Забери меня отсюда

Глава 31 Забери меня отсюда

Они будто бы победили. Чейз Ривер бежал, поджав хвост, когда понял, что атака не возымела действия, и словно бы позабыл все свои хвастливые угрозы. Но ивы не спешили водить хороводы и распевать торжествующе: «Трус, трус, позор тебе». Мир точно замер; не был насильно остановлен, обездвижен, как прежде, под действием злого колдовства, а боялся шелохнуться, чтобы не доломать надломанное, окончательно не расколоть треснутое, не выбить остатки жизни из покалеченного.

Тина тоже застыла, страшась вдохнуть поглубже.

Кёнвальд слабел с каждым мигом, истончался – не буквально, конечно, однако ощущение его присутствия угасало. Уиллоу глядела на учителя с отчаянием, она подалась всем телом и вытянула руку к нему, но дотронуться не решалась; пальцы подрагивали, пытаясь за воздух зацепиться. Маркос поддерживал её за плечи; его нож исчез без следа. Никто ничего не говорил, но это несказанное «что-делать-что-делать-что-делать», панический и растерянный речитатив, волнами расходилось вокруг. Точно ни у кого не осталось ни сил, чтобы действовать, ни даже воли, чтобы собраться и придумать что-то.

«Значит, это должна быть я».

– Телефон работает. Хорошо. – Тина не узнала собственный голос; он был спокойным, уверенным, энергичным. – Ривер отступил, так что людям обычным ничего не грозит. Значит, вызываю полицию.

– Зачем? – хрипло отозвалась Уиллоу и несколько раз моргнула с усилием, словно пытаясь вернуться в реальный мир.

– Затем, что здесь, насколько я поняла, произошло убийство. А ещё надо передать тело Джека Доу властям.

Слова были безжалостными, однако они пробили завесу оцепенения.

Уиллоу вдруг скрючилась, сжалась в комок и разрыдалась; Маркос сглотнул судорожно и обнял её как мог, поглаживая по голове и по спине. Кённа ругнулся и рывком встал, шатаясь. Он стал бледнее смерти, но взгляд его прояснился, вспыхнула потускневшая было синева. Тина приблизилась к нему и подставила плечо, аккуратно притягивая к себе.

Тощий речной колдун оказался куда тяжелее, чем можно было представить.

– Что я могу сделать для тебя сейчас? – спросила она в упор, не позволяя даже тени сомнения проскользнуть в голос.

– Отведи меня к реке, – выдохнул Кённа… и вздрогнул всем телом, когда она слишком широко шагнула, а потом дёрнул её за мокрую ещё косу и криво улыбнулся: – Не так резво, сердце моё. Я за тобой не успеваю.

Тину замутило от ужаса.

«Он ещё слабее, чем кажется… Только бы выжил, только бы выжил, неважно, какой ценой…»

Под её ладонью бок колдуна был ледяным, а рёбра напоминали конструкции из песка – нажми посильнее, и посыплется. Чтобы отвлечься, она достала телефон и набрала наконец знакомый номер.

– Вода поможет? – спросила рефлекторно, уже догадываясь, каков будет ответ, и в это время трубку сняли. – Алло, детектив Йорк? У нас тут убийство и труп сбежавшего преступника. Дом Саммерсов, это в глубине старого квартала, вправо от парка, около реки… Не знаю адреса.

Реджинальд Йорк медлил секунду или две.

– Зато я знаю. Никуда не уходите, скоро буду с поддержкой.

– Он дело говорит, – произнёс Кённа, стоило соединению оборваться. – Сразу возвращайся, жди полицию. Старик теперь не вылезет, я его хорошо напугал. Он осторожный… – Тут его согнуло пополам, и пришлось остановиться; обнажённые ветви ив тревожно зашевелились, послышался тихий гул, точно множество людей одновременно вздохнули и зашептались. – Девочки, без паники! – повысил он голос, безуспешно пытаясь даже не выпрямиться – устоять. – Вы же знаете… пока течёт река…

Ропот стих; издали, глухо и нереалистично, как на старой магнитофонной плёнке, послышались рыдания.

– Так поможет или нет? – снова спросила Тина.

Кёнвальд выдохнул, прикусил губу – и всё-таки распрямился. Только на виске у него билась жилка, и под глазами залегли синяки.

«Вот только попробуй мне солгать».

Он и не сумел.

– Вы в безопасности, – произнёс Кённа вместо этого веско. – Если Брада только попробует пальцем шевельнуть – я вернусь и уничтожу и его, и палец. Даже если это будет последнее, что я сделаю. Как бы я ни ослабел, ему я не уступлю, клянусь.

Некоторое время они шли молча; ивы точно расступались перед ними, услужливо убирали с дороги корни, сглаживали кочки. Вдалеке промелькнула в просвете между деревьями лента реки – тёмная даже в свете дня, затягивающая взгляд и волю.

«А что, если…»

– Если тебе не хватает сил, то можно разрушить чёрные мосты, – предложила Тина наобум. – Ты ведь сказал, что пока течёт река, ты не умрёшь. Это правда? А исцелить она тебя сможет, если освободить её мощь?

Он споткнулся и едва не упал; Тина не успела его подхватить, не сумела удержать, но справились ивовые ветки – метнулись наперерез, вывернулись винтом, зацепили. Кённа повис между ними, как на распорках.

– Спасибо, милые, – выдохнул он с такой нежностью, что горло перехватило. А потом взглянул исподлобья: – Да, Тина Мэйнард, освобождённая река меня исцелит… и растворит в себе. Память, волю, разум – всё. И город вдобавок затопит, а это уже совсем беда, – усмехнулся он через боль. – Не переживай. Я справлюсь, мне просто нужно время. Совсем немного, честное слово.

О том, что именно времени им и не хватает, Тина старалась не думать.

В голову и так, как нарочно, лезло всякое, вразнобой; память издевательски проворачивала калейдоскоп, складывая одну картинку за другой, и за каждой из них стояло издевательское «если бы».

…если бы она отказалась от свидания и Доу не прошёл бы через смерть и перерождение, даровавшие ему силу; если бы Кённа рассказал о белых мостах чуть пораньше и забрал себе обратно камни, принадлежавшие родам Мэйнард и Шеннон; если бы он взглянул на сердце Доу и нашёл способ его уничтожить… Но был фрагмент, который ранил даже больше других, образ, наполненный сожалением до краёв.

…Вот благообразный старик останавливается в полушаге от моста, заводит ничего не значащую беседу, отпускает язвительные замечания в сторону реки – так, словно она понимать что-то может. И Тина не знает ещё, не может знать, что перед ней – главный враг, которого она дважды потом могла опознать – и не сумела: на фотографии в кабинете Маккой, или даже раньше, со слов Аманды, если б только догадалась расспросить ту подробнее…

«Всё могло сложиться иначе, – стучало пульсом в висках. – И никто бы не пострадал».

Берег реки точно прыгнул им навстречу из зарослей осота – не сказать чтоб низкий, но топкий, прикрытый рваным бархатом мха, безжалостно перетянутый жгутами вьюнов. Кённа перевёл дыхание, и на скулах у него проступил румянец – яркий, лихорадочный, нездоровый, но всё-таки обнадёживающий больше, чем прежняя мертвенная бледность.

– Дальше я сам. Не смотри так, это просто боль, от боли не умирают.

«Ещё как умирают, умник», – хотела сказать Тина.

Река беззвучно плеснула через край, выкатилась вверх по склону, обняла Кёнвальда до колена, помедлила – и хлынула выше, к самому лицу. По щекам поползли струйки вверх, как слёзы наоборот.

– Ты правда не можешь умереть, пока течёт река?

Говорить было трудно; горло саднило, и горели запёкшиеся корочки-болячки на искусанных губах.

«Когда я успела?..»

Кённа склонил голову к плечу, далёкий и невозможный, как сон.

– Правда. Брада и не надеялся меня убить. Всего лишь раздробить на кусочки, чтобы потом вытрясти из них власть над рекой, – усмехнулся он жёстко. – Не думай об этом, Тина Мэйнард. Вообще-то всё должно быть наоборот: я тебя утешаю и провожаю к дому… даже стыдно.

– Наверстаем потом. Когда это закончится, специально закачу образцовую истерику, применишь все свои таланты, чтобы меня успокоить. – Она заставила себя улыбнуться, будто и не происходит ничего особенного, не нависла над ними чудовищная катастрофа и мир не летит к чертям. – Знаешь, я тут вспомнила… Я уже видела Чейза Ривера. Утром того же дня, что позвала тебя. Он стоял у моста, но ступить на него не решался.

Выражение лица у Кёнвальда на секунду стало прежним – спокойная уверенность в своих силах с той долей заслуженного самолюбования, которая никогда не раздражает в действительно исключительных людях.

– Ещё бы. Это же его ночной кошмар – чёрные мосты исчезают, сила реки вырывается на свободу и смывает его, как ливень – узоры на песке. А вдруг я заметил его и…

В этот момент вода коконом сомкнулась вокруг него – и он исчез, только брызги разлетелись. Тина едва зажмуриться успела и, разумеется, промокла насквозь. А река шепнула со всех сторон разом – голосом Кённы:

– Прости. Что-то совсем устал. Возвращайся к Уиллоу, ты ей нужна сейчас… и я приглядываю за вами.

Самым трудным было отвернуться от берега и сделать первый шаг обратно. Потом точно оборвалось что-то внутри, невидимые нити лопнули – и полегчало. Тина перешла на бег, скорее по привычке – это успокаивало. Тело всё ещё подчинялось ей, его переполняли здоровье и сила, несмотря на все передряги, и разум оставался ясным.

«Люди крепче, чем кажется, – подумалось внезапно. – К счастью».

К дому Саммерсов она вернулась одновременно с истошным визгом полицейских сирен. Завывания захлебнулись там, где начиналась ивовая роща, затем послышались отрывистые команды и топот.

Помощь наконец прибыла. Детектив Йорк приехал не один, а в сопровождении по крайней мере двух экипажей. Из восьми прибывших на место преступления копов Тина узнала только двоих: чернокожего громилу по имени Кид и Рюноске Гримгроува. Женщина со светлыми волосами представилась психологом и ласковым голосом предложила поговорить, но Уиллоу так глянула исподлобья, что попытки завязать терапевтическую беседу увяли на корню.

Самое страшное ожидало в подвале, где находилось тело мистера Саммерса – точнее, то, что от него осталось.

Там было холоднее градусов на семь и очень темно – единственная лампочка выхватывала лишь небольшое пространство у проржавевшей железной лестницы. Полицейские фонари шарили по стенкам, выхватывая то заполненные пустыми пивными бутылками полки, то батареи консервов, то старые покрышки в углу… Бетонный пол почернел от крови; больше не позволили увидеть ни Тине, ни Уиллоу, ни Маркосу.

– Вам сюда не надо, ребятки, – пробормотал верзила Кид, сдвигая на затылок фуражку. – Мать честная… Я такого ещё не видел. Реджи, ты б увёл их, а?

Опрашивать свидетелей поручили Йорку – не потому, что остальные копы верили в его уникальные способности, просто разговаривать с кем-то ещё Уиллоу отказалась наотрез.

– Это был старикан, который Ривер, – объяснила она угрюмо, подтянув колени к подбородку. Здесь, на террасе, металлический запах крови почти не чувствовался, но после выстрелов из ружья ощутимо пахло порохом, маслом… и безжалостно вытоптанными лилиями в саду. – Когда я пришла, они были уже внизу, и папаша с ними. Ривер снял ему кожу с руки, прямо как перчатку – раз, и всё… И сказал, что если я отдам ему камни, то мы на этом и закончим. Мне-то всегда казалось, что любящая дочь из меня не очень. – Уиллоу ниже склонила голову; глаза сделались совсем чёрными. – И что я готова ко всему, что драки у меня в крови… Но это не драка была. Я не знала, что делать, совсем. Забыла всё, чему меня Кённа учил, какие-то самые простые вещи. А пока стояла в ступоре, как бревно, он взял папу за вторую руку и тоже… Я отдала камни, знала, что нельзя, что это не поможет. Видела же по глазам, что врёт, сразу поняла, к чему дело идёт, как только спустилась… и всё равно.

Тина хотела сказать: «Держись». Или: «Ты всё сделала правильно». Или: «Ты не виновата». Тысячи прочитанных книг оказались бесполезны, чтобы подобрать сейчас хотя бы несколько правильных слов; в конце концов, ей самой утешения родни были только в тягость, когда дед умирал в больнице. Он же тогда, в конце, произнёс: «Дом теперь на тебе».

Чейз Ривер не оставил Уиллоу даже этого – места, куда можно вернуться.

– Переезжай ко мне, – ответила Тина наконец, на ощупь отыскав её плечо. – У меня кошки есть. И куча свободных комнат.

Уиллоу затрясло. Она сжалась в комок, потом обмякла, уткнулась лицом Тине в колени; рыдала долго, беззвучно, до икоты, почти что полчаса, пока копы осматривали подвал. Маркос гладил её по спине и выглядел до жути растерянно, сам ещё – всего лишь голубоглазый мальчишка, кажется впервые в жизни осознающий, что не каждую проблему можно решить ножом, даже и волшебным.

Йорк сидел на пару ступеней ниже и курил, машинально комкая пустую пачку.

– Я теперь сирота, – сказала вдруг Уиллоу, не поднимая головы. Голос был хриплый, но на удивление нормальный. – Мне год до совершеннолетия… Тина, ты, ну… оформишь попечительство? Я сама себя обеспечу, просто… просто… я не хочу куда-то уезжать, в детдом там или куда сейчас отправляют…

Они все словно застыли – и Маркос, и Йорк. А Тина вдохнула и выдохнула, очень медленно, чувствуя себя наконец-то взрослой – с того времени, как умер дед и она осталась одна, предоставленная самой себе. Она провела рукой Уиллоу по голове, убирая в сторону свалявшиеся чёрные кудри; девчонка смотрела искоса, нос у неё был опухший, а глаза – красные.

– Говорю же, что у меня полно комнат. Так что добро пожаловать.

Потом приехал мистер Оливейра – кто-то из копов позвонил ему и сообщил о Маркосе. Тина впервые увидела его жену, миниатюрную блондинку с пухловатым, немного наивным лицом – встревоженную, но явно старающуюся не подавать виду. Маркос о чём-то долго говорил с ними, не отпуская заплаканную Уиллоу от себя. Женщина-психолог присматривала за ними, но близко не подходила.

– М-да, попечительство – это сложно… – почесал в затылке Йорк. – Хотя… Если Робокэп подсобит…

– Справлюсь. Но об этом рано думать, пока Чейз Ривер жив, – ответила Тина и усилием воли отвела взгляд от четы Оливейра и детей. – Хорошо ещё, что от Доу мы избавились. То, что от него осталось, на заднем дворе. Да, и Эдвард Роллинс, – спохватилась она, и плечо снова заныло, напоминая о выстреле. – Ваш напарник нашёлся. В некотором роде.

Детектив помрачнел.

– Сейчас позову Гримгроува. Он тоже в курсе, и котелок у него варит – надо вместе решить, что делать. Не писать же в отчёте, что пацан забабахал вуду и пришиб зомби. И сердце это пробитое ещё…

Он выглядел так странно, что Тина не сразу сообразила, в чём дело. Поняла только позднее, когда опустевшую униформу Роллинса сложили в прозрачные пакеты и присовокупили к остальным уликам, а явно похудевший за последние недели Рюноске Гримгроув, покопавшись в останках Доу, констатировал, что да, это, вероятно, и есть его сбежавший «пациент». Йорк, шатаясь, отступил в полутень, к дому, привалился к стене и закрыл глаза. Кулаки у него сжались – и тут же расслабились.

– Вот и всё, – пробормотал он. – Вот и всё. Джек Доу мёртв… Знаете, мисс Мэйнард, я всё это время ведь почему-то думал, что найду его – и что-то изменится. Не то чтобы считал всерьёз, что Эмми вернётся с того света, мы заживём по-старому. Но вот… Он мёртв. Ничего не изменилось, чёрт, ничего. И что теперь делать?

Гримгроув сделал коллегам знак, и они стали сноровисто паковать останки Доу в мешок. Где-то ужасно далеко Маркос повысил голос и предательски дал петуха, а Алистер Оливейра ответил спокойно и неожиданно ласково, только слов было не разобрать. По высокому синему небу всё шире расходилась трещина – белый след от самолёта; стрекотали цикады в траве, и цветник Саммерсов благоухал так, что почти перебивал даже трупную вонь.

А потом по ивам пробежала едва заметная дрожь, и что-то зазвенело тонко, словно перекаты воды на камнях или струна незнакомого музыкального инструмента. Тина увидела босые ноги – узкие, изнеженные женские ступни на грубом дереве ступеней; и волны белой кисеи, сквозь которые можно было различить очертания коленей и бёдер, и золотой пояс тонкого плетения, рыжевато-русые локоны на плечах, тонкую бледную ладонь на колючем подбородке у Реджинальда Йорка… И только лицо ускользало, выпадало из памяти, точно зыбкий сон.

– Что делать, что делать – вечно ты не можешь решить без меня, даже какое молоко брать в супермаркете, – звонко произнесла Эмми Йорк. – Для начала попробуй-ка просто жить.

Йорк обернулся – разом, всем телом, с таким отчаянием в глазах, что Тине стало неловко. А Эмми беспечно рассмеялась, далёкая и не принадлежащая никому, прянула в сторону – и исчезла. И снова стали слышны взбудораженный голос Маркоса за домом, и трескучие обрывки переговоров по рации, и шум от работающих двигателей.

– Эй, Реджи, ты там закончил с опросом? – крикнул Гримгроув, невидимый за зарослями огневеющих лилий, подсолнухов и прохладными волнами лаванды. – Подойти сюда, ты мне тут нужен.

Детектив точно очнулся – зажмурился на секунду, затем хлопнул себя по щекам и широко шагнул со ступеней.

– Иду! – гаркнул он. Потом обратился к Тине: – Мисс Мэйнард, никуда не уходите, возможно, придётся проехать в участок. А, и мальца ещё надо опросить, чисто формально, чтоб потом показания не расходились…

Мимо тёмного пятна, обнесённого лентами, где полчаса назад лежало тело Доу, Йорк прошёл, даже не повернув головы. И плечи у него были прямые – хоть по линейке меряй. За недолгие четверть часа отлучки компания у крыльца увеличилась – на одного человека. К семейству Оливейра и бледной, прямой, сосредоточенной Уиллоу присоединилась мисс Рошетт.

– Я была у Пирса в больнице, когда всё случилось, – пояснила она, поправляя шляпку. В сдержанном, сухом жесте скрывалось столько нервной энергии, столько горечи, что становилось не по себе. – Он-то уже идёт на поправку, при нём попеременно дежурят эти три очаровательные горгоны, бывшие жёны… Не знаю, конечно, чем бы я помогла здесь, скорее всего, помешала бы только, но теперь не могу остаться в стороне.

– Наш пацанёнок отказался возвращаться домой без невесты, – продолжил Алистер, когда она замолчала, и несильно щёлкнул сына по лбу. – Упрям, как дьявол, настоящий Оливейра… А мисс Саммерс собирается пожить у вас, Тина, если я правильно понял. Не дело, разумеется, всё это на вас вешать, но могу я попросить, чтобы он у вас сегодня остался? До завтра только, потом – домой сразу, клянусь всеми святыми, как бы этот чертёнок ни упрашивал.

Судя по красным пятнам на щеках миссис Оливейры, она бы предпочла, чтоб Маркос в ближайшие пару лет от неё ни на шаг не отходил, какие там ночёвки в чужом доме. Однако она молчала, только губы кусала.

– Я к вам тоже напрошусь в гости, – добавила мисс Рошетт, обменявшись с семейством Оливейра взглядами. – Помогу присмотреть за детишками, по-соседски, так сказать. Маркос ведь мне почти как родной, и Уиллоу тоже. – И она погладила девчонку по волосам.

«И вместе безопаснее». – Окончание фразы повисло в воздухе.

Опасность ещё не миновала. И мисс Рошетт понимала это не хуже Тины.

– Разумеется, я не против. После всего, что произошло, Уиллоу нуждается в близких людях рядом, – ответила Тина, притягивая её к себе. Та засопела, но ничего не сказала. – А с Маркосом они очень дружны, и я от всего сердца благодарна ему за поддержку, а вам, мистер Оливейра, за понимание…

– Алистер, просто Алистер, я вас прошу. Не чужие же люди уже, – с облегчением выдохнул он. И добавил: – Надеюсь, мой пацанёнок не сильно вам досаждать будет. Если что, сразу звоните.

Сложившаяся ситуация каждого в отдельности устраивала в лучшем случае наполовину. Однако Тина почувствовала облегчение: почти все небезразличные для неё люди собирались под одной крышей, в доме, по словам Кёнвальда, укреплённом лучше, чем любое другое место в городе… Ожидая, пока Оливейра подгонит поближе фургон, чтобы подвезти всю компанию к дому-с-репутацией, она машинально сунула руку в карман и нащупала что-то твёрдое – это оказался небольшой, со спичечный коробок, плоский осколок камня, белого, как снег на лунном свету.

От мгновенного осознания её прошибло холодным потом.

«Последний фрагмент».

Она не сразу вспомнила, как камешек оказался в кармане. Потом что-то всплыло в голове, отрывочные картинки – стена в саду рассыпается, словно в замедленной съёмке; громила в униформе «Перевозок Брайта» с занесённой кувалдой; отчаянные попытки уклониться от удара, перебежки зигзагами… Тина с трудом припомнила, как, пытаясь удержать Гекату, наклонилась к земле и рефлекторно подхватила один из осколков.

«Да, именно тогда…»

Она глядела за окно; неспешно ползли мимо обочины до оскомины знакомой дороги, бойко сбегающей от вершины холма к его подножию, отвратительно правильные клумбы, иссохшие гортензии и пластиковые зайцы с гномами, точно оплавленные в костре, – следы невидимой обычному человеку, но страшной войны на истребление.

Прикрыв глаза, Тина заставила себя вспомнить в мельчайших подробностях тот самый момент, когда Чейз Ривер обратил против Кённы своё колдовство. Сейчас многое становилось ясно: и то, почему речной колдун устоял, и то, отчего его зрачки расширились на мгновение – тогда казалось, от боли, но на самом деле, скорее всего, от удивления. Кёнвальд сам не думал, что сможет перенести удар; он не знал, как и его враг, что оставался последний неосквернённый обломок.

«И как это использовать? Отдать Кённе? Или… спрятать?»

Пока никто, включая самого Чейза Ривера, не подозревал, что не все камни собрались в его руках. Он собирался провести ритуал в ночь на четверг, в новолуние, и наверняка неслучайным было не только время…

«А если условия будут нарушены? Без последнего камня ритуал сработает? Или нет? Или сработает частично?»

– Хочешь обмануть врагов – обмани сначала союзников, – пробормотала Тина, прислонившись виском к стеклу.

Мисс Рошетт, сидевшая рядом, ощутимо вздрогнула. А Алистер Оливейра повернул голову, отвлекаясь от дороги:

– Вы что-то сказали, Тина?

– Да, да… мой дом – следующий.

…камень был самый обычный, не холодный и не горячий. Но карман он прожигал, точно пылающий уголёк.

В машине сопровождения ехал великан Кид. Проводив Тину с компанией до порога дома, он с некоторым смущением вернул ей ружьё.

– По правилам я бы должен проверить документы на него, мэм, – голосом заправского джазмена произнёс он и повернул голову в сторону, почёсывая в затылке. – Но детектив Йорк сказал, что уже делал это, в общем, разрешение у вас есть. Но мой вам совет, мэм, не полагайтесь на ствол. Оставьте защиту парням вроде нас. Не стоит мне это говорить, но с завтрашнего дня капитан Маккой выделит вам защиту, наружное наблюдение. Мы поймаем этого ублюдка, сообщника Доу. И… мои соболезнования мисс Саммерс, – закончил он неуклюже, приложил руку к фуражке и широко зашагал к машине.

Взревел мотор, квакнула сирена – и умолкла. Уиллоу выскочила на крыльцо, уже с чашкой кофе.

– Чего хотел? – спросила отрывисто.

– Предлагал отложить ружьё куда подальше, потому что не женское это дело – самооборона, – отшутилась Тина. – Думаю, пытался успокоить по-своему. Ты как себя чувствуешь?

– Хреново, – мрачно откликнулась она. Взъерошила себе волосы, с отвращением посмотрела на собственную руку. – Кровью несёт. Можно я в душ схожу?

Тина заставила себя улыбнуться успокоительно и погладила её по плечу.

– Конечно. Тебе приготовить постель? Наверняка ты с ног валишься…

– Угу, – вздохнула Уиллоу и взмахнула кружкой, заворачивая в холл. – Только отоспаться не выйдет. Это сто процентов не конец, даже не временное перемирие.

Тина похолодела. Разговор с Кённой она ещё не пересказывала, свои предположения не озвучивала тоже.

– Почему ты так думаешь?

– А посмотри на небо, – донеслось уже из глубины дома.

Она подняла взгляд.

В первую секунду, ужасно долгую и спокойную, всё казалось нормальным. Низкое, хрупкое, сухое небо, к которому за день можно было привыкнуть; извёсточные мазки облаков; треск насекомых по зарослям, заунывный, словно скверная граммофонная запись, которую без конца крутят по кругу… Мозг как будто не мог обработать картинку целиком, она распадалась на знакомые и безопасные с виду фрагменты. Но что-то тревожило… что-то…

«Сосредоточься, Тина Мэйнард».

Это было просто и сложно одновременно, как отвести глаза от сетки трещин на стекле и увидеть то, что за ним.

От горизонта, частично скрытого за старыми яблонями и вишнями, за горбатыми крышами соседей поднималась чёрная волна. Как грозовая туча на закате, только ещё темнее, гуще, ниже – над самой землёй, плотное и жирное, как мазут. Белое, жаром пышущее солнце было высоко – день только-только перевалил за половину, и свет безжалостно простреливал сад навылет, до самых потаённых мест в зарослях ежевики. Но даже издали это чёрное, клубящееся ощущалось непроницаемым.

– А померкнет свет, – пробормотала Тина, – вылезут и тени.

Тяжёлое ружьё в её руках вряд ли чем-либо могло помочь, но ещё меньше надежды было на полицию: старый хозяин реки опомнился быстрее, чем рассчитывал Кёнвальд, и явно собирался сделать следующий ход. А что может противопоставить смертный человек мстительному фейри?..

Она вскинула ружьё к плечу и прицелилась в чёрную тучу на горизонте. Погладила пальцем спусковой крючок, примерилась – но так и не нажала.

– Бум, – выдохнула Тина и почувствовала, как губы расползаются в улыбке. – Ничего, мы ещё посмотрим, кто кого. Чейз Ривер, я клянусь тебя удивить.

Полегчало.

По крайней мере, дверь она запирала не с мрачным отчаянием, подобно рыцарю в осаждённой крепости, нет – так лихо захлопывали в танке люк в старых военных фильмах.

В гостиной вещал чёрно-белый телевизор. Блондинка с бульдожьей челюстью ходила из одного края экрана в другой и, как маршал перед сражением, хладнокровно обводила указкой линию фронта – атмосферного, грозового – и настоятельно рекомендовала лицам в преклонном возрасте, ограниченным в передвижении людям и несовершеннолетним не покидать свои дома в ближайшие часы.

– …закройте окна, на улице держитесь подальше от деревьев и плохо укреплённых конструкций.

И Тина вдруг задумалась, что бы сказал Кённа, услышь он это. Что-то философское; в чужих устах – шутовское, карикатурно-умудрённое, но для него органичное и естественное, а ещё с неуловимо-непристойным оттенком.

«Знаешь, что общего у всех так называемых полезных советов, Тина Мэйнард? Они либо приходят с опозданием, когда пик уже позади, либо следовать им невозможно, хоть узлом завяжись».

Голос в мыслях прозвучал так натурально, что она вздрогнула и машинально окинула взглядом комнату, но та была пуста. Лишь телевизор на табуретке, лишь чёрная Норна в дверях, изогнувшая хвост вопросительным знаком. Губы сами сжались в полоску; горло свело.

– Ещё ничего непоправимого не произошло, а мне тебя уже не хватает.

– Мисс Мэйнард, вы здесь? – послышалось с кухни.

– Иду!

Вести о том, что к Лоундейлу приближается чернота, мисс Рошетт восприняла с удивительным самообладанием. Она понаблюдала за тучей в чердачное окно, затем спустилась и сообщила тоном королевы-матери:

– Что ж, полагаю, несколько часов у нас есть. Советую вам отдохнуть, леди и джентльмены. А я пока понаблюдаю за обстановкой, – добавила мисс Рошетт, улыбнувшись. – Сражения, увы, не для меня, но уж на это моих сил хватит.

Уиллоу молча сдёрнула полотенце с мокрых волос и вернулась в гостиную, где свила гнездо в диване из подушек и пледов. Маркос лёг рядом – сперва на краешек, потом, конечно, подкатился к ней под бок. Тина наблюдала за ними какое-то время, потом сама пошла в спальню в полной уверенности, что уж точно не уснёт. И выключилась – едва только забралась под одеяло.

Сны её были путаными и тяжёлыми, как свинцовая пряжа из сказки.

Ей привиделся глубокий синий омут, со дна которого солнце похоже на тусклую холодную лампу; три города, горящих, как печати из раскалённого золота, и чёрный провал болот между ними, и лисья огненная стая, рассекающая его пополам. Потом сны изменились. Возникла из темноты Уиллоу, строгая и печальная; она сидела на краю открытой могилы и водила ивовым прутиком над её разверстой утробой, словно дразнила что-то внизу, пока высокий мужчина с короткими светлыми волосами не выступил из мрака за спиной и не увёл Уиллоу прочь. Затем появилась девочка в старомодном наряде, точь-в-точь как у мисс Рошетт – она переходила вброд стылую реку, закутанную туманом. Тина увидела и саму себя, но точно со стороны, обнажённую, беспечно дремлющую на поляне, устланной хрупкими лесными фиалками. Каштановые волосы волной раскинулись по фиолетовым лепесткам, а взгляд из-под ресниц был нежным и диким, как на картинах прерафаэлитов, и кошки дремали вокруг – семь пушистых настороженных клубков. Но прежде, чем она загорелась от стыда и проснулась, картинка переменилась вновь.

…Кёнвальд навзничь лежал на крупном сером песке, погружаясь всё глубже. И две костистые старушечьи руки сомкнулись у него на горле, а руки были крепко связаны женским ожерельем из чёрных и белых бусин.

Тринадцать и семь.

– Х-х-хе!

Тина рывком села на кровати, дыша тяжело и прижимая к груди одеяло. Мисс Рошетт стояла в дверях, и лицо её приняло обеспокоенное выражение.

– Я уже сама хотела будить вас, – призналась она. – На улице творится какая-то чертовщина. Лучше б гроза началась, как обещали синоптики! Хоть бы однажды прогноз сбылся, позор ведь.

– Справедливости ради стоит заметить, что на сей раз у них не было ни единого шанса, – возразила Тина хрипловато. Последний образ из сна до сих пор стоял перед глазами; было кисло под языком. – Сколько времени?

– Шестой час, – ответила мисс Рошетт. – Ну что ж, по крайней мере, мы все отдохнули. Возможно, стоит ещё приготовить ужин и…

Договорить она не успела – в саду раздался пронзительный, нечеловеческий вопль, а потом мэйнардский прайд взвыл на шесть голосов, причём примерно там же.

– Кошки!

Тина и опомниться не успела, как выскочила в сад – в шёлковом домашнем халате, расписанном птицами, и с кочергой наперевес. Вокруг было темно, как после заката. Воздух точно превратился в желе. Вопли между тем становились только громче и истошнее и на испуганные походили всё меньше… Тучи обложили небо от горизонта до горизонта, пучились, корчились, как от боли, взбухали и трескались, и вдоль надрывов змеились электрические разряды, едва не задевая верхушки деревьев.

Она свернула за угол и едва не заорала сама – от неожиданности.

Трава, прежде густая, а нынче изрядно вытоптанная копами, шевелилась, как живая. Крысы были повсюду – просачивались через дыру в ограде за ежевичником, накатывали волной, спотыкались, задевали друг друга, сталкивались, слипались по двое, по трое, пока – чпок! – не превращались в щегольской цилиндр. А цилиндр катился, подпрыгивая на кочках, вытягивался вверх, и уже виднелись из-под полей мыски начищенных офисных ботинок…

…один удар кошачьей лапы, торжествующий мяв – и цилиндр беспомощно сплющивался, а крыса разлеталась кляксами-клочками.

Больше всех бесновалась Геката, словно мстила за недавнюю беспомощность, – дикая серая бестия с пылающими глазищами, сплошные когти и зубы. Королева растеряла былую респектабельность, бешено вздыбила шерсть, расшвыривая крыс с такой яростью, какой не показывала ни разу в жизни. Пиратствовала в ежевичнике Альвильда – только клочья летели, ласковая прежде Мата Хари носилась зигзагами, выхватывая врагов по одному, и шерсть у неё пылала, точно живой огонь. Чёрная Норна нападала из засады, выискивая пижонские цилиндры покрупнее, и даже Юки, пугливая белая Юки неистовствовала, выхватывая добычу прямо из-под усов у союзниц.

Кошки теснили крыс к дыре в заборе.

А потом близко, где-то на дороге, взвизгнула женщина. Тина обвела взглядом быстро пустеющее поле боя – и побежала, подныривая под низкие ветви яблонь. Выскочив на дорожку, она рефлекторно обернулась и успела заметить, как одинокая крыса, жирная, серая, семенит к дому, к беспечно распахнутой двери – и сворачивается в кляксу, не успев даже на порог забраться.

«Видимо, с охранными заклинаниями Кённа и правда постарался».

Кричала незнакомая брюнетка с коротко остриженными волосами. Её велосипед валялся на обочине; колесо ещё вращалось. А женщина отмахивалась ракеткой для тенниса от юркого цилиндра на шести крысиных лапах и с двумя длинными лысыми хвостами, торчавшими из тульи, как чудовищная кокарда.

Рефлексы сработали быстрее, чем включился разум – и страх.

Тина распахнула калитку, выскочила на дорогу и припечатала вертлявый цилиндр кочергой, вкладывая в удар всю ярость. Кончики пальцев опалило, пробежали по металлу две синеватые искры, точно в догонялки играя.

Цилиндр хлюпнул.

На асфальте осталось чёрное пятно, которое быстро выцветало и уменьшалось.

Темноволосая незнакомка уставилась исподлобья, тяжело дыша; Тина протянула ей руку и помогла подняться, а затем вручила кочергу:

– Возьмите, это надёжнее ракетки. Домой доехать сможете? – Женщина неуверенно кивнула. Тина получше запахнула халат, делая вид, что всё в полном порядке. – Тогда езжайте. Кочергу потом занесёте, я вот тут рядом живу… Ну, до скорого!

Она махнула рукой и юркнула обратно в сад, украдкой поглядывая на незнакомку. Та взвесила в руке кочергу, замахнулась на пробу, кивнула в такт своим мыслям – и, сунув её к ракеткам в чехол, взгромоздилась на велосипед и быстро поехала вниз, к реке.

«Надеюсь, правда потом вернёт, – пронеслось в голове. – Хорошая вещь, тяжёлая. Сейчас такую не купишь».

Кошки тем временем практически разделались с крысами, переполошив, однако, весь дом. Уиллоу, завёрнутая в плед, наподобие тоги, как раз добивала вторженцев, наотмашь хлеща ивовым прутом. Сонный Маркос наблюдал за ней, стоя поодаль, и вертел на пальце маленький белый нож, а когда увидел Тину, то оживился и крикнул:

– Это за нами, что ли?

– Надеюсь, – помрачнела она. И, когда Уиллоу оглянулась недоумённо, пояснила: – Мы-то отобьёмся, ведь пока одна шушера лезет. Но что, если это творится по всему городу?

Маркос сказал нечто такое, чему отец его явно не учил, и очень по-взрослому схватился за голову. Уиллоу молча выдохнула сквозь зубы и прибила последнюю крысу, швырнув прут, как дротик. Прут подумал-подумал да и укоренился; среди ежевичника быстро вытянулась молодая ива и хищно расправила ветви.

– Всё, тут больше не сунутся, – пообещала девчонка и покосилась в чёрно-багровое небо, констатируя: – Мрак.

Лучше и сказать нельзя было.

В новостях о нашествии диких грызунов и головных уборов ни слова не говорили, только крутили снова предупреждение про штормовой фронт. Мисс Рошетт неодобрительно поцокала языком и, выудив из сумочки телефон, принялась звонить Алистеру Оливейре, чтобы выяснить, не видно ли крыс около кофейни. Уиллоу воспользовалась моментом и отправилась наконец одеваться, а Маркос занялся кофемашиной. Тина хотела по-быстрому изобразить что-то к ужину, благо после короткой битвы аппетит разыгрался нешуточный, когда вдруг почувствовала странное желание вновь выбраться в сад. Только на сей раз не пришлось далеко идти, чтобы выяснить, что происходит.

…он ждал её под яблоней, облачённый в нечто среднее между старинным нарядом, лёгкими доспехами и байкерской экипировкой.

– Кёнвальд.

– Не дали нам с тобой отдохнуть, верно? – улыбнулся он в ответ так светло, что защемило сердце. – Но кое-что мы сделать успеем… Посидишь со мной немного?

Тина заторможенно кивнула, точно оглушённая, и опустилась рядом с ним на траву. Земля была тёплой, живой; она пахла самым началом лета, зелёным соком, вянущим жасмином и горячими камнями. Звуки притихли, отдалились, точно их двоих отгородила невидимая стена, и даже клубящиеся багровые тучи пугали не так, как затянувшееся молчание.

– Знаешь, Тина Мэйнард, я долго думал, что так зацепило меня в тот вечер, когда мы встретились впервые, – наконец произнёс Кёнвальд, осторожно привлекая её к своему плечу.

Странный чёрный наряд немного пах кожей – и чем-то смолистым, холодным; высокий стоячий воротник подпирал шею и немного натирал ему кожу – Тина вблизи заметила розоватую полоску… А ниже, в вырезе, под серебристыми крючками-застёжками, тёмные разводы и трещины, похожие на ожоги.

– И до чего же додумался? – Губы шевелились с трудом.

Кённа точно не услышал вопроса; он говорил, глядя в непостижимую даль, в давние-давние времена, куда ходу не было никому, кроме него и ему подобных, и зрачки его казались расколом, тёмным провалом в синеве.

– Ты нуждалась в помощи; ты была очень красива. Но дело не в этом. Ведь я встречал таких, и не раз, в этом городе все пути уводят к реке. Но что-то заставило меня откликнуться – и обернуться, потянуться к тебе всем своим существом, всей рекой даже.

Тина вспомнила, как выгнулась серебристая от лунного света поверхность воды.

– Ты тогда меня до чёртиков напугал.

– Каюсь, каюсь, – улыбнулся он краешками губ. И скосил на неё глаза: – Но зато ты сразу обратила на меня внимание. Я бежал за тобой, тащил этот дурацкий пакет с продуктами, и из головы совершенно вылетело, что вообще-то стоило бы принять более-менее человеческий облик, если я вообще рассчитываю на свидание. А потом в доме ты потеряла сознание, только до спальни добралась, и я сидел рядом, таскал по одной оливки прямо из банки и совершенно не знал, что делать. Растерялся. А в голове у меня звучали твои слова…

В горле запершило, и защипало в глазах. Всколыхнулась почти истлевшая уже тень отчаяния, одиночества столь всеобъемлющего, что оно обесценивает саму жизнь. Тина зажмурилась и выдохнула, повторяя едва слышно:

– Кто-нибудь, пожалуйста, забери меня отсюда…

Кёнвальд рассеянно кивнул.

– Да… И только сейчас до меня дошло. Именно это я и хотел всегда сказать, но не мог. Да и кто меня заберёт – и откуда? – усмехнулся он с неожиданной жестокостью. – Глупо на самом деле. Я часто смотрел вверх по ночам, видел небо и луну. А тут вдруг увидел своё отражение – так я подумал. Мне показалось, что ты такая же, как я… Но это не так, хвала Короне и Холмам. Ты сильная и храбрая, Тина Мэйнард. – Он тихонько, едва прикасаясь губами, поцеловал её в висок. Дыхание обжигало. – У тебя неукротимый дух. Я забрал тебя, уволок туда, где опасности, сражения и тени, – а ты счастлива. Удивительно.

Тина хотела сказать: «Я счастлива, потому что рядом ты, идиот».

Но не смогла. В горле стоял комок.

Багровое небо опустилось ещё ниже. Кёнвальд молчал долго, гладил её по волосам, по плечу – и снова смотрел вдаль. А когда заговорил, то голос его звучал глухо, словно из-под кургана.

– Мне иногда кажется, что я давно уже не живу… Я не помню, как началась война. Меня сморило сном; так случается иногда, и десять лет пролетают, как одна ночь, – тихо произнёс он, и ладонь его замерла у Тины на затылке. – Помню только, как открыл глаза; город был почти разрушен, остывали пожарища, и госпиталь на окраине сочился болью, как незажившая рана. Я брёл вдоль берега, окутанный своим колдовством, звал кого-то, как безумный… Фейри в реке не было, даже надоедливых келпи и корриган, а ивы затихли. Холмы закрылись, точно и не существовало никогда прохода в дивные земли. И я снова колдовал и снова звал; но ни среди мёртвых, ни среди живых не мог отыскать никого из тех, кого знал когда-либо. Тянул руки, словно нищий слепец в чумной деревне, где некому и милостыню подать. – Он выдохнул резко, точно хохотнул, и отвернулся. – Двадцать лет, Тина Мэйнард, двадцать лет я не переставал звать, пока наконец не потерял надежду, пока не осознал, что мир изменился до неузнаваемости и не будет больше прежним. И, уже погружаясь снова в сон, почувствовал вдруг прикосновение ко лбу. Мы были вдвоём на берегу: я и мой учитель, Эйлахан Искусник, и он сидел рядом и рассказывал о том, как Война Железа заставила фейри сокрыться, о пророчестве Белой Госпожи… Потом приходили другие. Мой друг Энна, сын Фэлана, а ещё Господин звонких флейт и так далее – впрочем, он тогда утратил имя. Я почти поверил, что живу; война закончилась. Но иногда я снова вижу себя там, на берегу, в дыму, и город в агонии, и рядом никого.

Грудь точно обручем стиснуло. Тина попыталась вдохнуть – и не смогла; слёзы катились градом, и странное чёрное одеяние Кёнвальда на плече повлажнело.

– Это не так.

– Я знаю, – улыбнулся он светло и ласково. Провёл пальцами по её щеке, собирая слёзы, потом лизнул их, прикрывая глаза. – Я знаю, поэтому сейчас я не сплю на дне реки в надежде, что кто-то придёт и спасёт меня. Крысы в городе, Тина Мэйнард. Если это продолжится, то к утру он превратится в место похуже даже проклятого Тейла. Я не хочу такого будущего для Уиллоу Саммерс, для этого смешного мальчишки Оливейры, для Мари-Франсуазы, даже идиот Йорк – и то такого не заслужил. И уж тем более ты, – добавил Кённа ещё тише. – Я люблю тебя, Тина Мэйнард.

И он поцеловал её. Как дитя, в лоб; как сестру, в щёку… как единственную на все века возлюбленную – в губы, приникая, словно к источнику, который не утоляет жажды, но только распаляет. И горько-солёным был тот поцелуй, и пальцы нетерпеливо тянули волосы на затылке, распуская наспех заплетённую косу, и грохот сердца заглушал даже сорванное дыхание.

А потом он исчез.

Тина осталась одна – в горле ком, в груди жар, любовь бежит по венам, и воздуха не хватает.

– Вот дурак, дурак же, – прошептала она, прижимая пальцы к губам. Багровые тучи перекатывались прямо над головой. – Я тебе дам – прощаться. Ты у меня ещё попляшешь!

Она вытерла лицо полой халата, не особо беспокоясь о том, смотрит ли кто-нибудь на неё, затем встала, затянула пояс и направилась к порогу. И, когда она ступила в холл, то у неё уже зарождался план, а когда заходила на кухню, то знала наверняка, что делать.

Три пары глаз обратились к ней – Уиллоу, Маркос и мисс Рошетт.

– Кёнвальд заглядывал, – отрывисто произнесла Тина, атакуя кофемашину. Та испуганно откупилась порцией капучино, пока ещё чего не потребовали – например, идти и драться с тенями. – Собрался как на войну, а сам еле на ногах стоит. Судя по всему, хочет благородно пожертвовать собой, спасти город и прикончить старого хозяина реки… В принципе, меня все пункты устраивают, кроме первого.

– И что делать будем? – Уиллоу сузила глаза и подпёрла щёку рукой. – Он упрямый. Если что-то вобьёт себе в голову, то спрашивать уже никого не станет.

– О, я ещё упрямее, – откликнулась Тина, обыскивая стол в поисках мобильного телефона. – И тоже его мнением интересоваться не буду. Скажи лучше, если ритуал рассчитан, скажем, на сто предметов, а колдун собрал девяносто девять и решил, что и так сойдёт, то что будет?

Девчонка надолго задумываться не стала:

– Долгая память колдуну, вот что. Ну, в лучшем случае не выйдет ничего, – добавила она. – А что?

Тина вспомнила белый камень в кармане толстовки и не смогла удержаться от улыбки.

– Да ничего, так, любопытствую… А, вот же он! – обрадовалась Тина, разыскав мобильник под салфетками.

Номер Йорка был последним среди исходящих вызовов, даже в адресную книгу лезть не пришлось. Пошли гудки, затем хриплый голос ответил:

– Слушаю. Опять проблемы?

– Ещё какие, – откликнулась она. При мысли о том, что надо сделать, голова закружилась. – Детектив, я тут собираюсь подбить вас на должностное преступление. Дело в том, что мне тут надо срочно взорвать тринадцать мостов, а у вас было полно взрывчатки.

Йорк замолчал секунды на три, явно пытаясь осмыслить, что это такое он только что услышал.

– Взорвать мосты? Чёрные, что ли? Я не ослышался?

– Нет.

– Как вам это вообще в голову пришло, мисс Мэйнард?

– Давно хотела стать бессердечной стервой, которая отберёт у Кёнвальда всё, – весело ответила Тина, чувствуя себя одновременно пьяной и сосредоточенной. – Шучу. Насчёт мотивации, конечно, с мостами всё, увы, серьёзно. Боюсь, что это единственный способ переломить ситуацию в нашу пользу. Вы ведь уже видели крыс в городе? А пока не стемнело даже…

На сей раз молчание длилось дольше, секунд пять.

– Ждите, буду через двадцать минут, – ответил детектив Йорк наконец. – Хотя нет, через полчаса… Надо же ещё ограбить склад с вещдоками.

И отключился.

Тина аккуратно положила телефон на стол, потом сама оперлась на край; её слегка потряхивало.

«Ну, вот теперь пути назад нет».

– Думаю, вы всё слышали, – сказала она подсевшим от волнения голосом. – Кённа собирается сражаться, но он более чем уверен, что в текущем состоянии живым ему вернуться не удастся. Значит, надо освободить реку и добавить ему силы. Город зальёт, конечно, но между небольшим наводнением и нашествием крыс я предпочитаю первое.

Уиллоу побледнела и закусила губу, утыкаясь взглядом в столешницу.

– Если… если Кёнвальда захлестнёт силой, он может исчезнуть. Не совсем, но человеческого в нём не останется ничего. Белых камней ведь больше нет.

Тина глубоко вздохнула, рефлекторно стягивая халат на груди. Думать об этом было больно.

«А что, если не получится?.. Нет, нельзя сомневаться. Нельзя».

– Лучше быть рекой, чем не быть вообще, – ответила она сипло. – Это во‑первых. А во‑вторых, насчёт камней я бы не утверждала ничего так категорично.

Уиллоу вскинула голову. Глаза у неё расширились; в них горела надежда.

Полчаса пролетели, как один вздох. Кошки крутились под ногами, мешая разбираться в картах, одеваться и собирать рюкзаки. Надо было перекусить, но кусок в горло не лез, и поэтому, когда в дверь позвонили, Тина почувствовала неимоверное облегчение.

– Наконец-то.

Однако Йорк приехал не один.

Справа от него переминалась с ноги на ногу сердитая Пэг, покручивая наручники на среднем пальце, слева стояла навытяжку капитан Маккой в брючном деловом костюме. Детектив между ними стушевался и выглядел крайне раздосадованным.

– Конечно, детектив Йорк никогда не был образцовым служащим, однако сто пятьдесят килограммов взрывчатки – это немного слишком, мисс Мэйнард, – сухо произнесла капитан. И добавила тем же непреклонным тоном: – Там ведь всего тринадцать мостов, насколько я понимаю. Если всё рассчитать, можно обойтись гораздо меньшими затратами. Так вы позволите войти? Я бы хотела ознакомиться с картами.

На какое-то мгновение Тина почувствовала себя совершенно растерянной, а затем в груди словно маленькое солнце засияло – так стало тепло и светло вдруг.

– Проходите, конечно. Так вы в деле?

Уже в холле капитан Маккой обернулась и соизволила ответить:

– Вчера я полночи пила старое вино в компании зелёного, не побоюсь этого слова, мистера О’Ши, сегодня утром у моего крыльца разыгралось небольшое магическое сражение, а вечером город наводнили крысы. Но это детали. Если говорить проще и по существу, мисс Мэйнард, то я сейчас страдаю от жестокого похмелья, а выспаться смогу только тогда, когда разгребу весь бардак. Если это означает взорвать тринадцать мостов – я готова.

Тина споткнулась о собственный порог.

– Вы серьёзно?

– Сразу видно, что у вас никогда не было похмелья, мисс Мэйнард. Я не шучу.

– И вообще, вам нужен транспорт, – вмешалась молчавшая до того Пэг О’Райли. – Как вы собирались развозить взрывчатку по городу?

– На велосипедах! – радостно ответила Уиллоу, высовываясь из кухни. – Но внедорожник – это круче, конечно. Идите сюда, я отметила мосты на карте. В принципе, расположены они компактно, значит, за часок управимся…

– Вы очень оптимистичны, мисс Саммерс, – возразила капитан, проходя на кухню. – Я бы рассчитывала на полтора часа, учитывая, что у нас три машины… Две с половиной, принимая во внимание состояние автомобиля детектива Йорка.

– Капитан, это было подло! – возмутился тот, наконец-то оживая.

– Машина у настоящего мужчины – его больное место, – заметил Маркос снисходительно.

Тина смеялась, пока слёзы не выступили; детектив немного обиделся, похоже, но спорить с женщинами при таком численном перевесе поостерегся. Как-то так незаметно получилось, что руководство операцией взяла на себя капитан Маккой. Она быстро распределила участки между тремя командами: сама она с мисс Рошетт взяла на себя пять мостов, остальные распределила поровну между Йорком с Уиллоу и Пэг с Маркосом. «Гражданские» натягивали заградительные ленты, чтоб простые люди не пострадали от взрывов, в то время как копы устанавливали взрывчатку, потом команда отходила на позицию, устраивала подрыв – и ехала к другому объекту.

– Часть мостов расположена в безлюдных местах, что нам только на пользу, – констатировала Маккой, постукивая пальцем по карте. – Проблемы могут возникнуть в двух местах. Здесь. – Она указала на мост, расположенный в конце улицы Генерала Хьюстона. – И здесь.

Палец скользнул по карте и упёрся в чёрную перемычку на реке за пустырём, недалеко от разрушенного офиса «Перевозок Брайта». Йорк присмотрелся – и выругался.

– Плохо, – пояснил он в ответ на вопросительные взгляды. – Кэп имеет в виду, что этот объект рядом с особняком Чейза Ривера. И вряд ли поганый старикашка будет просто так наблюдать за тем, что мы выпускаем реку на свободу.

– Значит, его надо подорвать последним. Ну, или одним из последних, как только шанс выдастся, но не в самом начале, чтоб хозяин не переключился на нас, – подытожила Тина. И – ухватила за хвост ускользающую мысль. – Я это сделаю. Кённа наверняка ведь направился прямо к старому хозяину, и…

За окном громыхнуло так, что Йорк подскочил с криком: «Взрывчатка!» Но вскоре стало ясно, что она ни при чём: дело было в тучах.

Везде, насколько хватало глаз, в небо поднимались столбы воды – из реки, и по ним можно было отследить извивы русла. И там, где вода соприкасалась с багровым покровом, он трескался, расходился и открывал ясное, пусть и вечереющее уже, небо.

– Кённа до него добрался, похоже, – стиснула зубы Уиллоу, бледнея. – Надо торопиться.

Капитан Маккой кивнула, сворачивая карту.

– Что ж, выдвигаемся.

До подножия холма они ехали вместе – две патрульные машины и внедорожник. У моста Йорк с Уиллоу остановились, чтобы перекрыть дорогу; за парком свернула в сторону и команда Маккой – Рошетт. Пэг подкинула Тину почти до самого пустыря, и в этот самый момент пришло сразу два сообщения, одно за другим: «Первый готов», «Второй есть».

– Пора и нам заняться делом, – с деланой храбростью заметила О’Райли. – Надеюсь, крыс не встретим. И эти… штуки в цилиндрах.

– Я о них позабочусь, – пообещал Маркос серьёзно. Взгляд у него был спокойным и ясным, как никогда прежде. – Удачи, Тина.

Дверца захлопнулась.

«Надо же, совсем взрослый уже».

Тина бежала по пустырю вдоль реки, ориентируясь на заросли ив и поднимающиеся к небу водяные смерчи. Места выглядели знакомыми даже в жутковатом багровом свете. Впервые она очутилась здесь, когда необдуманно согласилась на свидание с Доу; потом – когда альянс выбрался то ли на пикник, то ли на разведку и забрёл к развалинам «Перевозок Брайта». Оба раза Тина чувствовала себя беспомощной и искала спасения; теперь же – сама шла спасать.

Взрывчатка в рюкзаке оттягивала плечи.

«Но сейчас никто не пострадает».

Тропинку перебежала крыса; унюхала живое существо, опрометчиво ринулась под ноги… Тина раздавила ей голову каблуком, почти не глядя и не сбиваясь с шага, только быстро исчезающее пятнышко на земле и осталось. Чем ближе к особняку Чейза Ривера, тем больше попадалось теней на пути. Некоторые, точно почуяв издали жаркий огонь, который пылал у неё в груди, сворачивали в сторону и прятались в зарослях, другие пытались атаковать и кончали так же бесславно, как первая крыса.

Лишь однажды Тина замешкалась – перед самым мостом, когда дорогу ей преградил, как показалось сначала, человек, только высокий и странно худой. Но когда он обернулся, стало ясно, что аккуратная стрижка обрамляет не лицо, а гладкий, будто резиновый чурбак.

Кулаки сжались сами.

– Не смей, – прошептала она, ускоряя шаг. – Не смей меня останавливать, когда я иду к нему!

Короткий замах – и кулак врезался туда, где у нормальных людей располагалась челюсть. Существо беспомощно взмахнуло руками – и медленно, с омерзительным всхлипом втянулось целиком во вмятину, оставшуюся от удара.

Костяшки саднило.

Мост прятался в зарослях, почти заброшенный. Троп к нему никаких не вело, наоборот, громоздились по берегам какие-то обломки, делающие дорогу совершенно непроходимой. А чуть выше, на лысом холме, из каминной трубы роскошного особняка шёл багровый дым, питающий тучи, и водяные смерчи бродили из стороны в сторону, по-змеиному изгибаясь.

Тина проверила телефон – как раз пришло сообщение о десятом взрыве, когда смерчи вдруг опали, рассыпаясь брызгами. А река почернела, и застонали ивы на берегу, отчаянно, точно оплакивая кого-то.

«Только бы успеть».

Инструкции капитана Маккой были предельно просты: укрепить взрывчатку на опорах, установить там же два весьма увесистых, но компактных устройства – «Необходимо иногда для расчистки завалов; не спрашивайте, мисс Мэйнард», – отойти на безопасное расстояние, не меньше тридцати метров, лечь и нажать на кнопку. Тина старалась не торопиться и делать всё тщательно, хотя руки подрагивали.

Мигнул значок одиннадцатого сообщения.

«Пора».

Она перебралась на другой берег, поближе к особняку, с трудом перелезла через завалы строительного мусора и залегла на другой стороне, затем нажала на кнопку; это оказалось до чудовищного просто. И сперва померещилось, что ничего не происходит, что времени минуло уже страшно много, что детонаторы не сработали… А потом грохнуло, бабахнуло, взмыли в воздух один за другим два каменных фонтана, и осколки вспахали берег.

Целую секунду мост висел в воздухе без опоры – а затем рухнул, рассыпаясь почти в пыль.

– Получилось, – прошептала Тина, поднимаясь. – Остался последний… последний! Она отбила сообщение и разослала его трём адресатам, отряхнула колени – и через заросли полезла на холм, туда, откуда поднимался багровый дым. А в голове крутилось одно: Кёнвальд ушёл больше часа назад, ушёл за победой любой ценой, но битва продолжалась, и крысы никуда не делись.

«Он не мог проиграть».

Ворота были распахнуты; трава на безупречной лужайке подёрнулась то ли паутиной, то ли изморозью, и откуда-то тянуло гарью. Ноги стали ватными; горло перехватило. Тина стиснула кулаки и сквозь сухие гортензии принялась продираться туда, откуда раздавался треск, как от оголённого электрического провода.

Там она и увидела их – распластанного по земле Кённу и врага, который упирался ему пяткой в грудь.

Чейз Ривер исказился почти неузнаваемо. Он стал высоким, очень – плечи вровень с карнизами первого этажа, спутанные волосы и борода спускались почти до колен, и в пегих лохмах были запутаны камешки и ракушки, чёрные ветки и птичьи перья. Половина лица у него почернела и заблестела, как нефть, а другая побелела, как кость, и зелёные одежды облегали сухое, сутулое тело, а рукава и полы сюртука стелились по земле, корнями врастая в неё… И страшно, мертвенно пылали глаза, которые видели куда больше и дальше, чем человеческие.

Кённа выскользнул из-под стопы, перекатился, с трудом поднялся на ноги и упёр одну руку в бок, нахально и насмешливо:

– Что замер, Брада? Неужели устал?

Старый хозяин реки перевёл свой жуткий пылающий взгляд на Тину.

– Я предвкушаю победу, человечье отродье. Вот она, твоя погибель, у тебя за спиной, – и он выставил костлявый палец.

Кёнвальд ощутимо вздрогнул, и лицо у него побледнело так, что кровяные подтёки на висках стали казаться чёрными.

– Старый трюк, – пробормотал он, но всё же обернулся. При виде Тины зрачки у него расширились. – Нет… Как? Зачем?

– Потому что ты не один, – спокойно ответила Тина и посмотрела на телефон. Сообщение запаздывало. – Просто хотела сказать тебе это. Продержись ещё немного, пожалуйста.

На лице у Кённы было слишком много чувств – и страх, и радость, и удивление, и снова страх… Но ответить он не успел. Багровые тучи вдруг резко опустились вниз, и стало ещё темнее; земля потрескалась, и разверзлись воронки, уходящие в неимоверную глубину, и из этой глубины надвигалось нечто отвратительное, чёрное, непостоянное, жадное. Чейз Ривер разогнул ссутуленную спину и с неожиданной проворностью ринулся вперёд, вытянул руку-клешню – и схватил Кёнвальда за горло.

– Нет, ублюдок. Никакой надежды, – прохрипел натужно старый хозяин. – Я слишком дорого заплатил за свою силу.

Из мёртвых светящихся глазниц его текло нечто тёмное и липкое, как отработанное машинное масло. Кёнвальд захрипел…

И в этот момент телефон у Тины завибрировал. Пришло сообщение от Йорка:

«Тринадцатый есть. Тут было жарко».

– Что смеёшься, девка? – рявкнул Чейз Ривер, всем корпусом оборачиваясь к ней. – Я убью его у тебя на глазах! Прямо сейчас!

Кённа дёрнулся – и вдруг перестал сопротивляться, обмякая…

Тина испугалась, обмерла от ужаса.

«Не вышло?»

…и просочился сквозь иссушённые пальцы Ривера, точно непокорная речная волна, которую сетью не удержать.

– Что за?.. – по-звериному насторожённо обернулся старый хозяин. Принюхался к воздуху, повёл рукой, в ярости обернулся: – Что ты сделала, девка?!

Он шёл к ней, но Тина даже с места не сдвинулась.

– То, чего ты всегда боялся.

Кёнвальд возник у него за спиной прямо в воздухе – обнажённый, белый, сияющий, обманчиво тонкий – и коротко замахнулся. Его сложенные клинком пальцы вошли Риверу под лопатку, пробивая и зелёные шелка, и натянутую, как барабан, кожу, а потом качнулись назад, вырывая позвоночник.

Старый хозяин взвыл, метнулся в сторону, в прыжке переплавляясь в нечто бескостное, тёмное, по-змеиному гибкое и взмыл над особняком, закручиваясь под облаками огромным чёрным кольцом.

– Не вышло по-хорошему, выйдет по-плохому! – прогрохотал с небес его голос. – Для обряда рановато, чёрная луна не набрала силы… Но она уже показалась над горизонтом. А твои камни у меня, Дерзкий!

Особняк заскрипел, зашатался, словно готов был вот-вот рухнуть, потом замер снова, недвижимый, – и из трубы выстрелили в небо тёмно-красные каменные осколки, выстраиваясь вторым кольцом, ниже и уже. Зазвучали, точно со всех сторон разом, слова на незнакомом языке, и Кённа отступил на полшага, рефлекторно прижимая руки к груди.

И – ничего не произошло.

Заклинание отзвучало, и заглохли отголоски. Камни перестали вращаться в воздухе – и обрушились на землю, на крышу особняка, пробивая её насквозь. Старый хозяин замер, точно в нерешительности.

Кённа, наоборот, выпрямился и прошептал:

– Почему же не больно?

Тина запустила руку в карман и извлекла маленький белый осколок стены, улыбаясь.

– Наверное, поэтому. Мэйнарды сохранили один камень.

Старый хозяин завыл, жутко и отчаянно. А Кёнвальд расхохотался, обнимая себя, и крикнул в небо:

– Тогда мы быстро закончим с этим.

Он позвал – и река откликнулась на его зов. Выплеснулась из берегов и потекла вверх, вверх по холму, через распахнутые ворота, по седой траве, по взрыхлённой земле, по перекосившемуся особняку и его шпилям, по воздуху – прямо к вращающемуся чёрному кольцу. И отчего-то смотреть стало больно; Тина зажмурилась на секунду, а когда проморгалась, то от Чейза Ривера не осталось ничего, и в багровых тучах ширился разрыв, открывая закатное небо.

Кёнвальд обернулся. Серебристые волосы колыхались вокруг его головы подобно нимбу; кожа очистилась от подтёков крови, и только руки были словно одеты в узорчатые чёрные перчатки. Синева взгляда обжигала, как в первый раз, но только жарче и ласковее.

«На нём ничего нет, – подумала Тина, чувствуя, как щёки вспыхивают. – Ничего, кроме нарисованных перчаток».

Но Кённа остановился в шаге от неё.

– Такое странное ощущение, – вздохнул он, рассматривая собственную ладонь. – Помнить – но не чувствовать. Что же я запер в этих камнях, кроме воспоминаний… Спасибо, – вдруг улыбнулся Кёнвальд, встретившись глазами с Тиной. – Я всегда этого боялся, а теперь думаю – почему? Странно сбываются предсказания Эйлахана… Ты и вправду всё отняла у меня, Тина Мэйнард. Одиночество, боль, сожаления, даже самого меня. Теперь так… легко.

Последний камешек хрупнул у неё в пальцах, рассыпаясь пылью.

Предчувствуя потерю, Тина рванулась вперёд, чтобы обнять Кёнвальда, удержать его, прикоснуться – но пальцы прошли насквозь. А он развеялся туманом, погас, как угасает солнце на закате.

Вокруг текла река. Она была Кёнвальдом – и в то же время была чем-то иным, непостижимым.

Чужим.

«Я его всё-таки потеряла».

Почти минуту Тина стояла прямо и пыталась дышать; но потом стало слишком больно. Она упала на колени, уходя в воду почти до плеч, и зарыдала так, словно ничего в жизни больше не осталось.

А вода прибывала. Река шептала, и шёпот её навевал видения. Сквозь застилающие взор слёзы Тина видела, как Кёнвальд выходит из берегов – и захлёстывает город под стремительно светлеющим небом. Крысы убегали, корчились на свету, с шипением растворялись в подступающих волнах; безликие «слепки» искали спасения в домах, проламывая двери, но вода находила их и там.

Тина видела, как на развалинах последнего моста Уиллоу носится по пояс в реке, танцует с другими девушками, одетыми в белое, хохочет, а Йорк молча наблюдает за ними, особенно за одной из них, и проводит пальцем по нижней губе, но с места не двигается.

…как капитан Маккой наградным мечом пригвождает к дереву безликого в цилиндре, а потом оборачивается и кричит через плечо: «Я с ним разделалась, мисс Рошетт, можете выходить… мисс Рошетт?»

…как идёт по улице Киан О’Ши в облике фейри, и из-под ног у него брызжут цветы, ростки, травы, а крысы разбегаются прочь, и он смеётся: «Слишком долго я боялся!»

…как мистер Барри листает книгу в красной обложке, устроившись на террасе своего дома, курит трубку и одобрительно кивает, глядя на подбирающуюся к порогу реку: мол, давно пора.

…как врывается лисья стая в город, и возглавляют её два крупных лиса – красно-рыжий и чернобурый с проседью, и как разделяются они: первый сворачивает в проулок, к окраинам, а второй несётся дальше.

…как Рюноске Гримгроув дремлет в больничном кресле, неудобно подогнув свои длиннющие ноги, а женщина в светло-голубой робе стоит рядом и гладит его по голове, шепча: «Нельзя же так беспокоиться… Мёртвой ты меня уже видел, что ж такого? Глупый Рю».

…как девочка в старушечьей, не по размеру большой одежде выезжает из города верхом на чернобуром лисе и оглядывается в последний момент, точно прощаясь.

…как три женщины в палате у Пирса прядут самую настоящую пряжу, ревниво переглядываясь.

…как Маркос по-мальчишечьи горячо рассказывает что-то живописной смуглой старухе в белом, а та треплет его по голове и хвалит.

…как сама Тина, стоит на коленях в воде и рыдает, а от ворот приближается к ней прыжками крупный лис.

– Похоже, я опять почти опоздал. Ну что же такое! – огорчённо воскликнули рядом.

И Тина очнулась от видений. Вскочила на ноги, едва в воду не повалившись снова, обернулась – и упёрлась взглядом в обворожительного незнакомца, которого река огибала, точно сторонясь.

«Чудеса какие», – пронеслось в голове.

Во-первых, он был с ног до головы облачён в красное, только разных оттенков. Брюки, рубашка, удлинённый пиджак, даже ремень и ботинки – всё алело, багровело, пламенело.

Во-вторых, волосы у него были самого удивительного окраса – чёрные у корней, к концам они светлели почти до рыжего, а в середине были цвета сочной вишни.

В-третьих, сквозь буйную шевелюру топорщились у него самые настоящие лисьи уши.

– Что? – выгнул красную бровь незнакомец. Затем потрогал себя за голову, нащупал ухо, вздохнул покаянно: – Вот, опять. То одно забуду, то другое… Тебя как зовут, красавица?

Она не собиралась отвечать. Но у него были такие удивительные глаза, зелёные, лукавые и наивные одновременно, что промолчать не вышло.

– Тина Мэйнард. А вас я знаю, кажется… – Она сглотнула. – Вы ведь Эйлахан?

– Именно, – ослепительно улыбнулся тот. – Эйлахан Искусник, учитель этого обормота, – похлопал он по воде рукой, точно собаку трепля по загривку. А потом внезапно оказался рядом с Тиной, бесцеремонно запустил ей руку в декольте и выудил жемчужину на цепочке. – А ты, похоже, его невеста. Холмы и Корона, я уже думал, не доживу!

И Эйлахан рассмеялся. Со всех сторон растявкались лисы, точно вторя ему.

А у неё появилась надежда.

– С Кёнвальдом что-то случилось. Мы освободили реку, чтобы он смог победить старого хозяина, я думала, что последний камень его сможет удержать в человеческом облике, – с жаром заговорила Тина. – Но камень рассыпался, и…

Эйлахан жестом приказал ей замолчать и, ухватив её за подбородок, заставил задрать голову.

«А он высокий, – промелькнула мысль. – И как это Кённа комплексов не нахватался… Или нахватался?»

– Когда, интересно, камни помогали удержаться на плаву? Странные вы, люди, – вздохнул он, глядя ей в глаза. – Хочешь спасти его? Есть один способ. Чтобы усмирить реку, в жертву раньше приносили деву…

«Да, – подумала Тина. – Чёрт, конечно же, да».

А вслух сказала:

– Только я не дева.

– О, ну кто из нас без недостатков? – живо откликнулся Эйлахан и заговорщически подмигнул. – К тому же

Кённа на таких вещах никогда не заморачивался. Так что разберётесь, дети.

И – толкнул её в грудь.

Тина упала в реку, как в пропасть; оказалось, что тут глубоко, невероятно глубоко… в какой-то момент вдохнуть она не смогла; вокруг была только вода.

«Похоже, я утонула». Она очнулась в странном месте – на высоком берегу, окутанном фиалками, как туманом. Окрестности терялись в белесоватой дымке, и небо – тоже. На земле сидел мальчишка лет десяти, с волосами цвета соломы и серыми глазами, и хныкал:

– Никто меня не любит, никто…

Чуть дальше стоял другой паренёк, постарше, но чем-то неуловимо похожий на него – и на Кённу. Задрав голову, он трагически вздыхал и прижимал к груди женское ожерелье из чёрных и белых бусин.

– Любит – не любит, – бормотал он. – Любит – не любит… А я люблю? А? Или нет?

Мимо этих двоих Тина прошла, не останавливаясь. Что-то тянуло её к самой кромке берега, туда, где чёрная вода беззвучно, но упрямо текла меж камней.

«Забавно, – пронеслось в голове. – На самом деле у меня много общего с рекой. Мне нравится бегать. Ей тоже. Значит, общее хобби есть, по крайней мере… Может, подружимся?»

– Эй, – позвала Тина, присев на кромке и опустив руку в воду. Было холодно. – Вылезай, Кёнвальд. Я пришла забрать тебя.

Хныканье и бормотание за спиной у неё стихли. По поверхности разошлись концентрические круги, промелькнул лунный серп в глубине, знакомо-незнакомый город, мост, выгнутый в обратную сторону…

Кённа ухватил её за ладонь цепко – и вынырнул по плечи, по-прежнему обнажённый. Намокшие волосы налипли на лоб и шею.

– Куда забрать?

Голос прозвучал хрипло и недоверчиво.

Тина улыбнулась:

– Для начала – просто отсюда.

Рука у него потеплела.

– Хороший план.

Туман брызнул в стороны, развеялся. Взмыл на недосягаемую высоту купол неба, и рассыпались по нему звёзды. Запахло сыростью, потом – ивовой горечью и пудровой нежностью фиалок, а ещё почему-то гарью. У Тины на мгновение всё померкло перед взором, а когда зрение прояснилось, то пейзаж вокруг стал знакомым – и берег, и мост через реку, теперь разрушенный, и пустая улица Генерала Хьюстона, убегающая вверх, на холм… Трепыхались на ветру чёрно-жёлтые ленты полицейского ограждения, и выли сирены где-то невдалеке.

Река вернулась в пределы берегов.

А Кёнвальд был рядом – стоял и обнимал её, по-прежнему обнажённый, мокрый после купания и, кажется, немного замерзающий. И ему явно было плевать на всё вокруг, кроме одного.

Точнее, кроме одной.

– Если нас кто-то побеспокоит и сейчас, – прошептал он, приникая к её губам, – точно утоплю. Честное слово.

Перед тем как блаженно прикрыть глаза, Тина увидела, как из освещённого фонарями парка выныривает полицейская машина, из окна которой высовывается Уиллоу и размахивает руками.

Стало смешно.

«Но, в конце концов, – подумала Тина, зажмуриваясь, – у нас будет ещё много возможностей. Очень, очень много».