Я вернулась, чтобы сжечь его дом

Глава 1

— Лань-Лань(1)! Лань-Лань, ты всё еще в постели? Просыпайся, моя орхидеюшка!

Какой чудесный сон! Меня так давно никто не называл этим ласковым детским именем.

— Лань-Лань! — мамин голос прозвенел совсем близко. — Я же вижу, что ты проснулась. Улыбаешься во весь рот.

Сначала я почуяла ее запах — аромат цветущей сливы, а потом что-то теплое коснулось моей руки.

— Лань-Лань, вставай!

Я открыла глаза и увидела маму, живую, свежую, радостную. Как всегда, она с самого утра уложила волосы в красивую прическу, надела изящное домашнее платье и пришла ко мне.

Как всегда? В последний раз, когда я видела маму, она сидела в клетке. Ее волосы потускнели и рассыпались по плечам, ее тело еле-еле прикрывал изодранный белый халат из грубого полотна, по которому расплывались кровавые пятна. Ее мучали и пытали, желая вырвать признание в преступлении, которого она не совершала. Муж привел меня туда якобы для прощания с мамой. Только потом я поняла: он хотел увидеть мое отчаяние.

— Лань-Лань, что с тобой? Кто тебя обидел? Почему ты плачешь?

По маминым щекам тоже потекли слезы.

— Мама! Мама! Прости меня! — выпалила я и бросилась в ее теплые объятия. — Я так перед тобой виновата! Я ничего не смогла сделать! Я пыталась… умоляла…

— Тише, тише, моя орхидеюшка, — мама гладила меня по голове и чуть покачивала, словно я все еще была ребенком. — Тебе приснился кошмар. Ты ни в чем не виновата, ты самая лучшая дочь во всей Поднебесной. Ну же, тише. Наверное, ты распереживалась из-за аукциона. Не волнуйся, папа же обещал семицветную лису, значит, будет у тебя твоя Сяо Цай.

От удивления я даже перестала плакать. Какой аукцион? Какая семицветная лиса? Разве мы встретились не в загробной жизни?

Я вытерла слезы и оглянулась. Резные сандаловые столбики по углам кровати, которые я так любила гладить, меж ними едва колыхались розовые полупрозрачные занавеси. Сбоку от кровати стоял любимый лаковый шкафчик с танцующими лисичками, и у каждой лисички было имя: Сяо Джин, Сяо Бай, Сяо Хун и Сяо Сяо(2). Расписная ваза, светлый ковер с вышивкой, маленький столик, где лежала небрежно брошенная заколка — всё было так же, как в моем детстве, до последнего штришочка.

— А когда аукцион? — тихо спросила я, боясь спугнуть робкую надежду.

— Сегодня! Уже пора наряжаться! Надо же, — рассмеялась мама, — всё считала дни до появления Сяо Цай, а как пришло время, так совсем растерялась. Моя Лань-Лань!

Дверь медленно открылась, и в комнату вплыла огромная белая лисица. Она прошла ближе, грациозно запрыгнула на кровать, и ее длинный пушистый хвост обвился вокруг меня. Я сразу же погрузила пальцы в этот нежнейший мех и почувствовала, как едва просохшие слезы выступили вновь.

— Бай-Бай(3), — прошептала я. — Как же я соскучилась.

Снежная лисица была маминым душевным зверем, и я любила ее, как добрейшую тетушку. Сколько себя помнила, Бай-Бай была рядом, утешала, когда я плакала, заботилась обо мне, приглядывала лучше всяких нянек. А сколько раз я засыпала на ее боку, укрывшись белоснежным лисьим хвостом? После мягчайшей шерсти Бай-Бай даже перины из гагачьего пуха и простыни из тончайшего шелка казались грубыми и жесткими.

Снежными лисами обладали только шесть женщин столицы, и они были известны как шесть ледяных фей Линьцзин(4).

Поначалу я тоже хотела заполучить в душевные звери снежную лису. Женщины, связанные с ними, отличались необыкновенной элегантностью и изяществом. В тринадцать-четырнадцать лет я завидовала маме, повторяла за ней грациозные жесты и копировала благородную осанку, брала ее заколки, чтобы подружки оценили мой утонченный вкус. Я тогда не понимала, что ткани и украшения замужней женщины не подходят девочке, только вступающей в пору взросления, и что мамино обаяние во многом появилось из-за Бай-Бай.

А потом узнала о существовании радужных лис.

Бай-Бай повела белым изящным ушком и мягко потерлась головой о мою щеку. Она всегда чувствовала мое настроение.

— Ну же, Бай-Бай, — рассмеялась мама. — Лань-Лань нужно переодеться и уложить волосы перед аукционом. Не потакай ее капризам! Совсем скоро она заполучит душевного зверя и забудет про тебя.

— Нет, никогда! — воскликнула я и сама удивилась своему порыву.

Десять лет супружества разучили меня поддаваться эмоциям. Каждая улыбка, каждая слезинка — самые малейшие проявления чувств выдавали мои слабости. И муж мастерски их использовал в своих играх.

Наверное, это всё мое тело! Оно еще не привыкло сдерживать себя в железных тисках безразличия. Но если я на самом деле вернулась в свои шестнадцать лет, лучше бы мне поскорее выучиться этому заново.

Я осторожно отодвинула хвост Бай-Бай, встала, подошла к столику, на котором лежало тяжелое зеркало размером с блюдо, взяла его и подняла. Там отобразилось лицо совсем юной девушки, чуть припухшее от слез. Ни одной морщинки, ни заломов между бровями, ни изможденной бледности, ни сухих вечно поджатых губ. Свежесть, невинность и легкомыслие! Только глаза чересчур настороженные для такого возраста. Да, глаза выдавали истинный возраст души.

Зеркало с легким звоном легло обратно на столик, а я повернулась к маме и сказала:

— Не нужно идти на аукцион. Я больше не хочу радужную лису.

Улыбка пропала с маминого лица, и она встревоженно переспросила:

— Почему не хочешь? Ты же столько лет о ней мечтала! Когда я услышала, что на аукционе «Сияние нефритовых душ» впервые за столько лет появится радужная лиса, подумала, что сами Небеса благоволят моей Лань-Лань! Отец продал часть магазинов и поместий, чтобы собрать серебро на ее покупку, — мамин голос похолодел. — Ялань, нельзя из-за мимолетного каприза рушить многолетние планы! Даже самый страшный кошмар — это всего лишь сон. Нельзя, чтобы сны влияли на твою жизнь!

Снежная лиса придвинулась к маме и коснулась кончиком хвоста ее руки. Так она намекала, что стоит успокоиться и отдышаться.

В прошлом легкого холодка в мамином голосе мне хватало, чтобы одуматься и перестать упрямиться. Я была самым младшим ребенком, пятой дочерью, меня баловали все в нашем поместье, даже старшие братья и сестры обожали меня и привозили дорогие подарки со всех уголков света. Я выросла в любви и ласке, потому малейшее недовольство со стороны родителей я воспринимала, как тягчайшее наказание, и сразу старалась исправиться. Ради маминой улыбки. Ради лучиков возле папиных глаз.

Но сейчас слишком многое зависело от моего решения. Я вытерплю что угодно от родителей, лишь бы не повторилась трагедия моей прошлой жизни. Пусть на меня разозлится отец, пусть отстранится мать, пусть лучше меня запрут в сарае или побьют палками. Лучше боль от руки любимого человека, чем ласка от ненавистного!

— Это не каприз, мама, — твердо хотела сказать я, но это изнеженное тело предало меня.

Мой голос задрожал и наполнился плаксивыми нотками, как будто я маленький ребенок, выпрашивающий леденец на ярмарке.

— Ничего не хочу больше слышать!

Мама встала с кровати, позвонила в колокольчик, в комнату тут же вошли две служанки.

— Помогите Ялань одеться и уложить волосы. К полудню она должна быть готова, — велела мама и направилась к выходу. Но у самой двери она помедлила, обернулась и ласково сказала: — Проследите, чтобы Лань-Лань поела. Там приготовили ее любимые хрустальные лотосы с османтусом.

Видимо, я проиграла первое сражение в новой жизни, но не войну. Я не позволю купить радужную лису вновь!

Стоило маме выйти, как Мэймэй и Лили подскочили поближе и заулыбались. Бойкая и говорливая Мэймэй взяла бирюзовый жакет с вышитыми серебристыми ласточками и зажурчала:

— Наконец-то этот день настал! Мы уже давно всё приготовили!

Скользнула по коже прохладная рубаха из мягкого хлопка, поверх лег бежевый шелк утепляющего слоя. Юбка-цюнь окутала шелестящим водопадом, ее цвет к подолу менялся от бирюзового к жемчужному. Дымчатый халат я набросила сама, его полупрозрачная ткань струилась по мне, как брызги воды, а Мэймэй затянула пояс с нефритовой пряжкой. Ни тяжелой парчи, ни царапающих кожу золотых вышивок, ни давящих массивных золотых украшений, которыми так любил увешивать меня супруг. Только легкость, изящество и свобода!

— А вот и твои лотосы, юная госпожа!

Мэймэй поставила передо мной пиалу. Хрустальные цветы из рисового теста плавали в янтарном сиропе османтуса. Я отломила один лепесток, окунула в сироп — и приятная сладость разлилась по языку. Вкус моего беззаботного детства!

— Ох, юная госпожа, не капни на жакет! — Лили успела подхватить каплю сиропа, что чуть не испортила мой наряд.

Бай-Бай снисходительно наблюдала за нашей суетой, а когда мы закончили с нарядом, провела хвостом по моей юбке и пошла к двери, намекая, что нам пора выходить. Я проверила, крепко ли держится нефритовая шпилька в прическе, и поспешила за ней.

Перед главными воротами поместья нас уже ждала парадная колесница, запряженная четырьмя даванскими лошадьми. Сбоку выстроились охранники, готовые в любой момент взлететь в седла, а подле них сидели их душевные звери — сплошные когти, рога и клыки.

Не зря говорят, что лучше ошибиться с выбором супруга, чем с выбором душевного зверя. Именно зверь предопределяет дальнейшую судьбу человека. С неверно подобранным компаньоном можно стать воином, писарем, пекарем или плотником, но невозможно подняться до генерала, высокопоставленного чиновника, именитого повара или мастера. Родители начинают собирать деньги на душевного зверя сразу после рождения ребенка, потому что это шанс дать ему счастливую и успешную жизнь. Даже девушку охотнее возьмут замуж, если у нее будет правильный зверь. Ведь каждый мужчина предпочтет красивую жену, которая родит много сильных и здоровых детишек.

Все охранники и слуги старательно выращены нашей семьей. Отец сам выискивал и покупал им лучших душевных зверей, подходящих по телосложению и характеру. Не стоит быстрому и юркому воину заключать договор с пандой, а крупному силачу — с пантерой. Зверь должен усиливать лучшие качества человека, а не прикрывать недостатки.

Наверное, потому самые именитые мастера в Линьцзин во всех искусствах — потомки старых родов, что передают семейное дело по наследству. За десятки поколений они не только отточили свои навыки, но и вызнали, какие душевные звери больше подходят, где их достать и как растить. К примеру, мой отец родом из чиновников, потому выбрал журавля с чернильными перьями. Он наделяет хозяина рассудительностью, великолепной памятью и мудростью. Я любила Мовэя(5), но побаивалась, как, пожалуй, и самого отца, который был всегда занят государственными делами.

Я поклонилась отцу, маме и при помощи служанок поднялась в колесницу. К сожалению, на аукцион «Сияние нефритовых душ» нельзя было брать душевных зверей, да и нашим охранникам придется остаться снаружи, внутрь пропускают только покупателей.

Стоило нам выехать, как отец улыбнулся мне так, как умел только он — одними глазами.

— Лань-Лань, мама сказала, что ты передумала и больше не хочешь радужную лису. Это правда?

Я посмотрела на него и невольно задрожала. В прошлой жизни я видела самое страшное, что только может быть — его гибель. Его выволокли под руки на площадь, потому что кости в ногах были переломаны во время пыток, бросили на колени и привязали локти к железным столбам, иначе бы он упал. Длинные седые волосы развевались по ветру, и это ранило мое сердце больше, чем кровь на его халате. Чиновник громко зачитывал список вымышленных отцовских преступлений, а я не могла разобрать ни слова. Мне всё казалось, что это нелепая ошибка и передо мной стоит не отец, а чужой человек. Ведь мой папа носит шелковый халат и шапку министра, у моего папы — черные как смоль волосы, мой папа — самый умный, самый честный и самый верный. Он никогда бы не предал императора! А потом в его спину накрест вонзились два копья. И я закричала!

Мои губы задрожали, и я впилась ногтями в ладонь, чтобы не расплакаться снова. Это снова тело…

— Лань-Лань?

Я глубоко вдохнула, чуть успокоилась и ответила:

— Это правда, папа. Мне не нужна радужная лиса. Эта недостойная дочь просит прощения за то, что причинила столько неудобств.

Отец переглянулся с мамой.

— Лань-Лань, не нужно беспокоиться за дела отца. Знаю, как долго ты мечтала о ней. Может, боишься, что твоему отцу не хватит серебра? Или что я после этого не смогу дать тебе богатое приданое? Поверь, твой отец хорошо подготовился. Небеса благоволят нам: у императора нет дочерей подходящего возраста, иначе бы лиса досталась одной из них. И я никого не оскорблю, если куплю ее.

— Нет, папа. Я беспокоюсь не о деньгах. Просто мне больше не нужна радужная лиса. Позволишь ли выбрать иного зверя?

Отец отреагировал так же, как и мама утром: посуровел, отстранился, исчезли теплые лучики из его глаз. Родителей можно понять. Я несколько лет изводила их капризами, болтала о Сяо Цай без умолку, упоминала в каждом разговоре, обещала быть самой послушной дочерью, плакала. Еще вчера — вчера для этого тела — я долго не могла уснуть в ожидании аукциона, извертелась так, что служанкам пришлось позвать маму. Она поила меня теплым рисовым отваром, успокаивала, рассказывала, что уже завтра рядом со мной будет лежать радужная лисица, а Бай-Бай сидела рядом, пока я не угомонилась.

Дальше мы ехали молча. Мама встревоженно смотрела то на отца, то на меня. Сегодня должен быть радостный день, но выходило не так.

Я хорошо помнила, как это было в прошлой жизни. Я в предвкушении подпрыгивала на подушках, не в силах усидеть на месте, постоянно заглядывала в окно, спрашивала, почему мы едем так медленно, не опоздаем ли на аукцион. Вдруг он уже начался? Вдруг мою Сяо Цай уже купили? А папа с мамой смеялись, глядя на мое нетерпение.

Пусть лучше они сочтут меня неблагодарной дочерью!

Вскоре колесница остановилась, мы вышли прямо перед огромными статуями цилиней — символами императорской власти. К зданию аукциона съезжались многие благородные семьи, но мало кому было позволено останавливаться у главного входа — только членам императорской семьи и нескольким приближенным министрам. Например, моему отцу, который уже несколько лет занимает должность правого министра и главного советника императора. Раньше я не замечала привилегий нашей семьи, воспринимала их как должное, но сейчас они бросались мне в глаза.

Нас встретили две красивые девушки в одинаковых розовых нарядах, одновременно поклонились и проводили к нашей ложе. Это была просторная комната с удобными диванчиками, отделенная от общего зала прозрачными фиолетовыми занавесями. Через них нельзя было разглядеть сидящих внутри, зато мы видели всё, включая центр зала — огромный подиум в виде цветка лотоса. Вокруг подиума располагались места для обычной публики, выше них был фиолетовый ярус — для благородных семей и высокопоставленных чиновников, а на самом верху — золотой ярус, где могли сидеть только члены императорской семьи.

— Ялань, — сказал отец.

Он редко обращался ко мне полным именем, и только когда я вела себя неподобающе.

— Ялань, скоро начнется аукцион. Подумай еще раз. Радужная лисица, твоя Сяо Цай. Я могу ее купить! Но если ты сейчас не одумаешься, никогда ее не получишь.

— Я понимаю, отец, — отозвалась я.

Зал уже был полон людей. Многие приходили сюда не только ради покупок, но и чтобы посмотреть на диковинных душевных зверей, узнать, кто кого приобрел и на кого следует обратить внимание. Душевный зверь — это уже половина судьбы!

В сердцевине лотоса появился мужчина с внешностью ученого. Он распахнул изящный веер и поприветствовал всех собравшихся. Его негромкий мягкий голос разносился во всему залу благодаря душевному зверю — лунной цикаде, что сидела на его плече.

— Достопочтенные гости! Добро пожаловать на ежегодный аукцион «Сияние нефритовых душ». Для нас великая честь видеть в этих стенах столь изысканное собрание мудрых ценителей. Пусть каждый из вас обретет здесь того единственного душевного зверя, что станет верным спутником на вашем пути. Меня зовут Чень Жун, и сегодня я проведу этот аукцион для вас. Желаю приятного отдыха, удачных приобретений и радости от созерцания наших скромных предложений. Да пребудут с вами мудрость и благодать!

— Ялань, — снова заговорил отец, — кого ты выбрала вместо радужной лисы?

— Я пока не уверена.

Мои слова не обрадовали отца, наверное, сейчас я выглядела в его глазах капризным легкомысленным ребенком. В прошлом я не раз обдумывала, какой душевный зверь помог бы мне изменить судьбу, и подобрала несколько вариантов, но совершенно не помнила, продавались ли они на этом аукционе. Тогда я думала лишь о Сяо Цай.

— Первый душевный зверь — нефритовая цикада с золотым голосом. Она дарует хозяину удивительно чистый и приятный голос, а также хороший слух. Купив эту цикаду, вы будете слышать любые звуки в пределах одного ли, а ваше пение зачарует даже самого черствого человека.

Хороший зверь. Их часто берут хозяйки весенних домов(6) для своих подопечных. Помимо обычной услады ушей и глаз, нефритовая цикада с золотым голосом помогает подслушивать тайные разговоры гостей. Почти каждый весенний дом принадлежит либо какому-то высокопоставленному чиновнику, либо кому-то из императорской семьи, и передает им собранные секреты.

Ставки медленно поднимались. Боролись за эту цикаду только люди в общем зале, никто со второго или третьего яруса не подал голос. Если бы мне вздумалось купить этого душевного зверя, отец бы разъярился: неприлично благородной девице думать о том, чтобы развлекать людей пением. В этом-то и состояла сложность выбора: мне подходили многие душевные звери, но мало кто соответствовал статусу моей семьи.

Наконец цикаду с золотом голосом купили. Появился второй лот — обезьяна с бронзовой шерстью, идеальный душевный зверь для воина, что специализируется в кулачном бою и защите. К торгам присоединились и люди со второго яруса. Конечно, они покупали обезьяну не для себя или детей, а для охранников.

Я помнила, что радужную лисицу выставили где-то в начале аукциона. Да, это крайне редкий и ценный душевный зверь, но если придержать его до самого конца, тогда богатые отцы не успеют купить для своих дочерей другого зверя. Владельцы аукциона не желали упускать их деньги, потому изменили привычный порядок.

— «Сияние нефритовых душ» гордится, что сумел оправдать чаяния многих благородных девушек Линьцзин и с огромным трудом отыскал уникального душевного зверя — радужную лису. Я опасаюсь наскучить восторженными описаниями тех качеств, которыми она наделит свою хозяйку, но вынужден это сделать, потому как для этого меня сюда и позвали. Итак, радужная лиса…

Я невольно подалась вперед. Там, на серебристом столике, свернулась клубочком моя Сяо Цай, еще такая маленькая, невинная и забавная. Она подергивала перламутровыми ушками, кончик хвоста подрагивал от любопытства. Я понимала каждое ее движение, каждую мысль, и это разбивало мое сердце.

— Начальная цена — триста тысяч лян!

Люди ахнули, ведь за такие деньги можно купить неплохое поместье в Линьцзин.

— Лань-Лань? — тихо позвал отец.

Я быстро вытерла слезы. Нет, нельзя поддаваться. Я должна быть стойкой. Сяо Цай пока не привязана ко мне, это всего лишь остатки чувств из прошлой жизни.

— Пятьсот тысяч от господина Су! — провозгласил Чень Жун.

Отец поднял руку, чтобы сказать свою цену, но я упала перед ним на колени и коснулась лбом пола.

— Прошу, отец, не покупай ее! Не надо!

— Лань-Лань! — воскликнула мама. — Поднимись поскорее!

Но я отказалась вставать и просидела на коленях до тех пор, пока с помоста не прозвучало:

— Один миллион двести тысяч лян серебром! Продано господину Су! Поздравляю господина Су с хорошей покупкой!

В прошлый раз мы заплатили за нее на пятьсот тысяч лян больше, потому что господин Су никак не хотел уступать. Я знала его дочь, Су Цзянь, и знала ее дальнейшую судьбу. Су Цзянь скоро выйдет замуж за давно сговоренного жениха, уедет в отдаленное поместье, родит троих детей. У нее сложится хорошая счастливая семья, моя малышка Цай будет счастлива с ними, она будет нянчить детей, заботиться о хозяйке, успокаивать ее мужа. Только потому я и смогла отступить. Сяо Цай не будет страдать от нашей разлуки.

— Ну вот и всё, — сказал отец. — Теперь ты осталась без радужной лисы. Не передумала?

Я поднялась, еще раз смахнула слезы:

— Нет, не передумала. Спасибо, что прислушался к своей недостойной дочери, отец. Я… я выберу другого душевного зверя.

Мама печально покачала головой. Даже служанки, которых приставил к нам аукцион, словно осуждали меня.

Но я вдруг почувствовала легкость и свободу. Может, теперь я разорвала путы своей несчастливой судьбы?

Чуть успокоившись, я выпила чашку чая и принялась вглядываться в новых зверей, что один за другим появлялись на лотосовом подиуме. Чень Жун без устали расхваливал их, повторял озвученные ставки, подзадоривал публику, его голос звучал так же мягко и энергично, как в самом начале аукциона. Мелькнули несколько зверей, которые подходили и по виду, и по статусу, но всякий раз сердце словно останавливало меня.

Глупо! Глупо выбирать душевного зверя одними лишь чувствами. Надо быть разумнее! Надо думать головой, а не сердцем. Но я никак не могла переступить через себя.

После радужной лисы продали уже двадцать с лишним зверей, а я так ничего и не сказала. Родители встревоженно поглядывали на меня.

— Можно купить душевного зверя и после, — неуверенно проговорила мама. — Есть же магазины в Линьцзин…

— Магазины? — вскинул бровь отец. — Чтобы моя дочь ходила с какой-нибудь драной кошкой? Ялань, если ты не решишь в ближайшее время, я сам куплю кого-нибудь.

— Вот она! — воскликнула я. — Хочу ее!

Внизу ужом крутилась золотисто-коричневая лента, не останавливаясь ни на мгновение. Она вмиг обшарила столик, запрыгнула на плечо Чень Жуну, обнюхала его цикаду, соскочила вниз, обследовала весь лотосовый подиум, вновь вскарабкалась на столик, поднялась на задние лапки и замерла, впервые дав себя рассмотреть. Небольшая юркая ласка цвета тягучего солнечного меда.

— Ласка? — удивилась мама. — Разве Лань-Лань подобает…

— Я уверена! — твердо сказала я. — Чем ласка хуже лисы? И я смогу всюду брать ее с собой!

— Этого душевного зверя привезли из далеких северных земель, на нашем аукционе эта ласка появилась впервые. К сожалению, о ее достоинствах нам известно лишь со слов торговцев, и пока мы не можем их подтвердить. Поэтому первоначальная цена будет ниже, чем обычно, всего двести тысяч лян серебра.

— Неизвестный зверь с неподтвержденными качествами, — хмуро пробормотал отец.

Но это он сейчас неизвестен в Линьцзин, а спустя несколько лет северная медовая ласка уже будет описана со всеми подробностями. Я не знала, что впервые она появилась на том самом аукционе, где мне купили радужную лису.

Увы, я не могла поведать отцу о достоинствах медовой ласки, потому нацепила маску избалованной шестнадцатилетней девушки:

— Папа, ну, пожалуйста! Я назову ее Ми-Ми(7). Смотри, какая она милая-премилая! И ни у кого в Линьцзин такой не будет, только у меня! Разве настолько редкий зверь не подходит дочери правого министра?

Только я не сказала, что ее имя будет означать не «медочек», а «тайну». Тайну моего возвращения в прошлое и тайну моей мести.

1 Лань-Лань — уменьшительно-ласкательное имя от Ялань. Ялань 雅兰 — с кит. благородная орхидея. Лань-Лань можно перевести как «орхидеюшка»

2 Имена даны по цвету: Сяо Джин — малышка золотая, Сяо Бай — малышка белая, Сяо Хун — малышка красная, Сяо Сяо — малышка-малышка.

3 Бай-Бай — дословно Белая-Белая, можно перевести как Беляночка.

4 Линьцзин — столица нефритового зверя, или Цилиня.

5 Мовэй — с кит. чернильная верность.

6 Весенний дом — так называют бордели.

7 Ми-Ми, 蜜蜜 (Mì mì) — «медовая» или «медочек». Омофон, 秘密 (mìmì) — «тайна».