Я один вижу подсказки 7

Глава 1 Комитет Ч

Пепел Амулета Эваз рассыпался, оставив на штанах серый след, который я легонько стряхнул.

Эх… Жаль, конечно. Вещь была отличной.

Впрочем, это просветление подарило нечто новое — и казалось, что достигнутое не предел, а лишь минимум. Потому внёс в список дел: «При возможности купить ещё один. А лучше два новых амулета».

Всё ради новых навыков.

Проверив статистику, нашёл описание обретённого умения:

[Владение мечом 2 уровня].

Звучало внушительно:

[Движения стали плавнее, точнее и быстрее. Теперь вы не только обороняетесь, но и контратакуете, чувствуя вес клинка и контролируя его в бою].

Только суть была не в этих словах. Даже краткое описание не передавало и тысячной доли полученного. Что же я обрёл? Постижение самой сути фехтования.

Сотни приёмов: рубящие удары сверху, сбоку, по диагонали, колющие выпады — тонкости атаки, о которых раньше лишь догадывался, несмотря на опыт.

Защита раскрылась новыми гранями: парирование, перенаправление ударов, блокирование, уклонения с переходом в контратаку.

Отдельным шла работа ног — контроль дистанции через базовые перемещения, смена позиций, круговые манёвры.

Впрочем, не всё стало откровением. Фехтованию меня учили с детства. Но здесь будто собрали разрозненные знания в идеальную систему и встроили в сознание. Понимание меча выросло на девяносто процентов.

Больше всего поразили финты — эти обманные манёвры, заставляющие противника реагировать на ложный выпад, открываясь для настоящего удара.

Связки приёмов, контратаки, умение менять ритм боя, сбивая врага с толку… И всё это — за одно просветление, за единственный навык!

Я усвоил больше, чем постиг бы за годы самостоятельных тренировок. И это лишь первое озарение. Чётко понял — таких прорывов нужно больше. Руки сами потянулись к мечу. Хотелось сразиться с «тенью», проверить знания в деле.

Только ирония — ни меча, ни даже подобия клинка. Лишь бесполезная кирка. Перевёл взгляд с неё на Лету.

— Чего вылупился? — рявкнула она, что в переводе означало: «Чего тебе?»

Окинул её оценивающим взглядом.

— Меч нужен.

— Нету.

— Тц… — цокнул языком.

Непостижимо. Как можно «потерять» свой клинок? Я бы никогда…

— Ладно, пора двигаться.

— Давай. Мы и так кучу времени потеряли.

Едва сдержал возражение. Время, вложенное в культивацию, в обретение силы — разве это потеря? Но промолчал. Лета и так напоминала бомбу — ещё мгновение, и взорвётся.

Мы собрались в полной тишине. И в той же тишине начали выходить, выбираясь тем же путём — через узкий туннель. Только на этот раз первым был я.

Когда мы дошли до конца, Лета занервничала. Она тихо пискнула:

— Не уходи.

А я и не собирался. Я вылез, встал прямо. Свет мы выключили, и теперь, как бы в полной тишине, наблюдали за происходящим.

Страж продолжал спать. Что бы он ни охранял, ясно одно: совать нос туда, куда не следует, — плохая идея. Лучше всего сосредоточиться на том, что действительно важно.

Звучит, как урок из первого класса, предназначенный для воспитания детей. Но, если подумать, лучше следовать этому принципу заранее, чем потом ломать голову, как выбираться из той ямы, в которую сам себя загнал.

Когда Лета вылезала, она крепко вцепилась в мою ногу. Руками подтягивалась вверх — за штаны, за спину, — пока не прижалась ко мне очень тесно. Я тихо спросил:

— Что ты делаешь?

— Я боюсь монстра в темноте.

Говорить ей, что этот монстр уже знает о нашем присутствии, я не стал. Это было и так очевидно.

Его собачьи уши дёргались каждый раз, когда мы хоть немного шумели — говорили, шуршали или просто дышали слишком громко. Даже стук наших сердец, казалось, был для него чересчур явным.

Подсказка Всеведущего:

[Не разбудите стража.]

Вероятно, была не совсем точной. Её стоило трактовать иначе:

[Не делайте ничего подозрительного, чтобы страж окончательно проснулся и принялся разбираться, в чём дело.]

Короче говоря, ему было всё равно. До крыс, до мышей, до тараканов, до пары культиваторов и прочей всякой всячины. Всё одно. Всё безразлично.

Это моё мнение. Как это работает на самом деле — понять сложно. Я ведь не могу заглянуть в голову стражу. Может, так, а может, иначе.

Когда мы вышли из большой пещеры, я включил фонарь. Лета всё ещё держала меня за руку.

— Всё, можешь отпустить.

Она молчала, будто обдумывая мои слова. Прошло секунд двадцать, прежде чем она тихо ответила:

— Хорошо.

Отпустила меня и сразу отошла на пару метров, словно минуту назад не держалась так крепко.

— Так что, идём?

— Да. Теперь поведу я.

Она фыркнула и пошла вперёд. Выбирала только широкие туннели, никогда не сворачивая в узкие, обходные или сокращённые пути. Её метод был странным, но рабочим. В итоге такие туннели действительно должны были вывести нас обратно.

Я просто следовал за ней, особенно в первый день, когда ничего интересного не происходило. Впрочем, на второй день Всеведущий дал новую подсказку:

[Опасность. Воспользуйся безопасным маршрутом ↗.]

Что за опасность? Всеведущий ответа не дал. Это могло быть какое-то существо… или разъярённый Тьмо, который нас ищет. Я не знал.

У меня не было проблем. Проблемы были у Леты. Когда я резко схватил её за плечи и быстро затолкал в более узкий туннель, она начала сопротивляться и кричать:

— Что случилось? Мы же почти вышли! Ты не можешь всё так… ааа…

В её голосе слышалось отчаяние. Словно я маньяк, пытающийся насильно похитить её. Но я не мог сказать ей правду. Всё, что я произнёс, было:

— Поверь. Так будет лучше. Этот путь короче.

Это было «лёгкое» враньё. Этот путь длиннее — никто всё равно не узнает, даже если ходить с линейкой и измерять. Впрочем, Лета не могла просто так успокоиться.

Её крики прекратились только тогда, когда она увидела его — Чекан. Я знал о нём благодаря своему навыку «знания трав».

Это стебель, похожий на рогоз, который люди часто путают с камышом. Он торчал из трещины в камне, но именно этот Чекан был особенным.

На его верхушке находилась липкая пыльца цвета ржавчины.

— Это… это же яд!

— Всё верно. Не дыши.

Она тут же зажала рот и отступила подальше. Я же достал флягу.

— Что ты собираешься делать?

— Собрать яд.

— Ты с ума сошёл? Это же смерть от одного дыхания!

Я ничего не ответил, чтобы не тратить лишние вздохи. Где яд, там и лекарство. По сути, это одно и то же. Тем более собрать его было не так уж и сложно. Ветра в шахтах не было, поэтому всё происходящее было относительно безопасным.

Я подошёл ближе, аккуратно оросил стебель водой. Пыльца смешалась с жидкостью и стекла вниз, прямо в стеклянный флакон, ожидающий внизу.

В процессе она превратилась в прозрачный сироп. Всё это заняло не больше пятнадцати минут. Затем я тщательно вытер флакон, тряпку выбросил и отошёл, довольный собой.

Теперь у меня в рукаве появилось новое оружие. Если кто вздумает задирать меня, достаточно будет кинуть эту смесь в лицо — и всё, конец. Вот такой вот козырь.

— Вообще, такое знают только убийцы, — заметила Лето с подозрением, будто намекая: «А может, ты один из них? Шпион?»

— Ха. Такое знает любой доктор, алхимик или просто эрудированный человек.

— Да? А ты кто?

— Я эрудированный человек. Беру то, что даёт шанс. И тебе бы не помешало стать такой же.

— Хмпф.

Лето отвернулась, но не смогла скрыть лёгкое восхищение, с которым мельком смотрела на меня.

…

Мы продолжали идти. Второй день я не стеснялся собирать абсолютно всё: кровавые камни, хуков-хрущаков и всё, что можно было потом продать.

Наверное, вы спросите: «А откуда ты берёшь хрущаков?»

Вот и я задавался этим вопросом. Их стало действительно много. Видимо, что-то случилось в их «колыбели», или как назвать то место, откуда они вылезают. Они появлялись по одному и ловить их стало куда проще.

Моя сумка заметно отяжелела. В то же время Лето оставалась налегке. У неё были только припасы, которые мы разделили поровну, и небольшая сумка. Она то и дело поворачивалась ко мне, сверлила взглядом и язвительно бросала:

— Ты как ходячий склад.

Она сказала это, когда я присел, чтобы одним точным ударом вытащить кристалл крови из камня. Я поднял его, осмотрел, потом перевёл взгляд на неё и пожал плечами.

— Ты можешь так же.

— И как?

— Для начала нужно быть внимательной. А ещё — больше учиться.

На самом деле такие вещи можно делать и без помощи Всеведущего. Ходить, искать и собирать различные предметы — это вопрос практики.

Просто с ним всё происходит гораздо проще и быстрее. Моя склонность «учить» кого-то никуда не делась. Поэтому, поднявшись, я с умным видом произнёс:

— Выживание любит подготовленных.

Лета ничего не ответила, но её молчание говорило больше слов. А ремень на моём плече, от тяжести сумки, приятно впивался в кожу.

…

Наш путь длился три дня — три дня бесконечных туннелей. Провизии почти не осталось, лишь жалкие крохи. Полумрак шахт угнетал, и, что удивительно, мне действительно захотелось увидеть солнце.

Что ещё более удивительно, мой деревянный протез на правой руке всё ещё работал без подзарядки. Почему?

Я объяснял это тем, что энергия, впитанная ранее из Костей Неба, всё ещё находилась в моём теле и, видимо, частично питала деревянную руку. Я даже не пользовался нефритом, и это радовало.

Мы шли почти без остановок. Лишь изредка позволяли себе короткий отдых на сон. Это ещё раз показывало, как далеко занесла нас подземная река.

Это заняло чертовски много времени, но вскоре мы вышли к главной пещере. К той самой начальной, с лифтами. Здесь мы начинали свой спуск в шахты. Теперь же отсюда предстоял подъём.

Вот только лифтов не было. Ни одного. Все платформы остались наверху, в километрах от нас.

Я сразу забеспокоился. Сейчас, когда паранойя достигла пика, в любом совпадении я видел угрозу. Это было сделано специально? Или простое стечение обстоятельств?

Я подумал, что Лета, возможно, размышляет о том же. Поэтому спросил:

— И как подняться?

— Ждать.

Лете, казалось, было всё равно. Она думала иначе. Просто села возле стены и обхватила колени руками.

Я же хотел возразить, что ждать тут опасно. В любой момент может появиться Тьмо, а это последний вариант, которого я бы хотел. Поэтому, чтобы быть готовым к худшему, я достал склянку с ядом и переложил её в карман — своего рода козырь.

Я ожидал, что нам придётся ждать час, может, два. Кто бы мог подумать, что мы едва успели присесть, как лифты начали спускаться.

Не один, не два — десятки платформ. Гул был оглушительным, напоминая металлическое жужжание гигантских жуков.

Я замер, ощущая, что что-то не так. Почему вдруг сотни человек решили одновременно спуститься в шахты? Это было странно.

Я удерживал Лету за руку, чтобы та не вставала, и напряжённо наблюдал. Сначала нужно было понять, что происходит.

Когда двери лифтов открылись, стало слышно топот сотен ног и звяканье оружия. Безлюдные пещеры внезапно наполнились людьми, и пространство стало тесным.

Дисциплинарный комитет или, как его ещё называют, Комитет Чести. Иногда сокращённо — Комитет Ч. Узнать их можно сразу: чёрные плащи с вышитой тройной полосой «|||», символизирующей головы дракона, и стилизованная буква «Ч» на спине.

Их лица строгие, серьёзные, без тени улыбки. Когда они смотрели на нас, их взгляды были похожи на лезвия, которые словно пронзали насквозь.

Я, однако, сразу же расслабился. Ничего плохого я не делал — наоборот, плохое случилось с нами. А значит, вот она, моя защита. Как же долго я вас ждал.

Сделав шаг вперёд, я заметил, как Лета застыла на месте. Я обернулся и увидел, что её взгляд был прикован к женщине, вышедшей последней из лифта.

Эта женщина действительно выделялась. На ней было платье из серебристой парчи — тяжёлой шёлковой ткани с узорами, выполненными металлическими нитями. Выглядело это эффектно и дорого.

На одежде был вышит символ — ◉, круг внутри круга. Это был герб Мизури, обозначающий формацию.

Сама женщина была немолодой. Её волосы, белые, но не седые, были собраны в строгий узел и заколоты серебряной шпилькой. Она чем-то напоминала Лету — этакая сдержанная элегантность.

Я сразу понял: родственник.

В следующую секунду Лета, стоявшая рядом, закричала так громко, что у меня заложило правое ухо:

— МАМА!

И, не медля ни секунды, бросилась вперёд.

Никто из комитета не попытался её остановить. Лета бежала, чуть ли не спотыкаясь, а женщина раскрыла руки, готовая принять её в объятия.

Что ж… С уверенностью могу сказать: семья у них любящая.

Её мама, имени которой я, к сожалению, не знал, крепко обнимала дочь, а та обнимала мать. Они стояли так, обнявшись, долго. Завидую.

А что? Может, и я бы хотел кинуться в чьи-то объятия.

Только взгляд комитетчиков быстро отбил у меня подобные мысли. Они смотрели на меня так, что не то что обниматься — даже просто встречаться с ними взглядом не хотелось.

Тем временем Лета зарыдала. Мать тихо что-то шептала ей, ободряя. Видимо, настал момент рассказать о смерти брата. Не знаю, каково это — говорить своей матери такое. Надеюсь, мне никогда не придётся через это пройти.

И, возможно, это одна из причин, почему я так стремлюсь к могуществу. С ним приходит не только сила, но и долгожительство, защита близких. Бессмертие — это не просто цель, это необходимость.

Вообще, приятно осознавать, что это я спас Лету. Вернул её назад — целой, сильной. Деревянные пальцы на правой руке сами собой сжались от гордости. Это важно. Мой долг, считай, выполнен.

Ещё я подумал, что, скорее всего, больше её не увижу. Нас ведь ничего не связывает. Как говорится, никогда не знаешь, будет ли встреча последней. Но с Летой я, пожалуй, знал. Это точно была последняя.

Как назло, именно в этот момент меня выдернули из размышлений. Лета, вырвавшись из объятий матери, грубо ткнула в меня пальцем и заявила:

— Он… Это он помог мне…

Я выдохнул с облегчением. На секунду подумал, что сейчас последует обвинение вроде: «Он во всём виноват!» или что-то в этом духе. Но нет, обошлось.

Однако я думал так только потому, что людям не доверяю. А вот Лета оказалась выше этого, выше моих мрачных представлений о людях.

Её мать посмотрела на меня оценивающе, изучающим взглядом. Ну, сами посудите: какой-то чертёнок с чёрным лицом и огромной сумкой за спиной. Про таких обычно говорят — «не внушает доверия».

И всё же она кивнула, будто приняла какое-то решение. Надеюсь, не то, о чём я подумал: «женю его на своей дочери!» Хотя быть слишком самоуверенным — тоже вредно.

Она обернулась к одному из комитетчиков. Этот человек всё время стоял рядом, как телохранитель, будто охраняя важного «гостя».

Он выглядел типичным представителем Комитета Ч. Мрачный, с тяжёлым взглядом, в котором читалась постоянная подозрительность. Казалось, он видел врагов и преступников в каждом встречном. Такой, если что, сразу укусит — не раздумывая.

Практически не улыбается. Да и шутки, вероятно, у него соответствующие. Например: «Стоит сотрудник Комитета Ч на посту, охраняет Дворец Дао. Вдруг сверху на голову падает кирпич. Комитетчик поднимает взгляд и говорит: — Ничего себе! А если бы здесь человек стоял?»

В общем, бесчеловечные они.

Хотя шутки шутками, но шрам через всю бровь меня смущал. Это явно не просто порез, не как от кошачьих когтей. Нет, что-то серьёзное. Видимо, полоснули ножом или мечом. Этот человек был на грани смерти.

И вот теперь матери Леты достаточно было сказать одно:

— Иди разберись…

А я? Я не тот, кто любит «разбираться». Тот всё же подошёл. Не спеша, медленно, но уверенно. Каждый его шаг сопровождался тихим шелестом плаща.

— Алексей Некрасов

Меня удивило, что он знал моё имя, но я всё равно ответил:

— Да.

— Пойдём наверх, у нас к тебе есть вопросы.

Ну что ж, без этого явно не обойтись. Я лишь пожал плечами и кивнул. Всё равно нужно было рассказать. Хотя у меня возникло ощущение, что они и так всё знали.

Почему я так решил? В тот момент отряды комитета Ч начали спускаться вглубь. А если они это делают, значит, есть причина. Тут всё просто — банальная логика.

Если в шахты спускаются шахтёры, значит, ищут камни. Если следственный комитет — значит, преступника. У каждого своя сфера деятельности.

Значит, о Тьмо и его отвратительной паучихе уже известно. И за ними идут.

Нравится ли мне это? Конечно. На это и был расчёт. Когда ты слаб, лучший способ разобраться с врагом — это дать это дело кому-то другому. Делегирование — великая вещь.

Так ты выполняешь свою цель — месть, поиск справедливости — и при этом не напрягаешься.

К тому же оказалось, что Далемир и Вея остались целы. Они выбрались и устроили наверху настоящий переполох.

Виноват в этом был, конечно, Далемир. А точнее, клан Чаго, который стоял за ним. Я узнал об этом из обрывков разговоров вокруг.

У меня были уши, и я уже мог догадаться по косвенным признакам. Школа буквально бушевала: культисты, похищения, шахты и обитающая там Чёрная Вдова — всё это было сравнимо с информационной бомбой. Неудивительно, что были брошены такие силы, чтобы во всём разобраться.

Пойдёт ли это мне на пользу или, наоборот, всё обернётся хуже — пока оставалось неясным. Тут мои полномочия заканчивались.

Люди вокруг были слишком сильными и влиятельными. Я же всего лишь лодка в этом шторме. Единственное, что оставалось, — молиться, чтобы не всплыло что-то вроде: «Раз он наследник школы Шивы, давайте его убьём!»

Наследник, конечно, только в их воображении.

Всё это крутилось у меня в голове, когда мы стояли в лифте. Я посмотрел на мрачного парня рядом и решил обратиться:

— А как вас зовут?

Я говорил на «вы» — так было принято. Я молодой, а он, судя по всему, взрослый и уважаемый человек. Фривольное обращение могло легко закончиться оплеухой.

— Моё имя тебе ничего не скажет.

— И всё же?

— Гневон.

Мрачный комитетчик представился неохотно.

— Как-как? Гневон?

— Да. Это обычное имя, — процедил он сквозь зубы.

Моё удивление его явно задело. Нет, я бы даже сказал, расстроило. Но почему?

Шпион — мелькнуло в голове.

Я уже успел познать жизнь. У всех плохих парней и предателей всегда идиотские имена. Могу даже поставить сотню, что этот человек попытается меня убить.

Нет, стоп, так думать глупо. Я быстро себя одёрнул. Это же не объективно. В этом мире полно самых разных имён. Есть даже те, кого называют «Дураком» или «Плаксой». Это просто имена.

Их называют Охранительными. Не от слова «охрененные», а от слова «охрана» — то есть защита от духов. Считается, что чем уродливее имя, тем меньше вероятность, что нечисть заинтересуется ребёнком.

Если честно, так думают не только в этом мире, но и в моём. Не зря же мой род называется Некрасовы. Это ведь как послание: «Мы не красивые, нас и так жизнь наказала. Злой дух, не трогай нас!»

Маскировка под невзрачность.

Работают ли такие имена? Видимо, нет. Со мной точно не работает — за мной постоянно какие-то черти увязываются.

Погружённый в эти дурацкие мысли, я почти не заметил, как лифт поднял нас на поверхность. Родной, долгожданный солнечный свет ударил в глаза. Щурясь, я почувствовал, как на душе сразу стало легче.

Я человек солнечный, мне нужно солнце, чтобы жить, а не шахты и мрак.

Однако облегчение длилось всего секунду. Мне не дали постоять и насладиться этой атмосферой. Гневон тут же сказал:

— Не стой столбом, у нас много дел…

В спину уже ощутимо подталкивали.

В этот момент я понял, как неприятно Лете, когда её постоянно торопят. Правда, я-то делал это ласково, а тут всё было грубо и бесцеремонно.

Стоит уточнить: мы с Гневоном были не одни. Меня окружили плотным кольцом, как будто я был либо особо опасным преступником, либо очень важной персоной. Хотя, по сути, таких охраняют одинаково тщательно.

Вскоре мы подошли к зданию комитета Чести. Оно больше походило на тюрьму: массивные каменные стены, почти без окон. А там, где окна всё же были, красовались решётки.

Меня подняли на третий этаж, прямо в кабинет Гневона. Он настоял на этом, пояснив:

— Мне Бояна Мизури сказала лично поговорить с ним…

Что ж, я был не против. Когда вокруг слишком много людей, они начинают давить, а здесь можно было хоть немного выдохнуть.

Кабинет Гневона оказался уставлен бумагами и оружием. Различные мечи, булавы, кинжалы — они напоминали трофеи.

Очевидно, всё это было «добыто» им у различных преступников. А судя по количеству, Гневон был человеком, до мозга костей пропитанным своей работой в комитете Ч.

Он сел за массивный стол из чёрного дерева. Дверь за нами закрылась, и мы остались один на один.

Гневон указал на мою сумку:

— Давай. Сначала посмотрим, что у тебя там.

Честно говоря, показывать ничего не хотелось, но это было неизбежно. Личный досмотр — часть процедуры. Поэтому я достал и выложил всё на стол: кровавые камни, жуков-хрущаков и, конечно же, то, что я меньше всего хотел показывать — хрустальный череп, известный как Кости Неба.

Естественно, это тут же привлекло его внимание. Как я понял, сам Гневон находился на уровне Потока, и для него Кости Неба могли стать шансом прорваться на уровень Земли.

Неудивительно, что он взял череп, внимательно осмотрел его, но лицо при этом осталось бесстрастным.

— И где ты его нашёл?

— В пещере.

— Надо же. В той свалке оказалось что-то полезное.

Видимо, культиваторы на стадии Потока не считали шахты чем-то значимым. Ну что ж, их ошибка, не моя.

— Просто повезло, — сказал я, стараясь показать всем своим видом, что в этом нет ничего особенного. Ведь не говорить же ему: «Кто ищет, тот всегда найдёт».

Гневон хмыкнул, но ничего не сказал. Никаких «конфискую» или других грубых фраз. Нет, он просто отложил хрустальный череп в сторону.

Казалось, что его вообще ничто не заинтересовало — ни вещи, ни я. Всё, что он делал, выглядело как рутинная формальность, выполненная «спустя рукава».

Он расспросил меня о том, что с нами произошло, требуя именно мою версию событий. Версии Далемира и Веи он, очевидно, уже знал. Я пересказал всё с начала до конца, лишь немного приврав в части, касающейся Всеведущего. Впрочем, как обычно.

К тому моменту я даже успел расслабиться. Казалось, что всё вот-вот закончится. Всеведущий меня ни о чём не предупреждал, да и сам я был уверен, что нахожусь в безопасности.

И вдруг прозвучал один, на первый взгляд, глупый вопрос. Точнее, вопрос «ред флаг».

— А почему ты не согласился?

Сначала я не понял. Решил, что это какая-то проверка.

— Согласился на что?

— Стать рабом Тьмы, — сказал Гневон, как будто шутя.

Я улыбнулся и ответил в том же тоне:

— Да кто нормальный вообще согласится стать рабом?

Но я не учёл одного: Гневон говорил абсолютно серьёзно.

— Знаешь, ситуации бывают разные.

— Что вы имеете в виду?

— Это не рабство. С какой-то стороны, это и есть истинная свобода.

Он говорил с убеждением фанатика, как человек, для которого служение кому-то стало смыслом жизни. Без этого, казалось, он не видел смысла своего существования. Я понял: передо мной фанатик.

Его слова лишь укрепили эту мысль:

— Знаешь, тебе нужно было просто согласиться. Тогда проблем было бы меньше. По крайней мере у меня.

— Что ты имеешь в виду?

Гневон не ответил. Он медленно поднялся, а я внутренне напрягся. В голове мелькнула мысль — бежать или хотя бы крикнуть.

Дверь была за моей спиной, а он, словно предугадав мой порыв, будто нарочно давал мне время обдумать.

И вот он достал из кармана белый листок с чёрной печатью — формацией.

— Вот она, истинная свобода, — произнёс Гневон и влил Шинсу в бумагу.

Тут же по комнате поползли чёрные линии. Они заполнили пол, стены и потолок, образуя сеть символов. На древнерусском языке проступали слова: «Защита», «Барьер», «Печать». Я понял — он опечатал комнату.

И в этот момент Всеведущий дал подсказку:

[Сейчас.]

Я не решался до последнего, но момент был подходящим. Достав из кармана склянку с Чеканом — прозрачным сиропом — я метнул её прямо в лицо Гневону.

Раздался звук удара стекла о лоб, затем послышался треск. Яд моментально соприкоснулся с кожей, заливая его лицо и глаза. Гневон даже не закрыл их, чтобы не упустить меня из виду. И это была его ошибка.

Как действует яд Чекана?

Как кислота, выжигая всё на своём пути, а затем, проникая через раны в кровь, он начинает своё разрушительное действие.

— Тварь! — вскрикнул Гневон, обезумев от боли.

Его лицо вспыхнуло, кожа покраснела, особенно на скулах и лбу. Также пострадали глаза — он не мог их открыть и, защищаясь, закрыл лицо руками.

Казалось, что теперь с ним можно закончить, и самое время искать способ выбраться. Но этот чёрт был на уровне Потока.

Против таких, как он, владеющих Шинсу и обладающих телом, закалённым до высокого уровня, яд не был абсолютным оружием. Они могли буквально «извлечь» его из своего тела — конечно, не мгновенно, особенно в разгар битвы.

Я задумался: что делать? Бежать? Или рискнуть?

Боковым зрением я заметил меч, лежащий неподалёку. Его блеск будто манил меня: «Возьми меня…»

Однако это отвлечение оказалось ошибкой. Гневон уже успел применить свою технику. Схватив свой клинок, он провёл горизонтальный разрез.

От меча хлынула энергия — зелёное сияние, словно клинок ветра, рвущее пространство перед собой.

В ярости он пытался убить меня. Внутри я пожаловался:

«Ну, ё-моё… Нормально же общались. Что он начал-то?»