Воздушная гавань

Глава 40

Когда спасательный отряд пустился в обратный путь, возвращаясь на борт «Хищницы», у Гримма возникло чрезвычайно неприятное ощущение, будто за ним кто-то пристально наблюдает. Он шагал рядом с совершенно пьяным мастером Ферусом, поддерживая его под руку. Пожилой эфирреалист едва был способен ковылять прямо и всю дорогу бормотал под нос отрывки из какой-то донельзя похабной песенки.

— Капитан, — окликнул Гримма сэр Бенедикт. Он поддерживал Феруса под вторую руку, направляя старика в нужную сторону и не позволяя отстать от матросов «Хищницы». При этом боерожденный волок за собой на веревке тележки, груженные пожитками мастера Феруса. — Еще две юные особы из нашей экспедиции направились в…

— Я оставил пару своих матросов в «Черной лошади», чтобы дождаться их и доставить на судно, — оборвал юношу Гримм.

— Что, если они не вернутся? — напряженно переспросил Сореллин. — Они как раз собирались…

— В таком случае я отправлю отряд на поиски, — быстро сказал Гримм, вновь обрывая его. — Не станем обсуждать подробности, здесь нас могут услышать. Надо проявлять осмотрительность.

Молодой человек состроил кислую мину, но затем, подумав, разгладил лоб.

— Конечно, капитан. Вы совершенно правы.

Гримм коротко ему кивнул и ощутил, как напряжение понемногу стало ослабевать. Молодой Сореллин был боерожденным, высокого к тому же происхождения. В свое время Гримм водил знакомство с самыми разными особами из высшего общества — совершенно ничем не выдающимися, в большинстве своем. И напротив: те из них, что больше прочих гордились своим положением, могли показаться самыми омерзительными представителями человеческого рода, причем Гамильтон Рук был среди них наихудший. Гримму нелегко бы пришлось, будь Гамильтон боерожденным, — но этот молодой человек, кажется, был более приличного сорта.

Остаток пути до корабля они прошли молча, после чего доктор Бэген и матросы, несшие носилки с мисс Ланкастер, немедля отправились в лазарет.

Неуверенно взойдя по трапу на борт, мастер Ферус тут же повернулся к Бенедикту:

— Мой посох, если позволите, мастер Сореллин.

Сореллин повел плечом, сбрасывая лямку чехла. Трость эфирреалиста с обмотанным кожей навершием путешествовала в особом чехле, и Бенедикту пришлось извлечь ее оттуда, чтобы протянуть старику.

— Я только переброшусь парой слов с вашим судном, хорошо? — невнятно выдавил мастер Ферус.

Приподняв бровь, Гримм ответил:

— Как вам будет угодно, сэр.

Старик расплылся в радостной улыбке, осторожно развернулся и пошел, отчасти возмещая нетвердость ходьбы стуком трости о доски палубы.

— Отлично, — произнес Гримм, поворачиваясь к Сореллину. — Что там случилось?

Гримм выслушал от молодого человека рассказ об атаке шелкопряда, изложенный короткими и емкими фразами. Заканчивался этот рассказ так:

— И тогда Гвен приняла стойку для стрельбы прямо перед этой скотиной, когда та рванула к мастеру Ферусу, и снесла шелкопряду половину его крохотной башки. Инерции было достаточно, чтобы зверь врезался в Гвен, вбил ее в стену и укусил по крайней мере один раз, но моя кузина его прикончила.

— Поразительно, — пробормотал Гримм. — Это потребовало от нее немалого мужества.

Сореллин ответил ему короткой улыбкой.

— У моей дражайшей кузины весьма занятные отношения со страхом, хотя по большей части она бывает слишком занята, чтобы вспоминать о нем.

— Рад, что остальные остались целы. Враг совершил первую ошибку…

— Сэр? — недоуменно склонил голову Сореллин.

— Разумнее всего с их стороны было бы не предпринимать ничего, — пояснил Гримм. — Ничем не выдать перед нами своего присутствия. Вместо этого они напали на мастера Феруса.

— Используя… шелкопряда, сэр? — с сомнением в голосе переспросил Сореллин. — Их ведь так и не удалось одомашнить.

Задрав подбородок, Гримм вгляделся в лицо рослому юноше.

— А эта тварь показалась вам совсем ручной?

Сореллин сдвинул брови, раздумывая.

— Враги открыто заявили, что Ферус представляет для них угрозу, — продолжал Гримм. — Таким образом выходит, мы выбрали верное место для поисков.

— Если только это не случайное нападение зверя с Поверхности, сэр, — уточнил Сореллин. — Это ведь могло быть простым совпадением.

— Лично я в такие случайности не верю, — заметил Гримм, безотчетно поводя раненой рукой на перевязи. — Впрочем, вы правы. Такую возможность тоже не стоит отбрасывать. Но, как по-вашему, часто ли большие твари беспокоят людей в самом центре хаббла Платформа?

— Можно уточнить в Гильдии зверодавов, наверное.

— Прекрасная мысль! — объявил мастер Ферус, шаркая по палубе к ним навстречу. — Если здесь творится что-то неладное, если в хаббле появились вражеские силы, в центре их действий окажутся туннели вентиляции и технические проходы. Зверодавы будут вторыми, кто наверняка заметит подвох.

— Кто же первые, сэр? — спросил Гримм.

— Кошки, само собой, — ответил Ферус. — И ваша «Хищница» настроена довольно беспечно, знаете ли.

Гримм едва успел подобрать готовую отвиснуть челюсть.

— Просто ужасает, — мрачно процедил мастер Ферус. — Но, мне кажется, она осознает необходимость координации усилий.

— Вот как? — выдавил Гримм.

— Что ж, мне предстоит проследить за тем, чтобы жертва храброй юной леди Ланкастер не была принесена зря, — объявил мастер Ферус. — Мастер Сореллин, пожалуй, нам с вами следует хорошенько расспросить зверодавов.

— Но, сэр… — возразил Сореллин. — Бриджет с Чудачкой еще не вернулись.

— Чудачка вполне способна защитить их обеих, если потребуется, — сказал мастер Ферус, — а нас к тому же подгоняет время. Но, полагаю, если вы предпочтете начать поиски…

— Я не должен ни на шаг отходить от вас, сэр, — остерег его Сореллин.

Мастер Ферус раздраженно отмахнулся:

— Командовать нашей миссией копьеарх поручил именно мне, верно?

— Возможно, вы слыхали о моих прошлых трениях с властями… — сказал Гримм. — Мастер Ферус, полагаю, вам было бы слишком рискованно разгуливать по хабблу Платформа, не приняв строжайших мер предосторожности. И я считаю, что мастер Сореллин определенно прав, отстаивая свой долг повсюду вас сопровождать.

— Что? — удивился Ферус. — Почему бы это?

— У дверей «Черной лошади», пока мы пытались их вскрыть, я повстречал кое-кого, — объяснил Гримм. — Женщину, которая показалась мне странной и в некотором роде опасной. Непонятно, что такая женщина могла делать на улице так поздно, ее манеры и костюм не выдавали в ней случайную прохожую. Сопровождал ее боерожденный мужчина, и их обоих чересчур интересовал результат бойни в «Черной лошади» при полном отсутствии догадок, что там могло случиться. Подозреваю, это могли быть шпионы Авроры или нанятые ими агенты.

Ферус зажмурился.

— Вы назвали свою новую знакомую странной. Отчего же?

— Если она и впрямь связана с аврорианцами, действует в Альбионе как их агент, то нужно иметь ледяную воду в жилах и быть слегка не в своем уме, чтобы появиться у всех на виду рядом со сценой нападения, — ответил Гримм. И с осторожностью добавил: — Эта женщина казалась такой же странной, как и вы сами, сэр, не сочтите за грубость.

— Не сочту, — заверил его Ферус. И с мрачным видом уставился на кристалл на конце своей трости. — Иначе не бывает. У кого-то из шпионов Авроры просто обязан был обнаружиться талант. Я надеялся, что этого не случится, но…

Старый эфирреалист горестно покачал головой.

— Вы человек с необыкновенно сильной интуицией, капитан Гримм. Что еще вы можете поведать мне об этой женщине?

Гримм пожевал губами.

— Кажется, она чересчур зациклена на правилах этикета. По правде говоря, у меня создалось впечатление, что, дай я единственную промашку, она тут же набросилась бы на меня с кулаками — или попросила бы своего спутника обучить меня хорошим манерам.

— В этом у меня мало сомнений, — с задумчивым видом ответил Ферус.

— И она назвала свою фамилию — Кэвендиш.

Эфирреалист скривился.

— Вот как? Значит, теперь она называет себя так.

— Сэр? — вздрогнул Гримм. — Вы с ней знакомы?

— И небезосновательно, подозреваю, — кивнул Ферус.

— Тогда вы наверняка должны ясно понимать, что лучше оставаться тут, ради собственной безопасности, — с жаром сказал Гримм. — Если однажды она уже участвовала в покушении на вашу жизнь, что остановит ее теперь? Придется действовать открыто. Если где-нибудь в переулках хаббла на вас выскочит боерожденный убийца, даже мастеру Сореллину придется нелегко, чтобы защитить вас.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, капитан, — ответил Ферус.

— При всем этом, — продолжал Гримм, — я нахожу примечательным, что за считаные часы перед нападением флота Авроры на Копье Альбион в туннелях вентиляции на меня напали неизвестные существа — твари, оставившие в моей крови свой яд, как сделали бы и шелкопряды. В тот раз вы помогли мне. Коль скоро вам это, очевидно, по силам, мисс Ланкастер нуждается в подобной же услуге.

Взгляд насупившегося Феруса бесцельно скользил по сторонам.

— Да… да, нам и правда стоит сделать все возможное ради мисс Ланкастер. Значит, на разведку отправитесь вы с Сореллином.

— Мм, сэр… — вмешался Сореллин. — Мне запрещено покидать вас.

— Э, но я же буду прямо здесь, и в полнейшей безопасности в окружении команды сурового капитана и бортов его корабля, — улыбаясь, возразил Ферус. Он склонил голову на сторону и всмотрелся в лицо Гримма. — Поправьте, если я ошибаюсь, но мне припоминается, что однажды я спас вам жизнь, капитан. Было дело?

Гримм вздохнул.

— Спасли, сэр.

— И это делает вас в какой-то мере мне обязанным?

— Верно.

— Вам надлежит довериться мне. Я вполне сознаю, что делаю…

Старик повернулся и решительно зашагал в сторону лазарета доктора Бэгена. Затем он остановился, оглянулся на Сореллина и сказал:

— Любезный юноша, вы не повернете для меня дверную ручку? В жизни не мог обучиться этому трюку.

Сореллин ответил на просьбу долгим невозмутимым взглядом. А после с дружелюбной, хоть и чуть усталой улыбкой зашагал вслед за стариком, чтобы через несколько секунд вернуться.

— Пообщаемся со зверодавами? — спросил у него Гримм.

— Как, сейчас? Среди ночи?

— Матриарх шелкопрядов этой ночью расправилась с несколькими их друзьями, — покачал головой Гримм. — Слухи наверняка уже разошлись по всему хабблу. Сомневаюсь, чтобы кто-то в Гильдии смог спокойно уснуть в ближайшие ночи.

Сореллин хмыкнул и кивнул, после чего они вдвоем сошли по трапу. Подняв на полпути к причалу голову, Гримм уперся взглядом в возвращавшегося на борт «Хищницы» Штерна. Жилистый молодой человек был одет в отвратного вида изодранные лохмотья и с ног до головы покрыт смазкой, маслом и копотью. При виде сходившего по трапу Гримма он сделал шаг в сторону, чтобы дать пройти капитану.

— Мистер Штерн, — обратился к нему Гримм. — Чем это вы так основательно вымазались? На миг я принял вас за собственную тень.

— Сажа и машинное масло, кэп, — ухмыльнулся Штерн.

— Полагаю, сегодня вечером вы развлеклись на славу?

— Еще как, сэр. Все прошло отлично.

— Рад это слышать… но я не могу позволить кому-то из своих аэронавтов разгуливать по хабблам в образе туннельной крысы. Приведите себя в порядок.

Штерн заулыбался, и его зубы показались ослепительно-белыми на фоне черноты.

— Немедленно займусь этим, сэр.

— Вот и прекрасно, — кивнул Гримм и зашагал к арке, которая вела внутрь хаббла Платформа.

Сореллин бросил взгляд за плечо, на черную фигурку невысокого аэронавта, поспешно взбиравшуюся по трапу.

— Что это было, капитан?

— Расплата по старым векселям, — загадкой ответил Гримм. — Вам известно, где размещается правление Гильдии?

— Если только оно никуда не переехало, — сказал Сореллин.

— В таком случае указывайте дорогу, сэр.

Боерожденный зашагал впереди, и только сейчас Гримм смог заметить непорядок в его облике.

— Вы и сами кажетесь несколько потрепанным, сэр. Тоже приняли участие в сражении?

— Немного, — повел плечом Сореллин. — Хотя одержать победу нам удалось только благодаря Гвен.

Гримм кивнул.

— В каком она состоянии?

— Рана от укуса совсем незначительна, но яд все же занесен. Еще, вероятно, Гвен могла сломать запястье, — напряженным тоном, но ровно ответил Сореллин. — Еще она получила жестокий удар по затылку и с тех пор не приходит в сознание. Ваш врач не смог сказать, есть ли трещина в черепе или обошлось…

Зубы боерожденного обнажились в кривой усмешке.

— Сложно вспомнить, сколько раз я пилил ее насчет твердолобости, надменности и упрямства. И вот она едва дышит.

— Крепитесь, мастер Сореллин, — сказал Гримм. — Я видел, как люди за день-другой оправлялись от тяжелейших сотрясений мозга. Мистер Бэген знает свое ремесло, а мастер Ферус владеет искусствами, о которых большинство из нас, рискну предположить, и понятия-то не имеет. Две очень веские причины не оставлять надежду.

Боерожденный сдвинул брови.

— Даже не знаю, утешили ли вы меня, сэр. Мастер Ферус немного… Не хочу показаться невежей, но этот человек…

— На расстоянии руки от штурвала? — предположил Гримм. — В десяти градусах от компаса? Парит в небесах без гогглов?

Стоическое выражение лица Сореллина дрогнуло, поддавшись удивлению и веселью, но юноша сумел вернуть ему бесстрастие.

— Слегка эксцентричен, сэр.

— Ничуть не бывало, — возразил Гримм. — Он безумен.

Бенедикт бросил на него короткий косой взгляд.

— Правда?

— Как и каждый эфирреалист, кого мне приходилось встречать, — сказал Гримм, когда они миновали наконец портовые постройки и оказались внутри самого Копья. — Что-то в энергетических потоках, с которыми они работают. Они сводят эфирреалистов с ума, только каждого — на свой лад, насколько я могу судить.

— Так он поэтому шарахается от дверных ручек?

— Полагаю, что поэтому, — ответил Гримм. — Вспомните эти его тележки. Я видел, как ученица собирала Феруса в дорогу. Он потребовал уложить пестрый набор самых странных предметов, исходя из только ему понятных причин. Теперь он настаивает на том, чтобы всегда иметь эту поклажу под рукой. А сама его девочка-подмастерье, если вы заметили, не в состоянии вести прямую беседу с кем-либо, за исключением самого мастера Феруса.

— Она тоже безумна?

— Выглядит достаточно милым ребенком, — сказал Гримм. — Но да. Безумна, надо полагать.

Несколько шагов Сореллин раздумывал над этим откровением.

— Сэр… а насколько безопасно иметь дело с подобными людьми?

— Будь они нисколько не опасны, копьеарх едва ли отправил бы их прямо в зубы врагу, — веско ответил Гримм. — Никто из участников нашей экспедиции не выглядит особенно безвредно, мастер Сореллин, включая и вас. Конечно, эти двое небезопасны. Настоящий вопрос в том, стоит ли им доверять.

— А вы… доверяете им, сэр?

Чтобы ответить на этот вопрос, Гримму пришлось молча шагать чуть ли не полквартала. Только тогда он сказал:

— Копьеарх облек их своим доверием. Я готов следовать его примеру.

— Даже если они оба безумны?

— Существует разница между безумием и безумием, мастер Сореллин, — рассудил Гримм. — Ферус и Чудачка — люди довольно странные, и лично меня это весьма утешает.

— Сэр?

— Опыт подсказывает, что наихудшие безумцы вовсе не кажутся странными, — пояснил Гримм. — Более того, они предстают как собранные, спокойные, разумные люди. Пока не раздаются крики.

Бросив косой взгляд на своего рослого спутника, Гримм увидел, что тот хмуро его разглядывает.

— Хорошо, давайте я объясню это иначе. Если когда-нибудь вам встретится эфирреалист, который не покажется вам странноватым, это станет веской причиной отнестись к нему с предельной осторожностью. Эфирреалист, который рассуждает о явлениях и предметах, видимых только ему самому, и который не в состоянии перечислить дни недели в верном порядке? Само собой разумеется. Возьмите теперь эфирреалиста, который элегантно одет по последней моде, разговаривает спокойно и учтиво приглашает к себе на чашечку чая. Вот кого на самом деле следует остеречься.