть мой собственный голос в голове, потому что все, о чем я могла думать, когда неслась через комнату, было: «Сиськи Иксы, как я это сделала?»

Мы находились на вершине одного из самых высоких шпилей Лунного дворца, в сотнях футов над землей. Черт, я что, только что убила его? Я не хотела этого делать. По крайней мере, пока.

Мое сердце подскочило к горлу, я подбежала к окну, просунула голову в открытую раму и чуть не опрокинулась назад, когда черно-коричневая полоса взметнулась снизу с такой силой, что мои волосы хлестнули по лицу.

Крылья Райна были расправлены и выглядели так, словно были сделаны из самой ночи — миллион вариантов фиолетового, красного, черного и ржавого. Это было достаточно красиво, чтобы отвлечь внимание от ярости на его лице.

— Ты, — вздохнул он, — нихрена мне не доверяешь и скрываешь такое?

Слова застряли на кончике моего языка я не знала, я не знаю, как, черт возьми, я только что это сделала, но я проглотила эти слова. Мне не нужно было, чтобы они знали, что я даже понятия не имею о своих способностях. Я не дам им еще одну слабость, которым они воспользуются.

Пусть хотя бы раз и они меня немного испугаются.

Поэтому я засунула дрожащие руки в карманы и просто пожала плечами.

— Я уверена, что вы скрываете от меня такого же рода силу.

— О чем я думал, когда предполагал, что это сработает? — Он приземлился обратно в апартаменты. Движение было легким и плавным, граница между небом и землей это всего лишь один изящный шаг. — Ты не умеешь заботиться ни о ком, кроме себя. Как и все остальные. Ночнорожденная принцесса, живя в замке Винсента, наверняка выучила, что весь этот гребаный мир принадлежит ей. Это то, что он обещал тебе? Стать такой же, как он, научиться обманывать всех нужных людей, и весь этот дерьмовый мертвый мир будет твоим. Так вот что, по-твоему, тебя ждет?

— Не говори так о моей семье, — огрызнулась я.

Он насмехался, это был звук чистой ненависти.

— Семья. Какая у тебя, должно быть, печальная жизнь.

Мои кулаки дрожали, сжимаясь по бокам.

— Что, черт возьми, ты сделал, чтобы заслужить мое доверие? Я должна быть настолько польщена тем, что ты выбрал меня, и упасть в маленькую кучку желе у твоих ног? Типичное ришанское отребье. Посмотри, до чего довело твой народ такое чувство собственного достоинства, прежде чем так говорить о моем отце.

В комнате стало светлее, оранжевый цвет пламени стал белым, то и дело вспыхивая. Вовремя налетевший порыв ветра растрепал мои волосы и волосы Райна по нашим лицам. Все его тело напряглось, крылья все еще были раскрыты, его глаза смотрели на меня, а мои пригвоздили его к стене.

Мише бросилась между нами.

— Ладно. Ладно. Мы все сегодня не в духе. Достаточно.

Я не собиралась быть первой, кто отведет взгляд.

— Достаточно, — повторила она, голос ее был высоким и нервным.

Наконец, Райн отвернулся.

— Отлично, — сказала я, делая то же самое. — С меня хватит.

— С меня тоже.

Он просто шагнул из открытого окна в ночное небо. Я распахнула дверь и пошла по коридору. Мы оба оставили Мише стоять там, среди разбитых стекол, с безнадежным видом.

МНЕ НУЖНО БЫЛО, чтобы Винсент был на месте нашей встречи, и все же я не очень удивилась, когда он не пришел. Я ходила туда каждый вечер. Он встречался со мной менее чем в половине случаев, а когда встречался, то был рассеянным. Происходило что-то важное, хотя он отказывался говорить мне, что именно. И точно так же, возможно, он чувствовал мое нарастающее раздражение ситуацией с Райном, хотя я ни словом не обмолвилась об этом. Я уже хорошо знала, какие вещи лучше скрывать от Винсента.

Но сегодня я была очень зла и в замешательстве, что рассказала бы ему все, если бы он был рядом. У него, по крайней мере, были бы ответы на вопросы о том, что только что сделала моя магия, а я отчаянно нуждалась в них. Сила, с которой я швырнула Райна через всю комнату, была так несоизмерима с тем, что мне удавалось раньше, и я даже не знала, как я это сделала. Теперь, когда я шла одна по темным улицам, я попыталась призвать эту силу и получила лишь несколько знакомых слабых искр на кончиках пальцев.

И все же, возможно, какая-то часть меня была благодарна за отсутствие отца. Как бы сильно я ни хотела получить ответы, я ненавидела проявлять эмоции, которые не могла контролировать. А сегодня я уже сделала это более чем достаточно. Потеряла контроль. Над своей магии. Над своим характером.

Я была слишком грубой. И я был капризной. Я знала это. Я позволила Райну подначивать меня и поддалась своим худшим побуждениям. Он во многом ошибался, во многом, но, возможно, он был прав в том, что мне нужно выбрать кто я для них: союзник или враг.

Когда стало ясно, что Винсент не придет, я бродила по пустынной территории Лунного дворца. Я жаждала отправиться в человеческие кварталы и похоронить это чувство беспомощности, вонзив клинок в грудь какого-нибудь вампирского куска дерьма. Прошли годы с тех пор, как я так долго обходилась без этого. Я даже не осознавала, насколько я зависела от этого освобождения.

В первый раз, когда я убила там, это был несчастный случай, а теперь я едва могла жить без этого.

Это было всего через несколько дней после… Мое собственное горе и одиночество пожирали меня заживо. Прошли годы с тех пор, как я была так одержима собственной плотью, но в те ужасные дни я вернулась к старым плохим привычкам, открывая маленькие дорожки крови на своей коже и наблюдая, как легко она рвется и как медленно заживает. Я ненавидела то, что мое тело было таким слабым. Оно притягивало все, чего я не хотела. Что на нем остаются следы от каждого плохого воспоминания, как те, что сейчас были на моем горле, а потом две едва зарубцевавшиеся раны.

Я не знаю точно, что я искала той ночью, когда отправилась в человеческие кварталы, но я не искала убийства. Я никогда не чувствовала себя вампиром, чем в те ужасные дни, может быть, я искала ту связь, которую не смогла найти в замке Ночнорожденных. Может быть, я надеялась, что найду какую-то недостающую часть себя, хотя никогда еще не чувствовала себя такой болезненно неполноценной.

Вместо этого я обнаружила район, полный людей, которые казались мне чужими существами, и вампира, который намеревался охотиться на них. Когда я увидела, что вампир преследует молодую женщину, стирающую белье за ее разваливающимся домиком, я не стала думать. Я просто действовала. Это оказалось проще, чем я думала. Я была хорошо натренирована. Вампир не был готов к драке.

После я запаниковала и убежала обратно в замок Ночнорожденных. Я провела день в своей уборной, меня рвало. Я не могла смыть кровь со своих рук, не могла стереть с век вид лица моей жертвы. Я была уверена, что как только Винсент появится у моей двери, я во всем ему признаюсь. Он запер бы меня на ближайшее десятилетие, и в тот момент я была бы благодарна ему за это.

Но прошло несколько часов. Я лежала на кровати и смотрела, как солнечный свет проникает сквозь занавески, а чувство вины поселилось в моем желудке, как неприятная еда. Я поняла, что убийство вампира и спасение людей заставили меня почувствовать себя сильной. И чувство вины исчезало, а сила — нет.

Стоила ли моя вина больше, чем жизнь человеческой женщины, которую я спасла? Стоили ли правила Винсента больше, чем бесчисленное множество других людей, которых убил бы этот монстр, если бы его не остановили? Нет. Я не чувствовала вины за убийство того вампира. Я чувствовала вину за то, что солгала своему отцу.

Но Винсент сделал меня такой, а ложь — это мелкий грех.

В тот день, глядя на залитый солнечным светом потолок, я поняла, что целых двадцать четыре часа не вспоминала о лице, которое преследовало меня.

Хотела бы я сказать, что именно мои благородные намерения привели меня обратно в трущобы на следующую ночь. Но это не так. Это был мой собственный эгоизм. Лучше бы мне снились эти умирающие лица, чем другое. По крайней мере, это сделало меня сильнее, а не слабее.

Теперь, когда я убивала, я не чувствовала ничего, кроме удовлетворения от хорошо выполненной работы. Клеймо, начертанное на земле. Это чего-то стоило для смертного, живущего среди бессмертных существ. Это был способ сказать этому месту: «Вы думаете, что моя жизнь ничего не стоит, но я все еще могу оставить на вас пятно, которое невозможно смыть».

Руки так и чесались оставить этот след, как у опиумного наркомана в ожидании следующей дозы. Но рассвет был слишком близок, а человеческие районы находились далеко от Лунного дворца. Я не могу рисковать ради этого путешествия.

Вместо этого я пошла обратно медленным путем, петляя по пустынным задворкам. Я держалась ближе к реке Литуро, одному из двух притоков, которые разделяли город и сходились, образуя внутренний город Сивринаж, прямо там, где стоял замок Ночнорожденных. Я часто смотрела на этот вид из своей комнаты. Оттуда ручьи были безмятежными и спокойными, словно изящные извилистые полоски краски через город.

Вблизи от него пахло мочой.

Я остановилась у русла реки и смотрела, как струится вода. Ветерок трепал мои волосы, и вместе с ним доносился теплый, знакомый запах табака.

Волоски поднялись на моей шее. Я была не одна.

Я взглянула налево и увидела еще одну фигуру, стоящую у воды, с сигариллой у губ. Он поднял подбородок и сделал длинный выдох, дым серебрился в лунном свете.

Запах снова ударил меня, сильнее, и вместе с ним пришла волна чего-то знакомого, от которой заныла рана в груди.

Я немного ожидала услышать кашель Иланы. Увидеть ее лицо, когда я обернусь. И Матерь, мне так это было нужно. Я жаждала этого даже больше, чем жаждала силы.

— Привет.

Держа руку на клинке, я подошла к фигуре.

— Можно и мне одну? Я куплю его у тебя.

— Да что с тобой такое? — Услышала я в ухе шипение голоса Винсента. — Подойти к незнакомцу? Для чего?

Фигура повернулась, холодный свет падал только на нижнюю часть его лица, освещая лунно-бледную кожу, узкую, угловатую челюсть и губы, которые слегка кривились.

— Конечно. Угощайся.

Его рука, облаченная в кожаные перчатки, появилась из-под длинного пальто, держа маленькую деревянную коробочку. Я потянулась, чтобы взять ее у него, но его хватка не ослабла.

Он наклонил голову, и лунный свет еще больше осветил его лицо. Он был красив, черты лица элегантны и слишком остры, как отточенная сталь. Под копной волос, которые были то ли серебряными, то ли очень светлыми в темноте было невозможно определить, желто-янтарные глаза сузились, а затем засветились словно он узнал меня.

— Я тебя знаю.

Он улыбнулся. Это была такая улыбка, которая, без сомнения, сбрасывает нижнее белье и скрывает глотки по всему Обитрэйсу.

— Ох? — сказала я.

Он освободил коробку, и я отстранилась от него, открыв ее и вынув сигариллу. Матерь, я хотела засунуть свое лицо в эту коробку. Вдохнуть этот знакомый аромат и притвориться, что это моя подруга.

— Я видел тебя на состязании Полнолуние. На тебя было сделано много ставок. — Он тихонько засмеялся и покачал головой, свет заиграл на единственном рубине, висящем на одном ухе. — Шансы против тебя были ошеломляющими. Многие люди потеряли много денег.

Он чиркнул спичкой и протянул мне огонь. Я наклонилась достаточно близко, чтобы зажечь сигариллу, пробормотала «спасибо» и отошла.

— Сожалею о вашем кошельке.

По его губам пробежала другая, более медленная улыбка.

— Жаль? О нет, голубка. Я не делаю ставок, которые могу проиграть. — Я предложила ему коробку, и он покачал головой. — Оставь себе. Ты за нее уже заплатила.

Он отвернулся, бросив еще один непроницаемый взгляд, пока шел по тропинке.

— С нетерпением жду завтрашнего дня. Удачи тебе.