Я вернулась, чтобы сжечь его дом

Глава 5

Гости расселись за столы и принялись за угощение. Мне же кусок в горло не шел, я сделала глоток зеленого чая, но мои пальцы дрожали так, что фарфоровая чашка едва не выскользнула из рук.

Он меня увидел! И удостоил поклоном! А вдруг всё пойдет по тому же пути? Нет, я этого не вынесу, не смогу. Почему снова…

Мама ласково коснулась моей руки, и я едва не вскрикнула от неожиданности.

— Лань-Лань? — тихо окликнула она.

Я тяжело втянула воздух и с трудом заставила себя разжать стиснутые челюсти.

— Почему ничего не ешь? Попробуй персики в меду. Они сладкие.

От одной мысли о еде меня затошнило. Я с силой прикусила язык, и резкая боль ненадолго вернула мне ясность мысли:

— Хорошо, мама, я возьму один.

Я сейчас не в власти Сюэ Сюэ. Мы не женаты и даже не обручены. Я уже не та глупая и наивная девчушка, мне известно, что будет потом. Я смогу изменить судьбу!

Пир тянулся бесконечно долго. Я накладывала себе сладости, разламывала их палочками на мелкие кусочки, из которых потом выкладывала замысловатые узоры. Где-то там стонали струны гуциня, танцевали девушки в голубых накидках, взмахивая длинными до полу рукавами, тоненько тянула мелодию приглашенная певица, читали стихи благородные мужи. Слуги разносили угощения и разливали ароматные вина из сливы и вишни.

И я успокоилась. Спрятала страх перед Сюэ Сюэ в крепкий дубовый сундук, замкнула на десять железных замков и закопала глубоко в земле. Сейчас я должна быть сильной. Надо представить, будто я на одном из тех пиров, что устраивал в прошлом мой муж, где мне приходилось улыбаться, кланяться, льстить, угодливо хихикать и притворяться счастливой. У меня неплохо получалось. А если муж думал иначе, то наказывали мою Сяо Цай.

И когда отец приблизился в сопровождении Сюэ Сюэ, мое лицо было безмятежным, как поверхность озера в безветренный день.

— Ялань, хочу познакомить тебя с этим достойным юношей, сыном моего хорошего друга. Ты же помнишь господина Сюэ, что служит вместе со мной при дворе высокочтимого императора?

Я кивнула.

— Это моя недостойная дочь, самая младшая, Ли Ялань!

Сюэ Сюэ поклонился и учтиво произнес:

— Воистину красота дочери господина Ли затмевает луну и заставляет цветы стыдливо склонить головы. В ней удачно соединились утонченная грация матери и проницательный ум отца. Без сомнения, в прошлой жизни господин Ли совершил немало добродетельных поступков! Потому сейчас он наслаждается счастливой жизнью в кругу семьи и обласкан высокочтимым Сыном неба.

Отец искренне рассмеялся:

— А речь молодого господина Сюэ, как всегда, сладка и изысканна. Лань-Лань, будь добра, развлеки Сюэ Сюэ беседой.

Я снова кивнула, но не сказала ни слова.

Папа отошел к группе чиновников, мама издали с опаской поглядывала в мою сторону, но не подходила. Я же продолжала молчать.

— До этого недостойного доходили слухи, — тихо, едва ли не шепотом, сказал Сюэ Сюэ, — будто юная госпожа Ли хотела взять в душевные звери радужную лису, но внезапно передумала. Дозволено ли мне узнать, что вызвало столь неожиданную перемену?

Я заметила множество завистливых женских взглядов, даже главный цветок этого празднества Су Цзянь злобно смотрела на меня. Еще и этот шепоток, словно Сюэ Сюэ разделяет со мной какую-то тайну.

— Не знала, что молодой господин уже интересовался моей скромной особой, — громче обычного сказала я. — Мне, к примеру, неведомо, что за душевный зверь у молодого господина Сюэ.

— Мне льстит ваше любопытство, — мягко улыбнулся он. — В том нет никакого секрета. Я выбрал рубинового скорпиона и дал ему имя Чи Цянь — Рубиновая Клешня.

— Всегда не любила скорпионов! Они мерзкие и ядовитые.

Сюэ Сюэ продолжал улыбаться, словно моя грубость никак его не задела.

— Юным девушкам с трепетной душой и не должны нравиться столь суровые звери. Вам подобает любоваться красивыми и грациозными творениями. Сейчас я понимаю, почему вы отказались от радужной лисы. Она слишком изнеженна и мягка для девушки с такой строгой ученой внешностью. В вас, несомненно, заговорила кровь вашего благородного отца.

Он был опасен. Даже зная его сущность, зная его коварную натуру, я не могла не поддаться его льстивым речам. Он всегда угадывал сокровенные струны собеседника и касался их с убийственной точностью. Если девушка желала прослыть первой красавицей, Сюэ Сюэ отмечал ее внешность, если она ставила выше всего учёность, он хвалил ее знания.

А по улыбающемуся лицу бить сложно. Я не нашла, как еще нагрубить ему, потому попросту сбежала со словами:

— Давно хотела полюбоваться садом в поместье господина Су. Не стоит меня провожать!

Перед выходом на террасу я оглянулась. Сюэ Сюэ стоял на том же месте и не сводил с меня глаз. Заметив мой взгляд, он улыбнулся чуть шире и вновь наклонил голову.

Я шла по тропинке меж цветочных кустов и думала, почему боги одарили столь темную душу прекрасной внешностью? Не лучше ли было раздавать красоту в зависимости от чистоты души? Тогда злодеев и подлецов было бы видно за сотни ли. Я представила, как всех уродливых людей выгоняют из городов и деревень, как им отказывают в работе и милостыне, и они умирают от голода и холода в горах. Добрые люди привыкнут доверять одной лишь внешности, и если когда-нибудь случится ошибка, один-единственный коварный человек с красивым лицом обманет всех и разрушит мир.

Боги сделали всё правильно. Каждый может измениться. И есть достойные люди, которые…

С досадой я посмотрела на чью-то фигуру, замершую посередине красного деревянного мостика над ручьем. Мне тоже нравилось на нем стоять и смотреть на текущую воду. Она вымывала из меня горести и страхи. Я помедлила немного и шагнула вперед. Может, этот мужчина заметит меня и уйдет? Должен же он догадаться, зачем я сюда пришла.

Наверное, можно было бы и намекнуть, но у меня в ушах до сих пор слышались липкие похвалы Сюэ Сюэ, и я больше не хотела ни с кем разговаривать.

А мужчина всё стоял на том мостике. Я подошла еще ближе, нарочно задев рукавом ветку куста, чтобы та зашуршала. Где же слуги? Мне нельзя оставаться наедине с мужчиной, даже если мы находимся в саду, а не в отдельной комнате, могут пойти дурные слухи. Сюэ Сюэ умел создавать и распространять грязные сплетни, причем не всегда в их основе лежало хоть сколько-нибудь правды. Иногда он угрожал отцам невинных девушек тем, что опорочит их на весь Линьцзин, называл имена предыдущих жертв, и некоторые знатные, сильные мужи сдавались. Судьба опороченных девушек, как правило, была незавидной: их отказывались брать в жены, и даже наложницами они смогли стать лишь благодаря очень богатому приданому. Но мужья несчастных редко относились к ним хорошо: достойный человек вряд ли согласится обменять свою честь на серебро.

Поэтому я развернулась и пошла обратно к дому, но почти сразу услышала позади шаги.

— Прости, не заметил тебя сразу. Ты хотела постоять на мостике?

После мягкого нежного тона Сюэ Сюэ голос этого мужчины звучал неприятно: слишком грубо, хрипло и громко.

— Это лишь моя вина, — не оглядываясь, сказала я и ускорила шаг.

— Подожди! Я уйду первым и не буду тебя смущать своим присутствием.

Незнакомец легко обогнал меня и слегка поклонился в знак извинения. А я… я попятилась назад. Как он пробрался в хорошо охраняемое поместье господина Су? Надо позвать слуг или охранников! Но если я их позову, слухи все-таки пойдут. Благородная девица наедине с дикарем из чужой страны — частый сюжет скабрёзных романов с картинками, которые так любят читать в народе. Лучше тихонько вернуться в дом так, чтобы никто ничего не заметил.

— Нет, не стоит, — еле слышно проговорила я. — Я побеспокоила господина, потому мне стоит уйти.

В прошлой жизни я видела степняков всего лишь раз или два. Из земли Девяти ветров приехали послы, император устроил в их честь пир, и мой супруг вынужден был прийти вместе со мной. Меня тогда напугали их свирепые лица, гортанные грубые голоса и ужасные манеры. Они без стеснения разглядывали женщин вокруг, громко хохотали, хватали еду руками и вытирали жирные пальцы о свои длинные толстые халаты. Во время того пира один из этих ужасных людей осквернил благородную девушку, когда та вышла прогуляться в сад. Конечно, вряд ли он успел сделать нечто большее, чем порвать воротник на ее платье, но этого оказалось достаточно, чтобы та девушка не смела показываться на людях.

Этот господин хотя бы оделся прилично, не в тот убогий полосатый халат из грубой шерсти, а нарядился, как юноша из благородной семьи, и убрал волосы в строгий пучок. Но даже одежда и прическа Поднебесной не могли скрыть его происхождения. Его диковинно раскосые глаза сверкали так же ярко, как у тех дикарей; густые, широкие брови придавали взгляду свирепость; острые скулы и подбородок неприятно отличались от мягких округлых черт моих соплеменников. Слишком длинный, слишком худой, слишком угловатый. На его груди я приметила странные подвески, сделанные из бронзы и синих камней. Наверное, это их традиционные украшения, потому что у нас такие грубые поделки не носят даже крестьяне.

Он явно заметил мой страх и усмехнулся:

— Вижу, юная госпожа тоже надела чужое платье.

Я сразу вспыхнула от гнева, но сумела удержать себя в руках. Всё-таки тело шестнадцатилетней девушки чувствительнее и эмоциональнее, поэтому иногда вырывалось из той узды, что накинула моя зрелая уставшая душа.

— Господин полагает, что этот наряд не подходит девушке моих лет? — вежливо и почти спокойно спросила я.

— Видимо, я ошибся, подумав, что даосское одеяние скрывает равную же мудрость. Еще раз прошу прощения.

Он снова поклонился и ушел к дому.

Я немного постояла, а потом всё же направилась к мостику. Недаром же мне пришлось столько пережить, так что я хотела получить свое вознаграждение.

Доски немного поскрипывали под ногами, мирно журчала вода, разбиваясь о расставленные внутри русла камни. Я знала, что мастера садовой гармонии подбирают их, чтобы ручьи журчали именно так, как нужно хозяевам: весело или успокаивающе, звонко или едва слышно. Вода в поместье Су всегда настраивала на умиротворяющий лад, помогала отбросить ненужные мысли и сосредоточиться на важном.

Там, на мостике, я вдруг вспомнила кое-что. Когда мужчина с лицом дикаря развернулся, из-под отворота рукава на мгновение показалась подкладка цвета спелой хурмы. Но этот оттенок киновари дозволено носить лишь членам императорской семьи, причем только кровным. Иными словами, этот господин — родственник самого императора. Почему тогда у него такая чуждая внешность?

Я начала мысленно перебирать императорский двор из прошлого. Пусть далеко не всех его обитателей я видела своими глазами, но в первые годы брака наслушалась о них немало. Император, императрица, наложницы, сыновья и дочери. Мужья принцесс не имели права носить одежду такого цвета. Для внука тот мужчина слишком взрослый. Брат императора слишком стар, а его сыновья пошли по военной стезе и редко появлялись в столице…

И тут я вспомнила. Это случилось давно, еще до моего рождения. Один из ханов земель Девяти ветров сумел одолеть другие племена и подмял их под себя. Восхищенный красотой и богатством Поднебесной, он захотел построить империю по ее образу и подобию. Для начала он отправил одну из своих дочерей в гарем императора и попросил в жены нашу принцессу, рассчитывая заполучить вместе с ней чиновников, военных и придворных евнухов. Наш император не стал оскорблять хана отказом и отправил дочь наложницы, а недостаток происхождения загладил многолюдной свитой и хорошим приданым. Жаль, что тот хан не сумел воплотить в жизнь свои мечты: спустя несколько лет его зарезал его собственный сын, который не желал походить на жителя Поднебесной.

А дикарка жила спокойно во внутреннем дворце: избегала женских интриг, ни с кем не дружила и не враждовала, ходила в одежде степняков, плела себе косы. Единственное, что ее радовало, — это императорские конюшни. Она знала всех лошадей, их привычки и нрав, нередко сама каталась верхом по небольшому песчаному загону, ведь покидать дворец она не могла.

Император заметил ее во время выездки нового коня. Тот скакун был слишком диким и пугливым и не давал себя оседлать, тогда степная девушка бесстрашно подошла к мечущемуся зверю, от которого шарахались даже опытные конюхи, заговорила с ним на своем языке, потом гладила по морде, пока тот не успокоился.

Спустя год она родила сына и быстро поднялась на самую вершину гарема. Говорили, что император в ней души не чаял, ему нравился ее свободолюбивый характер, прямота и отсутствие родственников, которых надо пристраивать на выгодные места.

Кажется, потом она умерла, но я не была уверена, когда это случилось и почему. Если ее сын унаследовал черты матери, тогда он мог бы выглядеть, как этот мужчина.

Мои щеки заполыхали от стыда. Теперь его слова стали совершенно понятны. Как можно сравнивать сына императора со степными дикарями? Наверное, он устал от перепуганных девиц, потому и ушел в сад, но даже там его застали врасплох и снова оскорбили подозрением. Надо вернуться в общую залу и извиниться перед ним. Пусть в нем смешанная кровь, но он всё-таки принц.