Забери меня отсюда

Глава 20 За горло

Ещё совсем недавно в полицейском участке царила оживлённая, однако несколько ленивая атмосфера. Как на южном курорте вечером, когда после захода солнца все разом выползают на улицы и куда-то идут, но никто не спешит, а большинство прохожих – праздные туристы. Копы истребляли пиццу в галактических масштабах, заваливали урны смятыми стаканчиками из «Чёрной воды» и ржали за закрытыми дверями своих кабинетов, посрамляя сферических коней в вакууме.

Теперь же, проходя мимо кабинета, скорей можно было услышать потрескивание рации и прерывающиеся переговоры на служебной частоте. К аромату кофе, чёрного и горького, добавился многозначительный запашок ношеной одежды – не откровенно грязной, а как если человек прошатается где-то всю ночь, выкуривая сигарету за сигаретой, и под утро войдёт в замкнутое помещение.

– У нас аврал, – мрачно сообщила Пэг О’Райли, взъерошивая явно немытые волосы. – Ещё немного, и я поверю в мор среди журналюг. Мрут как мухи – на той неделе была одна баба-редакторша, на этой – двое репортёров и корректор, причём все трое скончались сегодня ночью. Признаков насильственной смерти нет, но что-то здесь нечисто… Вот ты веришь в такие невероятные совпадения?

«Я верю, что Кённе было нескучно», – подумала Тина, однако вслух ответила, что-то в духе «какой ужас, страшно выходить на улицу». Прозвучало это на редкость фальшиво, но Пэгги, в край замотанная, ничего не заметила.

– Вот, – бросила она на стол распечатку. – Прочитай и распишись. Типа записано с твоих слов.

«Похоже, быстро разделаться не получится», – с угасающей надеждой подумала Тина, придвигая к себе разрозненные бумаги. С работы её формально отпустили, тем более что капитан Маккой официально отправила факс в библиотеку с утра, но Аманда прозрачно намекнула, что не желает трудиться до вечера в одиночку.

Текст казался отдалённо знакомым. Но чем больше Тина вчитывалась, тем сильнее крепло недоумение.

«Что за?..»

– Я ведь уже подписывала это, – нахмурилась она. – За той же датой причём.

Пэг снова взлохматила волосы, выглянула на секунду в коридор, потом в окно. И лишь тогда, изрядно понизив голос, сообщила:

– На Маккой давят. Даже мне не говорят, кто именно, но, судя по оговоркам, уровень мэра, не меньше. Требуют закрыть дело, забыть о Доу и так далее. Не на ту напали, – оскалилась она. – Наша Кэп только разозлилась. А когда она злится, то копает глубже. У нас исчезла часть документов, в том числе – твои показания.

На мгновение Тине стало страшно, и это был несколько иной страх, чем с Доу, – более приземлённый, рациональный. Но почти сразу она успокоилась.

«Это всего лишь люди».

– Не проблема. Подпишу снова. Может, сразу в нескольких экземплярах?

– А там три штуки и лежит, – заулыбалась Пэг, и азартным выражением лица в тот момент напомнила Йорка. – Один оставим на видном месте, то бишь в архиве, и посмотрим, у кого к рукам бумажки прилипают.

Глаза у неё сверкнули так, что не осталось никаких сомнений в том, что случится с теми шаловливыми ручками.

На официальную часть ушло не так уж много времени. Скорее Тина сама затягивала процесс. Здесь, в участке, крепло ощущение причастности к чему-то большому, общему; так в доме, который большая семья украшает к празднику, чувство единения с близкими и душевный подъём возникают даже у тех, кто занят своим делом и в приготовлениях не участвует. Так в городе, что готовится отразить вражескую атаку, возникают узы крепче родственных между теми, кто разливает по котлам на стенах и кипятит смолу.

По сравнению с атмосферой, которая царила здесь, в библиотеке было сущее болото.

Когда злополучный протокол подошёл к концу и осталось только поставить под ним свою подпись, дверь вдруг распахнулась – без стука, и на пороге появился взмыленный детектив Йорк с двумя стаканами кофе на подставке, один из которых венчала пышная шапка сливок, посыпанных шоколадом, тёртыми орехами и прочими греховными орудиями соблазна.

– Пэгги, вот твоя сахарная отрава. Может, правда мозги заработают, хотя, моё мнение, если их нет… – Тут он заметил Тину и резко сбавил тон: – …если их выжать бессонницей, даже гений ничего путного не надумает.

Он поставил стакан на край и ретировался. Повисла неловкая пауза; даже Пэг что-то заметила, но истолковала по-своему.

– Всё ещё дёргаешься из-за того случая? Не переживай, он своё получил, ему теперь точно не до тебя.

Тина не любила врать по пустякам, но сказать правду – «Знаешь, мы с ним на днях стреляли по мертвецу из моего охотничьего ружья, а потом мой приятель-колдун, кстати, я в него влюблена, устроил нам всем киносеанс по мотивам глубоко личных событий из жизни Йорка» – было категорически невозможно, потому она сочла за лучшее неопределённо кивнуть.

А потом, в мучительных попытках как-то увести фокус внимания с неудобной заминки, вдруг вспомнила кое-что важное.

«Вандалы у фонтана!»

– Мне нужно сообщить кое-что капитану Маккой, – сказала Тина, ставя подпись под документами. – Лучше сейчас. Это по поводу того нашего разговора.

Пэг, золотая душа, не стала уточнять ничего – поверила на слово. Она тут же набрала короткий номер по внутреннему телефону, не дождалась ответа, нахмурилась. Потом позвонила ещё куда-то, спросила отрывисто: «Кэп на месте?» и, удовлетворённая ответом, поднялась, кивая самой себе.

– Элиза… то есть капитан на месте, так что я тебя сейчас провожу к ней. Долго пообщаться вряд ли получится, но по понятным причинам дело Доу у неё сейчас в приоритете, так что наверняка она тебя хотя бы выслушает.

Начиналось всё оптимистично, однако дойти до нужно кабинета они не успели, потому что встретили капитана Маккой в коридоре. С каменно невыразительным, а потому особенно жутким лицом она теснила к лифтам кучерявого мужчину средних лет в безупречном костюме и чеканила по словам:

– Вон. Отсюда. Немедленно. Если я хоть раз, – понизила она голос, и в нём звякнул металл клинка, слишком острого для наградного, – если я ещё хоть раз увижу вас около участка, то арестую на десять суток. За попытку. Давления. На следствие.

– Мэм, боюсь, вы не понимаете… – безупречно вежливым голосом начал было кучерявый.

Капитан Элиза Маккой молча преодолела разделявшее их расстояние, взяла его за грудки, отрывая от земли…

…он по-мышиному пискнул и побелел…

…и аккуратно поместила в лифт.

– Офицер О’Райли, – обернулась она к Пэг. – Проводите мистера Мизери. Он сам не найдёт выход.

Судя по лицу мистера Мизери, он бы сейчас нашёл даже сокровища инков в общественном парке или путь из лабиринта Минотавра, лишь бы оказаться подальше от страшной женщины по фамилии Маккой.

Пэг сделала круглые глаза, исподтишка потыкала в Тину пальцем и, приняв официальный и непреклонный вид, скользнула в лифт. Те немногие копы, кто был свидетелем этой сцены, поспешили скрыться – кто в кабинетах, кто на лестнице. Капитан оглядела стремительно пустеющий коридор и негромко заметила:

– Вот так из-за назойливых клопов рушится репутация зрелой терпеливой женщины. Но нет худа без добра. Теперь около месяца отчёты мне будут сдавать вовремя. Шучу, мисс Мэйнард.

– Есть ситуации, когда без юмора никуда, – согласилась Тина машинально. К горлу у неё отчего-то подкатила тошнота, словно из-за какого-то омерзительного зрелища, которое толком и в памяти не отложилось. Даже думать о кудрявом хлыще и представлять себе его было гадко, как ковыряться палочкой в голубе, сбитом автомобилем. – Кто это был? Мистер Мизери?

– Личный помощник господина мэра. И очень скользкий человек, – ответила капитан Маккой, и на её безэмоциональном лице точно тень залегла. – Разговор не для открытых пространств, мисс Мэйнард. Продолжим в моём кабинете.

Она шла по-армейски размашисто – даже в женственных на сто процентов туфлях из замши жемчужного

цвета. Изумрудные серьги-крестики – счастливый клевер-четырёхлистник? – покачивались в ушах в такт шагам. Но в том, как вхолостую царапнул ключ по замочной скважине, и в чересчур размеренных, точно тщательно контролируемых, движениях сквозило напряжение. Очутившись в родных стенах, капитан сперва заперла дверь, потом извлекла из нижнего, закрытого отделения железного шкафа флягу и две крохотные кофейные чашки-напёрстка, «под эспрессо».

– Иногда требуется срочная дезинфекция, – сухим голосом сообщила Элиза Маккой, разливая по чашкам прозрачную коричневую жидкость с резким травяным запахом. – Странно. Вроде бы не кусаешь человека, а вкус во рту поганый.

– Шутите?

– Нет, мисс Мэйнард.

Тине досталась крохотная порция – не на полглотка даже, а так, язык смочить. Свою долю капитан выпила залпом, отсалютовав мученикам и львам на гравюре, долила себе ещё до краёв и вернулась за стол.

– Присаживайтесь, – указала она на стул напротив. – Судя по гримасам, которые корчила Пэг у лифта, вы хотели поговорить со мной. Слушаю.

Жидкость в чашке оказалась такой терпкой, сладкой и крепкой, что у Тины слёзы брызнули. Язык на секунду стал ватным; в горле заскребло. Но прежде чем подступила паника – хорошие девочки не употребляют неизвестные напитки в компании рыцарей, так? – неприятные ощущения ушли, зато появилось расслабляющее тепло.

– Я видела женщину с фотографии, которую вы мне показывали здесь, – не стала тянуть с разъяснениями Тина. – И мужчину с пробором на левую сторону, оказывается, это мой… то есть наш начальник. И его, похоже, шантажируют. Не знаю, кто, чем и зачем.

– Похвально – на пятый год работы наконец познакомиться с руководством, – кивнула капитан и, сощурив один глаз, вновь пригубила свою отраву. – Что заставляет вас думать, что ему угрожали?

На несколько секунд Тина подвисла, соображая, как бы переформулировать слова Киана О’Ши, не искажая смысла, но и не скатываясь в паранормальщину.

– Он пригласил меня для приватного разговора, но всё время вёл себя опасливо, точно боялся, что его подслушают. Или что вот-вот войдёт кто-то, кому не стоит видеть меня в его кабинете, – медленно произнесла она. – И мистер О’Ши сказал буквально следующее: «Мне нужна опора, чтобы стоять прямо. Сын влиятельной женщины, я несвободен в выборе. Некоторые желают воспользоваться моими ресурсами, а я не имею сил отказать. Я везде самоустранился, оставил себе светские приёмы и библиотеку».

Маккой отставила чашку с недопитой настойкой подальше и извлекла из сейфа под столом невзрачное дело в потрёпанной картонной обложке. Открывать его пока, впрочем, не стала; села, сложив руки крест-накрест на нём, и спросила:

– У вас нет версии, почему мистер О’Ши сказал это именно вам?

Мысленно сосчитав до трёх, Тина призвала на помощь всё своё скромное обаяние библиотечной мыши с косой до пояса и сказала чистую правду.

– Он считал, что у меня есть влиятельные знакомства.

– И?

– Я не знаю, насколько вы влиятельны, капитан, однако только что убедилась, что вы неподкупны, а запугать вас практически невозможно, – ответила она, не покривив душой. – А что насчёт второго случая… Вы мне показывали фотографию женщины в комбинезоне с нашивками «Перевозок Брайта». Такой светловолосой, немного неряшливой, что ли… В общем, недавно показывали сюжет в новостях, про акт вандализма. Ну, что несколько неизвестных разломали скульптуру у фонтана и увезли часть камня… И в ролике мелькнула та женщина.

Элиза Маккой позволила себе пробарабанить пальцами по столу.

– Вы уверены?

– Нет. Но если вы мне дадите снова взглянуть на то фото, я скажу точнее.

Капитан смахнула с картонной обложки невидимые пылинки, затем провела по ней ладонью, точно считывая шрифт для слепых. Помедлила, раздумывая.

Тикали часы – оглушительно громко; сначала источник звука ускользал от внимания, но затем Тина заметила за пресс-папье массивный наручный хронометр, явно мужской. Пахло горьковатой настойкой, сдержанными холодными духами хозяйки кабинета и ещё чем-то неприятным, затхлым и сладковатым, точно промокшие старые газеты. Сквозь решётку жалюзи дневной свет стекал расплавленным мёдом, оставляя пятна на стенах и на полу.

– То, что вы сейчас услышите, относится даже не к служебной информации, – в конце концов сказала Маккой. – Признаться откровенно, я даже не знаю, как это охарактеризовать. И зачем я вообще вам это рассказываю. Возможно, – уголки губ у неё едва заметно дрогнули, – мне тоже кажется, что у вас могут быть влиятельные знакомства, мисс Мэйнард.

И она раскрыла папку.

Сверху лежал крупный снимок женщины лет тридцати в чёрном платье, даже на вид запредельно дорогом. Её лицо без грана косметики напоминало не то слегка оплывшую восковую маску, не то фотографию post mortem. Она улыбалась; опухшие и сильно опущенные веки наполовину закрывали зрачки, а на щеках играли ямочки, похожие на отпечатки карандаша в рыхлом пластилине.

– Эту женщину звали Кристин Хангер, – произнесла капитан Маккой. – В городе Форесте она организовала благотворительный фонд «Новый мир», который фактически служил прикрытием для манипуляций с недвижимостью. В схемы фонда были вовлечены довольно влиятельные люди, такие как адвокат Рональд Уэст, Найджел Гриффит – он был фактически вторым лицом в совете графства после председателя. Шло расследование деятельности этой группы сразу по нескольким каналам, одним из которых занимался мой друг и сокурсник, детектив Джин Рассел, полиция Фореста. Так вот, несколько лет назад «Новый мир» бесследно исчез, вместе с арендуемым зданием. Пропали мисс Хангер, мистер Гриффит вместе со своим адвокатом и ещё несколько десятков человек. Более того, все, кто раньше с ними контактировал, теперь утверждают, что никогда не были знакомы ни с кем из них. Включая моего друга Джина, которому я всегда верила, как себе самой. Любопытная ситуация, не правда ли, мисс Мэйнард?

– Очень, – кивнула Тина.

И, хотя в кабинете было довольно жарко, она почувствовала сильный озноб; костяшки пальцев побелели. Почему-то вертелись в голове слова Кёнвальда: «А потом он уронил на неё луну».

– Я часто просматривала это дело, мисс Мэйнард, – продолжила между тем капитан Маккой. – Меня, признаюсь, влекут неразгаданные тайны. Поэтому, когда впервые появились подвижки в деле серийного убийцы, «Твари Лоундейла», я сразу вспомнила, где видела лицо нашего подозреваемого.

Она вынула из папки газетную вырезку с фотографией. Оттуда, с зернистой бумаги, томно и мёртво улыбалась Кристин Хангер; руку у неё на талии держал долговязый мужчина в костюме-тройке с неразличимым из-за качества съёмки лицом. А вокруг толпились другие люди в комбинезонах, пятеро или шестеро.

Хищный горбоносый профиль одного из них Тина узнала тотчас же – слишком часто являлся он ей в кошмарах.

Заголовок статьи гласил:

«Честный путь – свободный путь для всех!»

И чуть ниже было написано:

«При участии благотворительного фонда «Новый мир» открыта курьерская служба, сотрудниками которой стали люди с ограниченными физическими возможностями, а также те, кто имел трудности с социальной адаптацией или подвергался ранее психологическому насилию. Благодаря усилиям основательницы фонда, мисс Хангер, все они получили возможности для нового старта в дружелюбном и открытом коллективе…»

Дочитывать Тина не стала. Руки у неё ощутимо тряслись, и стоило больших усилий унять дрожь.

– Ещё плеснуть? – бесстрастно предложила капитан. – Полглотка. Больше не предлагаю, с непривычки валит с ног.

Тина мотнула головой, потом с усилием надавила на виски.

«Почему, именно когда хочется отключить мозги, они работают как проклятые?»

– Когда точно закрылись «Перевозки Брайта»?

Элиза Маккой и бровью не повела, явно готовая к этому вопросу.

– Два года и четыре месяца назад. Однако проблемы у них начались сразу после исчезновения Кристин Хангер. Эпизод не был доказан, но некоторые данные указывают на то, что через «Перевозки» отмывались довольно крупные суммы.

Тина прикусила губу на мгновение.

– Вот только фургоны «Перевозок» время от времени видят в городе, а некоторые сотрудники «с особенностями» засветились даже в полицейских хрониках, – пробормотала она. – Простите, я… Мне нужно возвращаться на работу.

– Конечно, мисс Мэйнард, – кивнула Элиза Маккой вежливо и отпила из чашки с таким видом, словно там был обычный эспрессо. – Благодарю за бдительность. Мы учтём вашу информацию, в рамках дела она будет весьма полезной.

Из участка Тина вылетела как ошпаренная. Пронеслась по коридорам, уже почти родным, подавила идиотское желание спуститься в морг к Гримгроуву и напроситься на чай с душеспасительными беседами, с кем-то поздоровалась – с великаном Кидом? Или с полноватым курносым Роллинсом? – и выскочила на свежий воздух.

Солнце палило, как из пушки.

На языке горчило – от настойки остался привязчивый привкус. В голове билась только одна мысль: добраться до работы, погрузиться в рутину, отвлечься. Тина так и собиралась поступить, даже пообещала себе это, когда вдруг заметила смутно знакомый кудрявый затылок.

Мистер Мизери с серым дипломатом под мышкой стоял напротив «Чёрной воды» и пялился в стёкла. А там, в прохладной затемнённой глубине, за столиком у окна мелькала кислотно-розовая футболка, хорошо различимая даже на расстоянии, а напротив неё белело смутно пятно белобрысой шевелюры.

«Уиллоу и Маркос. Они же говорили, что собираются позаниматься к экзаменам после обеда».

Дальше всё происходило на инстинктах – отвлечь, перебить внимание, заслонить собой.

Цепочка лёгких шагов, головокружение, улыбка.

– Мистер Мизери, – услышала Тина точно со стороны собственный насмешливый голос. – Тень на солнце? Какой сюрприз. Не даёт покоя судьба Кристин Хангер?

Бесконечно долгий миг ей чудилось, что под кучерявым чубом Мизери – только гладкая болванка вместо лица. Но затем иллюзия развеялась, и проступили человеческие черты, слегка перекошенные и потёкшие, как оставленный на жаре пластилин. Вокруг точно клубилось облако – гаденький запах отсыревших газет, приторный, пудровый.

– Кто ты? – очень мягко спросил секретарь.

Тина приложила руку к губам и шепнула, делая заговорщические глаза:

– Спросите у Доу.

И, развернувшись, рванула вниз по улице так быстро, как могла.

Сначала не происходило ничего необычного. Жаркий день, духота и дурнота, шелест шин по асфальту, детские вопли на спортивной площадке и радиоприёмник, с чьего-то подоконника вещающий о матче по теннису в прямом эфире. Но потом за спиной точно завёлся гигантский каток, сминающий звуки и движение воздуха, и меньше всего Тине хотелось оборачиваться и смотреть, что же там такое творится. Она, в общем-то, и так догадывалась.

Мистер Мизери заинтересовался, развернулся и двинулся следом.

«Интересно, у кого больше шансов выкрутиться: у речной колдуньи, которую застали врасплох, или у обычной женщины, которая готова к трёпке?»

Простая человеческая логика утверждала, что первое. Но, как Тина уже успела усвоить, она ни черта не работала, когда речь шла о тенях, колдовстве и о чём-либо, хотя бы косвенно связанном с Кёнвальдом.

Сумка, переброшенная через плечо, колотилась в бок.

Тина сама не заметила, когда перешла на бег и свернула к реке – это произошло рефлекторно. Наверно, потому Мизери, кем бы он ни был, ничего и не заподозрил: от него убегали, а он догонял, как мог и умел.

На полнеба наползла чёрная туча, но воздух оставался сухим.

Впереди показались ивы – ещё ужасно далеко, в просвете между аккуратными домами, обнесёнными по периметру багрово-пенной изгородью гортензий. Преследователь замешкался, сбавил темп.

«Пора».

Тина перебежала дорогу, имитируя хромоту, и тоже замедлилась. Нырнула в просвет между домами, где царил полумрак, одновременно запуская руку в сумку…

…развернулась на ходу…

…мистер Мизери был совсем близко, совершенно не запыхавшийся, с неизменным дипломатом под мышкой и оплывшим восковым лицом…

…и швырнула полную горсть жемчуга, сипло крикнув куда-то через плечо:

– И где тебя носит, когда ты так нужен? Кёнвальд!

Жемчужинки застучали, отскакивая от глянцевитых бортов пиджака. Из горла у мистера Мизери вырвался свист, как из шарика, из которого воздух спускают. Щёки затрепетали, глаза выпучились.

Тина замерла в неизвестности, тяжело дыша.

«Этого хватит? Бежать дальше? Или уже поздно?»

Но река всё-таки пришла.

Ударил сырой ветер – со всех сторон разом, выдувая из проулка между домами гниловатый бумажный запах. Из жемчужин брызнула вода – фонтаном, водопадом, сплошным потоком.

А потом появился Кённа. Он держал секретаря – или то, что им притворялось, – за горло одной рукой, а вторую брезгливо вытирал о джинсы.

– Стоит отвернуться, и ты уже вляпалась, – с жестокой весёлостью заметил он. И глянул через плечо пронзительно-сине: – Ты в порядке?

Тина выдохнула и привалилась к стене.

– Не-ет… У меня ноги гудят… и голова чугунная… наверное, неприлично уже жаловаться, да?

– Ничего страшного, если ты жалуешься на свою голову, – успокоил её Кённа. – Плохо, если на неё жалуются другие… Интересный улов, однако. Что это за дрянь?

– Не знаю, – устало ответила Тина. – Ты поймал, ты и разбирайся. Но оно пыталось надавить на капитана Маккой, а потом пялилось на Маркоса и Уиллоу. Конечно, оно мне не понравилось.

– Ещё бы… – пробормотал Кённа. И приказал вдруг незнакомым металлическим голосом: – Отвернись.

Она не успела.

Точнее, замешкалась на какие-то секунды – и потому успела заметить краем глаза, как, повинуясь колдовскому жесту, тело Мизери обмякает, скручивается жгутом и лопается по шву, а наружу течёт, течёт нечто…

Её замутило так резко и сильно, что даже в носу стало кисло.

На четвереньках – ноги не слушались – она доползла до края дома и, завернув за угол, распласталась там на траве. Сквозь яблоневый шатёр свет едва пробивался, да и немного его было – над кварталом всё ещё висела туча, уже не инфернально-чёрная и сухая, но по-прежнему свинцовая, тяжёлая. Воздуха не хватало; грудь ходуном ходила. Тина лежала навзничь, широко распахнув глаза, не прислушивалась к течению времени и старалась не думать ни о чём.

Ни о том, что же такое бродило среди людей, лишь слегка прикрытое антропоморфной оболочкой.

Ни о том, сколько таких же, как он, ещё осталось.

Ни о том, может ли Кённа сделать нечто подобное с обычным человеком, если ему вздумается.

– Как ты себя чувствуешь?

Прохладная ладонь легла на лоб, скользнула ниже. Тина перевернулась на бок, прижимаясь к ней щекой, и зажмурилась.

– Отвратительно. Побудь немного джентльменом, сделай вид, что не замечаешь, а?

– О, так это называется «быть джентльменом», а не «вести себя как хладнокровная скотина»? – хмыкнул Кённа и пощекотал ей шею кончиками пальцев.

Тина захихикала, открыла глаза и попыталась сесть; на удивление, дурнота прошла. Выглядел речной колдун примерно как маньяк, который наскоро снял заляпанный кровью любимый фартук и прямо в одежде заскочил под душ, услышав звонок у входной двери.

То есть сыро и крайне подозрительно: с волос и подбородка капала вода, а одежду выжимать можно было.

– Не зря старался?

– Как сказать, – пожал он плечами. – Начну с хорошей новости: то, что осталось от человеческой оболочки Мизери, больше напоминает сухую змеиную шкуру или старый носок, чем кожу. А вот внутри сидела весьма упрямая мерзость. Как-то я ходил взглянуть на воронку, из которой лезут тени, чтоб понимать потом, с чем имею дело… я не рассказывал?

– Нет.

– Да, для свиданий – не лучшая тема, – вздохнул он, подгибая под себя ноги. Сорвал травинку, прикусил, поморщился – но не выбросил, а воткнул обратно в землю; былинка встряхнулась и быстро потянулась вверх, выбрасывая новые узкие листочки. – Представь себе такую дыру в земле… Как конус, вывернутый наизнанку. Ты смотришь и понимаешь, что это совершенно точно труба, но выглядит она, с твоей точки зрения, как воронка. Стенки вращаются и сползают вниз, а по ним и друг по другу карабкается вверх, в мир, нечто бесформенное. Мёртвая гнилостная волна – накатывает, откатывается… А потом одна из теней вдруг поглощает другую, уплотняется, отращивает лапы, голый хвост и масляные чёрные глазки. И – продвигается чуть выше. Теперь она жрёт других уже намеренно – и аморфную слизь, и таких же крыс, пока не трансформируется в чурбана без лица, зато в деловом костюме. Он машет длинными руками, высоко вскидывает колени, карабкается, падает, снова карабкается – но не может преодолеть мембрану, отделяющую наш мир от чёрной бездны. Пока не появляется кто-то, протягивающий руку извне. А он всегда появляется, Тина Мэйнард. Где есть сила, пусть и грязная, – есть и соблазн.

Что дальше происходит с незадачливым смертным, алчущим дармовой силы, Тина прекрасно додумала сама и в кои-то веки пожалела, что книжное детство слишком хорошо развило в ней фантазию. Слишком ярко всё представлялось: и неживая колышущаяся масса, которая вечным прибоем колотится в берега человеческого мира, и бесконечные трансформации теней, пожирающих друг друга, и вялые толстые пальцы, скребущие невидимый щит… И руку кого-нибудь обыкновенного – немного обиженного, слегка недовольного, не реализовавшего мечту или опоздавшего на свидание; кого-то, кому для счастья не хватает малой толики.

Картинка развивалась дальше.

Вот свершается чудовищное рукопожатие, и в человека вливается нечто отвратительное; двум сущностям тесно в одном теле, и они начинают то ли растворяться, смешиваясь, то ли поглощать друг друга, а оболочка тем временем растягивается, деформируется, и вот уже даже близорукие соседи начинают замечать неладное.

– Слушай, – усилием воли отогнала от себя Тина отвратительные образы. – Но ведь кто-то был первым, да? Когда только появилась первая воронка. Ну тот, с кого всё началось.

– Первый падший смертный? – протянул Кённа, глядя в пространство. – Конечно. Захватили его, соблазнили или он хладнокровно пошёл на сделку с тенями – кто знает. Наверное, если его отыскать, многое бы прояснилось… Ну, или на земле стало бы на одного самонадеянного колдуна меньше, – фыркнул он и пальцами зачесал мокрые волосы от лица, стряхивая капли воды. Глянул искоса. – Но нам это мало поможет сейчас, как бы то ни было. Ты рассуждаешь теоретически?

Тина уже собиралась кивнуть, когда вдруг ухватила за хвост одну скользкую и вёрткую мысль.

– Нет. Практически. Я так поняла, что в Лоундейле этих самых воронок нет, верно? Он ведь не у холма построен, тут не было тонких мест.

Кённа склонил голову к плечу:

– Всё так. К чему ты ведёшь?

– Никаких гениальных умозаключений, исключительно догадки… Если тени не сами просачиваются, значит, их кто-то завозит. Ну, импортирует. И надо только его найти.

Он хохотнул.

– Ну да, очень свежо. А чем, думаешь, я занимаюсь? Этих тварей легче размазать, чем разговорить. Они не боятся ни боли, ни смерти, ни отчаяния, ибо сами и есть всё это – и гораздо хуже.

Идея окончательно сформировалась.

«Есть!»

– Когда гора не идёт к мудрецу – мудрец идёт к горе, – с деланным равнодушием ответила Тина, едва сдерживая радость и гордость. Додумалась, догадалась! – Но если не работают магия и пытки, может, подключить обычную архивную работу? Зачем копать вглубь, если ответ может лежать на поверхности?

Лицо у Кёнвальда посерьёзнело.

– Поясни.

Тина воскресила в памяти подборку фотографий капитана Маккой, затем статью; фоном звучали слова Аманды: «И ещё я однажды видела его в городе с каким-то скользким хлыщом в дорогущем костюме-тройке… У Дона есть похожий, только в коричневых тонах, а у хлыща был тёмно-серый, мокрый асфальт или вроде того».

– Легче показать. Но мне нужен компьютер с доступом к интернету. А ещё подборка газет за июль… э-э, примерно пятилетней давности. Я уточню.

Кёнвальд изобразил сокрушённый вздох. Получилось почти натурально, только глаза горели азартом, причём в буквальном смысле – синие сполохи разбегались от зрачков и искрами гасли на ресницах.

– В общем, тебе нужно на работу. Кем только не перебывал за тысячу лет, а вот подвизаться на поприще извоза не приходилось.

– Только не по воздуху… Ой! – успела пискнуть Тина, а потом он взмыл в небо, хватая её за руку.

Ветер ударил в лицо.

Внизу замелькали улицы и дома…

…Через пятнадцать минут, приземляясь на задворках библиотеки, Тина решила, что главное её достижение за день – не разговор с Маккой, не победа над тенью и даже не теоретически возможный прорыв в расследовании.

– Чему так радуешься? – весело поинтересовался Кённа.

Вода с волос у него больше не капала, но следы на дорожке он по-прежнему оставлял неприлично заметные.

«Тому, что меня сегодня всё-таки не стошнило», – подумала про себя Тина мрачно и, блюдя репутацию принцессы, далёкой от физиологических трудностей, неопределённо пожала плечами в ответ.

Аманда возвращения коллеги даже не заметила и не подняла голову от стойки; Пирса нигде не было видно, а свет в реставраторской не горел. За столом у окна играли в шахматы Фогг и Корнуолл; удача сегодня была на стороне последнего, судя по количеству «съеденных» фигур. Мисс Рошетт дремала на стуле, прислонившись виском к книжному шкафу.

«Комната высоких технологий» предсказуемо пустовала. Компьютер включился не с первого раза, да и потом заработал, кажется, больше от удивления: что, я кому-то понадобился? Зато интернет не подтормаживал – Киан О’Ши, видимо, платил по счетам вовремя.

– Что ищем? – спросил Кённа, склоняясь к экрану.

Тина щёлкнула по любопытному носу – инстинктивно, она так тысячу раз отгоняла Королеву, так и норовящую закопаться в хозяйкину книжку и прикоснуться к прекрасному миру литературы.

– Для начала – дату открытия «Перевозок Брайта». Подозреваю, что это было самое начало июля… Ага!

Профессиональная память на тексты и цифры не подвела – мельком увиденная статья действительно рассказывала о событиях июля пятилетней давности. Именно тогда фонд «Новый мир» при содействии меценатов открыл «Перевозки Брайта», куда якобы брали на работу только людей с «особенностями» или с непростой судьбой.

Зная о происхождении Кристин Хангер, не оставалось ни малейших сомнений в том, какие особенности подразумевались под этим расплывчатым определением.

Разыскать исходник в сети не получилось – то ли его удалили, то ли изначально не размещали в электронном виде. Но в подшивках за соответствующую неделю статья нашлась быстро – в двадцать седьмом номере «Делового еженедельника». Фотография там была более чёткая, но всё ещё слишком мелкая и некачественная для опознания всех действующих лиц, зато в конце статьи приводился полный список спонсоров.

По нему-то Тина и пошла.

Главный подозреваемый скрывался за символичным восьмым номером, вставшей на дыбы бесконечностью. Старик с породистым, утончённым лицом средневекового кардинала на парадном портрете, с запоминающейся родинкой на скуле и в сером костюме-тройке. Ещё и глаза у него были удивительные – голубые-голубые, яркие, чистые.

Тина торжествующе выдохнула и развернула к Кёнвальду монитор.

– Вот, гляди. Чейз Ривер, меценат, почётный гражданин города, сооснователь «Перевозок Брайта»… сам Дональд Брайт тот ещё хмырь, кстати, на него б взглянуть поближе… Так вот, основатель «Перевозок» и, внимание, владелец «Делового еженедельника». Его фотография точно была у Маккой в деле Доу, я ещё тогда подумала, что харизматичный тип, медийный, наверняка мелькал где-то в газетах или на телеканалах, уж слишком знакомым он кажется. Надо ещё уточнить у Аманды, этого ли «хлыща» видела она вместе с… Кёнвальд?

Он не побледнел – куда уж бледнее! Просто как-то выцвел разом; потух взгляд, и кожа мертвенно посерела.

– Я его помню, – отстранённым голосом произнёс Кённа. – Очень хорошо помню. Только он ведь умер давным-давно…

Тине стало страшно.

– Кто умер?

В глазах у Кёнвальда отражался не экран – высокий зелёный берег, ожерелье из чёрных и белых бусин, скрюченная старческая рука.

– Хозяин реки.