Глава 41

КОПЬЕ АЛЬБИОН, ХАББЛ ПЛАТФОРМА, ВЕНТИЛЯЦИОННЫЕ ТУННЕЛИ

— Позвольте налить вам чаю, сержант Чириако, — промурлыкала Кэвендиш.

Поправив чашку на своем блюдце, майор Эспира сказал, стараясь не выдать голосом растущую тревогу:

— Мадам, я умоляю вас извинить сержанта, но у него есть обязанности, требующие немедленного внимания.

— Ах, — вздохнула Кэвендиш. — Ну, разумеется. Для солдата нет ничего важнее его долга, подозреваю.

Кэвендиш вернулась в зону размещения десанта Авроры в сопровождении своего телохранителя, который толкал перед собой небольшую тачку. Оттуда появились небольшой складной стол, стулья, скатерть и чайный сервиз, заодно с булькавшим котелком готовой для заваривания воды. Сейчас Сарк нависал над столом сбоку от Эспиры, который сидел напротив мадам Кэвендиш, тогда как сержант Чириако стоял позади и чуть в стороне от его стула, не сводя с Сарка внимательных глаз.

Эспира старался не замечать кровавых брызг на полу и стенах узкого туннеля, где был накрыт стол. Именно здесь Кэвендиш пытала несчастного зверодава. Чириако, с его обостренной чувствительностью, не смог оставить это без внимания, и за кисловатый запашок паники и подсохшей крови, несомненно, следовало винить натянутые нервы сержанта.

— Ступайте, сержант, и займитесь своими бойцами, — распорядился Эспира. Чириако был хорошим человеком, но в его нынешнем расположении духа боерожденный мог излишне открыто выразить свои мысли и просто не пережить чашку чая с Кэвендиш.

— Майор… — нерешительно произнес Чириако. Бросив взгляд за спину, Эспира увидел, как он переминается с ноги на ногу, с опаской рассматривая Сарка.

Сарк же, напротив, вроде бы ни на кого не смотрел. Седеющий боерожденный просто стоял, полностью расслабившись, — так, словно присутствие настороженного, вооруженного и опасного боерожденного десантника имело для него не более значения, чем цвет скатерти, которую он расстелил на столе с минуту тому назад.

Пока с ними была Кэвендиш, это действительно ничего не значило.

Эспира не без усилия удержался от содрогания.

— Выполняйте приказ, сержант, — спокойно сказал он. — Посмотрите, как там ваши люди. Выставьте караул у входа в туннель, чтобы нас не могли побеспокоить. Идите.

Эспира разве что не услышал зубовного скрежета со стороны сержанта. Тот, однако, сказал лишь: «Да, сэр», стремительно козырнул и четким шагом направился к выходу из туннеля.

— Кажется, он был с вами самую чуточку неучтив, — застенчиво заметила Кэвендиш.

— Боюсь, сержант мало разбирается в тонкостях надлежащего поведения в приличном обществе. К тому же он получил ранение при попытке подрыва кристальной чанерии Ланкастеров, — ответил Эспира. — И, мне представляется, боли, которые испытывает сержант, на самом деле сильнее, чем он готов признать.

— И он по-прежнему ценен для вас?

— Незаменим, — заверил ее Эспира.

Кэвендиш пригубила чаю.

— Полагаю, в этом случае можно сделать некоторые поблажки. В конце концов, он же боерожденный. Нельзя же ожидать, чтобы они бесконечно сохраняли идеальное равновесие… — Метнув взгляд в Сарка, она негромко добавила: — Со всей неизбежностью, зверь рано или поздно даст о себе знать.

На какую-то секунду Эспире могло показаться, что в безразличном взгляде Сарка сверкнули тлеющие угли. Кровавые пятна на стенах поблескивали в свете расставленных на столе люмен-кристаллов.

— Ваши слова полны проницательности, — отметил Эспира. — Этот чай великолепен.

— Как это мило с вашей стороны, майор, — произнесла Кэвендиш с улыбкой, которая любому другому показалась бы естественной. — Эта смесь моего изобретения. Я сама подбираю сорта.

Эспира постарался, чтобы его ответная улыбка не одеревенела. Природная интуиция подсказывала, что он едва ли хочет знать, что именно такая сумасшедшая женщина, как Кэвендиш, могла подмешать в свой чай.

— Мадам, вы весьма великодушны.

— Убедиться в этом нам еще только предстоит, — возразила Кэвендиш. — Враги подобрались совсем близко, майор.

Эспира поднял брови. Сделал глоток чая и робко заметил:

— Но мы ведь в родном Копье альбионцев, мадам. Как же иначе?

Кэвендиш нетерпеливо отмахнулась.

— Всем простофилям Альбиона, вместе взятым, не помешать исполнению моих замыслов… — глубокомысленно изрекла она. — Однако в действие пришли иные руки, иная воля проявила интерес к этому хабблу. У этих сил хватит возможностей не позволить нам достичь своей цели, если не оказать им сопротивления.

— Могу ли я предположить, мадам, что в этом и заключена цель вашего визита?

— Это же очевидно. Настало время для принятия самых крайних мер.

Эспира откинулся на спинку своего стула и на миг заключил чашку в обе ладони.

— Мадам, — медленно проговорил он, — позвольте заметить, что момент нанесения нами удара рассчитан весьма точно. В любом другом случае мы останемся без поддержки нашей армады и без средств отступления. Всякое действие, безрассудно предпринятое нами до назначенного часа, поставит под угрозу весь план.

Кэвендиш бросила на майора взгляд над краем своей поднятой чашки; выражение ее лица было совершенно непроницаемым.

— Майор. Меня начинает беспокоить слабость ваших мотивов. Вы хотите вынудить меня поискать способы усилить их?

— Мадам, со всем уважением, я вынужден напомнить, что подчиненные мне люди — десантники, а вовсе не шпионы. Они отлично сражаются, но у них нет ни нужной подготовки, ни опыта для того, чтобы незаметно смешаться с населением альбионского хаббла на сколько-нибудь протяженное время… — Эспира прочистил пересохшее горло. — Я даже склонен рекомендовать вам использовать в подобных целях собственные возможности.

— И я ими уже воспользовалась, — спокойно ответила Кэвендиш. — Только благодаря этому я смогла убедиться в присутствии опасных противников. Подозреваю, впрочем, что я была ими узнана, а потому, исходя из текущей расстановки сил, не решусь действовать самостоятельно. Внезапная массированная атака со стороны ваших людей дала бы нам некоторое преимущество.

В этот момент в узком коридоре послышались чьи-то шаги, и из глубокой тени показался один из молодых офицеров из отряда Эспиры. Лейтенант Ибарра пропал без вести в самом начале вторжения и был сочтен погибшим, и вот теперь широкоплечий, запальчивый юный аристократ подошел к накрытому столу, шагая устало, но твердо.

— Майор! — выкрикнул юноша. — Лейтенант Ибарра явился для прохождения службы, сэр.

Проклятье! Ну почему его не остановили выставленные караульные? Потому что молодой командир приказал им дать ему дорогу, разумеется. Чертов юный забияка.

— Видите ли, лейтенант, сейчас я несколько занят…

Лицо Ибарры, изможденное и бледное, расплылось в широкой распутной ухмылке, обращенной к Кэвендиш.

— Еще как вижу, сэр. Высокий чин имеет свои маленькие преимущества, верно? Какая же она, право, красотка. Лейтенантского жалованья, небось, на такую и не хватит?

— Лейтенант! — задохнулся Эспира.

— Каков наглец, — процедила Кэвендиш. В ее улыбке читалось неподдельное удовольствие.

Она повела пальцем. Не более.

Глаза Ибарры вдруг широко распахнулись, рисуя картину полнейшего ужаса, а в следующую секунду лейтенант истошно закричал. Руки юноши взлетели к глазам, ладони уперлись в череп, суставы поочередно изменили ему, и он повалился на камни пола.

Кэвендиш наблюдала за его муками равнодушным, ровным взглядом, одновременно заметив:

— Не выношу грубиянов.

Ибарра продолжал визжать, когда Эспира аккуратно поставил на стол свою чашку и вскочил, чтобы бежать к упавшему.

— Караул, сюда! — выкрикнул он.

Эспира уже сталкивался с подобным. Склонившись над несчастным, он вцепился Ибарре в запястья, дергая на себя, но, вопреки всей своей силе, не сумел оторвать руки юноши от лица.

Подбежали караульные, но было уже поздно: Ибарра уже успел выцарапать себе оба глаза, в безрассудном ужасе роясь в глазницах сведенными судорогой пальцами.

По приказу и с помощью Эспиры два караульных убрали руки Ибарры от его лица и связали их за его спиной, но к этому времени на месте глазниц юноши остались лишь две глубокие, обильно кровоточащие раны.

— К врачу его, быстро! — распорядился Эспира. Лишь тогда он украдкой бросил на Кэвендиш опасливый взгляд.

Безумная эфирреалистка разглядывала происходящее из-под опущенных век, пока на ее губах танцевала легкая улыбочка. Эта женщина, понял вдруг Эспира, от души наслаждается зрелищем, терпеливо дожидаясь его реакции.

— Так ли это было необходимо, мадам? — буркнул он.

— Зависит только от вас, майор, — пропела Кэвендиш. — И от того, насколько мотивированным вы себя ощущаете. Сколько еще ваших подчиненных столкнутся с похожими напастями прежде, чем вы решите оказать мне помощь? Делайте свой выбор.

Эспира скрипнул зубами. На нем была взведенная боевая перчатка. Хватит ли ему времени прицелиться и выпустить разряд, прежде чем Кэвендиш смогла бы…

Что? Повести пальцем?

И, даже если ему удастся навсегда от нее избавиться, что об этом скажет верхушка Адмиралтейства армады? Кэвендиш остается их любимицей.

Эспира почувствовал, как опускаются его плечи.

— Очень хорошо, — сказал он, удивляясь хрипотце в собственном голосе. — Сколько?

— Полудюжины должно хватить.

Шесть. Шестеро его лучших бойцов. Если он отправит их на охоту под началом Кэвендиш, может произойти все что угодно. С тем же успехом он мог бы ставить подпись под приказом о казни всех шестерых.

Но в данный момент… Был у него выбор?

Сжав зубы, Эспира медленно кивнул.

— Так с кем же они должны будут расправиться?

Кэвендиш оторвала свою чашку от блюдца и сделала еще глоточек чая, на миг спрятав от Эспиры зловещую улыбку — из тех, какими улыбаются черепа.

Загрузка...