Воздушная гавань

Глава 47

Бриджет сидела тихо, но при этом ее просто трясло от злости. Нынешнее положение пленницы вызывало у нее даже больше досады, чем в прошлый раз, и причиняло почти столько же неудобств.

Она пошевелила запястьями — скорее попыталась шевельнуть, — стремясь ослабить стянувшие их кожаные шнуры, и вновь не добилась ничего, разве что еще больше содрала кожу. Плечи заломило от усилий, и только.

Выпятив нижнюю губу, Бриджет сдула несколько упавших на лицо прядей. Волосы, успевшие выбиться из косы, понемногу начинали сводить девушку с ума, но запястья ее были связаны за спиной и накрепко примотаны к поясному ремню, а затем — к связанным вместе лодыжкам, а потому избавиться от щекочущих лицо волос не представлялось возможным.

Так она ничего не добьется.

Бриджет ощутила, как внутри у нее поднимается ужасающая волна уныния, и поняла, что волну эту подгоняет шторм чистейшего страха. Сердце билось все быстрее, а в глазах начали набухать слезы. Она пыталась бороться с ними, но без толку.

Все, чего она хотела, — это оставаться дома, с отцом, в знакомых краях. Вместо этого, вполне вероятно, ей суждено погибнуть здесь.

И Роуля нет рядом.

С этой мыслью, несмотря на все старания девушки сопротивляться, из ее горла вырвался сдавленный звук. Бриджет яростно замотала головой. Глупо, конечно, отчаиваться. Если Роуля тоже схватили, он ничего не сможет сделать, чтобы ей помочь. Но оставшись на свободе, он обязательно бросится за помощью, и от этого, по всей вероятности, зависит ее надежда на спасение.

Если он еще свободен.

Если только его не убил Недруг.

Бриджет постаралась выбросить из головы ужасные мысли и заставила себя вспомнить учебные занятия по выживанию. Сперва нужно подсчитать плюсы и минусы.

Хотя Бриджет очутилась здесь связанной, по крайней мере она осталась цела. Никто не стрелял в нее, никто не полоснул саблей; если подумать, отличный задел для дальнейших действий. Ее темницей стал сумрачный вентиляционный туннель, перегороженный огромной кучей каменных обломков совсем неподалеку от того места, где сидела девушка. Боевую перчатку у нее отобрали, вместе с ножом и кошельком, но пленившие Бриджет люди не обошлись с нею грубо и не раздели, — вот и еще один плюс. Высокий боерожденный, которого ранила Гвендолин в хаббле Утро (тот самый, кто уверил их, что он — убийца, а не насильник), оказался и среди тех, кто затянул на девушке путы, когда ее привели в этот туннель.

Тут было очень темно: вход перекрывал растянутый на какой-то легкой конструкции брезент, и света пробивалось едва достаточно, чтобы видеть очертания его распорок, — и вовсе не достаточно, чтобы разглядеть в спутнице Бриджет нечто большее, чем неподвижный силуэт на полу.

— Чудачка… — негромко позвала Бриджет, решив попробовать снова. — Чудачка, вы очнулись?

Распростертая рядом фигура даже не шелохнулась. И все же Бриджет услышала слабый, лишенный всякой надежды стон; казалось, его издал не человек, а какой-то израненный, страдающий зверек. Бриджет вспомнила, как аврорианцы обыскивали бесчувственную Чудачку. Где-то через час та пробудилась, и Бриджет слышала звуки лихорадочной возни под беспокойный, исполненный смятения писк, а затем — негромкий стон скорби и полнейшего отчаяния. После этого ученица эфирреалиста вновь затихла и с тех пор лежала без движения.

Бриджет чувствовала неимоверную усталость и мечтала только о том, чтобы перевернуться на бок и уснуть. Вот только, пусть роль оперативного агента копьеарха была ей пока в новинку, внутреннее чутье подсказывало, что праздно валяться, пока и она сама, и все Копье подвергаются такой опасности, было бы, скажем так, немного не профессионально.

Бриджет прикрыла на миг глаза (разница не показалась особо существенной) и заставила себя думать. Что еще имеется в ее распоряжении?

Глаза распахнулись снова. А ведь было кое-что, хотя и немного! В кармане жилетки у Бриджет до сих пор хранился крошечный люмен-кристалл. Конечно, малыш не способен высветить ничего такого, чего она еще не видела, но уже хоть что-то…

Возможно, капли света в этой тьме ей и не хватало больше всего.

Бриджет осторожно попробовала улечься и в итоге лишь завалилась на бок. Перекатилась на спину, несмотря на боль в связанных запястьях, и начала ерзать локтями, стараясь вытрясти кристалл из кармашка.

Если б ее кто-то сейчас увидел, можно не сомневаться, зрелище показалось бы донельзя потешным.

Эти стесненные, неловкие движения отняли немало времени, и кожу на запястьях будто бы обернули раскаленной медной проволокой вместо кожаных ремешков, — но своего Бриджет добилась. И услышала тихий звон кристалла, выпавшего на копьекаменную плиту.

Следующая задача оказалась труднее. Ей пришлось долго елозить по камням ягодицами, шаря вслепую пальцами связанных за спиною рук, чтобы отыскать кристалл в пыли. Процесс занял не менее четверти часа, и любой сторонний наблюдатель уже животик надорвал бы от хохота.

И все это время лицо ей щекотали выбившиеся пряди волос. От этого можно было просто сойти с ума.

Наконец ей удалось нащупать кристалл кончиками пальцев и волевым усилием пробудить малыша к жизни.

В узком коридоре туннеля стало чуть светлее, и Бриджет выдохнула. Краткая вспышка триумфа от этой маленькой победы очень быстро сменилась волной слабости, которая чуть не заставила девушку вновь завалиться на бок и уснуть.

Вместо этого она заставила себя совершить почти полный оборот, чтобы суметь присмотреться к лежавшей рядом Чудачке.

Ученица эфирреалиста свернулась клубком на плитах пола. Глаза ее были широко открыты, но смотрели в пространство. Кожа совсем побледнела и даже казалась сероватой. На краткий, исполненный ужаса миг Бриджет показалось, что Чудачка уже не дышит, но затем увидела, как в медленном ритме неглубокого дыхания поднимается плечо девушки, и чуть не разрыдалась от чувства облегчения.

— Чудачка… — позвала Бриджет. — Чудачка…

Веки девушки затрепетали, и ее глаза блуждали несколько секунд, словно темнота продолжала ее слепить. Но никакого другого ответа не последовало.

Бриджет прикусила губу. Потом покачала головой:

— Ох, ну конечно. У вас отобрали кристаллы. Говорить не с кем.

В глазах Чудачки заблестели слезы. Она медленно повела подбородком.

Бриджет задумчиво кивнула в ответ.

— Чудачка, — сказала она, — вы ведь меня слышите, правда?

Девушка пару секунд разглядывала ее, затем моргнула.

Бриджет постаралась ответить теплой, ободряющей улыбкой.

— У меня завалялся тут один маленький кристалл, но я как раз собиралась его выбросить. Слышите? Я хочу с ним расстаться, и он больше не мой.

Глаза Чудачки раскрылись шире.

Бриджет завертелась, переваливаясь из стороны в сторону, пока ей не удалось развернуться боком и одними пальцами бросить кристалл Чудачке.

— Ой! — сказала Чудачка, стоило люмен-кристаллу подкатиться ближе. — Ой, посмотри, какой же ты одинокий. И ты испачкался кровью, а я считаю, это вовсе тебе не к лицу или, во всяком случае, кажется преждевременным…

Она чуть подвинулась, свернувшись калачиком и прикрывая собой маленький люмен-кристалл.

Бриджет снова медленно выдохнула, чувствуя, как обмякает напряженное тело. Потом зажмурилась и, помотав головой, снова открыла глаза. Выпачкан кровью? Всмотревшись в кристалл, она заметила на его поверхности свежие алые разводы.

Получается, это ее кровь. Наверное, ремни содрали кожу на запястьях, пока она тут ерзала туда-сюда.

— Чудачка, вам видны мои руки? — спросила Бриджет.

Приглядевшись, та испустила долгий вздох:

— Ой, бедняжка Бриджет. Должно быть, это страшно больно.

— Что, кровь сильно течет?

Странная девушка покачала головой.

— Мне ее раны не кажутся смертельными. А ты как думаешь?

Бриджет кивнула.

— Вот и прекрасно. Чудачка, мне очень нужно знать, что происходит. Почему вы не говорили со мной?

— Она и так уже все знает, — прошептала Чудачка, хмурясь на маленький кристалл. — Сама говорила.

— Это из-за того, что у вас при себе не осталось кристаллов, — вздохнула Бриджет. — Но мне нужно знать, почему они нужны для разговора. Мне необходимо разобраться.

Нахмурившись, Чудачка так долго хранила молчание, что Бриджет начала сомневаться, хорошо ли та расслышала ее просьбу. Затем ученица эфирреалиста открыла рот и очень медленно заговорила, будто выбор слов давался ей с величайшим трудом:

— Бриджет не понимает, какой урон эфирная энергия причиняет разуму. Что могущество имеет свою цену… всегда, всегда имеет цену. Насколько это тяжело. Как поток врывается в голову и пробивает дыры, дыры, дыры повсюду внутри… — Чудачка содрогнулась всем телом. — И она не понимает, что постоянно приходится искать что-то другое, чтобы затыкать эти дыры, иначе в них можно провалиться… чтобы падать, падать и падать без конца…

— Значит, это не только речи касается, — определила Бриджет. — Без кристаллов вы вообще не в состоянии действовать.

Дрожа, Чудачка прошептала кристаллу:

— Я падала и падала. Лежала прямо тут, но все падала и падала.

Бриджет медленно втянула воздух.

— Вот оно что… — тихо сказала она. — Этого я не знала.

— Мы не часто говорим вслух о подобных вещах, — строгим тоном заметила Чудачка. — Это плохие манеры. Особенно поблизости от кого-то, кто занимается этим дольше тебя.

— Вроде мастера Феруса? — уточнила Бриджет.

— Да, да, мой бедный учитель. В его голове уже больше дыр, чем всего остального. И все же он удерживает себя от распада, одной силой воли. — Чудачка прикусила губу. — Знаешь, большинство эфирреалистов в итоге проваливаются. Так они обычно умирают. Падают и падают, лежа в своей постели. Пока падаешь, забываешь себя покормить… — Ею снова овладел приступ нервной дрожи. — Когда-нибудь это случится со мной, и я уже не смогу вернуться…

Полежав с закрытыми глазами, она прошептала кристаллу:

— Обязательно поблагодари за меня Бриджет. Она добрая.

— Мы подруги, — напомнила Бриджет. — Нет нужды благодарить.

Чудачка улыбнулась, одними кончиками губ. А затем чуть подвинула голову и опустила щеку на кристалл, вновь погружая туннель в прежнюю тьму.

Не прошло и секунды, как в дальнем конце туннеля зашуршал брезент, и боерожденный, которого звали Чириако, просунул в коридор голову, подняв повыше собственный люмен-кристалл. Он с подозрением воззрился на пленниц, но ближе не подошел. Лишь бросил: «Тихо там!» и снова исчез, вернув брезентовое полотнище на место.

Выждав немного, Чудачка подняла голову и прошептала:

— Ничего не бойся. Я не позволю злым людям забрать тебя.

Что ж, подумала Бриджет, по крайней мере, ситуацию удалось немного подлатать. У нее снова появилась способная говорить союзница, даже если, связывая Чудачку, враги постарались не хуже. Если бы ее не скрутили, все не выглядело бы настолько безнадежно. Что ж, пусть так. Что можно сделать, чтобы сбросить эти путы? Как в подобной ситуации поступали героини пьес и романов?

Чаще всего, по-видимому, они опутывали похитителей женскими чарами, щедро суля им любовные утехи, чтобы в самый ответственный момент поменяться с врагом местами (но, конечно, не успев пожертвовать чем-то вроде своей добродетели).

Бриджет не особенно долго пробыла агентом копьеарха, но достаточно хорошо свыклась с этой ролью, чтобы сообразить: подобный сценарий вряд ли сработает. Даже если Чириако поддастся на хитрость, у него не возникнет особой нужды развязывать ей руки, правда? И, говоря откровенно, каким наивным надо быть, чтобы купиться на подобную уловку?

При этом Бриджет вовсе не была уверена, что владеет какими-либо женскими чарами. Но даже в таком случае жизнь наверняка окажется куда сложнее, чем сюжеты романов или пьес.

Кожаные шнуры… Надо как-то решить эту проблему. Выращивание больших мясных туш в чанерии подразумевало сбор кожи, которой обрастало мясо в процессе созревания. Отец Бриджет был способен снять шкуру с целого мясного бока всего лишь несколькими взмахами длинным ножом и парой точно рассчитанных рывков. Разумеется, они не сами дубили полученные шкуры, чтобы получить выделанную кожу: этим занимался дубильщик, с которым заключался отдельный договор, но все равно…

Бриджет моргнула, соображая. Вот оно. Снятые шкуры не должны были высохнуть, и их складывали в большую ванну с сильно разведенным раствором. Высыхая, шкуры заметно съеживались, но снова разбухали при намокании.

Бриджет опять принялась крутить запястьями, теперь уже всерьез. Кожа горела, но девушке было все равно.

— Ой, — сказала Чудачка. — Так только хуже. Лучше бы ей перестать.

— Нет уж, — пропыхтела Бриджет. Она уже чувствовала, как капли крови скользят по ее ладоням, скапливаясь на подушечках пальцев, — и знала, что эту кровь впитывают и кожаные шнуры. — Чудачка, только скажите, когда ремни хорошенько пропитаются.

Вздрогнув, Чудачка выкатила на Бриджет свои странные, несовпадающие по цвету глаза:

— О боже ты мой. М-м-м… Левой руке не хватает влаги, как по-твоему?

— Отлично, — сказала Бриджет и сосредоточилась на том, чтобы с новой силой крутить запястьями — левым в особенности. Кажется, целая вечность ушла на эту добровольную пытку, но Чудачка наконец заговорила снова:

— Сейчас она могла бы попытаться.

Бриджет благодарно кивнула. Потом, зажмурившись, низко опустила голову, склоняясь вперед. Лишь затем, мало-помалу, она начала напрягать запястья, натягивая путы.

Боль была жуткая — и не только в запястьях. Руки и плечи ломило от натуги. Бриджет была девушкой сильной и запросто вскидывала на плечо мясную тушу в сто пятьдесят фунтов, чтобы отнести от чана к разделочному столу, ни разу не остановившись отдышаться. Самой Бриджет, однако, это достижение не казалось особо значимым, ведь ее отец, Франклин, мог забросить по туше на оба плеча и бодро шагать с ними, не сбивая ритм рабочей песни. Но, чего бы ни стоили ее куда более скромные силы, Бриджет противопоставила их аврорианским ремням в состязании на выносливость, решимость и упрямство.

И, хотя жалящий огонь далеко растекся вверх и вниз по рукам девушки, ремни тоже начали понемногу растягиваться.

Процесс потребовал несколько болезненных, полных напряжения попыток, но в итоге она прекратила усилия, чтобы отдохнуть, и ощутила, как свободно ее руки двигаются в ослабших путах. Еще лишь раз натянув увлажненные ремни, она сумела выскользнуть из них.

— О! — негромко обрадовалась Чудачка. — О, это сюжет для постановки в театрах! Просто удивительно!

Бриджет скривилась, разглядывая свои ободранные, кровоточащие запястья.

— Что же, — протянула она. — Начало, во всяком случае, неплохое… — Склонилась вперед и принялась ковырять узлы на связанных лодыжках. — Подождите минутку, Чудачка, и я вас тоже освобожу.

— И что тогда изменится, как ты думаешь? — спросила Чудачка.

— Узнаем, как только одержим победу, — ответила Бриджет.

— Или нет.

— Когда мы ее одержим, — твердо возразила она. В конце концов, еще несколько минут тому назад Бриджет еще была связана, беспомощна, одинока в кромешной тьме. Теперь же она обрела способность двигаться, что-то видеть и вернула себе поддержку подруги и союзницы.

Откуда эти перемены? Кто привнес такую ощутимую разницу?

Она сама. В одиночку. Когда враги Копья Альбион проникли за его стены, праправнучка адмирала Тэгвинна отказалась мирно уснуть, хотя ей так этого хотелось.

Бриджет подняла взгляд на ученицу эфирреалиста и обнажила зубы в улыбке, которая, по собственным ее ощущениям, напоминала хищный оскал Роуля:

— Нельзя знать заранее, что случится потом, Чудачка. Но когда это случится, мы обе, черт побери, встретим будущее, стоя в полный рост.