Забери меня отсюда

Глава 28 Эффект домино

Тина очнулась оттого, что Аманда трясла её за плечо. Палата Пирса больше напоминала сейчас будуар знатной дамы, которая решила устроить вечеринку для подруг, но немного перестаралась со спиртным. Стоял уютный, интимный полумрак; в воздухе вместо тяжёлого духа лекарств и антисептиков витал нежный фиалковый аромат; все три бывшие жены Пирса мирно дремали на стульях, расставленных вдоль кушетки, и сам он спал тоже – и выглядел наконец-то не как мумия из музея, а как нормальный живой человек, уставший просто.

– Извини, – прошептала Аманда, нервно перекладывая телефон с отпечатком тонального крема на экране из одной руки в другую. – Я сейчас собираюсь домой, Дон подъехал на такси, он поведёт машину. Ну и… в общем, я решила сейчас сказать, раз всё уже решено, в общем-то. Библиотека закрывается.

– Что?!

Шок был так велик, что Тина на секунду забыла, где находится, и вскочила на ноги, с грохотом опрокидывая стул. Бывшие жёны проснулись, как по команде, и начали удивлённо переглядываться – похоже, что уснули они не совсем по своей воле, а сейчас не сразу сообразили, что происходит. Зато вовремя сориентировалась Аманда – ухватила её под локоть и вытащила в коридор.

– Тише, мы в больнице всё-таки, а не на поле битвы, – зашипела она. Тушь у неё то ли осыпалась, то ли размазалась, и под глазами залегли комично яркие тени. – Вот ввяжешься опять в благородный бой – и будешь бряцать оружием. Хочешь – стулом, хочешь – даже столом, в лучших традициях трактирных замесов… И не дёргайся так. Разумеется, не навсегда закрывается. Думаю, на неделю или две.

Они остановились у стены, пропуская медсестру со столиком на колёсиках. Аманда выудила из сумочки пудреницу и, чертыхаясь, принялась поправлять макияж. Тина украдкой ущипнула себя за руку, проверяя, не спит ли ещё; боль оказалась вполне реальная.

– Почему библиотека закрывается?

Аманда сморщила нос.

– Вот сама и подумай своей очень умной башкой, – проворчала она. – Пирс в больнице, похоже, надолго. Я беру отпуск ненадолго, мы всей семьёй едем… Не знаю, куда, но прямо сегодня ночью. Уж извини, я не могла утаить от мужа, что в переносном смысле перешла дорогу серийному убийце.

В её словах ощущался весомый такой упрёк, тянувший тонны на две при самых грубых прикидках. Тина невольно, по давней привычке, прикусила губу и опустила голову, скрывая выражение лица, но всё-таки не удержалась и уточнила осторожно:

– О том, что Доу – оживший мертвец, ты, наверное, всё-таки умолчала?

– Издеваешься, что ли? – буркнула Аманда. – Я сама на следующее утро сомневаться в этом буду, а уж человек, чья профессия – здравомыслие… Нет, спасибо, я свою семью берегу. Словом, если всё подытожить, то в строю осталась только ты. При всём уважении к твоей работоспособности библиотеку ты в одиночку не вытянешь. Так что я бы тоже советовала тебе упаковать своего парня, благо он поместится даже в самый маленький чемодан, и улететь куда-нибудь к морю. А с серийными убийцами пусть полиция разбирается, это их работа.

«Ты даже не представляешь, насколько ошибаешься», – подумала Тина.

– Я подумаю.

– С Кианом я дела уже уладила, так что завтра на работу можешь не выходить, – заключила Аманда. – Отпуск у нас всех, разумеется, оплачиваемый, формально в библиотеке реконструкция. А тебе… удачи, в общем. Надеюсь, увидимся через две недели.

И она вдруг обняла Тину – крепко, до хруста в рёбрах. Та опешила на мгновение, а потом бережно обняла её в ответ.

– Спасибо. У моря или нет, но отпуск мне сейчас не повредит. И… я не ожидала, если честно, – вырвалось у Тины внезапно. – Такого. От тебя, – добавила она смущённо, но от уточнений только хуже вышло. – В смысле мы не особо близки были…

Аманда отпустила её и отступила на полшага, скрещивая руки на груди.

– Хочешь сказать, что я не подарок и только жизнь тебе обычно порчу? – спросила с вызовом. Скривилась. – У тебя это временами прямо на лбу написано. Ну, да, характер у меня не сахар. Но и ты не золотце, Тин-Тин. Смотрела когда-нибудь на себя со стороны, мисс Я-Не-Такая-Как-Все и Мне-Не-Место-Среди-Вас? Пирс добрый, он тебя жалел с самого начала. А меня это бесит. Подумаешь, жизнь пару оплеух отвесила – думаешь, она только с тобой такая щедрая? Поверь, нет. Ну ладно, теперь-то чего ссориться, – оборвала она сама себя. – До встречи, Тин-Тин. Береги себя.

И она прошла по коридору, воинственно вонзая каблуки в покрытие и пытаясь на ходу набрать сообщение по телефону. Скрылась на секунду за очередной неровной шеренгой белых халатов, а затем исчезла окончательно, за углом, и звуки шагов тоже стихли. А Тина так и стояла, обескураженная, обхватив себя руками.

– Что значит «не такая, как все»? Я никогда не задирала нос, – пробормотала она обиженно.

Послышался смешок.

– Что, щёлкнули тебя по носу, Тина Мэйнард? – Кёнвальд небрежно материализовался рядом и обнял её за талию. – Не бери в голову. Идеальных людей не бывает, если встречу кого-то близкого к идеалу – в лучшем случае заподозрю колдовство. Так что дело не в безупречности, а в совместимости пороков. Вот наши, – жарко шепнул он ей на ухо, – прекрасным образом сочетаются. Как ты думаешь?

Тина рефлекторно обернулась и успела коснуться губами его щеки, прежде чем он отодвинулся.

– Я не думаю, – честно сказала она. – У меня сейчас такое чувство, что вся жизнь рушится. Пирс в больнице, библиотека закрыта, Доу на охоте, злодеи замышляют финальный удар, а что с этим делать – непонятно.

– Тебе надо отдохнуть, – мягко сказал Кённа. – Пойдём. Я отведу тебя домой. Коулу Пирсу больше ничего не угрожает. Честно признаться, я не думал, что человек, подверженный стольким слабостям, сумеет противостоять тени, однако он смог; а то, с чем он не справился, растворила река.

«Вот бы и меня река унесла».

Мысль оказалась такой неожиданной, словно чужой, что Тина испугалась даже, но потом отмахнулась от неё, выкинула из головы.

Судя по электронным цифрам на табло в коридоре, было уже девять часов. Но госпиталь и не думал затихать; для тех, кто ходил по грани, и тех, кто пытался вытянуть их на правильную сторону, время дробилось иначе. Врачи мерили время сменами и счастливыми исходами; пациенты – надеждой. Для кого-то новолуние в четверг тоже было отправной точкой или финальной, моментом перелома, пусть и в ином смысле, и потому здесь непрочность, зыбкость границы между жизнью и смертью ощущалась особенно остро.

В закутке для ожидающих и родственников, на белых пластиковых стульях, сидели Йорк и мисс Рошетт. Они говорили о чём-то негромко; точнее, говорила она, а детектив внимательно слушал, бранился и записывал информацию в блокнот.

Заметив Тину, мисс Рошетт улыбнулась и покачала головой.

– Я, конечно, просила о рандеву с детективом Йорком, но не думала, что оно пройдёт так.

– Жизнь непредсказуема, – ответил Кённа вместо Тины. – Не увлекайся обременительными делами, Мари-Франсуаза. Ты слишком хороша для них.

Она рассмеялась.

– Давно на мой возраст не намекали столь элегантно. Но позвольте, какие же это дела? Так, сплетни об общих знакомых…

– Ступайте, мисс Мэйнард, – буркнул Йорк, поднимая глаза от записей. – Я её потом подвезу. Э-э… в смысле аккуратно подвезу, – поправился он, когда к нему обратились сразу два откровенно испуганных лица.

Лифты были заняты транспортировкой больных, и следующий этаж пришлось пересечь целиком, чтобы добраться до лестниц. Кёнвальда ни расстояния, ни люди, впрочем, не смущали; он шёл мимо врачей, точно призрак, и его условная невидимость распространялась и на Тину: её не толкали, конечно, но огибали равнодушно, не удостаивая даже взглядом, как мебель. У одной из палат Кённа остановился.

– Так и знал, – усмехнулся он. И подманил Тину пальцем. – Иди сюда. Твои знакомые?

Он провёл по стене рукой, точно иней стирая, и появилось прозрачное окошко. За ним, как за выпуклым, искажающим изображение телеэкраном, появилось светлое помещение. Рюноске сидел на стуле, сгорбившись так, словно его пополам сломали; на кушетке лежала смуглая кудрявая брюнетка, и часть головы у неё была выбрита. Чуть дальше стояла ещё одна кровать, но её было видно плохо, только огромная розовая коала в изголовье издали бросалась в глаза.

Горло перехватило.

Тина шагнула в сторону и посмотрела на табличку.

Эрика Сопрано Гримгроув

Хитоми С. М. Гримгроув

– Девочкам ничего не угрожает. – Кёнвальд небрежным движением затёр прозрачное окошко. – Одна из них уже умирала и возвращалась из-за грани, со смертью у неё свой договор. Другая – плод этого договора. Возможно, стоило бы побеспокоиться об этом полукровке с востока, потому что он изводит себя совершенно напрасно… Но о нём есть кому позаботиться. Реджинальд Йорк – хороший друг.

Злосчастный «договор со смертью» не был похож на метафору. К тому же вертелось в голове настойчивое воспоминание о первой встрече с Рюноске Гримгроувом, когда он сказал: «На практике в столице нам рассказывали, как иногда люди впадали в летаргический сон, а в себя приходили уже в морге, но это байки. Лично я знаю только об одной такой счастливице. Собственно, на ней я и женился».

Усилием воли Тина отвела от таблички взгляд и пошла дальше по коридору.

– Ты правда поможешь Йорку избавиться от Эдварда Роллинса?

Кённа пожал плечами.

– Если этот Роллинс сожран тенями изнутри – да. А если он человек, то Реджинальд Йорк справится сам, и, право, я не завидую предателю.

Стоило оказаться на свежем воздухе, и на Тину навалилась страшная усталость. Кёнвальд усмехнулся: «Всё с тобой ясно» – и, вместо того чтобы взлететь, по-простому остановил попутку и попросил подвезти. Водитель, явно преуспевающий мужчина средних лет, кажется, ничего не понял, но послушно кивнул и пустил их в салон, словно так и надо. За всю дорогу он не произнёс ни слова и выглядел, мягко говоря, отстранённым.

– Любимый трюк одного моего приятеля, – объяснил Кённа, когда они подъехали к дому и вышли из машины, хотя никто у него оправданий не требовал. – Не думал, что когда-то воспользуюсь им, но, гляди-ка, это правда удобно.

– О, злой колдун, поработитель свободной воли…

– Был бы злой – использовал бы этот трюк на невинных девах, а не добивался бы их честно, – щёлкнул он Тину по лбу и открыл дверь. – Прошу. Если я что-то понимаю в твоём распорядке дня, сейчас ты возопишь: «Кошки!» – и побежишь на кухню за кормом.

– Ну, да, а ты невинных дев всего лишь запугиваешь до полусмерти, – смиренно согласилась Тина. И спохватилась: – Точно же! Кошки! Голодные!

– Уже нет, я их покормил. – Кённа аккуратно перехватил её прямо в одном ботинке и опрокинул на воздух, как на стол, нависая сверху. – Я, видишь ли, ждал тебя с работы, словно покинутый жених, когда ты предавалась развлечениям с Доу. Как будешь теперь оправдываться?

– Заведи телефон, – посоветовала Тина от души. – Проблем точно станет меньше… С другой стороны, как ты его будешь хранить на дне реки? Вот, кстати, никогда не задумывалась… У тебя там подводная квартира? Гардероб, набитый дурацкими футболками? А…

Кёнвальд наклонился ниже, едва не касаясь губами её губ:

– Если ты сейчас спросишь про уборную, то окончательно убьёшь настроение.

– Ой…

Тина заёрзала, закономерно вспомнив о двух кофе по-венски, выпитых в молле, и бутылке минеральной воды во внедорожнике… Кённа недоверчиво сощурился, потом отчётливо простонал и аккуратно развеял колдовство.

– Проклят, точно проклят, – жаловался он, устроившись на ступеньке и патетически запрокинув голову к потолку, пока Тина стягивала второй ботинок и, перескакивая кошек, бежала по лестнице. – Эйлахан, спорю, это он. Отомстил мне за все испорченные свидания разом.

Тина самым честным образом собиралась вернуться и продолжить начатое. Но когда она вновь спустилась – посвежевшая после коротенького пятиминутного душа, в красном трикотажном платье, с каплей духов на основании шеи и на запястьях, – то обнаружила в холле кроме фаталистически настроенного Кёнвальда и наглого мэйнардского прайда ещё и Уиллоу с Маркосом.

– Мисс Рошетт сказала, что ты домой поехала, а на телефон ты не отвечала, вот мы и пришли тебя спасать! – заявила девчонка, не здороваясь даже.

Кённа отловил Юки и посадил к себе на колени с таким видом, словно воочию представил свою девственную старость в окружении орды голодных кошек. Тина виновато покосилась на него и вздохнула:

– Да вроде не надо никого уже спасать…

– Времена опасные, надо держаться вместе, – деловито ответила Уиллоу, разуваясь. И кивнула на Маркоса, который смущённо поглядывал то на явно расстроенного речного колдуна, то на короткое трикотажное платье: – Так что он вот уже у родителей отпросился, ну и я тоже вещи для ночёвки захватила. Хочешь, я ужин приготовлю? Ты устала, наверное, ужас просто. Расскажешь, что случилось? Пирс, получается, из-за тени был такой придурок, да?

Примерно на двадцатом вопросе Кёнвальд смирился с изменением планов. Но Тина была уверена, что действительно услышала, а не придумала себе тихую и почти отчаянную реплику:

– Неделя, всего неделя этого дурдома, надо просто перетерпеть.

И отчего-то ей казалось, что он имеет в виду отнюдь не заварушку с тенями.

Сожаление о неудачном романтическом опыте быстро отошло на второй план. Уиллоу мастерски генерировала вокруг себя ту уникальную разновидность бардака, в которой дышать получается исключительно полной грудью, а смеяться невероятно легко. Маркос старательно производил впечатление на Кёнвальда – приносил ему кофе, сноровисто резал бутерброды и заученным голосом рассказывал истории о доблести семейства Оливейра, и тот в конце концов немного оттаял и научил в гостиной паре приёмчиков с ножом – на примере кухонного с рукояткой в виде рыбьей головы.

Когда часы пробили полночь, Тине уже почти перестал мерещиться Доу в каждой отражающей поверхности; мысль о том, что завтра не надо на работу да и пробежку можно с чистой совестью пропустить из соображений безопасности, доставляла почти физически ощутимое удовольствие.

«Если бы я только сама могла себя защитить…»

– О чём думаешь? – спросил шёпотом Кённа, улучив минуту, когда подростки были заняты только собой и таинством приготовления горячего шоколада по старинному рецепту Оливейра.

– О том, что хорошо бы стать сильнее. Йорк говорил, что мне самое место в полиции, но… – честно ответила она, однако затем посмотрела в совершенно потерянные синие глаза и поправилась: – То есть о всяких глупостях. Знаешь, что такое принцип домино?

Кёнвальд сощурился, мгновенно переставая изображать влюблённого дурака.

– В общих чертах. Сталкиваешь одну костяшку – и остальные падают по цепочке.

– Ну да. Все, сколько бы их ни было. – Тина потёрлась щекой о плечо и замерла, чувствуя себя невероятно уязвимой. – Вокруг меня всё рассыпается. Пирс, работа, моя жизнь, даже представления о себе… И я никак не могу понять, в какой момент всё пошло не так. И какую костяшку надо вытащить, чтобы это бесконечное разрушение прекратилось.

Маркос как-то совершенно по-детски вскрикнул; шоколад зашипел, переливаясь через край. Запахло горелым. Уиллоу захохотала, замахала руками, приговаривая: «Снимай скорей, снимай скорей!» Королева, самая смелая, принюхивалась к шоколадным каплям на полу, но попробовать не рисковала.

Кёнвальд молчал. Взгляд его потускнел, словно был обращён внутрь – или на очень-очень давние события.

– Забудь, – вздохнула Тина. – Говорят, что можно опьянеть от усталости и стресса – со мной, видимо, именно это и произошло. А выудить смысл из пьяной болтовни… – Она склонилась к нему, подтянула к себе за плечо и шепнула прямо в ухо: – Я люблю тебя. Очень-очень сильно люблю. Будь, пожалуйста. Хорошо?

Он вздрогнул, а потом обернулся, широко распахнув глаза, обрамлённые ресницами, – синий омут, белый иней. Двинулся вперёд, положив руку ей на затылок – то ли сказать что-то, то ли просто поцеловать, но потом замер на середине движения, не то переполненный чувством, не то опустошённый.

…горячий шоколад, несмотря на все трудности и приключения, получился удивительный. Острый, как адское зелье, – но вкусный.

Подростков устроили ночевать в двух комнатах по соседству. Уиллоу – в облюбованной ею спальне Селестины Мэйнард, Маркоса – в кабинете, благо диван там был на загляденье, широкий и комфортный. Кёнвальд со смехом отказался от личной комнаты, сославшись на то, что-де реке не обязательно спать каждую ночь, и обосновался в кресле рядом с Тининой кроватью. Но потом, разумеется, перебрался на кровать и тоже задремал – уж слишком умиротворяюще действовало слитное кошачье мурлыканье из всех углов.

Прайд, оказывается, гостей любил.

За два часа до рассвета в спальню ворвалась Уиллоу – заплаканная, перепуганная вусмерть. Она проползла на четвереньках по Кёнвальду, блаженно вытянувшемуся под одеялом, и принялась трясти Тину за плечи:

– Проснись! Ну проснись, пожалуйста!

Кённа с невнятной бранью сел, потирая отдавленные конечности. А Тина разлепила глаза с трудом:

– Что случилось?

Уиллоу бессильно повалилась лицом в подушку и всхлипнула.

– Мне приснилось, что ты лежишь на дне реки. С головой. И не дышишь.

Её с трудом удалось успокоить. На шум подтянулся Маркос, сонно оценил обстановку и ушёл, чтобы вернуться через пару минут со стаканом воды. Тогда наконец-то ненадолго стало тише, если не считать завываний ветра за окном, безжалостно треплющего старые яблони и вишни. Тина сидела, подогнув под себя ноги и закутавшись в одеяло, и старательно не думала о том, что каждый раз после снов Уиллоу происходило что-то чудовищное, причём по нарастающей. Первое столкновение с Доу, его бегство из морга, полноценная битва на развалинах «Перевозок Брайта» и, как апогей, ловушка в «Тёмной стороне».

Точнее, прежде это казалось апогеем. А сейчас…

«В тот раз ей приснилось, что я стою по шею в воде. А теперь я мёртвая лежу на дне».

– Что ты думаешь обо всём этом? – спросила Тина вслух, чтобы не запугать себя окончательно.

Кёнвальд погладил Уиллоу по волосам и улыбнулся, заранее смягчая последующие слова:

– Думаю, что сны молодой колдуньи – не пустышка, от которой можно беспечно отмахнуться. Но главная опасность в том, что их легко истолковать неверно. Только тот, кто увидел пророческий сон, способен объяснить его, никто посторонний не справится, даже Эйлахан за это не брался. – И он снова ласково провёл ладонью Уиллоу по всклокоченным волосам. – Не буду философствовать и сбивать тебя с толку, но кое-что посоветую. Разумеется, первое толкование, которое придёт в голову, – самое страшное, но только потому, что люди зачастую склонны предполагать худшее. Испугаться, заранее пережить и оплакать худшее – это словно попытаться уговорить судьбу не воплощать видение в жизнь. Но так дар предвидения не работает, – добавил он и вдруг щёлкнул девчонку по лбу. От неожиданности та даже всхлипывать перестала. – Не цепляйся сразу за самый страшный вариант. Задай себе вопросы: что ты чувствовала во сне? Тебе было спокойно или страшно? Почему именно река, что она значит для тебя? Как выглядела Тина, как была она одета?

Уиллоу призадумалась.

– Ну, я…

– Тс-с, – с усмешкой приложил он палец к её губам, призывая к молчанию. – Про себя. И постепенно, не торопясь. Поразмысли хорошенько, скажем, дня два и тогда уже дай ответ. Договорились?

Та кивнула, словно зачарованная.

А у Тины сердце кольнуло.

Слишком близки они были в тот момент – угловатая юная колдунья и её древний учитель; и никому не находилось места подле них, пока шёл урок.

«Их связывают узы, которых между нами нет». У девчонки было и ещё кое-что, чем Тина не обладала… или, точнее сказать, то, что она давно оставила позади.

Школьные будни.

– Экзамен! Последний, по литературе! – завопила Уиллоу в восемь утра, с грохотом бросив у порога велик, и ворвалась в кухню, оглушительно топоча. – Через час! Я думала, повторю немного, перед тем как уходить, но цепь капитально соскочила! Дурацкая цепь! Я еле успела газеты развезти… А чего это вы, не спите уже?

На полчаса раньше Уиллоу имела все шансы во второй раз выдернуть из постелей обитателей дома-с-репутацией, но это уже успел сделать другой представитель семьи Саммерсов. И потому теперь Тина, Кёнвальд и Маркос мирно завтракали в окружении сытых кошек.

– Спали, – спокойно ответил речной колдун, подкладывая себе оладий. – Пока твой почтенный отец не заявился сюда и не попытался выбить дверь собственной головой.

Девчонка опешила.

– Зачем?

– Тебя искал, что же ещё, – философски пожала плечами Тина. – Ты, вероятно, по чистой случайности забыла его предупредить, что не собираешься ночевать дома.

Уиллоу помрачнела и плюхнулась на ближайший стул, подворачивая под себя ноги.

– Ну и пускай. Я вообще с ним не разговариваю. Во-первых, его опять с работы выпихнули. Во-вторых, он выкинул мамины туфли. Я их хранила, хранила… Может, для выпускного, не знаю. А он взял и выкинул. Дурак.

Кёнвальд, к его чести, никак не прокомментировал этот выплеск, хотя наверняка мог бы сказать многое. И Тина тоже – например, о том, как переполошил всех шум с утра пораньше или как неприятно было выслушивать брань пополам с заискивающими просьбами «вернуть мелкую паскуду взад».

«Да девять из десяти подростков давно сбежали бы из дома, – напомнила она себе. – А Уиллоу осталась. И зарабатывает на двоих».

– Садись и позавтракай, – улыбнулась Тина, задвигая нотации подальше. – А об экзаменах не беспокойся. Если кто в вашей школе и разбирается в литературе, так это ты.

Уиллоу повеселела.

– Ну да. Училка только Диккенса и читала, по-моему. И до сих пор уверена, что Мервин Пик – это какой-то голливудский актёр.

– Вот и прекрасно, – подытожила Тина. – Сдашь последний экзамен – устроим вечеринку. Ты ведь тоже уже почти разделался, да? – обернулась она к Маркосу.

Он гордо вздёрнул подбородок:

– Настоящий мужчина всегда сначала разбирается с делами… – Брови у Кёнвальда выразительно поехали вверх, и мальчишка быстро вывернулся: – У младших классов раньше экзамены заканчиваются, так что я всё уже. Семьдесят четыре балла, никогда столько не было, – похвастался он, не удержавшись.

– Учись, – кивнул Кённа совершенно серьёзно. – Настоящий колдун должен идти в ногу со временем, не погрязая в невежестве… это, впрочем, каждого касается, кто претендует на звание кого-то настоящего, за исключением настоящих болванов. А ты не торопись, – обратился он к спешно набивающей желудок Уиллоу. – Я помогу тебе срезать путь до школы, благо мне самому нужно в ту сторону.

– В школу, чтобы не погрязнуть в невежестве? – вкрадчиво поинтересовалась девчонка. Ложка вырвалась у неё из руки и стукнула по лбу, оставляя отпечаток шоколадного соуса. – Ай! За что?

Кёнвальд вздохнул.

– Видимо, за дерзость. – Он шевельнул пальцем, и вслед за ложкой взвилась из стопки салфетка, принимаясь бабочкой порхать вокруг испачканного лба. – Не вертись, а то волосы испачкаешь… Я нашёл следы последней семьи вассалов. В основной ветви Маккоев ни капли старой крови не осталось, зато она есть у младшей линии.

Тина поперхнулась глотком кофе, вспомнив рыжее, коротко стриженное существо неопределённой гендерной принадлежности.

– О’Райли?

Предположение попало в точку.

Правда, новости Кённа сообщил не слишком весёлые. От проклятия Маккои пострадали, скорее всего, первыми; род практически угас ещё до войны. Оставался то один человек в линии, то двое… Нынешняя «глава семьи», Элиза Маккой, фактически приходилась тому, изначальному, вассалу совершенно чужим человеком: она была ребёнком от первого брака, и хотя мистер Маккой в своё время удочерил её, она не унаследовала ни крови, ни обязательств… ни проклятий.

А вот её единоутробная сестра Хлоя – да.

Она даже до двадцати не дотянула – ещё в старших классах запала на рыжего соседского парня, забеременела и произвела на свет дочку. Парень полгода морочил Хлое голову, даже охотно позволил взять ребёнку его фамилию, потом уехал в столицу, якобы учиться, и бесследно пропал – скорее всего, не пожелал платить за содержание девочки. Хлоя промаялась пару лет, вроде бы даже наладила жизнь и быт, но в один далеко не прекрасный день вышла из квартиры – в окно четвёртого этажа.

Пэг взяла на воспитание тётка.

– Добрые, бескорыстные поступки – само по себе мощное колдовство, – ровным голосом произнёс Кённа, откинувшись на спинку. На коленях у него дремала маленькая чёрная Норна, урча, словно древний самолётный двигатель. – Поэтому проклятие ослабело. Пэг О’Райли сейчас похожа на статуэтку, опутанную лохмотьями паутины, – вот что осталось от колдовства старого хозяина реки благодаря чистому, любящему сердцу Элизы Маккой, которая воспитала племянницу, будто собственную дочь. Всё, что мне нужно, – счистить с Пэг остатки мусора… и снять с её вертлявой шеи удавку безбрачия, иначе род пресечётся самым естественным образом, – вздохнул он. – Так что сегодня на дежурстве она встретит очаровательного незнакомца, который пригласит её на свидание. Будет развешивать ей романтическую лапшу по ушам и счищать с них же застарелый колдовской сор.

– А потом галантно проводит её до дома и исчезнет навсегда, иначе сам огребёт сковородкой между ушей, – заключила Уиллоу с невинным видом. Тина, которая как раз упомянутую сковородку мыла, едва не выронила её в раковину и не расколотила тарелки. – А что? Я б влепила.

Маркос нервно поёрзал на стуле и уставился в сторону.

– Мама вот никогда отца не ругает, когда он клиенткам говорит комплименты и вообще ухаживает. Она говорит, это часть работы, поэтому не считается.

– Я бы себя этим не утешал, женщины всегда так говорят. А вот что они думают – большой вопрос, – возразил Кённа. И, поймав взгляд Тины, подмигнул. – Словом, ждите меня к ночи. Пока личину подходящую сплету, пока с проклятием разберусь… Поодиночке не ходите, в темноте не гуляйте.

– Есть, сэр, – уныло откликнулась Уиллоу.

– Я её провожу, – пообещал Маркос.

И три пары глаз уставились на Тину.

– А я буду сидеть дома и вязать перед телевизором детские штанишки, – невинно ответила она. – Ибо что ещё может делать молодая свободная женщина в свой законный отпуск? Не по свиданиям же ходить, правда?

Кёнвальд с усмешкой обнял её со спины и поцеловал в уголок рта – коротко, но так нежно, что все мысли о рандеву с прекрасными незнакомцами, пусть даже чисто теоретических, вылетели у Тины из головы, а злосчастная сковородка всё-таки выскользнула из руки.

Сковородку Кённа поймал и водворил на столешницу.

– Если сможешь думать о ком-то, кроме меня, то встречайся хоть с десятью мужчинами за раз, – понизил он голос до шёпота. Уиллоу вытянула шею заинтересованно, но, судя по разочарованно поджатым губам, ничего не расслышала. – И вызывай стриптизёров на дом. Но зачем тебе какие-то жалкие ничтожества, когда у тебя есть я?

Тина невольно сглотнула.

«Ну, пока у меня тебя нет, спасибо Уиллоу и целой череде удивительных совпадений».

– Не слишком там очаровывай Пэгги, – попросила она в ответ. – По-моему, она давно уже запала на Йорка. Вот будет парочка, прикинь?

Кённа расхохотался.

Вскоре он ушёл, захватив с собой и детей. В доме сразу стало оглушительно тихо и до странного пусто, хоть правда стриптиз с музыкой вызывай. Тина неторопливо, со вкусом прибралась везде, заглянула даже на чердак, затем приготовила обед, вычесала пушистых Альвильду и Юки, немного поработала в саду, почитала – и с ужасом обнаружила, что ещё только два часа дня.

Она позвонила Аманде – телефон ожидаемо был вне зоны действия сети. Затем по справочнику нашла госпиталь имени Святой Бригитты и набрала номер приёмной; предельно вежливый администратор сообщил, что в данный момент мистеру Пирсу ничего не угрожает, но подробную информацию о здоровье пациентов больница не разглашает – «Простите, мэм, служебная этика».

Тина уже готова была самостоятельно лезть на стену от скуки, когда пришло спасительное сообщение от Йорка:

«Белобрысый не у вас? Я до него что-то доораться не могу, а дело срочное».

Она тут же перезвонила и коротко объяснила ситуацию; детектив со своими новостями готов был, в принципе, подождать и до ночи, а когда Тина пожаловалась на полную заброшенность и тоску вынужденного одиночества, галантно предложил ей «дёрнуть кофейку в парке». Здраво рассудив, что ясным днём под защитой полиции бояться, в принципе, нечего, она быстро переоделась и вышла из дома под заунывный вой Норны. Остальные кошки куда-то попрятались.

– Да уймись ты, – не выдержала наконец Тина и кинула в неё скомканным носком. Норна увернулась, взбежала на десяток ступеней по лестнице и продолжила концерт. – Я всего на часок, что может случиться? Хочешь, рыбки вам всем куплю?

Магическое слово «рыбка» подействовало на пушистую обжору умиротворяющее; по крайней мере, она сменила надрывный вой на тихое жалобное помявкиванье и позволила спокойно собраться. Уже на улице Тина вдруг ощутила дурноту; на мгновение вернулось свербящее ощущение между лопаток, но когда она обернулась, поблизости никого не было. По сине-пурпурной пене гортензий на соседском участке пробежала волна, точно ветер налетел, – и только.

«Померещилось?»

Детектив действительно ждал её внизу, у реки в парке, на качелях. Пара женщин с колясками поглядывали на него неодобрительно – и на гамбургер, и на «соты» с двумя стаканами американо, и на пачку сигарет, торчащую из кармана.

– Видели? – кивнул Йорк на дамочек и впился зубами в свой бургер. – Фялятся и фялятся, фортят честному человеку аппетит… Мгм. Спасибо униформе, хоть не цепляются.

Тина присела рядом, на соседние качели.

– А может, вы, наоборот, им понравились.

– Я? Спуститесь с небес на землю, мисс Мэйнард. И честного копа нельзя купить на такой грубый комплимент.

– Да какие комплименты, чистая правда, – из вредности ответила она и мысленно показала язык Кённе, примерно в тот же момент предположительно охмуряющему Пэгги О’Райли. – Вы давно смотрели в зеркало на свои шикарные бицепсы и мужественный подбородок?

– А они прям шикарные? – Йорк приосанился.

Нести откровенную чушь, почти флиртовать, не переходя грань, было ужасно весело. Час пролетел незаметно; детектив не стал вдаваться в дела, сообщив только коротко, что Эдвард Роллинс подевался куда-то вместе со служебной машиной, а в библиотеке действительно осталось одно подслушивающее устройство. Подробности он выкладывать отказался, отмахнувшись: «Знаю я вас, мисс Мэйнард, влипнете куда-нибудь, а мне ваш белобрысый потом башку оторвёт». Настаивать Тина не стала, рассудив, что всё равно узнает детали вечером.

Зато на другие вопросы Йорк отвечал исправно. Рассказал даже историю знакомства Эрики Сопрано и Рюноске Гримгроува: оказывается, встретились они в столице, где Гримгроув, тогда ещё блестящий студент, проходил практику в морге. Перед первым дежурством старшие изрядно накрутили новичка историями об оживших мертвецах, а потом благополучно свалили на мальчишник. Рюноске остался в одиночестве; дежурство ему скрашивал плеер с запасом музыки и ужастик в потрёпанной обложке.

– И вот представьте, мисс Мэйнард, – с усмешкой завершил детектив Йорк историю. – Сидит наш будущий доктор Рю, ещё ни хрена не циник, а простой суеверный восточный парень. Музло слушает. И тут ему на плечо ложится холодная рука. Он оборачивается – а там девушка в простыне, с биркой на пальце… Он всем заливает, что тут же предложил красотке кофе или чего покрепче, но Эрика-то мне его сдала. Орал, говорит, как девчонка.

– Я бы тоже орала, – улыбнулась Тина. И взглянула на часы: – О, время. Я пойду, наверное. Скоро Уиллоу вернётся с экзамена.

Йорк встал с качелей, отряхиваясь от крошек.

– Мне вас проводить? В смысле подвезти? Если что, я на своей машине, служебная-то тю-тю.

– Да тут идти четверть часа, – отказалась Тина, мысленно содрогнувшись при воспоминании о стиле езды детектива и об ужасающих звуках, которые производил его автомобиль. – Да и мне ещё надо за рыбой для кошек в магазин заскочить.

– Ну как знаете…

Она ещё немного послонялась по парку, держась людных мест; скверное ощущение не возвращалось. Свежей и дешёвой рыбы в магазине не было; чтоб скомпенсировать невыполненное обещание, Тина купила пакет обезжиренного йогурта, который мэйнардский прайд обычно уплетал с неменьшим удовольствием, и неторопливо направилась к дому. Уже на подходе ей снова сделалось дурно – и настолько страшно, что захотелось нырнуть в ближайший куст шиповника и отсидеться там, пока не появится Уиллоу – или Кёнвальд, или Маркос с его невидимым ножом, на худой конец.

– Трусиха, – обругала себя Тина и стиснула зубы. – Ну, ещё ведь немного осталось…

Она завернула за угол и остолбенела.

Улица Генерала Хьюстона тут просматривалась далеко; обычно калитка родного дома отсюда казалась не то детской, не то гномьей и почти тонула в зелени. Но сейчас её и вовсе не было видно – улицу прямо напротив дома-с-репутацией перегораживал фургон. И даже на расстоянии логотип на боку читался прекрасно.

«Перевозки Брайта».