Воздушная гавань

Глава 68

Гримм наблюдал за тем, как под вой паровых двигателей и рев турбин «Итаска» медленно разворачивается бортом, чтобы одним мощным залпом разметать «Хищницу» по ветру, вместе со всей командой.

Как и все прочие действия «Итаски», этот маневр выполнялся безукоризненно. На таком расстоянии Гримм едва мог различить фигурки командного состава на мостике у «Итаски», включая капитана в шляпе с высокой тульей. На фоне его темно-красного мундира выделялось какое-то белое пятно… Может, рука на перевязи? Должно быть, первый залп «Блистательного» все же пробил защитный покров «Итаски», и жар или рикошет от удара о броню крейсера вызвали ранение. И все же сейчас этот человек стоял там, где и должен стоять капитан, выполняя все то, что надлежит выполнять капитану. Это вызывало уважение.

Уж если Гримму суждено пасть в бою, приказ о фатальном залпе прямой наводкой отдаст не какой-нибудь самодовольный, трусливый карьерист вроде Рука и не какой-то жестокий, бесчестный пират в лохмотьях с чужого плеча. Эта мысль несла своеобразное утешение.

Впрочем, это ни в коей мере не подразумевало, что сам Гримм и его «Хищница» заранее смирились с таким исходом и будут дожидаться смерти, ничего не предприняв.

Сбежать от «Итаски» он уже не мог. «Хищница» лишилась половины своей эфирной сети, что сильно ограничило ее скорость, в то время как крейсер запросто мог выпустить еще больше эфиршелка, раскрутив свои широченные барабаны. Гримм мог приказать поднять обычные паруса, но при нынешней силе ветра это не выглядело хорошей идеей, ведь «Итаска» с ее турбинами положит конец гонке прежде, чем паруса будут развернуты.

Каким-то из обычных способов спастись они не могли: корабль Гримма висел слишком далеко от слоя туманов, чтобы достичь их, не прибегая к почти наверняка самоубийственному сваливанию в пике, — а ведь один их кристалл уже был выведен из строя. В данном случае даже крутой подъем мог оказаться в равной степени опасен.

Оставаться на месте, чтобы вступить с «Итаской» в перестрелку, было бы красивым, но совершенно бессмысленным жестом. Ну да, удачный выстрел мог бы угодить в уже ослабленную точку в защитном покрове крейсера (в конце концов, тот уже вел интенсивную перестрелку в упор с «Блистательным»), но единственный удачный залп из орудий «Хищницы» вряд ли нанесет его броне значительный урон, опираясь исключительно на благую помощь Милостивых Строителей, архангелов и самого Бога небесного. Тем более, «Хищнице» потребуется ничуть не меньше удачи, чтобы пережить ответный залп «Итаски».

Чуть повернув голову, Гримм поднял взгляд на флаг Альбиона, хлопавший на холодном ветру с вершины основной надфюзеляжной мачты. Можно было бы спустить его. Универсальный сигнал о безоговорочной сдаче почти наверняка будет признан и уважен профессиональным военным калибра капитана «Итаски». Конечно, такой поступок автоматически будет значить потерю «Хищницы» — либо захваченной в качестве трофея, либо сброшенной на Поверхность по праву победителя, — и душа Гримма возопила, не допуская даже мысли о чем-то подобном.

Но какой еще был у него выбор?

— Капитан Гримм? — окликнула его мисс Ланкастер. — Что это за звук?

Сперва Гримм недоуменно воззрился на девушку, но затем чуть наклонил голову, прислушиваясь. Вся ярость недавнего сражения еще отдавалась в ушах глухим звоном, но… да, откуда-то сверху долетал и иной звук.

Похожий на зов далеких труб.

И шел он прямиком от слепящего утреннего солнца.

Гримм быстро развернулся, чтобы воззриться на «Итаску», которая тяжело ворочалась в вышине. Очевидно, судно неприятеля начисто лишилось слуха из-за шума собственных систем. Хватит ли времени?

Да. Может и хватить.

Гримм ощутил, как возникшая на его губах широкая улыбка открыла зубы, и проревел что было сил:

— Лево руля на полном ходу, мистер Кеттл! Нам нужно опередить ее! Канониры! Огонь очередями по мостику «Итаски»!

— Сэр? — крикнул в ответ Криди. Гримм ясно слышал недоверие в голосе молодого флотского офицера. Мало того что прицельная стрельба по вражескому капитанскому мостику была дурным тоном, еще и огонь очередями — когда пушки выпускают разряды по порядку — окажется бессилен на такой дистанции, пробивая плотный защитный покров «Итаски». По сути дела, кроме эффектного огненного зрелища он мало чего добьется.

— Это приказ, мистер Криди! — рявкнул Гримм. — Огонь!

Голос Криди повторил приказ, и в считаные секунды артиллерия «Хищницы» принялась швырять вызов за вызовом в зубы «Итаске». Огненные шары выросли на прозрачной поверхности покрова рядом с носовой частью «Итаски», начисто скрыв ее капитанский мостик за пульсацией пламени.

— Капитан! — послышался гневный окрик Джорнимена, пробившийся к ним из раструба переговорного устройства. — Вся цепь кристаллов балансировки левого борта вот-вот выйдет из строя! Нам срочно нужно отойти куда-то в тихое местечко и отключить их!

— Вас понял! — крикнул Гримм в ответ. — Приготовьтесь вырубить питание кристаллов балансировки левого борта!

— Что? — изумился Джорнимен.

Отвернувшись к мисс Ланкастер, Гримм начал затягивать ее страховочные ремни, тщательно проверяя каждый из них:

— Прошу прощения, мисс…

Девушка не сводила с него вытаращенных глаз.

— Капитан?

— Покрепче ухватите ремни обеими руками, держитесь и не ослабляйте их, если вам не трудно.

«Итаска» продолжала разворачиваться, норовя выйти на удобную для смертельного залпа позицию, но Кеттл погонял раненую «Хищницу» вперед, чтобы та продолжала уходить из зоны поражения по дуге, ведущей ее кругом крейсера. Очередной маневр уклонения, который в перспективе не казался таким уж блестящим. «Итаска» успела немного замедлить продвижение вперед, перекинув часть энергии на турбины, ведавшие боковым подруливанием: крейсер хотел ускорить свое вращение и поймать «Хищницу» в прицел собственных орудий левого борта.

Носовая троица его энергетических пушек уже достаточно развернулась, чтобы взять на прицел «Хищницу» и выпустить злобные огненные сферы. Вражеский огонь одним прыжком преодолел пропасть между воздушными судами и разбился о защитный покров меньшего корабля. Разряд вспыхнул нестерпимо яркой сферой зеленого света, а рев орудий был таким громовым, что Гримму показалось, будто в его теле встряхнулись все кости. Капитан «Хищницы» почти чувствовал несгибаемую решительность своего корабля, он почти ощущал ее упрямую стойкость, — но вместе с тем он чувствовал и жар от вражеских выстрелов, который просочился сквозь защиту и омыл всю палубу озоновым духом.

«Хищница» продолжала вести беспрестанную стрельбу по участку покрова вокруг капитанского мостика «Итаски», и Гримм понимал, что со стороны это выглядит тактикой, которую мог избрать совершенно отчаявшийся человек, решивший отсечь врагу голову в надежде спастись. В сюжетах рассказов или пьес такая тактика нередко приносила плоды, — однако в практике реального воздушного боя столь точное наведение орудий на цель оказывалось проблематичным, пробить защитные покровы бывало не так уж легко, а решительно настроенный противник обычно скорее и точнее пробивал вражеский покров, стреляя по центру судна, чем его визави, упрямо атакующий мостик.

И все же своей дерзкой стрельбой Гримм вовсе не собирался сеять хаос на борту «Итаски». Он задумал нечто куда более серьезное. В сущности, крейсер и без того уже оглох.

Гримм хотел его в придачу еще и ослепить.

Чтобы сделать свой вираж круче, «Итаска» еще больше снизила скорость. Ее бронированные бока блестели на солнце, когда она с трудом пыталась поймать небольшой и более проворный корабль в прицелы своих орудий — точно кошка, которая лениво играет с мечущейся мышью. Гримм ощущал, как его сердце колотится все быстрее в чистом, неистовом ужасе: он чувствовал, как меняется в пространстве относительный угол воздушных судов, знал, что и ему самому, и его «Хищнице» осталось всего несколько секунд жизни. Исполненная решимости завершить дело, начатое несколько недель тому назад, «Итаска» всецело сосредоточилась на уничтожении «Хищницы».

Именно по этой причине крейсер даже не подозревал о подвохе — до того самого момента, пока громкое пение труб не заглушило собой и грохот его собственных двигателей, и орудийную пальбу «Хищницы».

Тяжелый крейсер «Доблестный» под командованием альбионского коммодора Александра Байяра прямо из солнца рухнул в зону боевой стрельбы, и крутизна траектории его пикирования во всем напоминала отважный нырок куда более легкого судна. Пение труб было боевым кличем, зовущим в бой соратников. Фланги «Доблестного» прикрывали товарищи по дивизии: боевые крейсеры «Гремящий», который рычал подобно раскатам грома, и «Победоносный», мачты которого, трепеща на ветру, издавали мерный рокот огромного военного барабана.

Матросы «Хищницы» встретили появление трех тяжелых крейсеров под знаменами Альбиона полным свирепого восторга ревом; те же обернулись с изящной слаженностью танцоров, разворачивая к «Итаске» ряды своих орудий, и в свистопляске света и грохота почти одновременно обрушили на вражеское судно ярость сорока пяти своих пушек.

Дистанция была предельно мала: Байяр опустил свою троицу как раз между «Итаской» и кораблем Гримма.

Пушечные разряды кораблей Альбиона врезались в уже надорванный покров «Итаски», прошили его и впились в корпус. Тяжелые пластины брони, защищавшей «Итаску», были спроектированы для сдерживания именно такого огня и именно из таких орудий, в очень похожих на нынешние обстоятельствах, — но даже «Итаска» не могла игнорировать эту вступительную речь. Пробив ее броню, орудия кораблей Байяра проделали зияющие дыры во внешнем корпусе и устроили пожар во всех скрытых за ним помещениях. В одно мгновение едва ли не половина левого борта «Итаски» попросту исчезла, разлетелась облаками пепла и пламени, золы и обломков исковерканной, докрасна раскаленной брони.

Тем не менее экипаж «Итаски» был слишком дисциплинирован, чтобы сразу расписаться в бессилии, несмотря даже на скорость, с какой Байяр почти идеально провел свою классическую атаку. В тот самый момент, когда крейсерская дивизия открыла огонь, пушки «Итаски» взвыли в ответ — и вся мощь залпа пришлась на «Гремящего».

Крупнокалиберная артиллерия боевого крейсера легко совладала с защитным покровом «Гремящего», а плотность огня «Итаски» означала, что у него не было и единого шанса. Несмотря на то что внешний корпус «Гремящего» был обшит омедненной сталью, на таком расстоянии и против таких орудий эта броня защищала не лучше стеклянного слоя той же толщины. Энергетические разряды насквозь прошили укрепленный борт, проделав в нем достаточно крупную дыру, чтобы внутрь могла влететь яхта, и вырвались на свободу уже по другую сторону корпуса «Гремящего» — в сопровождении обломков брони, огненных струй и обугленных досок, — выпотрошив крейсер единственным мощным залпом.

Гримм увидел, как весь каскад кристаллов правого борта «Гремящего» вышел из строя, породив всплеск небольших взрывов, что вызвало нестабильность уже и кормового подъемного кристалла; крейсер резко завалился на корму и правый борт, палуба накренилась под рискованным углом, а сам он быстро пошел вниз. Деревянная конструкция не выдержала возросшего напряжения, и спинной хребет корабля переломился с треском, не уступавшим в силе звука орудийному выстрелу. Задняя половина воздушного судна, опутанная длинными кусками эфиршелковой сети, потянула обреченную, пылающую, но еще пытавшуюся держаться переднюю часть за собой: ниже, ниже, ниже. Остатки корабля скрылись из глаз, растворились в тумане, — но не прежде, чем кто-то из аэронавтов догадался пустить с борта аварийный буй (по сути, не более чем крошечный подъемный кристалл, прикрепленный к яркому вымпелу).

— Перенести огонь на сети! — проревел Гримм. — Дадим коммодору шанс взять «Итаску» измором!

— Так точно, сэр! Огонь по вражеской сети! — ответил Криди, и пушки «Хищницы» принялись утюжить эфиршелковые сети «Итаски», не позволяя крейсеру двигаться быстрее, чем позволяла мощность его турбин.

«Итаска» продолжала свой прежний маневр, пытаясь развернуться и пряча от неприятелей раскуроченный бок, но «Доблестный» и «Победоносный» уподобились паре волков, кружащих вокруг неуклюжего жирнолося, и разошлись в стороны. Полностью прекратить спуск на столь короткой дистанции корабли Альбиона были не в состоянии, и теперь проскользнули под днище «Итаски» и по обе стороны от нее; каждый накренился на один борт, оставляя противника под прицелом орудий. В ответ «Итаска» опустила неповрежденный правый борт к «Победоносному», тем самым открывая «Доблестному» брюхо.

Еще не вступавшие в бой канониры правого борта «Итаски» дали залп первыми, сосредоточив на «Победоносном» всю огневую мощь. Эти опытные артиллеристы несли службу на боевом крейсере, слывшем гордостью Копья Аврора, и хорошо знали свое дело, — но угол атаки был крайне неудобен, и выпущенные ими разряды легли рассеянно. Защитный покров «Победоносного» ярко вспыхнул изумрудно-зеленым, потушив силу основной части разрядов, но и в этом случае те из них, что достигли цели, обратили в щепки мачты правого борта и одну из надфюзеляжных, а также проделали ряд рваных дыр в орудийной палубе, что обернулось страшными потерями среди канониров. Чуть ли не весь правый бок судна скрылся в пламени.

«Победоносный» и «Доблестный» ответили своими залпами, но защитный покров и толстая броня «Итаски» позволили боевому крейсеру раздраженно отмахнуться от вражеских разрядов, хотя его затянутый в броню корпус звенел огромным гонгом.

В то же самое время «Доблестный» почти улегся на бок, заплывая под «Итаску», — и дал очередь разрядов, в упор расстреливая ее днище.

Защитный покров «Итаски» держался первую полудюжину выстрелов, но затем канониры Байяра начали срывать гигантские куски брони с корпуса корабля, разрушая подфюзеляжные мачты и вгрызаясь в корабль, — так длинный тонкий клинок, вонзенный под ребра человеку, все глубже входит в тело в поисках сердца.

Содрогаясь, «Итаска» принимала на себя удар за ударом, держа «Победоносного» под прицелом орудий правого борта; зарядившись, они взвыли опять.

Второй залп не оказался особенно точным, поскольку Байяр не прекратил молотить по днищу «Итаски», сбивая канонирам прицел, — но для уже израненного «Победоносного» оказалось довольно и этого. Крейсер постарался убрать изуродованные бока от орудий «Итаски», но единственным способом добиться этого было лечь на борт, подставив вражескому огню скудно защищенную броней палубу. Его защитный покров разлетелся в клочья, полыхнув напоследок дождем искр, и тяжелая артиллерия аврорианского судна всей своей мощью вгрызлась в палубу, вырвав из нее огромные куски и устроив десятки отдельных пожаров в небронированных внутренних помещениях.

Качнувшись, «Победоносный» рухнул замертво — как человек после удара кувалдой. Энергетический разряд угодил, должно быть, в цепь кристаллов его правого борта, потому что крейсер внезапно перевернулся на бок и, опускаясь все ниже, продолжал описывать круги, кувыркаясь вдоль своей длинной оси и безнадежно запутываясь в паутине собственных сетей.

Вздрогнув, «Итаска» продолжила свой разворот, постепенно снижаясь с изяществом, невероятным для столь громоздкого судна; пыхтя паровыми двигателями, она спешила обратить свой оставшийся в целости правый борт к «Доблестному». Неотвратимо и грозно исполин готовился нанести решающий удар по последнему из своих противников.

Для Байяра самым верным поступком было бы ускорить движение и постараться опередить неповоротливую «Итаску», точно так же уходя от гибельного залпа, как несколько минут тому назад уклонялся от него Гримм, — но Байяр вместо этого устремился в противоположную сторону, словно надеясь вовсе прекратить бой.

Такое, вроде бы, нелогичное решение казалось вполне ожидаемым для вконец напуганного капитана торгового судна или впервые ступившего на мостик зеленого новичка. Своим маневром Байяр лишь ускорил попадание своего корабля под прицельный огонь канониров «Итаски» и при этом не сумел увеличить дальность их стрельбы, чтобы хоть как-то повлиять на точность попаданий. Хуже всего — маневр открывал неприятелю скудно защищенную корму крейсера, где броня была тоньше, а корабельные системы — уязвимей. Гримм уже вообразил себе, с каким пылом «Итаска» хватается за шанс сделать верный залп и уничтожить последнего серьезного противника.

Но при этом она подставила «Хищнице» зияющую дыру в броне днища.

— Кеттл! — крикнул Гримм.

— Так точно! — отозвался пилот. Он тоже увидел пролом и направил проворную «Хищницу» ниже, в тень от корпуса «Итаски», куда не смогли бы дотянуться ее пушки (и где, стоило крейсеру качнуть бортом, «Хищница» оказалась бы разнесена на части единственной великолепной вспышкой гремящего света).

— Криди! — окликнул старпома Гримм. — Залп!

— Залповый огонь, так точно! — крикнул в ответ Криди.

— Мистер Джорнимен! — крикнул Гримм в раструб трубки. — Вырубить балансиры левого борта!

Гримм всем телом прочувствовал миг, когда питание, подававшееся на цепь сразу половины балансировочных кристаллов, оказалось отключено. Палуба «Хищницы» внезапно встала под прямым углом к горизонту, и страховочные канаты резко натянулись, стиснув грудную клетку Гримма. Мисс Ланкастер взвизгнула было от удивления, но быстро сумела подавить напряжение ужаса в своем голосе.

Орудия правого борта «Хищницы» уставились прямо в брюхо «Итаски» с расстояния в пятьдесят ярдов.

— Открыть огонь! — взревел Гримм.

Весь правый борт ответил ему оглушительным воем, как единая огромная пушка.

У «Итаски» не осталось защитного покрова, который отразил бы эти, не особенно мощные, разряды орудий «Хищницы», а тяжелая артиллерия «Доблестного» уже нанесла катастрофический урон бронированному корпусу и внутренним перегородкам. В открытом небе подобные выстрелы едва ли смогли бы оставить на внешнем корпусе крейсера даже несколько раскаленных вмятин, — однако в замкнутом пространстве внутренних помещений заряд разорвался с дикой яростью, и из относительно небольшого отверстия в броне «Итаски» вырвался столб свирепого, всепожирающего пламени.

«Итаску» с силой тряхнуло, и запоздало пущенный ею вслед кораблю Байяра залп оказался рассеян во всех направлениях. Рев аврорианских турбин внезапно оборвался, и на несколько секунд в небе повисла тишина. Были слышны разве что хруст ломавшегося дерева, треск огня и — в отдалении — деловитое пыхтение двигателей «Доблестного».

А потом, с грохотом неистового грозового раската, взорвался котел «Итаски».

Ударная волна от этого взрыва смяла Гримма, выбив из его груди весь воздух, подобно широкому кулаку силача-великана. Он было попытался отдать Кеттлу новый приказ, но не оказался способен издать и звука. Впрочем, Кеттл, не замедляя хода, уже начал опускаться ниже, чтобы поскорее выплыть из-под «Итаски».

В результате взрыва весь огромный корабль был полностью деформирован: его бронированный корпус искривился и вспух, треснул в десятках мест. Все его мачты, без исключений, оказались сломаны, а несколько кристаллов балансировки вышли из строя, — и крейсер под сильным креном и медленно вращаясь начал дрейфовать в сторону, подхваченный течением энергетических потоков. Беспомощные аэронавты болтались на концах оборванных страховочных ремней. Вся орудийная палуба левого борта исчезла в клубах дыма, и канониры с криками пытались спастись от буйства огня. Многие нашли в пламени страшную смерть, поскольку предназначенная для их защиты сбруя теперь лишь удерживала их в западне.

До них донесся торжествующий свист сигнального гудка «Доблестного»: крейсер Байяра возвращался к «Итаске» по дуге, уводящей от зоны оружейной стрельбы сохранившихся орудий, и одна из его носовых пушек уже послала победный выстрел, скользнувший по кончику носа аврорианца.

— Прекратить огонь! — крикнул Гримм.

— Есть прекратить огонь! — эхом отозвался Криди, надзиравший за орудиями.

Казалось, «Итаска» очень долго провисела в небе, словно гигантский зверь в состоянии шока и уже не понимающий, что творится вокруг. Гримм слышал, как из конца в конец крейсера с отчаянием летят все новые и новые приказы.

И тогда знамена Авроры сорвались с немногих удержавшихся мачт и, завиваясь на ветру, отлетели прочь.

«Хищница» так далеко проскользила вперед, приближаясь к «Итаске», что Гримм смог отчетливо различить на мостике капитана, удерживаемого от падения тремя натянутыми страховочными ремнями. Отсюда он выглядел ровесником Гримма — высокий, худощавый мужчина с обветренным лицом и с серебряным отблеском в иссиня-черных волосах. Капитан «Итаски» всмотрелся в Гримма, кивнул, отцепил от пояса вложенную в ножны саблю и протянул ее «Хищнице», рукоятью вперед.

Гримм выпрямился, насколько мог себе это позволить в почти горизонтальном положении, сохраняемом исключительно благодаря страховочным ремням. Затем он стянул с головы шляпу и отвесил кивок в ответ капитану аврорианцев.

«Итаска» сдалась на милость победителя.

Сражение окончено.