Война, торговля и пиратство…

Глава 7

«Не было такого уговора!»

Вопреки ожиданиям Волка, Алкей не стал закатывать ему скандал вечером, когда Полуперс в сопровождении подвыпившей и разгорячённой команды возвращался на постоялый двор. Не пришёл он и рано утром, когда большинство моряков со «Звезды» валялось с диким похмельем.

Нет, он заявился перед самым обедом, когда они похмелились и побрели «подышать свежим воздухом», если верить их объяснениям, хотя на самом-то деле — потрепать языком и прислониться к славе Рустама, описывая вчерашнюю игру.

Это полностью совпадало с планами Савлака, поэтому он только поощрил их, выдав самым поиздержавшимся немного мелочи.

И вот тут-то, когда из всей команды на постоялом дворе остались лишь сам Мгели, Боцман, Телемах и вчерашний баловень Удачи, до сих пор мающийся от головной боли, их и навестил Алкей в сопровождении полудюжины своих лучших бойцов.

Что и сказать, рассчитал он верно: зал почти пустой, «волков» всего трое, причем один из них — похмельный, а в придачу юноша, вовсе не выглядящий опасным бойцом. А с другой стороны — семеро здоровяков при мечах. Понятное дело, что им есть, чем «надавить» на оппонентов.

Вот только, как говорится, «есть нюанс». И даже не один. Для начала, уселись моряки со «Звезды» за длинным и широким столом, рассчитанным на десятерых. Через него абордажным тесаком оппонента не достанешь, но и враз не отбросишь. К тому же Боцману как раз вздумалось похвастаться новой перевязью с дюжиной метательных ножей. Её он и держал в левой руке, а в правой вертел один из них. По рожам Алкея и его сопровождающих ясно можно было прочесть, что каждый из них ясно представил, как эта вертлявая «рыбка» вдруг сорвётся в полёт и с хрустом врубится ему в глазницу. Или в горло. Да мало ли на теле человека удобных мест?

Волк сегодня почему-то завтракал с «хуразданской махайрой», которая на добрую ладонь длиннее обычных абордажных тесаков, прихваченных моряками с «Резвого скакуна».

К тому же было ясно, что и Телемах в стороне не останется: возле его ног лежал малый самострел, пока что не заряженный, но ведь колчан рядом валяется, долго ли зарядить, пока старшие прикрывают?

Алкей оглядел невеликий трапезный зал, будто разыскивая, чем можно метнуть в обидчиков, но всё же решил начать с разговора.

— Вели своему Рустаму вернуть мне деньги! — буквально прорычал он. — Не было такого уговора, чтобы догола меня раздевать!

— Погоди, постой! Кто ж такие важные дела стоя решает? Садись за стол, спросим вина разбавленного да и обсудим. А люди твои пусть пока за дальний стол присядут, я им тоже выпить закажу. Эй, хозя-и-и-ин! Живо сообрази выпивку и закуску. На наш стол — вина разбавленного, а за тот — пива крепленого. Я плачу! — распорядился Волк. И уже почти по-дружески обратился к капитану «Скакуна»: — Садись, говорю. Обсудим, найдём решение…

— Да какое там решение!.. — начал вскипать тот.

— Обычное. Справедливое. То есть, в равной степени не устраивающее обе стороны!

Последнее предложение было сказано с широкой улыбкой. Знаменитой на всё море «волчьей» ухмылкой, не предвещавшей ничего доброго тому, кто не прислушается. Здоровяк насупился, но замолчал и уселся на предложенное место.

— А теперь смотри! Деньги, что ты сначала проиграл — они из нашей корабельной кассы, и я сам тебе их вчера выдал, так? Та-ак! Значит в этой части у тебя обиды быть не должно! Это первое. Идём дальше. Товар, что ты проиграл, я у тебя честно купил и выдал долговую расписку. Цену предложил щедрую, такую тебе здесь никто не даст. Это второе!

— Как не даст⁈ — вскинулся торговец. — Да у меня лучшая шерсть…

— Знаешь что, тёзка гераклова деда? Выйди в море, поймай там рыбу и ей мозги фаршируй! А мне — не надо! Мы с тобой оба знаем, что за твои шкуры и шерсть я дал лучшую цену. И вчера ты был на неё-таки очень согласен!

— Как ты меня назвал⁈ — вышел из столбняка собеседник, похоже, пропустивший остальную часть сказанного мимо ушей.

— Был такой великий герой, Гераклом звали. Если знаешь, кивни! Во-от! Но Геракл — это прозвище. А при рождении имя ему было Алкид, то есть «потомок Алкея». Так его деда звали. Получается, ты — тёзка деда великого героя, сына Зевса, между прочим! Гордись!

И пока собеседник пытался уяснить, при чём тут Зевс-Громовержец, и земной дед его знаменитого сына, Савлак продолжил давить:

— Верно я говорю? Цену мы тебе дали хорошую, и проценты по долгу — выше, чем Еркаты запросили. А срок возврата — короче. Расписка у тебя в порядке? Сохранилась?

Тот кивнул.

— Ну вот, значит и товар, который ты заложил, тоже мой был! И ты ничего не проиграл, только выиграл! Я ведь сумму в расписке с лихвой указал. И излишек тот — наша благодарность за твою помощь в нашем маленьком представлении. Так что, милый друг… — тут Волчара сделал паузу и снова ухмыльнулся. — Ничего мы тебе не должны!

— Да как же ничего⁈ — возмущенно вскочил тот. Потом сообразил, что в зале появились посторонние, которые ничего не должны знать, вернулся на место и почти шёпотом прошипел: — Как это ничего⁈ Уговор какой был? Что я заложу товар и корабль, так? Так! Но проиграю только деньги за товар, а потом как бы опомнюсь и остановлю игру. А получилось что? Твой человек сгрёб учетверённый выигрыш! И теперь я остался без корабля!!!

Он мрачно выдул кружку разбавленного и решительно заключил:

— Не было такого уговора, чтобы я в убытке оставался! Пусть вернёт лишнее!

Уже наступило, а затем — и прошло время обеда, спорщики разоружились, а Алкей отослал своё сопровождение во двор. Всё равно команда Волка начала возвращаться с прогулки, так что численное преимущество было не на их стороне. А спор всё длился и длился. С одной стороны — уговор. А с с другой — Полуперс выиграл честно, а это — воля богов. Спорить с ней чревато.

— Вот ты мне скажи, Рустам мухлевал? Или кости фальшивые использовал?

— Нет, пробовал я ими играть, всё честно, — признавал раз за разом Алкей.

— Тогда — это воля богов!

— Но уговора-то такого не было! — надрывал душу страдалец.

— Ладно… По хорошему. В нашем споре судья нужен. Вот только, сам понимаешь, весь смысл был в том, чтобы тайну соблюсти. Поэтому предложение моё такое… Слушай внимательно!

— Да я со всем вниманием!

— Игнорировать волю богов нельзя. Раз ты проиграл так много, значит, отдавать тебе всё оговоренное нельзя. Тихо! А с другой стороны ты нас выручил, помог, пошёл навстречу. Неправильно будет, если мы тебя без награды оставим.

— Так, а я о чём! — вскинулся тот.

— Потому предлагаю решить наполовину. Чтобы одинаково обидно было обоим.

— Это по справедливости, значит! — ухмыльнулся Алкей, припомнив шутку Савлака в начале разговора. — А знаешь, я согласен! Давай так и порешим.

— Что-то внучек у нас с Гайком кости стариковские ныть начали. Не иначе, как к перемене погоды. Оттепель скоро будет, — сказал дед и выжидательно посмотрел на меня.

А чего ждёт? Сочувствия? Нет уж, он сам учил, что «как бы хреново тебе ни было, лицо надо блюсти!» так что сочувствие — это последнее, за чем он обратится. Хочет, чтобы я погоде меняться запретил. Да нет, бред! Не настолько он в меня уверовал. Но тогда что?

— Пока дорога для саней нормальная, Софии в путь пора! — растолковал он, видя, что сам я зашёл в тупик.

Ну, пора, согласен. А я тут при чём? Ой! Ой-ё-ё-ё-ё-ёй! Я-то как раз очень при чём! Уговор-то был, что я её сопровождать буду до самого Эребуни!

Это что же получается?

— Деда, но завтра после обеда первый пуск лесопилки. А послезавтра — новой печи. Как же? Да я же…

— Что «ты же»? Ты свою женщину должен сопровождать! И почти уже дочь Главы рода Арцатов. Которая ждёт твоего ребёнка, между прочим. И его внука. Вот о чём ты думать должен, а не об игрушках своих!

Я замолк, понимая, что все мои возражения сводятся к «но я хочу» и «не было такого уговора!» Детство, короче.

— Извини, дедушка. Ты прав. Игрушки это… Но вы уж не пожалейте, пришлите голубей с отчётами. Точнее, одного, послезавтра. Раньше мы всё равно не доедем

Он ласково потрепал меня по плечу. Не волнуйся, мол, надо будет, и трёх отправим.

— Боги тебя за это покарают, Савлак! — уверено заявил Полуперс, продолжая похмеляться пивом. — Это же их подарок, а ты от него отказался. И даже меня не спросил!

— Прекрати комедию ломать, Рустам! — ответил Волк настолько серьёзно, что собеседника мигом проняло. — Сам знаешь, его надо было или наградить, или убить. А если убивать — то тихо и со всей командой. Иначе кто-нибудь из них нас бы сдал.

— М-да… Задачка на раз! — задумчиво пробормотал подручный Мгели. — Без Русы я и не знаю, как такое провернуть. Всех, тихо, и чтобы никто не понял, что это мы. Этот умник мог бы и справиться… Жаль, что он не с нами.

— Зато он с Еркатами! — отрезал капитан. — И знаешь, что меня в этом напрягает? То, что из их лавки никакого посыльного никуда не отправляли, но через четверть часа подошёл откуда-то отряд в броне и с оружием, рыл на тридцать. А чуть позже и городская стража подтянулась. Понимаешь? Они совсем не рисковали своими грудами серебра на столе, охрана всё прибывала и прибывала. Я потому и шепнул, чтобы ты им серебро на сохранение отдал. Вот только не понимаю, как они весточку отправили.

— Говоришь, посыльного не отправляли?

— Нет! Ни один человек не покидал их лавку. Не было ни дыма, ни сигнала трубы. А весть ушла. Интересно как?

— Задачу понял, командир. Это первым делом выясню!

— Не понимаю я тебя, Руса! Сам говоришь, что процесс не опасный, не ядовитый и не вонючий, — Дикий, говоря это, для убедительности загибал пальцы. — Так чего ради мы торчим на морозе?

— Потому что те, кого ты будешь ему учить, тоже будут на улице им заниматься. И мы должны учесть всё! — отрезал я. — Итак смотри! Мы берём мирабилит и обжариваем его на сковородке. Что видишь?

— Он быстро плавится, — сказал он, послушно глядя на сковородку. — А вот теперь снова затвердел.

— Хорошо, откладываем эту порцию в сторону и закидываем новую. Только в этот раз накроем железным листом. Теперь что видишь?

— Да ну тебя! — надулся он. — Всё то же самое, только видно хуже.

— Не-е-ет, дорогой мой! — ласково, почти что нежно проговорил я. — То же, да не совсем. Видишь, лист согнут во многих местах? К тому же я его слегка наклонил. А теперь глянь на другую сторону. Что видишь?

— Вода капает. Много!

— Во-от! Воды в мирабилите больше, чем полезной для нас соли[1]. И возить её по морю незачем. Мы нашим колхам дрова будем отправлять и торфяные брикеты. Они сложат печки и будут жарить соль. А вода — им останется! Да, надо принимать меры, чтобы она не стала ржавой. И солей в ней не хватает, специально добавлять придётся. Но даже такую воду пить лучше, чем не иметь никакой.

— Это правда, Руса. С водой там плохо.

— Без воды там плохо! — повторил я старый одесский анекдот[2]. — Поэтому у меня есть твёрдая надежда, что они постараются её из соли до капли выжать. И всем будет хорошо. Мы воду не возим, они от жажды не страдают. А как делать эту воду лучше — я тебя научу. А ты — их!

— Что? Руса, ты снова меня ТУДА отправляешь⁈ А как же Анаит? Я и так без жены почти месяц пробыл! Не договаривались мы так!

— А кому сейчас легко? Это не мне, это Роду надо, понял? Вот и не ной! А Анаит твоя здесь нужна!

— Вы слышали новость? — шумели на городской площади и рынках. — Ночью кто-то зарезал Антипатра!

— Торговца бараниной с базара? И правильно сделали! У него вечно мясо с душком.

— Да не того! — возражали на пирсах. — Хозяина капелеи в дальнем углу порта. Вломились, начали грабить, но стража их спугнула…

— Хоть на что-то эти бездельники сгодились!

— Самого его прирезали, а заведение его поджечь пытались! — дополняли возле казармы городской стражи. — Но удалось потушить.

— И кто теперь там хозяином будет? — интересовались владельцы капелей. — Вдова? Дети-то малы ещё.

— Да ей никогда это занятие не нравилось, продаёт какому-то пришлому!

— И вовсе даже не «какому-то»! — возражали на агоре. — Тот моряк, что выиграл в нарды кучу серебра, он и покупает.

— Точно-точно! Говорят, все деньги ей отдал, и ещё у Еркатов немного занял.

— Вот умора! — смеялись посетители местного филиала Арцатов. — Вдова-то как раз в торговлю их Рода деньги и вложила. Получается, всё серебро к ним и вернулось. Пройдохи эти Железные, я вам точно говорю!

— Это само собой, — соглашались в кварталах горожан среднего достатка. — Но вы подумайте — заведение в нашем Городе продают какому-то никому не известному бродяге, даже и не греку! И все терпят, как будто так и надо! Закрывают глаза. А всё потому, что «денежные мешки» хотят, чтобы их серебро к ним вернулось!

— А вот не надо напраслину возводить! — уточняли возле городской управы. — Уважаемый Рустам принёс клятву перед богами, что хоть папа у него — перс, но мама была из эллинов.

— Знаем мы эти клятвы! — ворчали в кварталах бедноты. — Небось занёс, кому надо, вот боги и зажмурились. А для соблюдения формальностей в ополчение зачислили… А-а-а! Нет в жизни справедливости!

— Руса, ты не вертись тут под ногами! Лучше к Исааку сходи, там для тебя сообщение прислали. А Софочку мы сами примем и обиходим, она ж мне как дочка почти!

Вот вроде бы и ворковала мама Розочкина почти ласково, но молодого химика от Софии она и ещё пара женщин оттёрли с непреклонностью и неостановимостью упряжки быков.

— Пойдём, милая, пойдём! — продолжали приговаривать они, ведя её по коридорам большого дома.

Есть София отказалась решительно, сославшись на тошноту, выпила только немного чистейшей воды. Не то, чтобы она всерьёз опасалась, что её отравят, но совсем отвергать этот вариант тоже не могла. «Почти дочка»? Может быть и так. Но Вард им — родная и любимая, умница и красавица, надежда семьи. Ревность, особенно женская — страшная и слепая сила. Так что лучше поберечься.

Под ласковые присказки её раздели, помыли с дороги, надели чистое и уложили спать.

— Отдохни с дороги, родная! К Арцатам в дом завтра пойдёшь. Вы же раньше приехали, чем планировалось. Их глава пока не прибыл, а без него уж и не знаем, как тебя примут…

Нет, до завтра она без еды не выдержит. Надо что-то делать. Найти Русу, например, а уж он что-то придумает.

От усталости она задремала, и пришла в себя от скрипа двери. Напротив стояла молодая девушка, едва начавшая формироваться, но уже очень красивая. Одежда домашняя, но чистая, целая и дорогая. И легко вошла к ней. Что уж тут гадать? Невеста Русы её навестила, лично.

— А ты красивая! — проговорила Вард. — И говорят, очень умная, да?

«Ой, мамочки! Да её просто сжигает ревность!» — вдруг поняла гречанка. — «Ой, плохо-то как!»

— Тебе, я вижу, тоже есть чем гордиться! — с улыбкой ответила она. — Да и Руса тебя очень хвалил. Говорил, что ты редкая умница. И всё-всё понимаешь!

Девчонка неожиданно разрыдалась.

— Как же, понимаю! Нет! Не понимаю и не хочу понимать! Так не че-е-естно! Это я, я должна была родить ему наследника! А не какая-то…

Но оскорбление соперницы оказалось проглочено. Даже в этом состоянии молодая Железная помнила, что говорит с завтрашней «дочкой» Серебряных.

— На-а-аследника⁈ — удивление в голосе бывшей гетеры можно было намазывать на лепёшку вместо мёда. — Кто ж тебе такую глупость сказал? Уже видно же всё. Дочка у меня будет, не сын! И наследницей ей не бывать.

Та аж затряслась, рыдая от облегчения.

— Это пра-а-вда-а? Ты мне-э-э не врё-о-ошь?

— Правда, правда! — улыбнулась София. — Нас учили такое определять. А если ты мне не веришь, и никто в доме такое определять не умеет, попроси мать, чтобы знающую женщину позвали. Та и подтвердит!

Няня заглянувшая в комнату минут через двадцать, застала девушек, рыдающими в обнимку.

Статы с прошлой главы не изменились

Примечания и сноски к главе 7:

[1] в мирабилите содержится ~ 55,6 % воды

[2] Анекдот старый, может, кто-то из молодых читателей не слышал. Пишут одесситы в ЦК КПСС: «До нас дошли слухи, что вы думаете, что в Одессе с мясом плохо. Не верьте этим слухам! С мясом в Одессе ХОРОШО! Плохо без в Одессе без мяса».