Я вернулась, чтобы сжечь его дом

Глава 20

Циньван прав. У той женщины не было ни единого шанса. Ей не только угрожали казнью за обман и мошенничество, но и взяли в заложники часть ее души — ту, что осталась в бирюзовом дрозде. Как только до организатора этой нелепой шутки дошла весть о провале, он убил дрозда, тем самым расправившись с самой женщиной.

Я должна была вспомнить об этом раньше. Впрочем, это ничего бы не изменило. Мы бы не успели отыскать птицу. Не в многотысячном Линьцзин.

— Юная госпожа Ли права, — сказал Юн Цзиньюй. — Надо найти хозяина лирохвоста. Еще я отправлю людей разузнать, где жила эта женщина, где охотилась, с кем пересекалась, кто был ее последней жертвой.

Но я по глазам видела, что циньван не особо верит в успех. Он распрощался с нами и пошел к другим гостям. Я оглянулась на родителей — скоро ли возвращаемся домой.

— Туманный леопард — это плата Юн Цзиньюя. Что юная госпожа Ли пожелает в оплату долга от меня? — внезапно спросил девятый принц.

Я ошарашенно посмотрела на него и ответила резче, чем подобает:

— Если рассуждать именно так, тогда мой отец должен отдать девятому принцу все поместье Ли вместе со слугами! Ведь девятый принц сделал для нашей семьи гораздо больше! Обман той женщины рано или поздно раскрылся бы, но моя жизнь могла оборваться в тот день.

Девятый принц криво усмехнулся:

— Сидел возле дороги нищий, мимо прошли два человека: богач и бедняк. Богач кинул нищему связку цянь, а бедняк — всего одну монету. Кто из них щедрее? Чье подаяние ценится выше?

— Девятый принц хочет сказать, что нужно судить не по нуждающемуся, а по дающему? — разозлилась я. — Будто мне сказать несколько слов было сложнее, чем девятому принцу отыскать меня во время праздника драконьих лодок? И потому мой поступок должен цениться выше? Да только какое дело нищему до того, насколько полон кошель подающего? Связка цянь накормит его семью, а одна монета не даст ничего! Я не нуждаюсь в щедрости девятого принца. И в жалости тоже.

Нет, он ничем не лучше Сюэ Сюэ. Тот все время пытается признать себя виноватым и под этим предлогом навязывает свое общество. Девятому принцу утомительно помогать людям, но при этом он совершенно не умеет принимать помощь со стороны.

Я туманного леопарда согласилась принять лишь потому, что мне нужен скрытый охранник. К тому же господин циньван не давил на меня долгами, благодарностью и пустыми притчами, в которых за глубокомыслием скрывается лишь заносчивость мудрецов, ничего не знающих о жизни за пределами свитков и старых трактатов.

Нищий… Знает ли девятый принц что-нибудь о нищете? Голодал ли неделями? Умолял ли о глотке воды? Да, мне не приходилось продавать себя или детей за горстку риса, но я видела отчаявшихся людей. Они приходили в поместье Сюэ, готовые на всё: на убийство, на подлость, на низость. И я не понаслышке знала, что такое голод. Знала это отвратительное ощущение пустоты в животе, когда от малейшего аромата еды начинает капать слюна изо рта. Потом голод растекается по всему телу, забирает силы из рук и ног, впитывает последние крохи тепла и возвращается снова, раздирая изнутри. Чтобы обмануть голод, ты пьешь воду еще и еще. До тошноты, до рвоты, до безумия. Кусаешь пальцы, сгрызая ногти и кожу вокруг них, жуешь кожаный ремень, чтобы заглушить боль. Вот так и рождается эгуй, голодный дух с огромным животом, узкой шеей и маленьким ртом, что вечно хочет есть и никак не может насытиться.

— Лань-Лань, что с тобой? — встревожилась мама, увидев мое лицо. — Тебе дурно? Перегрелась на солнце? Дорогой муж, надо поскорее отвезти Лань-Лань домой!

Услышав мамин зов, папа распрощался с надоедливым чиновником, поклонился девятому принцу и повел нас к повозке. Но я до самых ворот ощущала на себе пристальный взгляд девятого принца.

После Сияющего сбора я несколько дней отсиживалась в своем дворике, чтобы привести мысли в порядок. Я перебирала записи в поисках подсказки, кто желает зла девятому принцу и кто может стоять за моим похищением помимо Сюэ, продумывала дальнейшие шаги и всякий раз упиралась в ограничения, связанные с моим возрастом и положением в обществе. Будь я мужчиной, никто не запрещал бы выходить за пределы поместья, никто не спрашивал бы, откуда молодая девица столько знает о неприемлемых в высших кругах душевных зверях, никто не вынуждал бы выходить замуж за ненавистного человека.

Даже если мужчина берет в жены неприятную особу, он всегда может отправить ее в дальний угол поместья и забыть, наслаждаясь лаской любимых наложниц. Для женщины же муж — единственная опора в жизни. Она вынуждена угождать, чтобы не лишиться его милости и родить детей. Только вырастив хорошего благодарного сына, женщина может улучшить свое положение.

Мне же приходилось притворяться перед отцом, изворачиваться, льстить и хитрить, чтобы выбраться за невидимые преграды и получить желаемое. Лишь после того, как в поместье привезли клетку с туманным леопардом, отец позволил мне выехать в город. И то пришлось его долго уговаривать, напирая на ответственность перед господином циньваном, который прислал драгоценного зверя.

Папа отправил со мной аж восемь охранников с управляющим Чжоу Чунем во главе. Я же прихватила с собой малышку Ши Хэ. Теперь она лучше понимала свои обязанности и могла быть полезной не только при похищении.

Когда мы отъехали от поместья, Чжоу Чунь подъехал к занавеси и спросил:

— Где юная госпожа Ли думает искать воина? Если юной госпоже Ли не приглянулся никто из поместья, может, стоит тогда поехать в гильдию наемников? Хотя туда берут лишь прошедших ритуал сплетения душ. Тогда в школу боевых искусств? Там занимаются с юных лет. И многие с радостью согласятся пойти на службу в семью чиновника.

Я выглянула из-за занавеси и сказала:

— Едем в Крысиный угол.

Чжоу Чунь пошатнулся в седле и схватился за угол повозки:

— Госпожа Ялань! Разве можно так шутить? Рыбный рынок был всего лишь немного шумным и вонючим, но Крысиный угол — это опасное место! Туда никак нельзя молодой девушке! Я отказываюсь!

— Дядя Чжоу, — терпеливо заговорила я, — почему даже всемогущий циньван не смог найти подходящего человека для туманного леопарда? Потому что он искал не в тех местах. И в школах боевых искусств, и в среде наемников ценятся храбрые люди, готовые встретить смерть лицом к лицу. Но скрытому воину нужны совсем другие качества! Осторожность, чутье, страх, выдержка!

— Уверен, такие люди есть и в более подходящих местах. Не в Крысином углу!

— Я хочу лучшего воина! А тот, кто сумел выжить в Крысином углу, уже лучший!

— Госпожа Ялань, — Чжоу Чунь вытер рукавом лоб, — господин Ли велит избить меня палками, если узнает, куда я отвез его дочь. Я сам прикажу себя побить, если соглашусь туда поехать. Да откуда вообще госпожа Ялань знает об этом месте? Ши Хэ, это ты разболтала?

— Господин управляющий! — воскликнула моя служанка. — Не возводите напраслину! Я сама боюсь туда идти.

Я махнула рукой, приказывая Ши Хэ замолчать.

— Дядя Чжоу, я не собираюсь выходить из повозки. И ты можешь оставить меня и Ши Хэ неподалеку от тех улочек. Но тогда вся ответственность за поиск нужного человека ляжет на тебя!

Если бы я наверняка знала, где искать будущего охранника, то, конечно, отправилась бы сама. Но у меня было лишь общее понимание, кто именно мне нужен. Сюэ наткнулся на этого человека спустя три года и долго сокрушался, что большая часть его таланта пропадает впустую из-за дурно подобранного душевного зверя. Люди из Крысиного угла обычно не выбирают компаньона, а хватаются за то, что подвернулось под руку.

Тот парень ограбил Сюэ Сюэ во время фестиваля, забрал какую-то важную вещь, и люди Сюэ, включая наемников из Цзянху, несколько дней перетряхивали весь Линьцзин. Попался он на продаже той самой вещицы, но Сюэ не убил его, а сделал своим слугой.

— Хорошо! — согласился Чжоу Чунь. — Госпожа Ялань должна пообещать, что шагу не ступит из повозки, пока я не вернусь.

— Даю тебе слово.

Повозка медленно катилась по улицам Линьцзин, и сквозь щель в занавеси я наблюдала за тем, как дома становятся всё меньше, одежда прохожих — всё беднее, а их лица темнее и злее. Потом мерный перестук колес сменился скрипом, а повозка затряслась по ухабам невымощенной дороги.

Мы остановились возле небольшой чайной. Господин Чжоу еще раз напомнил, что мне нельзя выходить из повозки, но я могу отправить Ши Хэ за чашкой чая, если вдруг захочу пить.

— Так где искать того воина? — спросил управляющий перед уходом.

— Его зовут Тан У, — начала объяснять я. — Ему сейчас шестнадцать-семнадцать лет, но выглядит он гораздо младше. Худой, проворный, злой. Возможно, есть шрам над левым глазом, из-за чего одно веко наполовину опущено.

— Где… — выдохнул Чжоу Чунь, — где госпожа Ялань могла встретить такого человека?

Ши Хэ тоже смотрела на меня испуганно.

— У него есть сестра, Тан У заботится о ней, поэтому не следует угрожать или запугивать. Скажи, что у них будет вдоволь еды, а сестра, когда подрастет, сможет стать служанкой в богатом поместье.

К тому времени, когда Сюэ подобрал Тан У, сестра уже умерла, и Тан У винил в этом всех подряд: себя, чиновников, императора. Может, на этот раз их жизнь сложится немного лучше.

— И пусть охранники держатся подальше, иначе с тобой откажутся говорить.

Управляющий взял троих стражей и ушел, а я осталась наедине с Ши Хэ.

— А откуда госпожа Ли столько знает о человеке из Крысиного угла? — робко спросила служанка. — И как госпожа нашла меня? Юная госпожа Ли словно с самого начала знала, кого ищет. И со мной, и с этим Тан У.

Я откинулась на подушки, вздохнула и спросила:

— А что думает сама Ши Хэ?

Девочка потупилась:

— Слуги в поместье продолжают болтать о вселившемся в юную госпожу духе. Только теперь они говорят, что это не злой дух. Одни думают, что это чужая душа… — Ши Хэ замялась, — будто душа моей умершей сестры вселилась в юную госпожу Ли, поэтому госпожа забрала меня к себе.

— Разве твоя сестра не могла сразу пойти к тебе домой? Зачем бы ей искать тебя по всему Рынку?

— Ну, ее душа могла немного растеряться и что-то забыть.

— Твоя сестра знала кого-то из Крысиного угла?

— Наверное, нет.

Я погладила девочку по волосам:

— Не расстраивайся. Твоя сестра, скорее всего, жива. Мы обязательно найдем ее. Я же тебе пообещала.

Мы просидели в душной повозке несколько часов. Ши Хэ три раза бегала в чайную и приносила легкий белый чай, хорошо утоляющий жажду. Она каждый раз первая отпивала по небольшому глоточку, чтобы убедиться в его безопасности. Охранники же стойко отказывались пить что-либо, так как опасались, что их могут отравить или усыпить.

Только когда перевалило за полдень, я наконец услышала голос Чжоу Чуня:

— … поклонись юной госпоже Ли, это она велела тебя отыскать. Если ты ей не понравишься, отправишься обратно в свои трущобы вместе с сестрой. Твоя судьба сейчас зависит только от твоих усилий!

Короткий стук в дверцу повозки. Я отодвинула занавеску и невольно отшатнулась назад, словно увидела призрака.

Это был Тан У. Тот самый Тан У, которого я часто видела в поместье Сюэ, только моложе на три года. Сейчас он выглядел таким жалким: тощий оборванец с хитрым взглядом исподлобья. Вместо короткой косы на затылке — грязный ком волос. Вместе белой полосы — свежий, еще не заживший до конца шрам, из-за которого левый глаз не открывался вовсе.

Тан У держал за руку маленькую хрупкую девочку, которая с любопытством рассматривала моих охранников и повозку.

В предыдущий раз я всего лишь отыскала девушку по имени, которое услышала однажды. Но сейчас я столкнулась с тем, кого неплохо знала в прошлой жизни, и это почему-то сильно напугало меня. Ни размышления, ни воспоминания, ни десятки листов с записями не подготовили меня к этой встрече.

— Госпожа хотела меня видеть? — буркнул Тан У.

— Сколько тебе лет? — кое-как совладав с чувствами, спросила я.

— Осенью будет семнадцать.

— У тебя есть душевный зверь?

— Нет, — мальчишка покосился на сестренку.

— Пойдешь ко мне на службу?

Он внимательно посмотрел на меня, на черепаховый гребень в моих волосах, на шелковый воротник, углядел в глубине повозки Ши Хэ и сказал:

— Уж не знаю, для чего столь важной госпоже оборванец вроде меня. Я ничего не умею и даже зверя у меня нет. Но я буду тебе служить, если пообещаешь позаботиться о моей сестре.

По его отчаянному взгляду я поняла, что Тан У не ждет ничего хорошего. Наверное, он думает, что я всучу ему какого-то отвратительного душевного зверя ради шутки или отправлю на подпольную арену, а может, и вовсе скормлю его кому-то вроде цзюлуна. И при этом он готов пойти на этот риск ради своей сестры.

Да, нынешний Тан У отличался от того, кого я помню. Этот Тан У еще хранит в своем сердце теплоту и добро.

— Я хочу, чтобы ты стал моей тенью. Я дам тебе лучшего душевного зверя, дам оружие и научу сражаться. Если будешь мне верен, то ни ты, ни твоя сестра никогда не будете ни в чем нуждаться. И ты сам позаботишься о сестре.

Его глаза вспыхнули надеждой. Он упал на колени, прижался лбом к земле и сказал:

— С этого дня жизнь Тан У принадлежит госпоже!