Забери меня отсюда

Глава 22 Собрать фрагменты

Кённа всё-таки исчез – по его собственному выражению, «отлучился омыть руки в чужой крови». Но, надо отдать ему должное, не пропал бесследно и периодически напоминал о себе. Крошечный букет фиалок на подушке; тройная радуга вдали над городом во время обеденного перерыва; бумажный стаканчик с латте из «Чёрной воды», появившийся на стойке ближе к закрытию библиотеки – очень вовремя, к слову, потому что Тина обнаружила, что, естественно, оставила все загодя купленные капсулы для кофемашины дома. На следующее утро – поджаренные до хрустящей корочки кукурузные оладьи, которые ждали на столе аккурат после пробежки, и записка рядом:

«Это не я, а девы-ивы, но с горячим приветом от меня!»

Подоконник и кухня были засыпаны ивовыми листьями.

На работе дела обстояли гораздо хуже. Аманда рассчитывала на пикантные подробности из личной жизни коллеги и, не дождавшись ни намёка, вернулась к обиженно-сварливому модусу. Посыпались тут же дурацкие задания – «Надо протереть полки с редкими изданиями, и нет, уборщице это доверить нельзя!», «Обзвони тех, кто просрочил сдачу книг», «Нужно срочно сделать объявление о дне открытых дверей в августе». Тина с ног сбивалась, пытаясь успевать всё, никого не злить и не забывать о расследовании.

– И чая мне завари, – деспотично приказала Аманда, листая женский журнал, для приличия прикрытый библиотечным каталогом. – Вообще за такую зарплату ты могла бы всегда это делать, не дожидаясь напоминаний.

Были, впрочем, у её поведения и вполне объяснимые, уважительные причины: в среду она на обратном пути, несмотря свою неизменную осторожность за рулём, едва не сбила собаку и сама перепугалась до жути, а в четверг «маленький» проснулся с жаром, и ей пришлось выйти только во второй половине дня. Об отгулах, однако, она и не заговаривала – к её чести.

А всё потому, что Пирс взял больничный.

– Может, навестить его? – спросила Тина с сомнением в пятницу, подбивая в блокноте недельный отчёт за троих.

– Вот не хватало только, чтобы и ты свалилась с гриппом, – поморщилась Аманда, обмахиваясь журналом. – Кто потом работать будет, я, что ли? Я уже на всю жизнь вперёд наработалась, между прочим, и сюда я устраивалась не для того, чтобы жилы рвать… И сделай мне уже чай наконец, с лимоном только. Как же меня тошнит…

Тина вспомнила восхитительные утренние оладьи, потом – жалобы Аманды на то, что-де Мина совсем разучилась готовить в последние дни и потчует её чем-то несъедобным… и сжалилась.

«Ладно, от меня не убудет, – подумала она. – А неделька была адская, похоже, не только для альянса».

Неприятный зуд между лопаток, который впервые дал о себе знать, когда их с Кённой преследовали тени, теперь появлялся время от времени, с пугающей частотой. Тина даже научилась различать оттенки ощущений – или что-то вроде того: теперь ей мерещилось, что «зуд» начинается от уколов сотни микроскопических иголок одновременно, под определённым углом. Поначалу это казалось несущественным, но потом…

«Откуда-то слева, издалека, – поняла она внезапно, закрывая двери библиотеки в пятницу вечером. – На дороге?»

Осторожно, стараясь не выдавать своей осведомлённости, она обернулась и сделала вид, что ищет что-то в сумке, а сама украдкой оглядела окрестности.

На зелёном пятачке газона, под деревьями, стояла девчонка с корги на поводке. Собака обнюхивала траву, хозяйка смотрела в телефон.

«Не эти».

Дальше стояла припаркованная машина с затемнёнными стёклами; обострённое чутьё упрямо твердило, что пустая. На противоположной стороне прогуливалась пожилая пара, он – низенький и худой, она – кругленькая, полнокровная ещё, несмотря на неопрятные седые волосы. А ещё чуть дальше курьер в низко надвинутой кепке, зажав под мышкой картонную коробку, искал что-то на планшете. Поднял глаза, прощупывая взглядом округу…

Невидимые иголочки закололи быстрее.

Медленно, чтобы не выдавать волнения, Тина двинулась к дороге, лихорадочно размышляя, что же делать.

«Позвонить Йорку? Нет, что он сможет им противопоставить… Может, Уиллоу? У неё вроде был экзамен, но не в пять же часов вечера…»

Ход мыслей прервало настойчивое бибиканье.

Напротив дорожки, ведущей к дверям, стоял пронзительно-алый внедорожник с гостеприимно распахнутой дверцей. Внутри, в полумраке, Аманда нетерпеливо барабанила по рулю.

– Запрыгивай! – крикнула она, махнув рукой. – Я передумала в магазин ехать. Подвезу тебя.

Никогда ещё Тина не была её так рада видеть.

Хлама в салоне прибавилось. Грабли и лопата валялись прямо на заднем сиденье вместе с кучей ящиков, перчаток и пакетов с логотипом «Эльдорадо для садовода». В промежуток между креслами спереди теперь были впихнуты целые четыре книги, причём сверху красовался томик с говорящим заголовком «Как правильно рассчитывать время» за авторством некоего Е. Саксесса.

У Тины вырвался смешок.

– Это Дон, – буркнула Аманда. Внедорожник тронулся, вырулил на вторую полосу и поехал резвее. – Не поверишь, ему эта дребедень действительно помогает. Всегда мечтала увидеть человека, которому правда идут на пользу тренинги и тому подобная мура, и вот я за ним замужем… Тебе куда? Хочешь, заскочим в зоомагазин за кошачьим кормом?

Покалывающее ощущение ослабело; тень в обличье курьера то ли решила не преследовать машину, то ли вообще изначально и впрямь шаталась по своим делам, не собираясь выслеживать скромных библиотекарш.

Телефон тренькнул. Тина полезла в сумку, на сей раз не для маскировки, а по делу.

– Ну, за кормом мне уже, наверное, не надо, хотя стоило бы купить про запас побольше, пока есть деньги… – Она открыла сообщение и невольно выдохнула. – Ты не поверишь, мне надо в полицейский участок.

– Опять допрос или что-то в этом роде? Доу и из могилы тебя достал, – пошутила Аманда, сама не подозревая о том, насколько близко к истине подошла. – Ладно, не проблема, подкину. Я в последнее время иногда сажусь за руль и пару часов просто катаюсь по городу. Сначала ездила, чтоб навык выработать, а теперь привыкла, что ли… Это успокаивает. Ставлю аудиокниги, слушаю и катаюсь.

– Хорошая привычка…

Сообщение пришло от Йорка. Он приглашал заглянуть в морг на чашку чая и обсудить ход дела. Какого – не уточнял, но это ясно было и так.

– Ты бледная что-то, – заметила Аманда. – Всё в порядке?

– Нет, – созналась Тина неожиданно для самой себя. – У меня скоро начнётся паранойя. У Доу были сообщники, парочка из них даже засветилась на съёмке с видеорегистратора, они мне теперь везде мерещатся. И сейчас, когда я библиотеку закрывала, тоже вот… Ещё и Пирс сам не свой какой-то был в последнее время.

– За Пирса не беспокойся, – поморщилась Аманда, как от зубной боли. – У него, конечно, целый музей скелетов в шкафу, но в целом он человек неплохой. Знаешь, люди делятся на два типа: со стержнем и без. Первые могут быть не очень приятными, могут глупостей наворочать или приложить так, что мало не покажется… Но они никогда не перейдут определённую грань, ну, как во время войны: кто-то становится убийцей, а кто-то остаётся просто солдатом. А вторые… иногда и добренькие, но внутри такая размазня, что разом протухает, чуть только условия изменятся. Пирс отдохнёт на больничном и будет как новенький, в первый раз, что ли.

«А она его любит по-своему, – осознала Тина вдруг. – И тоже волнуется, похоже».

Наблюдать эту сторону Аманды было, мягко говоря, непривычно; до сих пор складывалось впечатление, что она даже к собственному ребёнку относится как к некоему абстрактному достижению, галочке в резюме: есть семья, дети, квест выполнен. Дона она на первый взгляд больше ревновала, чем любила; к свекрови, Мине, относилась потребительски, по своим же собственным словам – «сделала из бесполезной светской львицы средней паршивости домохозяйку и кухарку». Однако ноты горячей, не знающей сомнений уверенности, которые проскочили в монологе о Пирсе, заставили задуматься о том, что же происходит в душе у самой Аманды.

«Что я вообще знаю о ней?»

– Наверное, ты права, – вслух ответила Тина, когда молчание неприлично затянулось, а впереди показался поворот на улицу, где располагалась «Чёрная вода». – Когда он выходит, кстати?

– Да вроде бы на следующей неделе…

Аманда добросовестно подвезла её до самого полицейского участка, аккуратно, как отличница, развернулась на пятачке у ворот и поехала обратно. Тина прошла на территорию, мысленно репетируя, что сказать дежурному в холле, однако говорить ничего не пришлось: Йорк по-джентльменски поджидал на ступеньках в компании мрачно дымящих копов. Сам он, впрочем, не курил, что настраивало на позитивный лад: можно было предположить, по крайней мере, новости есть – и они не самые плохие.

– А, это ко мне, – быстро свернул он трёп, увидев Тину. – Ладно, всем хороших выходных, а меня ещё ждёт гора работы высотой с…

«С Эверест? С Фудзияму? С Килиманджаро»? – с замиранием сердца загадала Тина.

– …с гору чёртовой работы.

У неё вырвался смешок.

Реджинальд Йорк себе не изменял.

– О нас не пойдут сплетни? – в шутку поинтересовалась Тина, когда они спускались в морг.

– Да бросьте. Все знают, что я вдовец, который вторым браком женат на работе, – откликнулся детектив с преувеличенной язвительностью, по которой уже можно было понять, что это предположение ему польстило. – Расслабьтесь, мисс Мэйнард, никаких романтических приключений этим вечером. Только тишина, прохлада и пара молчаливых ребят за стенкой. Гримгроуву вчера ночью подвалила удача, ещё двое бывших сотрудников «Болтушки»… – Он оглянулся через плечо; несмотря на натужно весёлые интонации, взгляд у него был настороженным. – Я так понимаю, ваш белобрысый приятель пошёл по моему списку. Эти ребята точно не оживут?

Она равнодушно пожала плечами, скрывая охвативший её озноб.

«Да уж, не хотелось бы оказаться под землёй, в замкнутом помещении вместе с одержимыми».

– Кёнвальд говорил, что убивать он умеет.

– А Доу – что, первый блин был комом? – мрачно пошутил детектив. – Ладно, проехали, мы уже почти на месте. Если что, я рассказал кое-что Гримгроуву.

– Кое-что?

Он усмехнулся, мельком посмотрев прямо в красный немигающий глаз камеры наблюдения.

– Есть хороший способ найти крысу, мисс Мэйнард. Подкинуть разным людям версии, которые незначительно отличаются друг от друга и очень похожи на правду, а потом смотреть, за какую верёвочку потянут. И какая дверца откроется.

Тина запнулась и едва не влетела в турникет.

– Вы же друзья. С Рюноске Гримгроувом.

– Я перед ним потом извинюсь, – ответил Йорк грубовато, но у него в голосе проскользнули те самые металлические интонации, которые напоминали о капитане Маккой.

И вроде бы не было сказано ничего особенного, всё это тысячу раз Тина читала в тысяче книг, но тут внезапно не просто услышала слова, а прочувствовала значение всей шкурой. Однозначные характеры-ярлыки – «грубиян», «приятный доктор», «ловелас», «весёлая и милая женщина» – вдруг обрели глубину, обзавелись связями, как если бы хаотично рассыпанные по земле кусочки разноцветного стекла оказались бы фрагментами одной большой головоломки.

«Я совсем не знаю мира, – подумала Тина с удивлением. – Ещё три недели назад я не сомневалась, что девяносто процентов людей вокруг хуже эрудированы и гораздо проще устроены, чем я. И что я понимаю многие вещи лучше, и именно потому в библиотеке такая тоска… А теперь выясняется, что я не понимаю ничего. Ни-че-го…»

В первую секунду эта мысль вызвала оторопь.

Во вторую – дрожь предвкушения, словно при виде огромного, роскошно упакованного подарка в детстве, с сотней слоёв хрустящей разноцветной бумаги и хитроумно завязанными лентами. В самом морге практически ничего не изменилось. Та же неуютно стерильная и блестящая голубая плитка, неживая прохладца; и вместе с тем – аляповатые пледы, явно дома связанные под уютное бормотание телевизора, а не бездушной машиной сделанные где-то на далёкой фабрике, и продавленные кресла вокруг журнального столика… Только лампа не горела, и единственным источником освещения была яркая белая скобка-щель между стеной и дверью. Там, в смежном помещении, текла вода, что-то металлически звякало и временами шипело.

– Реджи, ты один? – крикнул Рюноске Гримгроув.

Голос у него был всё таким же мягким, приятным, но как бы немного выцветшим, точно закончился некий запас внутренних сил, наполнявший каждое движение и слово этого человека чем-то особенным, ласкающим мир вокруг.

«Он раньше будто мурлыкал фоном, – подумала вдруг Тина, вспомнив мэйнардский прайд. – А теперь замолчал».

– С дамой, – буркнул Йорк. – И это не Робокэп.

– А, понятно. Тогда ещё полторы минуты.

Детектив по-хозяйски прошёлся по помещению – включил лампу, щёлкнул кнопкой чайника, сунул нос в жестянку с загадочными коричневато-зелёными шариками и бросил парочку в литровый френч-пресс. Гримгроув тем временем закончил свои загадочные дела и появился на пороге – всё такой же восхитительно высокий, длинноногий, в чёрных джинсах, в чёрной же водолазке с заклёпками и с белым халатом поверх, прикрывающим это безобразие. Лицо выглядело слегка помятым, и Тину даже шарахнуло на секунду дежавю – у Пирса тоже начиналось примерно так же, но потом она пригляделась и выдохнула. Тёмные блестящие волосы были явно вымыты не позднее чем нынче утром и аккуратно собраны в хвост.

– О, как приятно тебя видеть! – заулыбался Гримгроув. – Я не поверил поначалу, что Реджи сумеет второй раз заманить тебя к нам в гости… О, что я вижу, друг, ты собираешься испортить мой лучший сливовый чай? Кипящая вода – убийство вкуса, преступление, можно сказать.

– Ну и заваривай сам, – буркнул Йорк, бухаясь в кресло. – Денёк был адский, самое то, чтоб возненавидеть людей… Да, и мне с сахаром.

Патанатом обернулся почти в ужасе.

– Сахар – в зелёный чай?!

– Чёрт, да рядом кусок положи, если это ранит твою нежную душу!

– Ай, такой хороший человек, такие плохие манеры…

Тина не выдержала и расхохоталась; Йорк посмотрел на неё как на врага, а Гримгроув исподтишка подмигнул.

– Ладно, повеселились, и хватит, ржать особо не над чем, – буднично перешёл детектив к делу и жестом фокусника извлёк из-под вязаной льняной салфетки с десяток листов – распечатки, чёрно-белые зернистые картинки, широкие мазки жёлтого и розового текстовыделителя. – Вместе с городским фонтаном у нас всего восемнадцать случаев вандализма за десять лет, где так или иначе в материалах фигурирует белый камень и изделия из него. В трёх случаях отследить, откуда и когда был взят материал, не представляется возможным. Ещё десять разбитых камней, это, кстати, в основном кладбищенские монументы, никакого отношения к мостам не имеют. Ну, и остаются пять объектов, которые ввели в эксплуатацию примерно в тот же период, когда были демонтированы мосты.

Тина наугад вытащила пару листов бумаги из-под низа; это оказались две карты города – одна довоенная, другая современная. На первой было проставлено тринадцать ярко-розовых крестов и семь кислотно-жёлтых, а на второй…

– Белых мостов больше нет? – вырвалось хрипловатое.

– Очень наблюдательно, мисс Мэйнард, – хмыкнул детектив. – Да, на данный момент – ни одного. Я не поленился объехать сегодня с утра на машине почти весь Лоундейл – и, представьте себе, ни одного белого моста не нашёл. Ни следа. Так что в худшем случае, – он постучал по распечаткам пальцем, – тени уже заполучили все камни. Пять фрагментов сосчитано, ещё три – под сомнением. Учитывая, что об исчезновении с клумбы какого-нибудь мраморного ангелочка подслеповатая старушка могла и не доложить… Вашему блондинчику следовало бы лучше следить за своим имуществом.

«Это кошмар», – хотела сказать Тина… но прикусила язык.

Она подумала про семь мостов – небольших, но прочных белых мостов, которые простояли несколько веков. Их разбивали колёса повозок и подкованные копыта, их чинили – чем попало, что под руку попадётся. Камни были расколоты, но не осквернены; обломки растащили куда придётся, из одного сделали кувшин – часть скульптуры для фонтана, из другого – надгробие.

Фрагменты остались чистыми.

Вполне возможно, что тени заполучили уже больше семи осколков, продолжала рассуждать она, однако не смогли навредить Кёнвальду, заставить его утратить форму и человеческую сущность, потерять контроль над собой. И если цепочка предположений действительно приближалась к истине, то реке невероятно повезло – всем повезло: вместо семи мостов, чьё расположение известно, получилось некоторое множество.

Неизвестная, переменная, икс.

Тина могла бы озвучить свои размышления, ей даже хотелось этого; но для кого – для Гримгроува, которого проверял и подозревал даже лучший друг? Или для самого Йорка, который же и учил её осторожности?

– Да уж, ничего хорошего, – наконец сказала она вслух.

Рюноске Гримгроув заботливо поставил перед ней чашку с чаем, который пах настолько восхитительно – свежо, сладко и терпко одновременно, что в голове прояснилось.

– Как ощущения? – спросил Гримгроув, когда она сделала первый глоток.

Тина улыбнулась.

– Как будто обычный крепкий чай… только пью я его в цветущем сливовом саду, где воздух ломтями резать можно и подавать как десерт.

Детектив нарочито громко хлюпнул, прильнув к своей чашке, и хмыкнул:

– Ну сразу видно человека, которому делать на работе нечего, а книг вокруг до хрена. Сырые веники, ещё и несладкие, – скептически взболтнул он жидкость в чашке, обжёгся, плеснув себе на пальцы, чертыхнулся и полез за салфеткой. – Хорошие новости вообще тоже есть. Один из мостов, вот этот, – и он постучал по карте, – разломали ещё до войны. Задо-о-олго до. И у меня есть пара намёток, куда могли растащить камни.

Тина склонилась над картой; изображение было устаревшим по крайней мере лет на сорок, однако петля Кёнвальда, изящно накинутая на холм, узнавалась с лёту. Мост через реку, упиравшийся в улицу Генерала Хьюстона, был обозначен чёрным цветом; белая чёрточка, в которую упирался обгрызенный ноготь Йорка, располагалась на противоположной стороне.

«Минут пятнадцать быстрым шагом от моего дома, – прикинула Тина про себя. – Сходить, что ли, посмотреть?»

– Примерно в то время реставрировали старую ратушу, – продолжал тем временем Йорк. – И один… одна из этих штук… как их… барельеф? Ну, такая круглая херовина на фасаде?

– Медальон, – подсказала Тина вполголоса.

– Издалека видно библиотечную мышь, – кивнул детектив; беззлобно, впрочем, потому необидно. – Короче, там один из медальонов на уровне второго этажа, такой круглый, с деревом или чем-то типа того, сделан из белого камня. И по виду он сильно отличается от других. Рекомендую вашему приятелю взглянуть на него, как будет свободная минута от зверских убийств пишущей братии… Ну, не то чтобы я сильно его торопил, – двусмысленно добавил он.

Тина помедлила с ответом.

– Это всё, что мне надо передать?

– Вроде того, – подтвердил Йорк. И сощурился: – Ну, за кем надо, я приглядываю, но пока ничего интересного. Люди входят, люди выходят, есть даже знакомые рожи… Давайте-ка я вас провожу, мисс Мэйнард. Сообщите вашему скользкому типу информацию, а там уже пусть он сам решает, что с ней делать.

Что-то в его просьбе показалось ненатуральным; оно царапало, оставаясь невидимым, как еле заметная шершавость на губах после долгих прогулок на холодном ветру – касаешься её языком рефлекторно, прикусываешь, пытаясь избавиться, и так до тех пор, пока она не превращается в кровоточащую трещинку.

– Окей, – протянула Тина. И повторила: – Окей. Как скажете, я за связного.

Она поблагодарила Гримгроува за чай – от души, вполне искренне. Спросила, уже прощаясь, тихо и неловко: «Как там ваши?» Получила в ответ какую-то бестелесную, неживую улыбку до смерти уставшего человека и короткое: «Поправляются». И сразу стало понятно, что прогресс вроде и есть, но дела по-прежнему скверные, и что ночует патанатом дома только потому, что у него ещё и младшие дети есть и о них тоже надо заботиться, быть сильным рядом с ними, а хочется просто закрыться на работе – и выйти, когда дела по-настоящему наладятся.

Тина сама не знала, додумала она это или уловила новым, обострившимся чутьём. Но даже такая, подобная иллюзии, тайна сковывала язык; поэтому они с детективом поднимались из морга по длинной лестнице молча – каждый по своим причинам. И только у ворот участка, в ожидании Пэг О’Райли, которая с минуты на минуту должна была закончить работу и выйти на улицу к припаркованному с краю монстру камуфляжной раскраски, Тина решилась заговорить.

– Вы действительно считаете, что камень медальона на ратуше – тот самый?

– Бинго, мисс Мэйнард, – рассмеялся детектив Йорк грубовато. – Я уж думал, вы не спросите. Естественно, чёртовы украшения на ратуше не имеют никакого отношения к разрушенному мосту. Я проверял. Ну, и та же песня с монументом павшим воинам – защитникам города, скульптурой в саду у мэра… Двери и верёвочки, мисс Мэйнард, двери и верёвочки. Посмотрим, где потянут. Хотя насчёт моста – это чистая правда, – добавил он, понизив голос. – Его действительно развалили до войны, причём кому это понадобилось – большой вопрос. Видите ли, Пэг нарыла записи в архиве, по которым мост пропал за одну чёртову ночь. Такие дела.

«За одну ночь».

Фраза точно обожгла что-то внутри; Тина обхватила себя руками, унимая дрожь.

– Я спрошу у Кённы.

– Спросите, – откликнулся Йорк серьёзно. – Только мне ответ не говорите. По крайней мере, до тех пор, пока я не узнаю, кто и как сливает информацию. А, ещё. Новости будут скоро: Чейз Ривер завтра устраивает званый обед, плавно перетекающий в ужин, я разместил камеры и жучки в стратегических местах… жаль, в особняк проникнуть не удалось. Но трёп во дворе дома и лица всех приглашённых, считай, у нас в досье.

Она улыбнулась невольно:

– Вы ужасный человек. И очень хороший детектив.

Йорк поскрёб в затылке.

– И это единственная причина, почему капитан Маккой не отправила меня пинком под зад ещё лет пять назад… А, вон Пэгги идёт. Ну, хорошего вечера, дамы, а я возвращаюсь к работе, – произнёс он громко и махнул рукой, направляясь обратно к крыльцу. – Грёбаная взрывчатка, никаких нормальных выходных теперь… Между прочим, перекрывать нелегальные поставки – не мой конёк. Не мой, слышите?

Последняя фраза явно была сказана то ли для Пэг О’Райли, то ли для тощего бледного копа, который курил на порожке. Но никто из них не отреагировал; к шумному и грубоватому Йорку и его выходкам давно привыкли.

– Ну, на то он и Заноза, – так и сказала Пэгги, подвозя Тину к холму. – И захочешь не заметить, а не выйдет. Но мы как-то притерпелись… А ты не терпи! Жалуйся на него! Вообще-то Элиза, то есть капитан Маккой, не отменяла приказ насчёт того, чтобы Йорк к тебе не приближался.

– Да он не мешает… Наоборот.

– Ой, да ладно, – фыркнула она. – Он всеобщее наказание. Хотя, честно сказать, в последнее время стал поадекватнее.

Несмотря на сеанс ни к чему не обязывающей болтовни и терапию голодными кошками, мысли о белых камнях не выходили у Тины из головы. Возможно, потому что Уиллоу сегодня ночевала у себя, в кои-то веки, чтоб порадовать отца, и дом теперь казался особенно пустым и тихим; возможно, потому что темнота опустилась на город слишком внезапно, и спуститься к реке в относительно безопасных сумерках не вышло… А Кённа, как назло, не показывался.

Стоя в душе и разглядывая светлый кафель, Тина думала о камнях. И потом тоже – отогнутая ручка оконной рамы походила издали на мост, перекинутый над рекой лунного света. Память, словно заведённое механическое устройство, один за другим выдёргивала образы, хоть отдалённо связанные с белыми камнями: мамины жемчужные бусы, холодная бабушкина камея, обнесённая мрамором клумба у соседей, фонтанчик для питья в парке – старый, облицованный мелкими плиточками молочного цвета…

Наверное, поэтому ей приснился донельзя глупый сон.

Будто бы они с Кёнвальдом гуляют по саду, прямо как дурацкая киношная парочка, – под руку, в старомодных нарядах а-ля пятидесятые, и фоном играет задорная музыка, этакое соло на расстроенном кабацком пианино. Проходят под зелёной аркой из сомкнутых яблоневых ветвей и оказываются у полуразрушенной стены за домом – во сне кипенно-белой, разумеется, и украшенной гирляндами из фиалок, словно какой-то языческий алтарь. И Кённа по-рыцарски встаёт на одно колено, целует трепещущую Тинину ладонь и шепчет, глядя снизу вверх своими невозможными синими глазищами:

– Ты – моё лучшее воспоминание, моё лучшее воспоминание…

…очнулась она, задыхаясь. Грудь точно обручем сдавило. И неудивительно: Королева разлеглась прямо поверх одеяла, а весила она немало.

– Брысь, ваше хвостатое величество, – зевнула Тина, спихивая её с кровати. – У меня тут эта, как её… Субботняя пробежка. Наверное.

Дождь за окном старательно намекал, что раз в пару месяцев можно и пожертвовать ритуалом, оставшись дома. Но привычка брала своё. Тина всё-таки размялась на лестнице и наскоро умылась, потом прошла на кухню, зябко переступила с ноги на ногу и включила кофемашину. Потом накинула толстовку прямо поверх ночной сорочки, влезла в шлёпанцы и вышла в сад.

– Я просто посмотрю, насколько там сильно льёт, – доверительно сообщила Тина Королеве, так и следующей по пятам. – По-моему, уже в тучах просветы.

Кошка, не будь дурой, не поверила – и громко, насмешливо чихнула.

А сад пах рекой; здесь всё дышало сыростью, горечью – с тончайшей цветочной вуалью поверх. Ноги быстро промокли, потом онемели. Тина брела вокруг дома, точно сомнамбула, пока не оказалась на задворках, у той самой древней стены. Раньше помнилось отчего-то, что она из желтоватых блоков, грубых и пористых, чем-то похожих на известняк.

Но камень под цепким плющом оказался гладким.

И – белым.