Забери меня отсюда

Глава 19 Скверна

Нашествие крыс, потусторонние мерзости, немёртвый Доу – всё это оказалось сущими пустяками по сравнению с тем, что Пирс – такой спокойный, ироничный, улыбчивый, обожающий женщин – накричал на Аманду и даже поднял на неё руку. Появилось дурацкое ощущение, что мир раскалывается на части, земля рушится под ногами, а конец света четыре конных курьера доставят не позднее полудня вместе с пиццей и колой без сахара.

– Ты… ты уверен? – переспросила Тина, мысленно собираясь, как перед дракой. – Что она записывала и пересылала разговор? Это не может быть недоразумением?

У Пирса верхняя губа дёрнулась, открывая желтоватые зубы.

– И ты туда же! У вас бабский сговор, что ли? Гендерная солидарность? Ты мне не веришь?

Она колебалась перед ответом ровно секунду, потом решила, что промолчать будет подло.

– А ты посмотри на себя в зеркало. Ты никогда таким не был. Что с тобой происходит? Мне уже страшно, честно говоря.

Это был, конечно, подлый удар.

Пирс всегда втайне – и очень заметно со стороны – гордился своей внешностью и чувством стиля, тем редким сочетанием шика и элегантности. Но в последние дни даже об элементарной ухоженности речи уже не шло, и списывать перемены на плохое самочувствие никак не получалось.

«Крысиный укус не прошёл бесследно».

Мысль зудела, как комариный укус, возвращалась постоянно, сколько её ни гони. Успокоительные мантры – вроде «а вдруг он только на настроение влияет» – помогали слабо.

И вот теперь – скандал.

Прежний Пирс бы ни за что такого не допустил.

Тина помедлила немного, до боли цепляясь пальцами за стойку, а затем быстрым шагом вышла на улицу – искать Аманду. На Пирса, с ошеломлённым видом ощупывающего своё лицо, она старалась не оглядываться.

Пламенно-алый внедорожник с серебристым хищным бампером обнаружился метрах в тридцати ниже по дороге – видно было его издалека, даже напрягаться не пришлось, чтоб отыскать. Одним колесом он заехал на тротуар. Из сбитой урны выкатилась одинокая жестяная банка то ли с рентгеновским снимком, то ли с изображением поражённого молнией человека на этикетке.

«Энергетик», – догадалась Тина.

И как часто случается от таких мелочей – полегчало и попустило.

К внедорожнику она приближалась с опаской, ожидая в любую секунду, что автомобиль взревёт мотором и умчит, вихляясь, по улице. Однако ревела там только Аманда – в голос, упёршись лбом в руки, сложенные на руле. Спина у неё ходуном ходила, как в астматическом приступе.

– Эй? – Тина дёрнула ручку – закрыто, потом робко постучала по стеклу. – Откроешь?

Аманда подняла заплаканное лицо, всмотрелась – и щёлкнула кнопкой общего замка. В салоне резко пахло малиновым освежителем воздуха, в прошлый раз из-за работающего кондиционера это было не так заметно. На заднем сиденье валялись пакеты с покупками, что-то из обувного магазина и из цветочного, и лежало на боку детское кресло. Между водительским местом и пассажирским, туда, куда нормальные люди ставили напитки, втиснулись целые три книги – педагогика Монтессори, какая-то малотиражная садоводческая ерунда под заголовком «Удивительные орхидеи» и «Искусство войны» Сунь Цзы.

– Интересный набор, – кивнула Тина на книги.

Аманда всхлипнула ещё раз – и полезла в бардачок за бумажным полотенцем.

– Педагогика – это Дона, он читает, пока я утром завожу его на работу. Решила потренироваться с вождением на нём… Поэтому приезжаю теперь пораньше.

– Понятно, – кивнула Тина. Рефлекторно поджала ноги, отвернулась к лобовому стеклу. – Что у вас с Пирсом произошло? Ты правда записывала его разговор с Барри?

– Конечно, нет, я не записывала никакой разговор с Барри!

Она ответила быстро, с напором, более высоким голосом, чем обычно. Глядела прямо в глаза; зрачки у неё резко расширились, а правая рука с использованным бумажным полотенцем быстро поднялась к лицу, точно намагниченная.

Тина вздохнула.

– Слушай, мы ведь обе читали ту статейку в журнале про распознавание лжи. Недавно совсем. Ты даже признаки жёлтым маркером выделяла. И? – Аманда упорно молчала, только опять начала давиться всхлипами. – Давай подойдём с другой стороны. Ты ведь в курсе, что у Доу были подельники?

– Да, ещё бы, я сама тебе рассказывала про ту кудлатую болонку… – умудрилась ответить она почти нормальным голосом, но в конце опять дала петуха. – Блондинку.

«Ненавижу давить на чувство вины».

– В пятницу я вместе с детективом встречалась с одним свидетелем. В парке, куда ты меня подвозила. На нас напали – был хвост от самой библиотеки, кто-то слил информацию про встречу. Пирс в курсе, я ему отзванивалась.

И тут Аманда действительно испугалась – настолько, что даже рыдать перестала.

– Тина, клянусь, я тут ни при чём! Во-первых, я не записывала разговор, а фотографировала. Во-вторых, я это делаю уже лет пять, посылаю одному человеку, как договаривались, но он к Доу никакого отношения не имеет, я слово даю! Слушай, я бы никогда не… – И она захлебнулась воздухом от нахлынувших чувств. – Я никогда не поставлю под угрозу ни тебя, ни Пирса, никого!

И Тина отчего-то поверила.

Кристально честным человеком Аманда, разумеется, не была. Она легко врала, когда дело касалось опозданий, и ещё легче – когда хотела пораньше слинять с работы. Но представить её пособницей серийного убийцы, на голубом глазу клянущейся в своей невиновности, действительно не получалось.

Машинально Тина потянулась к книгам; вытащила из стопки «Искусство войны», открыла на произвольной странице и заскользила взглядом по строкам. Смысл ускользал.

«Идти вперёд туда, где не ждут; атаковать там, где не подготовились…»

– А почему бы и нет? – пробормотала Тина и улыбнулась. – Слушай, извини, что я надавила на тебя, сама вся изнервничалась. Давай пока зайдём куда-нибудь и выпьем по чашке кофе, а? Премия пришла. А Пирс пусть там отдувается за троих, сам виноват.

Аманда явно не ожидала этого предложения, но ухватилась за него по-бульдожьи цепко. Резко отогнула зеркальце, вытащила из пачки влажную салфетку и оттёрла лицо, потом высморкалась в неё же и, яростно скомкав, запихала в карман на двери. Потом провернула ключ в замке зажигания; двигатель мягко заурчал, машина дёрнулась назад, затем плавно вырулила на дорогу и поехала вперёд, медленно и осторожно.

Ближайшим местом, где подавали хоть что-то съедобное, была забегаловка «Аффогато». Там делали умопомрачительный эспрессо с шариком сливочного мороженого, карамельным соусом и солью – вполне себе такой десерт и напиток в одной чашке. Аманда заказала себе сразу два и горячий сырный хлеб с розмарином, Тина ограничилась одной порцией – после плотного завтрака есть ещё не хотелось. На заднем фоне играло что-то в стиле соул, старое и ненапрягающее, а бариста, женщина средних лет, сидела у самого конца стойки и перекрашивала ногти в ярко-оранжевый. Резкий химический запах лака смешивался с ароматом кофе и выпечки, и оттого ощущения были почти как дома, на террасе, в выходные.

– Для кого фотографии? – рискнула Тина через четверть часа, когда чашка почти опустела. – Расскажешь?

Аманда застыла над своей порцией. Потом вздохнула, отложила сырный хлеб и потянулась за планшетом в сумочке.

– Покажу.

Фотография была мутноватой, явно сделанной с реального снимка, судя по шапочкам с кистями – из выпускного альбома для колледжа. В худощавой, улыбчивой шатенке с очаровательными ямочками на щеках с трудом узнавалась сама Аманда, и то исключительно по глазам. А вот высокий парень, с которым она обнималась, показывая фотографу на пальцах триумфальное «V», выглядел совершенно незнакомым.

«Хотя если задуматься…»

Он явно происходил из очень-очень благополучной семьи, судя по безупречному деловому костюму. Светло-русые волосы его были зачёсаны на косой пробор, на левую сторону, глаза – то ли серые, то ли бледно-голубые – были насмешливо сощурены, а справа на скуле виднелась игривая родинка. Узкое лицо, манера слегка наклонять голову в полуобороте…

– Я его видела, точно! – Тина едва сумела понизить голос, чтоб не переполошить бариста и редких утренних посетителей. Она перекинула сумку на колени и принялась потрошить отделение для документов. – Капитан Маккой мне давала фотографию, где же она… Да вот же!

Франт в элегантной тройке и впрямь оказался тот самый. Вот только возраст не сходился: выглядел он на полицейской фотографии ненамного старше себя самого из времён колледжа, а отучилась Аманда по приблизительным прикидкам лет тринадцать-пятнадцать назад.

– Ну да, он самый, Киан Джеймс О’Ши. Откуда, говоришь, его фотография?

– Из полиции, – рассеянно откликнулась Тина. – Слушай, а разве ты не его имела в виду? Франт в костюме-тройке, которого видели рядом с Доу?

Аманда непонимающе сдвинула брови к переносице, но потом точная память библиотекаря возобладала над растерянностью после стресса. Лицо просветлело.

– А-а-а, поняла. Ну ты даёшь, Тин-Тин! – рассмеялась она, становясь немного похожей на свою старую фотографию. – Вообще стыд и позор – не знать своего начальника!

– Начальника?..

– Боже, ну и лицо! – развеселилась Аманда ещё больше. – Ладно, открою тебе страшный секрет. Я в библиотеке работаю по блату, потому что училась с племянником нашего замечательного бессменного мэра. Он тут не появляется, потому что раз в неделю мы с ним встречаемся, и я ему отчитываюсь обо всём. В итоге и у него вагон времени, и у меня прибавка к зарплате. Так и живём – лет девять уже. Ну, я сюда устроилась пораньше, но с тем же прицелом, просто Киан не сразу сумел расплеваться с администрацией и перевестись на местечко потише.

Ситуация потихоньку начала проясняться.

«Ну что ж, по крайней мере, теперь ясно, почему премии начисляются справедливо, а фонды финансируются вовремя, несмотря на то что формальный начальник сюда носа не показывает».

– А с фотографиями что?

– Маленькая слабость Киана, – пожала плечами Аманда и взялась за вторую порцию эспрессо с мороженым, уже почти растаявшим. – Любит держать руку на пульсе. Ну, а насчёт Пирса… Ты этого не помнишь и помнить не можешь, потому что позже пришла, но его уже увольняли из библиотеки и назад брали под честное слово. Ну, и потому что руки у него золотые. Он после второго развода ушёл в запой, подрался тут с посетителем и едва не спалил библиотеку. Не веришь – у мистера Фогга спроси, он помнит. А вообще знаешь что? – вдруг обернулась она с азартом. – Я вас познакомлю. В смысле тебя с Кианом. Он тоже чудак страшный, вы явно поладите.

– А Пирс знает?

Она закатила глаза:

– Ну да, посмел бы он так на меня орать и водой в лицо плескать, если бы знал, что может вылететь отсюда по одному моему слову. Кстати, чего он в последнее время как сам не свой? Не запил опять?

«Хуже», – подумала Тина. Но сказать истинную причину было невозможно, поэтому пришлось ограничиться лаконичным:

– Нет, болеет. Вроде с зубами что-то…

– Знаешь, даже когда у моего маленького резались зубки, он себя так не вёл, – доверительно сообщила Аманда.

Два эспрессо по фирменному рецепту «Аффогато» привели её в хорошее расположение духа. Она отлучилась в туалет со своей неизменной крокодиловой сумкой, вернулась ярко накрашенная и благоухающая духами – словом, обычная. А когда приехала в библиотеку, то ни жестом, ни даже взглядом не дала понять, что помнит о ссоре. Пирс, немного посвежевший, причёсанный и, похоже, выбрившийся наконец, молча принёс ей чашку крепкого чая – и конфликт на этом был исчерпан.

Впрочем, своё обещание Аманда не забыла. Незадолго до обеда она выскочила во двор позвонить, а когда возвратилась, то сообщила непререкаемым тоном, что на перерыв Тина пойдёт с ней, и никак иначе. Когда же они вдвоём сели в машину, Аманда поинтересовалась весело:

– Не хочешь сесть на диету до ужина?

– Не поняла, – честно ответила Тина.

– Обеда не будет, – последовало многообещающее пояснение. – Потому что ты, дорогая, едешь знакомиться со своим шефом. Спустя пять лет, замечу. А он ест только овощи, фрукты, хлеб… ну, и винишком балуется. Такая вот диета, и придётся тебе её с ним разделить. Говорю же – чудак.

Перечисление прозвучало так абсурдно, что до последнего Тина не верила и думала, что над ней насмехаются. Но Аманда сосредоточилась на дороге, изрядно прибавила скорость, и через пятнадцать минут внедорожник остановился у ворот пафосного белокаменного особняка, сплошь заплетённого диким виноградом. Она позвонила по мобильнику, набрала код на панели справа от калитки и с достоинством заправского дворецкого провела Тину в светлый кабинет на втором этаже.

Он и правда там был – человек с фотографии.

Гладкий, словно намасленный зачёс на левую сторону, молодое лицо, которое никак не могло принадлежать ровеснику Аманды…

– К-Киан О’Ши, – торопливо представился он, подскочив навстречу гостьям, по очереди пожал им обеим руки – да ещё и поклонился. – Очень рад вас в‑видеть. Аманда, золотце, к-как дела?

– Страшно голодна, ибо ем теперь за двоих, – с намёком провела она ладонью над животом. – Поэтому оставляю тебя, сэр кролик-алкоголик, с этой милой леди, а сама удаляюсь в поисках нормального обеда. Вызови ей потом такси, ладно?

– Б-без проблем, – склонил он покорно голову. А когда Аманда вышла, по-свойски хлопнув дверью, усадил Тину в кресло и выразительно покосился на её сумку. – Скажите, мне ведь не ч-чудится? Там слёзы реки? Не могли бы вы открыть молнию?

Просьба была до крайности идиотская, но вроде бы неопасная.

«Почему бы и нет?»

Тина, которая и думать уже забыла о подарке Кённы, расстегнула сумку и в среднем отделении, сама изрядно удивившись, действительно обнаружила целую горсть жемчуга.

– Ой…

Киан О’Ши, неуловимый начальник библиотеки, взял одну жемчужинку, покатал между пальцами – и трагически откинулся на спинку кресла.

– Т-так и знал, – задрал он брови и вздохнул. – Т-тогда с вами разговор особый, мисс Мэйнард… Наверное, проще будет начать объяснения т-так.

Он с неожиданной, почти кошачьей гибкостью поднялся, отодвинул кресло, качнулся из стороны в сторону…

…и боком взбежал по стене на потолок несколькими длинными изящными прыжками. Там завис, как летучая мышь, встряхнул стремительно отрастающей и зеленеющей шевелюрой, в которой проклёвывались полевые цветы, застенчиво улыбнулся зелёными губами, трепыхнул длиннющими ресницами…

Тина порадовалась, что радушный хозяин в первую очередь её усадил – так удалось сохранить достоинство и невозмутимость.

– Вы не человек.

– Наполовину, – грустно признался он. – И страшный т-трус при этом. Может, вина?

И, хотя день был в самом разгаре, да ещё и понедельник, Тина яростно кивнула.

Бокал вина, по её мнению, пришёлся бы сейчас весьма кстати.

Хозяин кабинета так же непринуждённо спустился по стене между портретами премьер-министра и королевы, достал из шкафа пузатую бутыль, спрятанную за баррикадой из книжек, и разлил по бокалам тёмно-красную жидкость. Потом из верхнего ящика стола извлёк миску с яблоками, черешней и чищеной морковкой – и её тоже поставил на стол.

– Угощайтесь, – предложил щедро. – Аманда меня п-постоянно дразнит, но что бы она сказала, если б узнала, что на самом деле я п-питаюсь цветами?

Если бы Тина не бегала уже вторую неделю от бессердечного в буквальном смысле типа, то сейчас, наверное, очень удивилась бы. А так сумела даже переспросить нормальным голосом:

– А как же фрукты и хлеб?

– П-переношу без всякого удовольствия, – невозмутимо ответил Киан О’Ши и тряхнул зелёной гривой, сейчас уже больше напоминающей копну луговой травы, скошенной вместе с цветами. – Немногие фейри п-пережили войну. Мой отец был одним из них, он из свиты п-пастыря бедствий, Великого Неблагого из Эн Ро Гримм. Садовник – вы наверняка о нём слышали. Вот это: «Я Садовником родился, не на шутку рассердился, все ц-цветы мне надоели, кроме розы». Т-так вот, Роза – это моя мать. Старшая сестра мэра, светская леди… Не знаю, где п-папа её заметил, но лучше б не замечал.

Это прозвучало так горько, что горло на секунду перехватило.

– Почему?

– Я словно п-плющ, мисс Мэйнард, – грустно ответил он. – Мне нужна опора, чтобы стоять п-прямо. Сын влиятельной женщины и фейри, я несвободен в выборе. Есть те, к-кто желает воспользоваться моими ресурсами, а я не имею сил отказать. Я отовсюду устранился, оставил себе т-только светские п-приёмы и библиотеку.

Киан О’Ши резко замолчал; потом открыл рот, словно хотел сказать что-то, но раздумал и опустил голову, утыкаясь взглядом в сложенные на столе руки. Потёр себе горло, моргнул – и, словно делая усилие, вновь придвинул вазу с фруктами и морковью к Тине, предлагая угощаться, и сам схватил одно яблоко.

«С этим парнем что-то не то, – укрепилась Тина в подозрениях. – Может, у Йорка спросить потом? У него-то хоть опыт есть в допросах и всяком таком».

А вслух она спросила что-то про библиотеку, чтоб немного разрядить обстановку. Обругала деревянные картотеки и пыльные, рассыпающиеся уже от времени дела. Киан ухватился за тему с отчаянием утопающего и почти двадцать минут рассуждал о том, что ещё год-другой – и он додавит нужных людей в администрации, чтобы на реформацию выделили нужное финансирование. Бутылку он прикончил почти в одиночку, но не захмелел, только глаза у него заблестели и заикание пропало.

И кажется, появилось немного храбрости.

– Скажите, мисс Мэйнард, – произнёс он с видом смертника, провожая Тину до такси. Шевелюра у него к тому времени пришла в норму – в человеческую норму, однако за ухом всё ещё торчал василёк. – Какие вам больше цветы нравятся – полевые или садовые?

Перед глазами, как живые, встали фиалки в вазе.

– Дикие, пожалуй.

– Мне тоже, – серьёзно кивнул Киан. – А сажать приходится гортензии. Кстати, вы знаете, что они ядовиты?

Тина покачала головой.

– Честно говоря, от садоводства я довольно далека.

За поворотом показалось такси. Киан оглянулся по сторонам и зябко обхватил себя руками.

Но взгляд у него прояснился – и подёрнулся нечеловеческой зеленью.

– Гортензии – не лучший выбор для сада, если у вас есть дети, – с нажимом выговорил он. – Обязательно запомните это и передайте своему любовнику… Жарко, – пожаловался он вдруг и поник. – Я бы с удовольствием перебрался поближе к реке. Но не могу. Не могу.

В такси Тина садилась с бардаком в мыслях и, как она подозревала, весьма сложной физиономией. Водитель даже дважды переспросил адрес – видимо, не поверил с первого раза.

«Интересно, какую часть фразы услышит Кённа, если я передам ему послание дословно, – подумала она мельком. – Про любовника, про детей или про гортензии?»

Но ветер, задувающий над опущенным стеклом, изрядно проветрил голову, возвращая способность здраво мыслить. И поэтому первое, что Тина сделала, оказавшись на улице, – набрала Йорку. Причём, памятуя о гипотетических жучках в библиотеке, сделала это, не заходя в помещение.

– Вам снова нужен телохранитель, мисс Мэйнард? – угрюмо откликнулась трубка после седьмого гудка. – Сразу предупреждаю, меня похоронило под отчётами. Никогда не откладывайте на завтра то, что лучше вообще никогда не делать. Особенно если это касается бумажек.

Тина невольно улыбнулась.

– Бумажками меня не запугать. И охрана мне не требуется, можете пока расслабиться и посвятить себя работе. Скажите только сначала, что бы вы подумали о человеке, который ведёт себя так… – И она описала свой донельзя странный диалог с Кианом, не вдаваясь в подробности и не называя имён.

Детектив взял долгую паузу.

– Конечно, по телефону диагноз не поставишь, это вам любой врач скажет, – произнёс он наконец. – Но вообще этот ваш мистер Неизвестный похож на жертву шантажа. Есть категория людей, которых по разным причинам вовлекают в незаконную или неприятную для них деятельность, и ведут они себя похоже. Мнутся, страдают, отпускают многозначительные намёки. И ждут, что кто-то добренький придёт и решит все проблемы за них. А я могу взглянуть на этого типуса?

– Нет.

– Тогда не ждите от меня помощи. Без обид, мисс Мэйнард.

Тина заверила его, что она, напротив, страшно благодарна, и повесила трубку.

На душе скребли кошки, причём отнюдь не из мэйнардского прайда. После работы Аманда была так любезна, что не только подбросила Тину до торгового центра, но и прогулялась с ней по магазинам. Сама ничего не купила, но зато подбила её заглянуть кроме продуктового и зоомагазина почти в каждый бутик, а затем подвезла со всеми сумками до калитки. На то, чтобы распихать покупки по свободным полкам в холодильнике, в кладовой и в буфете, примерить новые туфли и нежно-розовое батистовое платье – «Ты в нём как невеста, Тин-Тин, конечно, бери!», – ушло порядочно времени; за окнами стемнело.

Уже засыпая, Тина подумала, что Кёнвальд так и не появился.

Утром на пробежке она свернула к реке и позвала его с берега; он не откликнулся – снова, и беспокойство плеснуло через края, как позабытое на плите молоко. Рабочий день тянулся бесконечно, хотя Пирс в кои-то веки привёл себя в порядок и вернул прежние галантные манеры, а Аманда на волне дружелюбия казалась почти милой.

После партии в шахматы к стойке подошёл Фогг и передал от племянницы привет. Уиллоу с Маркосом явились после обеда и сидели за дальним столом до самого закрытия, обложившись учебниками, – близились экзамены, и потусторонние проблемы ушли на второй план.

Позвонила Пэг и попросила назавтра заглянуть в участок; голос у неё был встревоженный.

Мисс Рошетт не пришла вовсе, но через Маркоса передала, что приболела.

Тину из этого не тревожило ничего.

Она едва дождалась шести часов, а затем, распрощавшись со всеми, едва ли не бегом рванула к реке. Наискосок, дворами, больше ориентируясь на чутьё, чем на память… Добралась до берега в незнакомом месте, где-то в ивовых зарослях за школой, протиснулась меж шершавых стволов – и наклонилась к воде, опуская в неё кисти рук.

– Кённа, покажись, – попросила она тихо, но твёрдо. И соврала: – Я знаю, что ты слышишь, Уиллоу тебя сдала. Выходи. Я останусь тут, пока тебя не увижу, даже если придётся до утра просидеть.

Почти четверть часа ничего не происходило. Тина лежала на берегу, окунув руки в воду; в живот впивались корни, перед глазами вереница муравьёв текла куда-то, перетаскивая кусочки листьев и лепестков. Квакали в тине лягушки, издалека, со спортивной площадки, доносились гулкие звуки удара по мячу и вопли.

– А как же кошки? – спросил Кёнвальд глухим голосом.

Тина обрадовалась до одури, до потемнения в глазах, и даже не сразу поняла, что не так.

Он появился чуть поодаль, по колено в реке. Стоял, повернувшись спиной; капюшон накинут, руки в карманах… Свет, пока ещё дневной, но по-летнему тёплый, желтоватый, сочился меж ивовых ветвей и пятнами ложился на серую толстовку, делая линию плеч ещё более напряжённой.

– Кошкам я оставила еду с утра, – хрипло произнесла Тина.

Она медленно поднялась, точно боясь спугнуть дикую птицу, вылезла из кроссовок, смяв задники, и ступила в воду. Кёнвальд вздрогнул.

– Не надо. Тина Мэйнард, уходи.

Первый шаг был как по льду – ноги обожгло холодом, джинсы намокли и прилипли к коже. Второй уже проще – по мелким камням на дне, гладким и чистым, словно по мосту из человеческого мира в королевство фейри.

– Не убегай.

Кённа дёрнулся едва заметно, словно хотел отпрянуть, исчезнуть – но не успел. Она обняла его со спины, прижалась лбом к плечу, зажмурилась. Чужое сердце ощущалось совсем близко и ясно, точно билось не где-то под рёбрами и пушистым серым флисом, а прямо в ладони.

Его пробрало дрожью; прошло страшно много времени, пока он успокоился, затих, а пульс у него выровнялся. Ноги успели совершенно заледенеть и ощущались теперь как чужие.

– Что с тобой происходит? – спросила Тина прямо, открывая глаза.

– Я попался, – произнёс Кённа севшим голосом. – Очень глупо. Знал ведь, что на той стороне – тоже колдун. Но понадеялся на свою силу, забыл, что толковых противников у меня уже лет триста не было, одна мелочь и шушера. Повёлся на след, думал, прихлопну этого Доу и разберусь, кто там его за ниточки дёргает… А на том конце пути оказалось нечто вроде святилища. Белые камни, те самые, бусины из ожерелья Гвенды… Осквернённые.

Он наконец-то вынул руки из карманов, и Тина захлебнулась вздохом.

Сначала ей показалось, что его кисти покрыты копотью. Кожа потрескалась, как старая масляная краска, и точно облупилась. В трещинах проступило что-то тёмное, пульсирующее, неприятное даже на вид.

– Больно? – спросила она тихо.

Кёнвальд усмехнулся сквозь зубы.

– Если не считать отдавленную гордость, то уже почти что нет. В колдовском искусстве мне действительно нет равных – кроме учителя, Эйлахана, и доброго друга Энны. Но тот, с другой стороны, тоже неплох. И, что скверно, он знал пределы моей силы, а я… я думал, что имею дело с тенью. Могущественной, странной – но всё-таки тенью. И с размаху влетел в собственные чары, только искажённые и обращённые против меня самого же. Это было… поучительно.

Он говорил отрывисто, ломко; его точно лихорадило. Тина хотела ему поверить, но никак не могла, потому что вот он, рядом, словно разбитый на части и склеенный второпях одной запредельной силой воли и той самой гордостью.

«Когда не больно – держатся иначе».

Не выпуская его из объятий, она скользнула пальцами ему по плечу, до локтя, потом ниже – и, пока не опомнился и не отстранился, сжала запястье кольцом.

Кённа вдохнул тихо и свистяще, точно в беспамятстве.

Быстро, не размышляя, Тина поднесла его руку к губам и поцеловала – тыльную сторону, сбитые костяшки, кончики пальцев, потом запястье…

– Ты сильнее их. И ты не один, Кёнвальд.

– Да, да, – ответил он елейным тоном, почти нормальным в теперешних обстоятельствах. – Парочка смертных, колдунья-недоучка и юнец со смертью за плечом – дивные союзники.

Не договорил ещё – и крепко сжал её руку.

Тина фыркнула ему в плечо.

– О, ещё увидишь, мы на многое способны.

Поколебавшись, он обернулся и скинул капюшон. Лицо, вопреки опасения, было обычным сказочно прекрасным лицом, только синяки под глазами залегли воистину эпические.

У Тины отлегло от сердца.

– Потрепало меня, да, – произнёс Кённа теперь уже с иронией, без стоической ноты, от которой делалось жутко. – Шрамы останутся, наверное.

– Ерунда, – рассеянно произнесла она, поглаживая его по скуле. – У меня тоже есть здоровый шрам под коленкой. И на пояснице один.

– Я видел, – бесстыже кивнул Кёнвальд. – Отчего, кстати?

С трудом ей удалось побороть желание ущипнуть его за щёку.

«Вуайерист».

– Неудачно съехала с холма на велосипеде, в детстве ещё. И если твоим обидчикам отомстить можно, то с той кучей строительного мусора, куда я приземлилась, свести счёты вряд ли получится.

В глазах у Кённы промелькнуло что-то ледяное и жуткое.

– О, я поквитаюсь. Мне бы только намёк отыскать, что это был за выродок.

Тина скользнула взглядом по искалеченным рукам и ощутила приступ кровожадности.

«Ну, хоть с этим я могу помочь».

– Насчёт намёков… Кое-что есть. Я тут встретилась с одним интересным… ой!

В самый торжественный момент ноги не выдержали холода, и мышцу свело. Кёнвальд молча подхватил Тину на руки и взмыл в небо.

– А обувь и сумка? – только и сумела пискнуть она, обхватывая его за шею.

Ивы стремительно отдалялись. Кёнвальд присвистнул – и из кроны вынырнула и воспарила пара потрёпанных кроссовок, а за ними, виляя ремешком, подтянулась и сумка.

Полёт над оживлённым вечерним Лоундейлом оказался тем ещё испытанием для нервов, ночной опыт с ним ни в какое сравнение не шёл.

«Скорее всего, потому что в темноте всё было ирреально, – подумала она отрешённо, стараясь не смотреть вниз и не слишком душить Кённу. – И потому что ночью птицы рядом не летают».

– Так что ты хотела сказать насчёт намёков? – спросил речной колдун как ни в чём не бывало. – Извини насчёт реки, я-то холода от воды не чувствую… Ничего, сейчас тебя отогреем.

Щёки вспыхнули.

– Как ты умудряешься так говорить простые вещи, что они звучат как отборная пошлость? – вырвалось у неё.

– На самом деле я говорю отборно пошлые вещи, Тина Мэйнард, – доверительно сообщил Кённа. – Это твой ум хорошей девочки заставляет их звучать прилично. Некоторую часть времени.

«Рискнуть или нет?»

Тина мысленно досчитала до трёх и, приготовившись рухнуть с убийственной высоты, нанесла ответный удар.

– У меня тут состоялся занимательный разговор. С фейри. И собеседник очень настойчиво велел передать моему любовнику, что гортензии ядовиты и это неподходящие цветы для сада, если есть дети.

Самоконтроль у Кёнвальда оказался на уровне – полёт не превратился в падение. Только выражение глаз стало мечтательным.

– Интересно… У Ивы будет четыре дочери, надо ей подсказать. А вот мне обещаны сыновья от женщины, которая заберёт у меня всё и растерзает моё сердце в клочья, – протянул он задумчиво. – Так что для меня это предупреждение, пожалуй, не актуально. Кто его передал, кстати?

– Он назвался сыном Садовника.

– О! А вот это уже действительно любопытно. Но продолжим позднее. Сначала позаботимся о тебе, – улыбнулся он.

Воздушное такси оказалось куда шустрее наземного, и дома Тина очутилась уже через десять минут. Оставив Кённу на кухне в окружении кошек, она шмыгнула в спальню и избавилась наконец от мокрых джинсов. «Невестино» бело-розовое платье в шкафу мозолило глаза.

«У него будут сыновья от какой-то там жадной стервы, – сосредоточенно размышляла Тина, расправляя складки на батисте. – Которая отожмёт у него реку и что-то нехорошее сделает с сердцем. Вот идиот. Идиот…»

В итоге спустилась на кухню она нескоро, только когда по всему дому поплыл уже пряный запах. Кошки на него реагировали, впрочем, на удивление спокойно.

– Овощной суп, – усмехнулся Кённа, оборачиваясь. Он стоял у плиты, в фартуке; толстовка висела на спинке стула. – Ты говорила, что кормила их, но рисковать и дразнить этих жестоких зверей я не отважился.

Тина двинулась к буфету за тарелками, невольно задержав взгляд на искалеченных руках. Сейчас футболка не скрывала почти ничего, и видно было, что порча простирается почти до локтей, а отдельные ожоги тянутся по предплечью.

– Ну и правильно, они коварны и беспощадны, – отшутилась она автоматически. – Насчёт сына Садовника… Ты так отреагировал. Слышал о нём что-то?

– Нет, – спокойно признался Кёнвальд. – Но был знаком с самим Садовником. Весьма любвеобильный и необязательный тип, но детей своих всегда одаривает щедро. Правда, колдовского искусства среди тех даров нет, так что на главный козырь теней это не тянет. Но…

Он затянул паузу, провалившись в раздумья. Тина вопросительно выгнула бровь:

– Но?..

– Странно, что он не явился ко мне сам, чтобы передать предупреждение. Формально я хозяин здешних мест, это было бы по меньшей мере вежливо. Значит, ему что-то не даёт это сделать – или кто-то. Ни Садовник, ни его потомство не станут по своей воле работать на тени, но вот пойти на уступки злу во имя сохранения собственной жизни – вполне в его духе… – произнёс он, почти повторяя мысль Йорка насчёт шантажа. – Он слаб, слабы и его сыновья – открыто бунтовать они не станут, скорее попросят о помощи через чужие руки. Что, говоришь, он точно сказал?

Тина собралась с духом – и второй раз за день изложила содержание непонятного разговора, на сей раз – со всеми подробностями. Вспомнила даже, как старик Фергюс упоминал «почтительного юношу», который подвозил его к дому. Кённа слушал, не перебивая.

– У реки много гортензий, – заметил он нехорошим голосом, когда Тина, едва не охрипнув, завершила повествование. – Да и в городе тоже. И появились они не так давно. Лет десять-пятнадцать назад, тогда же, когда вновь начали пропадать белые камни. Не думаю, что это совпадение.

– Кстати, о камнях, – спохватилась Тина. Подхватилась, метнулась в спальню и вернулась с двумя папками. – Смотри, вот что мы нарыли. Тут все объявления в «Болтушкиных сплетнях» и в «Деловом еженедельнике», которые касались камней. Всё, что выглядело подозрительно, в общем. А тут, – она открыла вторую папку, – наши подозреваемые. Мы с Йорком считаем, что они могут быть причастны к размещению объявлений, а значит, и к теням. Посмотри на эту женщину, – попросила Тина, вытаскивая из стопки бледно переснятую копию личного дела. – Пейдж Филлипс, она работала как раз в «Еженедельнике». И она напала на нас с Йорком, когда мы встречались с информатором. Уиллоу сказала, что эта женщина была одержимой.

Кённа отёр руки фартуком, склонился над столом и поворошил бумаги.

– Как интересно, – протянул он. – Похоже, в ближайшее время я буду много ходить по гостям. Неторопливо, – сжал он искалеченную кисть. – И очень-очень осторожно. Большое спасибо Джеку Доу за урок.

И, хотя Тина была однозначно на стороне добра и уж ей-то ничего не угрожало, по спине пробежал холодок. Сейчас Кёнвальд выглядел устрашающе.

«Он не из породы тех, что ломаются, раз оступившись, – появилась мысль, от которой по коже прокатилась вторая волна мурашек. – Нет, обжёгшись, он станет беспощаднее и опаснее».

Тени нажили себе воистину смертельного врага.

Игра только начиналась.