Я Скелет? Да вы издеваетесь!

Глава 26

Я замер в густой, непроглядной тени напротив таверны, почти превратившись в часть архитектуры. Путь внутрь, в единственное известное мне убежище, был отрезан. Семеро головорезов Гольдштейна, словно стая шакалов, окружили вышибалу-минотавра. Тот стоял на одном колене, его могучие руки уже были заведены за голову. Но в нём чувствовалась странная несокрушимая мощь, хотя моё «духовное око» ничего необычного не показывало.

Их лидер держал наготове тяжёлый арбалет. Стальной болт, тускло поблёскивавший в свете редких фонарей, был уже почти вплотную нацелен в живот минотавра.

Остальные шестеро, подбадривая себя криками и смешками, безнаказанно пинали гиганта с мордой быка, копытами и хвостом, но абсолютно человеческими очертаниями тела. Тот не издавал ни звука, лишь его мускулы напрягались под кожей при каждом ударе.

Я анализировал другие варианты. Найти квартиру Фенрис? Возможно. Оттуда можно было легко попасть в тоннели под городом. Но я не знал их схем, а блуждать по этим лабиринтам вслепую считал самой последней идеей. К тому же, это могло подставить её под удар. Нет. Путь был только один — через эту дверь. А для этого вышибала должен был остаться в живых.

Я уже готовился вмешаться, моя костяная рука легла на эфес меча. В одиночку против семерых, один из которых с арбалетом… Шансы расправиться с ними всеми, чтобы никто не успел сбежать, а иной вариант был совершенно недопустим, были весьма невелики, но бездействие тоже было равносильно поражению.

И в этот момент другие тени в этом переулке ожили.

Это выглядело как работа профессионалов. Несколько бесшумных фигур, словно тени, выскользнули из мрака. Я не услышал ни шагов, ни звона оружия. Лишь короткие, приглушённые вскрики, сменившиеся глухими ударами тел о камень. Головорезы, ещё секунду назад упивавшиеся своей властью, падали один за другим, их глаза стекленели от удивления, когда невидимые удары обрушивались на них. Подпольщики действовали с холодной, отточенной эффективностью. Их движения были быстрыми и точными: один удар, и тело обмякало, второй — и оно уже исчезало в тени, словно растворяясь в воздухе, прежде чем успеть коснуться земли.

В одном из нападавших я с удивлением узнал Клыка — того самого зверолюда, что по неосторожности столкнул меня в канализацию. Но сейчас в его движениях не было и следа былой неуклюжести. Он двигался как хищник — быстро, бесшумно, смертоносно.

Через мгновение всё было кончено. Лидер с арбалетом, так и не успевший спустить тетиву, лежал на земле с перерезанным горлом.

«Они не так просты, как кажутся, — пронеслась в моей голове холодная мысль. — Эта слаженность… они точно постоянно тренируются. Готовятся. Это воодушевляет». Я понимал, что сделал правильный выбор, придя именно сюда.

Убедившись, что угроза миновала, я вышел из тени. Минотавр медленно поднимался на ноги, отряхивая с колен пыль. Я подошёл, и показал ему свою костяную руку, он даже узнал меня, после чего кивнул, и без слов пропустил меня внутрь.

— Долго же вас ждать пришлось, — пророкотал он себе под нос, когда я проходил мимо. — Ещё немного, и я бы сам разорвал этих ублюдков на кусочки.

И почему-то, слыша его тон, я не сомневался, что он говорил это не в переносном смысле.

Внутри таверны меня уже ждала Фенрис.

— Что? Это ты, костяной⁈ Нет, хорошо, что ты здесь! — её мысленный голос был полон тревоги. — Снаружи сейчас настоящий ад. Гольдштейн словно с цепи сорвался.

Она провела меня через уже знакомую дверь в их штаб. Здесь, в отличие от прошлого раза, царила напряжённая суета. Подпольщики, склонившись над картами, взбудоражено переговаривались, собирая по крупицам слухи о союзе Гольдштейна и мэра.

Скрежет, увидев меня, сделал необычный приветственный жест сразу десятью своими лапками.

— Тоннели прочёсывают, — сказал он, словно уже догадался о моей цели визита. — Оставайся здесь, пока всё не уляжется. Ты в безопасности.

Я кивнул. Мне действительно было что с ними обсудить. Но атмосфера в подвале уже была наэлектризована.

— Говорят, Гольдштейн теперь официально под крылом мэра! — прорычал один из них, ударив кулаком по столу так, что карты местности подпрыгнули. — Заключили с ним какой-то контракт. Теперь его головорезы — почти что городская стража!

— Контракт? Чушь! — возразила горгона-механик, не отрываясь от полировки какой-то сложной линзы. — Это просто слухи, которые распускает сам орк, чтобы все его боялись ещё больше. Мэр Готорн никогда не пойдёт на открытый союз с таким, как он. Это удар по репутации. Разве тебе самому не очевидно?

— Стойте, но я действительно видела их вместе, — тихо, но твёрдо произнесла другая подпольщица, женщина с кошачьими чертами лица. — Вчера, у Мэрии. Не просто разговаривали. Гольдштейн выглядел так, будто отдавал приказы его клеркам, даже позволял себе их оскорблять, а стражники-конструкты стояли рядом и не вмешивались. Это не похоже на простые слухи.

— Вот! Я же говорил! — снова вскипел мужик. — Значит, теперь нам придётся иметь дело не только с его бандой, но и с официальной властью! Наш план по перехвату каравана становится вдвое опаснее!

Я наблюдал за их «советом». Это было далеко не всё обсуждение. Они выдвигали новые теории и опровережния. Общее мнение за несколько минут успело измениться целых пять раз с одного на диаметрально противоположное. (Я действительно это посчитал)

В конце-концов стало понятно, у них нет шпионов во дворце, нет прямого доступа к информации. Но они работают с тем, что есть — слухами, догадками, обрывками сведений. И делают они это методично. Анализируют, спорят, отсеивают ложь. Они учатся быть настоящим сопротивлением и возможно однажды эта организация действительно способна однажды вырасти во что-то серьёзное.

Даже сейчас, их поддерживали самые разные слои городского общества. Или по крайней мере позволяли себе делиться информацией и молчать в тряпочку о похождениях Подполья.

В разгар обсуждения в комнату, тяжело дыша, ввалился дозорный-медведь.

— Скрежет! Проблемы в восточном тоннеле! Стража нашла каким-то образом наш спрятанный… — он замолк в тот же момент, как взглянул на меня.

Скрежет, не издав ни звука, поднялся. Его огромное, сегментированное тело сороконожки бесшумно двинулось к выходу.

— Я разберусь, — его мысленный голос был спокоен и твёрд.

Он ушёл, оставив меня с остальными, и я снова погрузился в анализ, впитывая каждую деталь их работы, каждый обрывок информации о городе, которая могла приблизить меня к моей собственной цели.

Когда Скрежет, эта живая хитиновая крепость ушёл, настроение в штабе изменилось. Теперь все взгляды, до этого полные тревоги, почему-то были устремлены на меня. В них смешались любопытство, настороженность и толика того первобытного страха, который нежить всегда внушает живым.

— Ну, раз уж у нас перерыв, — нарушил тишину Клык. Он с грохотом опустил на стол свой огромный топор, и в его жёлтых глазах уже не было враждебности, лишь неподдельный интерес. — Рассказывай, костяной. Где тебя носило? Фенрис сказала, ты только что с задания. Что за задание?

Все в комнате замолчали, превратившись в слух. Я остался сидеть за столом, неподвижный, как изваяние. Говорить я не мог, но у меня был мой ретранслятор. Я повернул свой череп к Фенрис.

«Передай им», — моя мысль была короткой.

Я не стал вдаваться в детали. Честно говоря… мне просто было лень. Я не видел в этом пользы, поэтому просто сформировал в сознании несколько ключевых, безэмоциональных образов, из которых, как я надеялся, рыжая волчица Фенрис сама сформулирует ответ.

Образ 1: Каменистое плато под тусклыми кристаллами. Гора Воющих Ветров.

Образ 2: Стая огромных, покрытых шерстью гуманоидов с горящими фиолетовым светом глазами. Оборотни-псионики.

Образ 3: Короткая, яростная вспышка ледяного взрыва, обращающая всё в ледяные статуи.

Образ 4: Клетка с измождёнными женщинами и детьми.

Фенрис, получив эти образы, на мгновение замерла, её пушистые уши дёрнулись. Затем она медленно обвела взглядом собравшихся.

— Он… он был на горе Воющих Ветров, — её голос был тихим, но в наступившей тишине он прозвучал как удар гонга. — Он говорит, что в одиночку уничтожил всю стаю оборотней-псиоников. И спас пленников, которых они собирались съесть.

В подвале воцарилось гробовое молчание. Я видел, как на их лицах недоверие сменяется шоком, а затем — чем-то похожим на благоговейный трепет.

— Всю стаю⁈ — не выдержал Клык, вскакивая на ноги. Его голос сорвался от изумления. — Да мы боялись даже к подножию этой горы подходить! Их вожак держал в страхе все окрестные земли! А ты… ты просто пришёл и…

Он не закончил, лишь беспомощно махнул лапой, а затем сел обратно и стал нервно покусывать кончик своего хвоста.

Мой рассказ, сухой и лишённый всяких прикрас, произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Они засыпали меня вопросами, на которые теперь пришлось отвечать. У Фенрис даже захрепел голос, рассказывать всё что произошло на горе.

Как я противостоял их псионическим атакам? Как смог подобраться так близко? Сколько их было?

Я отвечал так же — короткими, ёмкими образами. Я не хвастался. Я просто констатировал факты. Но в их глазах я видел, как рождается легенда. Моя победа, для меня бывшая лишь очередным шагом в решении тактической задачи, для них стала символом надежды, доказательством того, что даже самые страшные монстры этого мира уязвимы.

И это действительно так. Ко всем есть свой подход, свои слабости. По крайней мере так казалось мне и до сих пор я со всем успешно справлялся, хотя не было ни единого раза, когда мой противник был бы слабее. (Если не считать объевшегося актунскими грибами огромного слайма и гопников…)

Воодушевлённые, в какой-то момент они начали делиться своими историями. Горгона-механик с гордостью рассказала, как ей удалось саботировать поставку оружия для стражи, подменив несколько деталей в их механизмах, когда она ещё работала на его производстве. Клык хвастался, как они с отрядом ограбили небольшой склад Гольдштейна, унеся несколько ящиков с провизией. Их рассказы были полны отваги и риска, но после моей истории они звучали… блекло. Как детские игры в песочнице на фоне настоящей войны.

И это было вовсе не моё сравнение.

«Неужто они увидели во мне некоего героя? — пронеслась в моей голове холодная мысль. — Впрочем, неважно. Главное, это… полезно. Авторитет — это ресурс. Власть. Ещё один инструмент в моей войне. Пока они верят в мою силу, они будут следовать за мной. Или, по крайней мере, не будут мешать».

Когда волна восторгов немного улеглась, я отгородился от общего шума и установил с Фенрис «приватный» ментальный канал.

«Твоя способность, — начал я, формируя мысль с предельной чёткостью. — Она отличается от того, что делают оборотни. Их сила — это необработанный, хаотичный сигнал, как природный шум, который просто давит массой. А то, что делаешь ты — это чётко сформированный пакет данных, как команда в Сети. Я чувствую разницу».

Я почувствовал её мысленный толчок — чистое, неподдельное удивление.

— Ты… ты прав, — её ответ был полон изумления. — Именно так это и работает. То есть, буквально то, как ты это ощущал… Образы из твоей головы. Но как ты догадался? Для всех это просто… магия.

«Я хочу научиться этому, — продолжил я, игнорируя её вопрос. — Не грубой силе, а твоему методу. Читать врагов, вести тайное общение, скрывать свои собственные мысли. Этот опыт с оборотнями показал мне, насколько я могу быть уязвим. Всего один факт и все мои привычные способы достигать чего я хочу рушатся».

Наступила пауза. Я чувствовал её колебания.

— Это… почти невозможно, — наконец ответила она. — Это врождённый дар моей расы. Мы оттачиваем его с детства, учимся фильтровать шум, фокусировать намерение. Это не то, чему можно научить, как заклинанию из книги.

«Любой дар — это лишь предрасположенность к определённому типу обработки информации, — парировал я, выстраивая свою теорию на основе опыта взлома Сети. — Твой мозг просто имеет встроенный „декодер“ для ментальных сигналов. Но если понять принцип его работы, можно создать программный аналог. Я уже делал нечто подобное, когда учился управлять Сетью. Я не понимал её язык, но я анализировал команды, находил закономерности и создавал свои собственные „скрипты“. Здесь может подойти тот же принцип, а если нет, то я хочу, чтобы ты помогла найти мне другой способ».

Её скепсис таял, сменяясь живым, почти научным интересом. Перед глазами даже на мгновение возник образ Костяного Алхимика в его мрачном балахоне… Но с волчьими ушками и пушистым рыжим хвостом, который активно вилял из стороны в сторону… Из-за чего мои косточки невольно пробрала странная дрожь.

Мало того, что Хозяин в моих мыслях оказался женщиной под этим плащом, так он ещё и… Нет, этой бредовой фантазии уже было достаточно, чтобы у меня едва не отвисла челюсть.

«Ты… ты действительно мыслишь, скорее как машина, а не человек, — в её мысленном голосе не было оскорбления, лишь констатация факта. — Возможно… возможно, с твоим аналитическим разумом у тебя и получится. Если ты сможешь научиться не просто думать, а *направлять* свою мысль, превращать её из потока в вектор… Тогда, может быть, ты сможешь не только защищаться, но и говорить без меня».

Ого⁈ Она уже даже придумала за меня способ, как именно я мог бы применять её навыки! Хотя этого никто не просил. Ну точно вместо сна ночами занимается чертежами и созданием реагентов, прямо как хозяин.

Но это было именно то, что я хотел услышать. У меня есть шанс, а, значит, новый путь развития открылся передо мной. И он был не менее важен, чем физическая эволюция. В будущем мне ведь понадобится общаться со многими людьми? И вряд ли бы Фенрис понравилась идея стать моим ручным, бесплатным и одновременно с тем круглосуточным переводчиком.

Когда волна восторгов и расспросов немного улеглась, в подвале снова воцарилась деловая тишина. Разговор, словно сам собой, вернулся ко мне. Теперь, когда они немного узнали о моих возможностях, их, похоже, интересовали мои цели.

— Ты силён, костяной, — пробасил Клык, задумчиво поглаживая лезвие своего топора. — Но зачем тебе всё это? Чего ты хочешь?

Я повернулся к Фенрис. Мой ответ был не словами, а серией холодных, чётких образов, которые я спроецировал в её сознание.

Образ 1: Я, стоящий в одиночестве, без нитей Сети, тянущихся к моему черепу.

Образ 2: Бесконечные битвы, сменяющиеся картиной тишины и покоя.

Образ 3: Моя собственная фигура, не подчиняющаяся никому.

Фенрис на мгновение замерла, а затем перевела мой безмолвный монолог.

— Он хочет быть свободным, — её голос был тихим, но каждый в комнате услышал его. — Чтобы никто не мог им управлять. Чтобы ему не приходилось каждый день бороться за право на существование. Он ищет… покоя.

Эти слова, простые и лишённые всякого пафоса, неожиданно нашли отклик в сердцах этих закалённых бойцов. Они переглянулись, и в их глазах я увидел нечто большее, чем просто понимание. Я увидел общность.

— Свобода… — пробормотал минотавр, до этого молча точивший очередную секиру. — Я просто хочу, чтобы моя дочь могла спокойно ходить по улицам, не боясь, что её схватят голодные бандиты или головорезы Гольдштейна.

— А я хочу справедливости, — добавила горгона-механик, откладывая свои инструменты. — Чтобы такие, как мэр, не могли безнаказанно заключать сделки с чудовищами, обрекая на страдания целый город.

Они начали говорить. Один за другим. Их мечты были простыми, земными, продиктованными не жаждой власти, а желанием защитить то, что им дорого. Семья, дом, мир. И я, слушая их, вдруг с пугающей ясностью осознал: наши цели, по сути, были одинаковы. Мы все хотели одного — прекратить эту бесконечную борьбу.

— А я… — тихо произнесла Фенрис, и её взгляд на мгновение стал мечтательным. — Я просто хочу свой маленький магазинчик. Здесь, в нижних ярусах. Продавать лечебные травы, редкие грибы, может, даже какие-нибудь простые зелья. Чтобы никто не угрожал, не требовал дань. Просто… работать. Жить. Помогать тем, кто в этом нуждается.

Магазинчик. Эта простая, почти наивная мечта о мирном труде и собственном деле почему-то глубоко резонировала с чем-то в моей душе. Я тут же начал просчитывать варианты. «Практично. Стабильный источник дохода. База для операций. Отличное прикрытие…» Но под этой холодной логикой шевелилось что-то другое. Тёплое. Незнакомое. Словно я уже когда-то думал об этом, в другой жизни. Словно эта мечта была не только её, но и моей собственной, давно забытой.

В этот момент дверь в комнату снова распахнулась. Вернулся один из разведчиков.

— Скрежет передаёт: угроза миновала, — доложил он. — Стража сменила маршрут патрулирования. Появилось «окно». Ты можешь уходить… Эм?

— Можно просто «Скелет», — передал я через Фенрис.

Моё имя не имело значения. Но затем она неожиданно добавила от себя:

— Нет, знаете, «Скелет» звучит слишком машинно, это не похоже на имя. Зовите меня «Костяша».

«Нет, я этого не говорил. Мне не нравится».

Прикрыв рот от остальных рукой, она расплылась в ехидной улыбке и наклонилась ко мне, как будто пыталась сказать это на ухо, хотя на самом деле отправила ментальное сообщение: «А по-моему мило. Сразу ощущаешься человечнее. А если не нравится, сделай что-нибудь сам. Ах, не можешь? Ну, поплачь. Ах, ты же и этого не можешь!»

Ей реально так от этого весело? Вот хотя бы поэтому мне и нужно научиться разговаривать без чужой помощи! Да это же… беспредел какой-то. А, впрочем… Странно, что это вообще меня как-то тронуло. Обычно я ничего не ощущал, общаясь с другими людьми, но этот раз другой.

Спорить показалось бесполезной тратой времени. Время пришло. Я поднялся. Подпольщики провожали меня взглядами, в которых теперь не было и тени недоверия. Лишь уважение и надежда.

— Удачи, костяной, — кивнул мне Клык.

Я молча кивнул в ответ.

Двое бойцов вызвались проводить меня. Мы снова погрузились в лабиринт тайных ходов. Моя цель была ясна: вернуться к своей армии и добыче, а затем отправиться на болота, к слаймам, чтобы стать сильнее. Чтобы эволюционировать. Игра продолжалась, но теперь у меня было нечто большее, чем просто план. У меня были потенциальные союзники. И общая мечта о мире, которую, как оказалось, разделяют даже те, у кого нет сердца.